Версия для печати темы

Энакин проснулся, чувствуя, что задыхается. Простыня была влажной от пота. Опять кошмар, как тогда перед гибелью матери. Только на этот раз это была Падме... Он обернулся к своей жене. Она спала безмятежно, словно младенец, и улыбалась во сне чему-то очень хорошему. Осторожно, опасаясь разбудить, Энакин дотронулся до неё Силой. Ничего тревожного. Она была полностью здорова. Молодое тело, полное сил, не менее сильный дух... абсурд. Однако просто так такие сны джедаям не снятся, и Энакин это отлично знал. Да и отличался этот сон по ощущениям от любого другого сна. Сильно отличался, хотя он и не смог бы словами объяснить, чем именно. Одно он знал точно. Сон этот предвещал беду. Вот что за наказание! Только появится в жизни что-то хорошее, как тут же вот вам причина опасаться.

Интересно, это поэтому джедаи стали избегать заводить семьи? Энакин знал, что в далёком прошлом джедаи женились и выходили замуж как все прочие, а потом перестали. Но нет, пусть так, но свою любовь он бы ни на что не променял. Его рука бережно и ласково скользнула вдоль виска Падме. Ещё не хватало, чтобы она сейчас проснулась и вместе с ним начала дёргаться и переживать. Главное - дожить до утра, а там осторожно расспросить магистра Йоду. Возможно его наставления подскажут как избежать беды. Он не потеряет ещё и Падме в ситуации, в которой явно нет и не может быть ничего неизбежного!

Сон не шёл. Поняв, что так и не уснёт, Энакин встал, снял кое-что с оружейного пояса и отправился на кухню. Если заснуть всё равно не удаётся, он исполнит предсмертную волю графа Дуку. Работа чисто техническая, такие вещи его обычно успокаивали. Всего-то надо было достать из его меча ситхский красный кайбер-кристалл, а пустую сборку передать в Храм мастеру по оружию. Проигнорировать такую малость казалось просто бесчестьем...

Вот только если бы всё было так просто. Для начала, не успел он сесть за стол, как на него нахлынули воспоминания минувшего дня. И кто бы что ни говорил, а случившееся не давало ему ни одного повода для гордости... Газеты напишут разумеется об их героическом рейде на Незримую Длань и спасении Канцлера, а Оби-Ван доложит Совету о гибели графа Дуку и о том, как Энакин спас его, вынеся на себе, пока он был без сознания. Но только он сам , не считая самого канцлера Палпатина, будет знать как о том, что спасение своего бывшего учителя стоило ему довольно неприятной перепалки с Палпатином, так только они двое будут знать и позорную для Энакина правду о том, что граф Дуку по сути не был убит в бою. Это была скорее казнь по приказу канцлера Республики. Руками джедая! Без суда! Мерзость-то какая... Энакин пробовал отказаться, честно пробовал... и честно не понимал, что за власть заставила его повиноваться точно марионетку. Собственная ненависть к лидеру сепаратистов, погубившему столько жизней? Личная неприязнь за отрубленную руку? Тон канцлера, которому невозможно сказать нет? Да ещё эти последние слова Дуку, произнесённые, кажется, одними губами:

- После моей смерти забери мой меч, вынь из него кайбер-кристалл, а пустую сборку отдай в Храм мастеру по оружию. Это - моя последняя воля. А теперь делай, что тебе говорят. Я слишком стар, чтобы провести остаток дней в тюрьме, и заслужил благородную смерть...

А потом короткий приказ, отданный канцлером, и словно что-то не давало Энакину дышать, пока голова графа не упала рядом с бездыханным телом. Почему так? Уж мог бы хотя бы сердце пронзить, и то благороднее бы вышло... но что вышло, то вышло, и теперь уже было ничего не исправить. Он выполнит то, что должно, и ему станет легче...

Каково же было удивление молодого джедая, когда из раскрученной сборки светового меча с характерным изгибом под стиль Макаши, ему в руки выпал аккуратно сложенный лист бумаги и карта памяти! Заинтригованный, Энакин стал читать. Он надеялся, что ему станет лучше? Какая наивность! С каждой строчкой, написанной твёрдым и одновременно изысканным почерком истинного аристократа, Энакину становилось всё хуже.

