Ночь в сердцевине леса. Зангбейт и не заметил, как понемногу смеркается — вкрадчиво, неспешно — как и все, что происходит на этой планете. Джедаев Зангбейт выслеживал три дня. Дождь шел, не прекращаясь ни на миг, как наказание за грехи — для человека, и благодарность за плодородие — для растений. Иногда Зангбейт не видел ничего, кроме серой стены, отвесной и рокочущей.
И вот — лазурная и звездная ночь, и мерцание голубых стволов деревьев баффурр, и тревожные нежные голоса полуптиц-полуящериц, таящихся в соцветиях, тенях и зеленоватых бликах маленьких лун. Зангбейт вспомнил детство: бесконечные трущобы цвета грязи и промышленных отходов, единственными цветными пятнами в этом технократическом муссонном мире были красные трубы военных заводов, буравящие низкие тучи. Вспомнил мать, ее изможденное лицо, ее надтреснутый голос, вечно напевавший глупейшую песню:
"Ведь она всегда плечо подставит/И сама посадит звездолет/Только татуинскую малышку/Любит самый лучший наш пилот". "Татуинская малышка", как всегда, ждала на "Челюсти Ревана". Только ли потому, что этот джедай-эчани совершенно измотал его, решился он заночевать в лесу...или его манили такие места, хотя он ни за что не признался бы в этом.
Зангбейт подозрительно нахмурился. Нет, не так...все не так! Это неправильные мысли, не его мысли. Странные светящиеся деревья, вот кто говорит сейчас с ним глухими голосами, похожими на шелест листвы.
Поставь здесь палатку, и ты увидишь, как твоя утопия становится былью. Ты увидишь, как терентатеки выходят из тайных пещер и изгнанники-джедаи скрываются в землях запустения. Еще много веков должно пройти, прежде чем Сила обретет равновесие. Когда корень дерева баффурр вывинтился из-под земли и удавкой скользнул по плечам Зангбейта, ситх отбросил его, и корень упал на землю и долго бился, как разрубленный червь. Тогда все новые и новые корни потянулись к нему, оплели, вырвали меч из его руки и...он больше ничего не помнил.
Он очнулся в темноте. Ремни так туго обвивали его, что он был почти обездвижен. Он воспользовался зрением ситха и увидел, что находится в пещере, стены которой покрыты исковерканными ситхскими знаками, и что ремни - вовсе не ремни, а корни. Древесные корни.
— Поразительно! — сказал чей-то голос. — Через эту штуку деревья вступили в контакт с ситхом?
— Не с ситхом, а с самой Темной Стороной! — поправил другой голос. — Уникальный случай исследовать внутреннюю структуру Тьмы!
— Это чудовище — ситх. В его сознании могут быть элементы, чуждые истинным одаренным. Вероятно, оно примитивнее.
— Я желал бы получить подтверждение своей теории о том, что мидихлорианы были созданы из праха и пыли сгоревших звезд.
С огромным трудом повернув голову, Зангбейт увидел существо в черном балахоне, полностью закрывающем лицо. Существо разговаривало само с собой. Разными голосами.
Зангбейт понятия не имел, сколько он так уже пролежал. Корни деревьев баффурр оказались отличным иммобилайзером. Единственное, что на тот момент было понятно: сумасшедший собирался как-то использовать его для установки контроля над лесом телепатических деревьев.
— Могу сказать одно: я серьезно зол. Ну что, брат мой по Темной Стороне Силы? Разве так братьев встречают? — спросил он, в тысячный раз пытаясь разорвать путы. — И прекрати бормотать и приплясывать. Это становится смешным.
— Лежи спокойно! — скомандовал "Пророк". — В оправдание своих действий могу сказать лишь одно: меня ведет неутолимая жажда познания.
— И как так далеко ты собираешься следовать за ней? — спросил Зангбейт, с опаской наблюдая за действиями "Пророка".
— Я ищу благосклонности Силы. Тысяча лет в желудке сарлакка — легче, чем одно мгновение ее гнева.
Зангбейт именовал этого психопата "Пророком", ибо он приписывал сам себя к так называемым "Пророкам Темной Стороны", хотя мог быть и просто сумасшедшим джедаем. Выбраться из корневой сетки не было никакой возможности. Самое паршивое: она начала цвести и пустила маленькие колючие листья.
Несколько часов запредельной сосредоточенности. В час, когда "Пророк" притащил в пещеру портативный компьютер, Сила ответила наконец. Она хотела абсолютного контроля.
"Пророк" аккуратно отслоил часть корневища и воткнул его в древний модем, после чего уселся на землю и начал медитировать. Зангбейт позволил Силе смотреть сквозь свои глаза.
