Я лжец и вор.
Я джедай, который путешествует от системы к системе в поисках одаренных детей. Я вхожу в дом к счастливым людям и краду их улыбки.
В мирах внутреннего кольца легче всего. Джедаев здесь любят, джедаям верят, и в хрониках едва ли не каждой планеты найдется история о том, как джедаи положили конец несправедливости и принесли мир. Дети здесь желанны и любимы, их и без Ордена ждет хорошее будущее — приличное образование, интересная работа, гармоничный брак. Но я говорю родителям, что в Ордене будущее их детей будет великим, и родители послушно кивают.
В такие моменты я чувствую себя великим обманщиком. Сила и приказы Ордена забрасывают нас в разные места, чаще паршивые, с говенным населением, дикими нравами и отсутствующими законами. Как та захолустная планетка, где я совершил первую серьезную ошибку в своей жизни и потерял учителя.
Мы преследовали торговца антиквариатом, чтоб допросить его — формально он не нарушал законов Республики, но вещи, которые через него проходили, несли отпечаток древнего зла. Погоня привела нас в странное место, где власть принадлежала жрецам с расфокусированным взглядом, а население было нищим и злым.
Мы искали торговца, а нашли маленького одаренного, едва ли старше двух лет. Учителю следовало бы молча доложить о нем в Орден, а не заговаривать с родителями. Те быстро пресекли разговор, а наутро, едва учитель вышел за порог постоялого двора, его окружила толпа. Он и понять не успел, что случилось — кто-то сходу оглушил его ударом по затылку.
Меня не тронули — я замешкался и не успел покинуть помещение; видимо, местные традиции защищали того, кто находился в гостях. Так я и застыл на пороге, за которым ждал десяток парней с направленными на меня бластерами и виброкастетами, в то время как их родители тащили куда-то учителя. И эти оставшиеся были настроены сделать со мной то же самое.
Моя первая серьезная ошибка. На поясе болтался меч, мне бы применить его — пара-тройка раненых, и остальные разбегутся. Догнать толпу, которая увела учителя, застать врасплох, бежать с этой планеты куда угодно, и хатт с ним, с торговцем...
Вместо этого я стоял и ловил ртом воздух, вмиг забыв все, чему меня учили в Ордене, а парни напротив ухмылялись мне в лицо.
В итоге мне удалось выбраться через заднее окно и скрыться. Шум толпы доносился с рыночной площади, и оттуда же тянуло дымом. Я бежал на этот шум, а в дыму все больше чувствовался запах горелого тела. Это еще волосы и одежда, говорил я себе, он будет слеп, глаза наверняка обуглились, но выживет. И сам же себе возражал — нет, это уже глубокие ткани, его не спасет никакая бакта, а ты по-прежнему бессилен перед толпой.
Криков боли я не слышал, и надеялся — как надеюсь спустя двадцать лет, — что учитель так и не пришел в сознание или даже был мертв, когда его засунули в костер. К тому моменту, как я достиг площади, помочь наставнику уже не мог. Только дождаться ночи, проследить, в какую канаву выбросят обгорелый труп, отнести на корабль и покинуть эту проклятую планету.
Что удивительно, меч учителю оставили, не позарились на потенциально дорогую вещь; кожаный пояс, к которому была прикреплена рукоять меча, приплавился к телу, так что отделить одно от другого было невозможно, как и узнать, была ли сутки назад сажа, которой я был перемазан весь, дровами или кожей моего учителя.
Я чувствовал запах горелого мяса еще несколько лет — каждый раз, когда рассказывал доверчивым родителям чувствительных к Силе детей о великой судьбе джедая. Они представляли себе просторные залы Храма, я снова и снова видел запекшуюся корку крови на лопнувшей коже.
И выбрал путь искателя одаренных я тоже из-за учителя. Назло тем зверолюдям, которые сожгли его только за предложение забрать ребенка в Орден.
Я лжец и вор, но ворую я не только улыбки родителей. Еще я краду детей — если договориться не удалось. Всегда так делаю — после второй серьезной ошибки в моей жизни, потерянной девочки с красивой фамилией.
Меня к ней привела сама Сила, а я, дурак, послушался голоса разума.
Мы сидели на крохотной кухне, и мать рассказывала, как тяжело дались ей роды, и сколько лет она безуспешно пыталась забеременеть. Отец хмурился, избегал прямого взгляда, опасаясь, видимо, что я использую Силу, чтоб убедить его.
Все говорило, что я пришел зря. Способности ребенка были слишком слабыми, с такими чаще попадают в аграрный или исследовательский корпус Ордена. Девочка не будет несчастной и, возможно, даже выйдет замуж — в корпусах обслуживания не настолько строгие законы, как у рыцарей. Мать накручивала прядь волос на палец, отец шумно дышал, а я смотрел на улыбающегося младенца и думал, стоит ли скромное будущее в корпусе обслуживания двух разбитых сердец. Голос разума велел мне оставить ребенка семье. Непонятная тревога сжала сердце, едва за мной закрылась дверь.
В моей жизни было порядком отказов — почему-то чем беднее семья, чем меньше шансов на хорошее будущее у ребенка, тем крепче держатся за него родственники. Самое сложное — дети пропащих родителей, где на десять человек две комнаты, а мать с животом и подбитым глазом. Этих уговорить невозможно. Но никогда на душе не было так тревожно, как после той бедной, но порядочной семьи со слабо одаренной девочкой, когда я сам отказался от своей миссии.
Сила привела меня на их планету еще раз, восемь лет спустя. Привела на ту же улицу, в тот же дом.
Там жила уже другая семья, тоже хорошая. Одаренным оказался их третий ребенок, они отдали мне его не без сожаления, но и без долгих уговоров. А о прежних жильцах рассказали не сразу.
Скайуокеры — такой была фамилия той, первой семьи — пару лет назад отправились в путешествие по Внешнему Кольцу. То ли родственников навестить, то ли новое место для жизни подыскать. И стали добычей пиратов. Сейчас, вероятно, в рабстве, если живы вообще.
Так мне рассказывали, а я не мог пошевелиться, как в тот день, когда сожгли учителя.
С тех пор я не оставляю ни одного одаренного. Если надо — ворую.
Я вор и лжец.
Я джедай.