Человек, которого он безмерно уважал, которому безоговорочно доверял - лорд ситхов, в поисках которого все сбились с ног? Он манипулировал им, Энакином, с самого детства с целью сманить на Тёмную Сторону? Он руководил Войной Клонов с обеих сторон, заранее решая, в каком сражении кому победить, а кому проиграть? Его цель - единоличная абсолютная власть в Галактике и создание Империи? Под его руководством уже строится боевая станция, способная уничтожать целые планеты целиком?
Энакину хотелось закричать, что это - наглая ситхская ложь, но информация в карте памяти, вставленной в планшет, не оставляла сомнений в правдивости этих слов. Энакина тошнило от ужаса и отвращения, в первую очередь - к себе, но он продолжал читать.

Захват Шми Скайуокер таскенами, её мучения и её смерть - его рук дело? И сны те тоже были наведёнными? И Падме Энакину навязали? Что? Даже его любовь была срежессирована? Но нет, кто бы что ни замышлял, его любовь - это ЕГО Любовь, и он её ни за что не отдаст и не променяет! А вот то, что и сны о Падме скорее всего тоже не просто так, об этом стоило подумать. Они наведены, допустим, но что это значит? Ей на самом деле ничего не грозит, или... грозит? Он уже готов был одеться, взять меч и лететь разбираться с канцлером Палпатином... или с Дартом Сидиусом, так его звать на самом деле? Но последние слова в письме окатили его точно холодным душем:

"Мне всё равно, юный Скайуокер, как поступишь ты. Но помни. Даже когда я сейчас пишу это письмо и несмотря на предсказание Матери Тальзин, я почти не верю в то, что оно попадёт в твои руки. Мне велено убить Кеноби и поддаться тебе, за это мне обещают руководство в новом учебном заведении для пользователей Силы. И лишь самая малая часть моего сознания допускает подвох. Мне глубоко претит многое в Дарте Сидиусе, но выдать я его смогу только в случае его предательства, и когда меня не будет в живых. И последнее. В путях Силы и мастерстве фехтования он превосходит меня настолько же, насколько я превосхожу тебя."

То есть, если в письме написана правда, Энакину против ситха не продержаться и минуты, а скорее всего тот попросту подчинит его волю, и этим дело закончится, вот, как это надо понимать. От боли и бессильной ярости Энакина разрывало на части, но огромным усилием воли он не давал себе касаться Силы. Потянись он к ней, коснись он её в таком состоянии, и случится то, к чему так усердно и всю его жизнь толкали его эти... двое. То, что уже начало происходить в пустыне на Татуине, чуть было не случилось ещё пару раз и, увы, явно продолжилось на борту Небесной Длани. Но нет, он не сдастся, без борьбы по крайней мере. И всё же если он не даст хоть какого-то выхода своим эмоциям, у него просто сосуды в мозгу полопаются.

Будь он сейчас в Храме, он наверное отправился бы в тренировочный зал в миллионный по счёту раз рубить в капусту голограмму Дарта Мола, но здесь, на квартире жены, он слишком боялся что-нибудь испортить. А потому он оделся, зачем-то собрал с собой всё, с чем сейчас работал, сел в спидер, позволив R2D2 последовать за собой, и улетел. Он знал, что ему нужно. Свалка пришедшей в негодность техники. Там он даст себе волю побушевать, даст физическую нагрузку, это его немного успокоит, и он решит, что делать дальше.

Сколько прошло времени, он и представить себе не мог. Позади него осталась огромная поляна, где от старых покорёженных дроидов и спидеров остались только мелкие клочья металла - это он так дал себе работу мечом. Ярость тоже ушла, оставив опустошение и отвращение к себе. Он сел, вытер пот со лба, вытащил, наконец, красный кристалл из меча графа, Силой обратил его в пыль и собрал рукоятку обратно. Кому-нибудь она ещё послужит...