И первое, что он увидел — была колосальная ровная поверхность, не имеющая ни начала, ни конца. Ее ровную серую гладь пронизывали бледно-зеленые прожилки, пульсировавшие в такт излучению невидимого солнца. Поверхность была огромным живым организмом, равным по величине Вселенной. Вот зеленый пузырь, весь испещренный ослепительными бликами, вздулся над ней и лопнул, разбросав вокруг бесчисленные споры, тут же унесенные неощутимым ураганом.
С невообразимой высоты Зангбейт увидел ровные ряды каменных саркофагов, в которых хранится часть будущего мертвого тела еще живого темного адепта. Цветущие лозы обвивали их.
Первое соприкосновение сознаний прошло незамеченным. Зангбейт стремился обрести контроль лишь над правой рукой "Пророка" и определенным участком его мозга.
Эта лоза казалась обрубленной и дрожала в воздухе, лишенном воздуха. Ее стебель подобно чудовищной струне стремился обратно — в пространство Итора, в душный воздух дождевого леса, где окончание ее становилось видимым, наконец — как корни, приковавшие Зангбейта к камню.
Над ровными рядами саркофагов — две фантомные галактики, одна — ослепительно-яркая, горящая холодным голубым огнем, та антиистория, в которой победили ситхи. И вторая, беззвездная и темная...темная галактика.
— Тхори? — воскликнул "Пророк", утратив концентрацию. — Ты знаешь ее?!
Медлить было нельзя. Рука "Пророка" помимо его воли скользнула по лозе, сминая листья и пышные цветки, почки и растения-детки. Повинуясь мысленному приказу, "Пророк" скрепил окаменевшие пальцы на стебле лозы у самой поверхности саркофага и мощным движением рванул ее на себя. Она порвалась. В руке "Пророка" остался обрывок стебля. Розовые лепестки, кружась, канули во тьму.
Закричав от разочарования и страха, "Пророк" опрометью бросился бежать.
Зангбейт отбросил отвратительные корни и с воплями ярости погнался за "Пророком".
Иторианский день показался ему цветком, созданным из одной лишь золотой пыльцы...но в тот час человеческое зрение еще не полностью оставило Зангбейта. Он увидел девчонку. В летном комбинезоне с оторванным рукавом, волосы мокрые. В глазах у нее — две желтые точки, в руках —двухклинковый меч Зангбейта.
Под деревом баффурр, скрестив ноги, сидел "Пророк". Его одежда цвета вороного крыла поглощала солнечный свет, непокрытая голова была украшена десятками черных косичек; тусклые желтые глаза отрешенно смотрели на Зангбейта сквозь инфракрасное мерцание ментальной защиты.
Послышался низкий гул. Земля вспухла, с корнем выворачивая деревья. Из образовавшейся пропасти появился гигантский терентатек. Он зарычал и остановился, настороженно-угрожающий, накрыв своей тенью весь холм и окрестные склоны.
Вокруг девчонки вспыхнул конус защиты—не красный, а иссиня-черный. Терентатек бросился на нее, но темный огонь был для него препятствием. Тхори и зверь медленно ходили по кругу. Зангбейт не знал, сколько времени продолжалось это странное противостояние. От меча в руках девчонки отделилось второе лезвие. Оно с шипением рассекло воздух и разбилось о защиту "Пророка". В огненном конусе над головой девчонки появилась трещина, но язычки черного пламени превратились в нити и мгновенно скрепили ее края. Губы "Пророка" стали шевелиться, выговаривая странные хриплые звуки. Терентатек атаковал, бросившись на Тхори, но огромного зверя отшвырнуло назад. Бормотание "Пророка" становилось все быстрее, пока звуки не слились в один, напоминающий не то вой, не то визг. Тогда Тхори одним прыжком бросилась на терентатека и вскочила ему на спину. Вокруг зверя появилось непроницаемо-черное облако, похожее на вулканический пепел. Звезда, горящая фиолетовым огнем, вылетела из руки "Пророка" и исчезла в этом облаке. Зангбейт мог различить лишь два борющихся силуэта. Облако рассеялось, огромный зверь издыхал, лежа возле воронки в виде звезды, и фиолетовая плесень ползла по земле. Девчонка вскочила на ноги. "Пророк" протянул руки к девчонке, и из его ладоней стали вылетать черные звезды. Тхори крепко держала рукоятку. Семь струек темного дыма вытянулись из второго лезвия и опутали защиту темного еретика. Девчонка вдруг рухнула на спину, оперлась на жутко напряженный локоть, четыре звезды взорвались, ударившись о лилово-черные щиты. Тхори отбросила меч, и "Пророк", окруженный тускнеющим конусом, пролетел несколько шагов, словно его тащили на аркане. Девчонка выбросила вперед сжатую в кулак руку, и черные обручи дыма вокруг щитов "Пророка" превратились в острую проволоку и порвали щиты в клочья. "Пророк" послал еще одну звезду, и звезда вернулась к нему и прошла сквозь его грудь.