Но что дальше? Ведь что получается? Он почти скатился на Тёмную Сторону, и вот-вот станет представлять опасность для окружающих, и ведь его туда сталкивали с самого детства, теперь он был уверен, что и его ранние годы, его рабство - всё было не просто так. В голове откуда-то всплыли кем-то когда-то сказанные слова: "Если тут что-нибудь с кем-то случится, если это приведёт к чьей-то смерти, в этом виноват будешь ты!" То есть он, Энакин. Он не мог вспомнить, кто и когда сказал эти слова, зато в памяти всплывали смерти, которые навсегда оставили раны в его душе и острое чувство вины. Мастер Джинн, магистр Йаддль, мастер Тоно, даже смерть матери, она тоже лежала тяжёлым камнем на его совести, сотни погибших джедаев на арене Джеоносиса, а теперь ещё и Падме из-за него угрожает опасность... лучше бы его просто не было.

Исчезнуть. Умереть. Умереть? А ведь это - выход. Если он сейчас умрёт, он никогда не падёт на Тёмную Сторону. Если он сейчас умрёт, у Лорда Ситхов не будет причин убивать Падме, и она будет в безопасности. Если он умрёт... он просто не будет больше страдать. Об одном он только жалел. Если бы он обо всём догадался раньше, он мог бы просто... не спасать разваливавшуюся Незримую Длань, а наоборот направить бы её к верной гибели. И тогда проблема вообще была бы решена. Но нет. Там был Оби-Ван, и он бы никогда не позволил себе утянуть его за собой. Вот только теперь проблема Лорда Ситхов останется на него и на Орден. Аааа... всё равно. В письме ясно сказано. Ему, Энакину, Сидиуса не одолеть... быть лучшим - ещё не значит быть достаточно хорошим... чтобы жить. И свалка - какое правильное место для смерти. То, чего он заслуживает. Достав из кармана блокнот, он написал несколько строк. Свернул листок, сложил его вместе с письмом Дуку, теперь скрывать отношения с Падме не имело смысла, картой памяти и сборкой меча графа. Подозвал R2D2, сложил в него посылку, велел лететь на спидере в Храм и передать посылку Оби-Вану.

Спидер улетел. Предрассветное небо было ясным. Над головой сияли крупные яркие звёзды. Здесь, вдали от огней города, они были хорошо видны. Энакин сел и погрузился в медитацию. Только достигнув состояния полного покоя он мог быть уверен в том, что умрёт так, как подобает. И этот покой пришёл. Он был един с планетой, со звёздами, с солнцем, которое должно было скоро взойти, но не для него. Он позволил себе открыть себя Силе и Свету и напитаться ими почти допьяна. Почему-то казалось, что так будет правильно. Взял свой меч, развернул в первый и в последний раз в жизни эмиттером к себе, направив точно в грудь. Оставалось нажать на кнопку, и он сольётся со Светом, наполнявшим его. Станет лучами солнца, восходящего над Храмом и домом Падме, дотянется руками до самых дальних звёзд... Смерти нет, есть лишь Великая Сила...

Но... киберпротез его правой руки отказался повиноваться. Кажется в его программе оказался прошит запрет на причинение вреда своему хозяину. Это неважно. Левая рука у него своя, собственная, и он сделает то, что должно. Но вдруг её свело болезненной судорогой, а в голове Энакина громом зазвучал до слёз знакомый голос:

- Энакин, стой, нет, так ты ничего не добьёшься! Твоя смерть не выведет Падме из-под удара, не защитит и не спасёт! Он всё равно постарается до неё добраться. Я не могу сказать, существует ли способ спасти её, если ей будет угрожать опасность, но одно могу сказать точно. Умрёшь сейчас, и некому будет много лет спустя спасти твоего сына! А с ним умрёт последняя надежда Галактики. И да, твоя судьба - пожертвовать собой за родную кровь и за любовь. Но не так, не здесь и не сейчас. Ты можешь попробовать спасти Падме, если твои сны окажутся верными. Если получится, хорошо. Нет - будешь знать, что сделал всё, что мог. Но не ищи ответов ни на Светлой, ни на Тёмной стороне Силы. Единственное, в чём хотя бы теоретически может заключаться такая возможность - это если ты сможешь укрепить свою связь с Живой Силой и попробуешь найти ответ через неё. Помни об этом!

- Мастер Джинн... - прошептал Энакин пересохшими губами. Уже в который раз дух его первого учителя удерживал его на краю бездны. Руки разжались, и так и не активированный меч выпал из них. А Энакин Скайуокер, рыцарь-джедай и Герой без Страха, как о нём совершенно лживо и до омерзения льстиво писали газеты, сидел среди обломков металла, рыдал точно ребёнок и не мог остановиться...

***

Оби-Ван проснулся, как от толчка. Было так рано, что до рассвета было ещё далеко. Но что-то заставило его встать и выйти из своих храмовых апартаментов в коридор. Под дверью стоял и мигал лампочками R2D2. Магистр встревожился.
- Что случилось, R2? - спросил он. - Что с Энакином?
Дроид пропищал что-то и замигал лампочками, а из его "шкатулки для секретов" показалась рукоять меча графа Дуку, какая-то карта памяти, какой-то большой лист бумаги с письмом и листок из блокнота, записка от Энакина. Её джедай и прочитал в первую очередь.
"Отдай то, что осталось от меча Дуку магистру Драллигу, такова его последняя воля. В письме графа все ответы про того ситха, которого мы ищем. На карте памяти неопровержимые доказательства. И прощай. Жить с этим откровением я просто не смогу. И я опасен для Падме, для себя, для окружающих. Так будет лучше для всех. Позаботься о Падме и нашем с ней ребёнке. Твой ученик и твой друг, Энакин."

Оби-Ван похолодел. Нет. Не так. Не Энакин. Да, что это? На глаза навернулись слёзы. И тут только он почувствовал через старую связь ученика и учителя, которая отчего-то так и не распалась, хотя должна была, что Энакин всё ещё жив. И даже здоров, хотя ему и очень плохо. Ещё не поздно его спасти.

- R2, ты поможешь мне до него добраться? - спросил Оби-Ван дроида, одеваясь. Дроид в ответ пропищал нечто явно одобрительное.

Когда магистр-джедай нашёл своего друга, уже начинало светать. Энакин сидел на старой свалке среди изрезанных на куски обломков металла и безутешно рыдал, как плачут люди у которых разрушилось всё, чем они жили, всё, что они считали правильным всё... но это всё же было лучше, чем то, что он написал в письме. Не решаясь произнести ни слова, Оби-Ван молча сел рядом и обнял своего бывшего ученика так, как тогда в его далёком детстве обнимал его, горько плакавшего от детских неудач. Просто размер бед вырос с возрастом, знаниями и ответственностью, и он даже не решался предположить, что могло ТАК изранить душу его друга, что в письме он намекал на... а, неважно... пока есть жизнь, есть и надежда. Так думал он, накрывая Энакина своим плащом от рассветного холода и сырости, а главное - давая то незримое тепло, которое способно залечивать душевные раны. Когда поток слёз иссяк, он спросил:

- Может, расскажешь мне, что случилось? Я прочёл твою записку, но остальное пока не смотрел. Хочу всё узнать от тебя лично.

Пусть лучше сам всё выговорит. И выговорится. А то это... я опасен... вот так и хочется дать подзатыльник. Он слишком хорошо знал, на что намёк. Энакин всё время ходит по лезвию ножа, это правда. Но такого он постарается не допустить. Насколько сможет.