Опираясь друг о друга, Зангбейт и Тхори кое-как доплелись до "Челюсти Ревана". Всю дорогу девчонка болтала о своем видении: тысячелетия пройдут, и деревья баффурр будут выращивать на Татуине.
*** *** ***
В фосфоресцирующем сумраке Коррибана Зангбейт видел бледные огни, отмечающие дорогу, сами же гробницы представлялись ученику ситха сгустками клубящейся тьмы, имевшей смутное подобие порталов, арок, колонн, капитолей с изысканным орнаментом, и только лики древних обелисков он видел с беспощадной ясностью, как будто навеки застывшая на небе молния освещала их.
Но даже сейчас Зангбейт продолжал воспринимать волю, разум и желание своего учителя как абсолютно черный монолит в глубине Галактики: о него разбивались ударные волны, идущие со сверхзвуковыми скоростями, и сияние звездных скоплений становилось слабее.
В конце концов, он намеревался посвятить свою жизнь истинно ситхской цели: истреблению проклятых джедаев. И он убил уже семерых рыцарев. Честно говоря, то не были магистры, так— джедаишки средней руки, но и сам он ненамного старше падавана. Он не подряжался быть нянькой при девчонке, которая с пеленок якшалась с "пророками", крайт-драконами и боссами мафии в изгнании.
И он решил: пусть Сила рассудит нас.
И не забудь захватить нашу татуинскую малышку... На этот раз, он точно не забудет это чудовищное извращение Темной Стороны, и неважно, кто создал ее: безумные Пророки или древние из того мира, что черным диском лежал на оси Галактики. Те, что навещают ситхов в кошмарах.
Долина Темных Лордов глазами Зангбейта — это безумие молний над саркофагами, напоминающими живые организмы, дышащие, думающие, помнящие. Метаморфы с миллиардами силовых щупалец, сетевые коммутаторы, сама Темная Сторона сливалась здесь с Планом Бэйна.
— Ты тоже видишь это? — голос девчонки.
Гробница, замыкавшая ущелье, казалась призрачной, ирреальной: полупрозрачная кристаллическая скала чистейшего синего цвета, а внутри скалы — дымчато-черный саркофаг с откинутой крышкой. Не раздумывая и не советуясь, Зангбейт и Тхори вошли внутрь: скала пропустила их, податливая и мягкая как вода.
Только своды гробницы были каменными, и на них вниз головами, закутавшись в широкие кожистые крылья, как в плащи, висели шираки, скованные чистейшими кристаллами, ярко-голубым льдом. Но только Тхори смотрела на них, а Зангбейт был ослеплен кровавыми буквами на постаменте саркофага.
— Не было никогда такого Владыки Ситхов: Дарт Сидиус! — сказал он, и Тхори откликнулась эхом: — Не было...
Он резко обернулся к ней. План Бэйна был прост и не подлежал сомнению, как элементарная логика. Философия ситхов не может быть искажена. Кто из джедаев осознал, как глубоко ересь Праксеума проникла в их веру...
Тень испуганно заметалась в поисках других теней, но здесь было негде укрыться. Что не огонь, то — лед.
Жадно поглощая Силу как горячую кровь, Зангбейт поднял руки и направил в тень фейерверк молний.
Больше не тень.
Небо было белой раскаленной пропастью, посылающей жуткие по интенсивности лучи.
Этот безумный жар плавил молекулы ДНК, и расходился из них лучами могущества, отзываясь эхом катастроф в самых дальних пределах Галактики.
Девчонка была не тенью, а лабиринтом зеркал и бесконечной чередой двойных солнц.
Встретившись с тем, что когда-то было ее глазами, Зангбейт увидел Шторм Силы — себя. В тот же миг зеркала начали трескаться, а ментальные щиты Зангбейта рассыпались как горячий песок.
Там, где только что была девчонка, горело теперь величайшее из рождающихся солнц. Солнце, принадлежащее Тьме.
И Зангбейт понял, что Сила была теперь с нею, ибо избрала ее на роль...героя? нет...воина? нет...великого ситха? тысячу раз — нет. Лишь одного из звеньев цепочки в размеренном пульсе тысячелетий.
Он упал, когда солнечная плазма взвинтилась раскаленными воронками и коснулась его нервов. Он никогда не думал, что Тьма может быть такой горячей. Раньше она всегда представлялась ему женственной, в абсолютном спокойствии ступающей сквозь миры, окутанной в темные покрывала...и, сколько не срывай этих покрывал, всегда остаются еще...