- Письмо прочти. Там всё написано, - глухо отозвался на вопрос бывшего наставника молодой джедай. - Больно мне от этого.
- Вот поэтому я и прошу тебя рассказать всё самому. Расскажешь - станет легче. А иначе так и будет. Тебе оно надо? Я тебя слушаю.
Энакин начал рассказывать. Подробно. Обстоятельно. В деталях. Раскрывая по сути по-новому всю свою жизнь. Временами он останавливался, замолкая, сосредотачивался, принудительно восстанавливая дыхание, и только потом продолжал. Было очевидно, что рассказ даётся ему нелегко, а местами - и просто почти невыносимо. Стыд, вина, отвращение к себе, предательство - его чувства можно было буквально осязать. У Оби-Вана тоже не было слов. Это - и его вина, что весь этот ужас целые годы творился буквально у него под носом, а он в упор не видел. Нет, он не винил Энакина за связь с Падме. Его собственный печальный опыт говорил о том, что от чувств не спрячешься, а терять тех, кого любишь, одинаково тяжело вне зависимости от уровня отношений. Так какая разница? Просто он не решился, а Энакин оказался смелее. Да и опыт Джеонозиса со счетов не сбросишь. Но было и другое, такое, чего лучше бы не было...
- Так вот, почему на Арене пришлось дать тебе пинка. Ты вёл себя так, словно чуть ли не желал своей смерти. Дело было не только в Падме, - задумчиво проговорил Кеноби. - Разъедающая душу вина... она же и стоила тебе руки. И хорошо ещё, что только её. Ты до сих пор себя пытаешься наказать.
В общем-то рассказ уже подошёл к концу. Можно было бы и выбираться отсюда. Оби-Ван встал и уже собирался помочь подняться своему другу, но Энакин вдруг протянул своему бывшему учителю свой меч и преклонил колени, склонив голову.
- Арестуй меня. Или казни на месте. Не могу. Тошно мне от себя. Знаю, что так нельзя. Но я просто не представляю себе, как доживу до того дня, о котором говорил дух Квай-Гона. Да, знаю, что сын и что он будет во мне нуждаться. Но я не знаю, как мне жить дальше. А потому отдаю свою жизнь в твои руки.

В глазах молодого мужчины отразилась такая мука, что магистр-джедай ощутил её чуть ли не физически. Оби-Ван механически взял в руки меч своего ученика, а Энакин сложил руки и закрыл глаза. "Вот точно ты однажды станешь причиной моей смерти," - подумал Оби-Ван. "Что мне сделать, чтобы вернуть тебе волю к жизни?" И что-то делать надо было прямо сейчас. Потому что Энакин, казалось, перестал дышать. С него в таком состоянии и сердце остановить станется...

Ответ пришёл из Силы... спать. Сначала спать. Долго. Потом говорить и разбираться. Малозаметный жест рукой... и донести до спидера. Это было нелегко. Мальчик-то был уже далеко не мальчик, а ростом под два метра и веса соответственного при всём внешнем изяществе. И не разбудить при этом. Тут опять без Силы было никуда. Но куда лететь? Сначала в Храм или сначала к Падме? Тоже мне герой. Она ж небось извелась вся. И Оби-Ван решил сначала поговорить с ней. Одно в этой истории внушало оптимизм. Её стойкость и сила духа. Если джедаю и иметь жену, то только такую и можно. Ибо джедай - воин, но при этом специфически уязвим.

К удивлению Оби-Вана, Падме... спала, и мастер-джедай заметил влияние Силы. Этот балбес позаботился, чтобы её не потревожить, но не озаботился поставить ограничение по времени. Эдак при его мощи она ещё сутки проспит, пока воздействие само не распадётся. Разбудить или пусть спит? А если ей на работу? Но что я ей скажу? Скажу как есть, что муж у неё психанул, что неудивительно в условиях войны, но с ним всё будет хорошо. И он решительно шагнул в комнату, подошёл к кровати и коснулся руки молодой женщины.

-Эни? - сонно проговорила она.
- Нет, он у меня, - ответил Оби-Ван. - у нас тут одно было дельце, и он слегка перенервничал. Я позабочусь о нём, а Вам, сенатор, пора на работу.
- Что с ним?
- Говорю же, перенервничал. Война никому оптимизма не добавляет. Мы справимся с этим. Ну, мне пора. Зашёл убедиться, что с Вами всё в порядке.
- Но я хочу...

Однако джедай взмахнул рукой и после слов "Вам пора на работу" отправился к спидеру. "Ненавижу майндтрик на друзьях применять," - подумал он. - "но тут было иначе никак. Не хватало ещё объяснений на полчаса..."
Храм встретил его привычной размеренной активностью. Однако когда окружающие заметили его попытку тащить на руках Энакина, который был ростом чуть ли не на полторы головы выше его самого, началась беготня. Откуда-то мигом появились носилки на колёсиках.