Хотя бы один знак, одно слово, дальнее эхо неслышного голоса, чтобы Сила признала, что он был истинным ситхом, и что он жил и действовал так, как должно. Зангбейт хотел умереть с угрюмым осознанием своей темной святости.
Тем не менее, сгорая заживо, он молился, не зная кому, но точно зная, о чем именно. Он молился о том, чтобы Сила предала и
ее.
В мрачной Долине Лордов Тхори одна-одинешенька сидела на камне. Они зачем-то — вот умные головы! — вошли в эту призрачную сферу. Поглазев на пустой саркофаг, Тхори вышла, в уверенности, что Зангбейт последует за ней. Когда она обернулась, там была лишь голая скала. Куда делся "большой темный"? Даже в Силе она не ощущала его следов.
Одна очевидная ясность: гробницы Дарта Сидиуса здесь нет, никогда не было и никогда не будет.
Тхори вспомнила джавскую присказку: "Сидит как невеста, которую братья поколотили за то, что замуж никто не берет даже в комплекте с турбонасосом". Она тихонько фыркнула, и в голове ее прояснилось.
Слишком опасно — дожидаться здесь Зангбейта. Если он еще жив, пусть сам выбирается отсюда.
Она задумалась: сможет ли поднять "Челюсть Ревана"? Сможет. Ничего другого ей просто не остается. Старая ситхская заповедь: "не пробуй, а делай". Однажды Дарт Йауалтин сказал: "Моя татуинская малышка, если бы у меня не было ученика, ты была бы моей ученицей".
Ее костры давно догорели, и по ее следам прошли многие поколения сквиллов. Те тускены, которым было суждено ее убить, уже, вероятно, умерли в бесконечной бойне великих пустынь.
Тхори побежала к кораблю. И вовремя. Уже на орбите, с глубоко задавленным чуством вины бросая прощальный взгляд на Коррибан, она увидела, как черная проказа расползается по мертвой планете. То поднимались в воздух миллионы шираков.
Это случилось года за три до появления незнакомца. Тхори бродила вдоль границы меж каменной пустыней и пустыней блуждающих дюн. И весь долгий и знойный день в скалистых расщелинах охотились маленькие ибианы. Когда наступила ночь, Тхори подошла к лагерю людей. Кем были эти люди, занесенные сюда войной, грабежами или жаждой скитаний, она не знала, и это значения не имело. Они путешествовали по пустыням на спидерах и...они были глупее чем джавы. Тхори улыбнулась, услышав звуки выстрелов. В лагере людей, среди разбросанного в беспорядке скарба, на горячей земле сидел человек с черными косичками. Радужная оболочка его глаз была мутно-желтой, и синева окружала ее.
Люди, одетые в комбинезоны, стреляли в него из бластерных винтовок. Кажется, они искренне не понимали, почему не могут убить его. О, они были глупее, чем джавские детеныши!
Когда Тхори приблизилась, человек приник к земле и начал ползти прочь, извиваясь подобно змее. Он выворачивал голову, чтобы все время видеть Тхори, и раздвоенный язык виднелся из-за багровых губ.
Он выполз за пределы лагеря, встал на четвереньки и побежал прочь. Боль сразила его, и он упал. Сиплое шипение вырвалось из его гортани.
Когда боль разрушила тайное единство существа, его темное тело тоже распалось и ушло в песок. Тхори вернулась в лагерь.
— Он пришел из пустыни, — сказал очень высокий человек, его голова была цвета песка.
— Больше он не придет, — ответила она. — Напрасно вы прилетели сюда. В этой земле убивают за обломки звездолетов.
— Ты — джедайка? — резко спросила женщина неизвестной Тхори расы. — Такая маленькая? Что ты делаешь здесь одна?
— Я с Силой. Не одна. Уходите! Для вас здесь слишком много Силы...и меня. Я не знаю, будет ли Сила добра ко мне завтра на восходе солнц. Не знаю, будет ли она добра ко мне уже в этих сумерках.
— Ты можешь сделать так, чтобы они не приходили больше? — спросил высокий, не слушая.
Они ждали от нее какого-нибудь ритуала, и Тхори принесла жемчужину крайт-дракона, и встала над костром людей, и спела несколько джавских заклинаний, хотя и знала, что в огне и жемчуге Силы не больше, чем в обломках звездолета или следах песчаной мыши, и что никто не имеет власти над Силой, ни над Светлой, ни над Темной ее стороной — как никто из живущих на Татуине не имеет власти над двумя его солнцами.