- В лекарский корпус, - скомандовал он. - нервный шок, ничего больше. Держать в лечебном трансе минимум сутки, а там будем очень осторожно смотреть. Мне нужно видеть Грандмастера. Срочно. И лично.

О таких делах придётся говорить без протокола. И только Йоде Оби-Ван мог более-менее полностью доверять. Остальному Совету будет довольно знать, что Дуку сдал перед смертью своего патрона, и лорд ситхов, которого все ищут, есть сам канцлер Палпатин.

***

Йода, старейший из живущих джедаев и признанный всем Грандмастер Ордена уже ждал самого молодого из магистров в одной из комнат, предназначавшихся для личных бесед. Его невозможно было увидеть расстроенным или взволнованным, но сейчас во всех его движениях сквозила озабоченность.

- Опять беда с юным Скайуокером? - спросил он, едва Оби-Ван вошёл. И это в общем-то был не вопрос. Старый мастер был способен почувствовать боль любого своего бывшего ученика хоть через всю Галактику.

- Граф Дуку умудрился отомстить ему, так сказать, из-за грани смерти. Очень изящно и очень жестоко. Энакин признался, что не покончил с собой только потому, что вроде как услышал голос духа Квай-Гона, который якобы предостерёг его, что если тот умрёт сейчас, то не сможет спасти в будущем своего сына, а смерть последнего будет в этом случае означать конец последней надежды Галактики. Понятия не имею, кто говорил с парнем на самом деле, но он был настолько не в себе, что у меня просто не было другого выхода, кроме как погрузить его в сон, не особо спрашивая на то его согласия. Впрочем его и не требовалось. Он вверил мне право поступить с ним как угодно, и я сделал то, что считал нужным. Из хороших новостей - теперь мы знаем, кто тот ситх, которого мы ищем, тот таинственный Дарт Сидиус. Дуку не врал. Он существует, и он предоставил нам неопровержимые доказательства. Плохих новостей две. Первая состоит в том, что оный таинственный Дарт Сидиус есть никто иной, как известный нам канцлер Палпатин. То есть действительно и Сенат, и в каком-то смысле мы сами живём под властью Тёмной Стороны Силы. Вторая состоит в том, что он настолько искусен, что Дуку не рискнул выступить против него. Третья плохая новость состоит в том, что Энакин смог одолеть Дуку благодаря махинациям Сидиуса, а не благодаря своему мастерству или везению. Так что нам всем придётся очень и очень трудно. Ещё одна плохая новость состоит в том, что если Лорд Ситхов имел доступ к Энакину с самого детства, то я даже предположить не берусь, что он мог внедрить ему в сознание против всякой его воли.

- Вот оно как повернулось, - нахмурился Грандмастер Йода. Думали мы, что в самом юном Скайуокере дело, а тут Коруксант ловушкой для него оказался во всех смыслах этого слова. Предвидение предвидением, а знать бы, где упасть... Счастье, что наш старый друг такие аспекты Силы сумел познать, которые на протяжении тысячелетий были нам неизвестны, и ныне помогать он нам из-за грани жизни и смерти способен.

- Так вы допускаете, что это и вправду мог быть сам Квай-Гон?

- Не допускаю, а абсолютно в этом уверен, - ворчливо проговорил Йода. - Что за манеру Совет взял чуть что меня старым маразматиком считать? Никакого уважения! И да, он со мной тоже говорил. Сын и дочь у Скайуокера будут. И судьбы обоих в грядущем исключительно важны будут, хотя и по-разному. В прошлом переживал я очень, что Энакин с сенатором Амидалой связался, но то видать сама воля Силы была. Так вот. О дочери Скайуокеру ни слова. Нельзя ему знать о ней. О сыне можно и даже нужно. О дочери нельзя. Странная роль ему в её судьбе предстоит, пусть и не вполне ведомо мне, в чём она. Будет знать её как дочь свою, не справится с долгом своим. Если не справится он, то в будущем не справится и она. И тогда быть беде.

- Опять обман, - вздохнул Оби-Ван. - Однажды он узнает обо всём, и нам этого не простит. Так нельзя.

- Нельзя, нельзя, - рассердился старый мастер, - когда он закончит, не придётся нам о том волноваться, потому что никого из нас в живых не останется, включая его самого. Но я тебе скажу так. О дочери узнает он прежде смерти своей, и этого довольно.

- Ещё он рассказал, что ему теперь, когда Падме беременна, снятся кошмары, в которых она умирает во время родов, и он не знает, истинны ли эти видения, или наведены Дартом Сидиусом. Сенатор здорова и сильна телом и духом. От родов умирают разве что в далёких от цивилизации краях. Очень странно. Он и сам это понимает. Но думает, что это каким-то образом из-за него.

- Я против их союза потому был, что сильно за будущее их обоих боялся. Да, только не того боялся. Их действительно не ждёт ничего хорошего. Но их дети - воля Силы. Прямая воля.

- А с ним самим что нам делать?

- Для начала пусть пару суток в лечебном трансе побудет. После втайне перевезём его отсюда подальше, где ситх его почувствовать не сумеет, и посмотрим, что сможем сделать, чтобы собрать в цельности его волю и разум. Есть способы. Запретными мы долго их считали из-за родства с ситхскими техниками, пыточными по своей сути. Но сейчас другого выхода нет. Встретиться со всеми своими даже давними страхами ему придётся, и не только. Лишь бы хватило сил. Так пусть набирается.

- А что с Лордом Ситхов будем делать? Война идёт. Столько смертей...

- Пока "канцлер" не знает о том, что знаем мы, а мы знаем то, чего не знает он, есть время у нас подготовиться. Сейчас же наша цель - Генерал Гривус. А если повезёт, то Торговая федерация. А, да, - выражение лица Грандмастера вдруг стало лукавым, - от нашего мальчика жертвы и разрушения есть?

Оби-Ван Кеноби рассмеялся.

- На свалке неремонтопригодной техники образовалась поляна аккуратно нарезанной металлической соломки, которую без предварительной подготовки можно отправлять в переплавку. Это он своим мечом так поработал. Силу он не трогал принципиально.

- Вот и славно. Значит, как ни крути, а он всё же лучше себя контролировать стал. А то опасался уж я, не пришлось бы в квартире сенатора капитальный ремонт делать.

Магистры рассмеялись. Приятно было найти в столь трагической, с какой стороны ни возьми, ситуации хоть что-то забавное.

В этот раз впервые совет собрался не в Зале Заседаний, а в одном из подвальных помещений, которые в прошлом служили, как это ни странно, тюремными изоляторами. Разумеется, данная теперь уже комната была достаточно большой, там работала вентиляция, было достаточно света, хотя и искусственного, а на пол постелили яркий пушистый ковёр, на который все присутствующие и расселись. Данное помещение было выбрано для встречи по одной простой причине. Происходящее в его стенах полностью изолировано от внешнего мира в плане Силы. То есть из него невозможно связаться ни с кем и ни с чем во внешнем мире через Силу, но и в него извне ничто проникнуть не может. Лорд Ситхов при всём желании и старании не смог бы узнать, что там происходит.

- Дожили. В своём собственном Храме прячемся, точно крысы в норе! Позор-то какой! - Мейс Винду, кажется, прямо сейчас был готов взять меч и идти сражаться с Дартом Сидиусом.

- Мейс, не горячись, - поспешил успокоить его Ки-Ади Мунди. На заседании он присутствовал с голограммы. - Если граф Дуку считал, что ему не одолеть своего патрона, то приходится признать, что да, мы слишком расслабились, потеряли хватку, деградировали, в то время, как ситхи в тени неизвестности копили силы. Поэтому сейчас без должной подготовки кому угодно из нас идти против него самоубийство.

- Если ему удавалось столь долго застить нам глаза и ускользать от наших ощущений, то сложно даже представить себе, какие сюрпризы будут нас ожидать, когда мы примем решение сойтись с ним в открытом противостоянии, - кажется это произнёс Сиси Тийн, в кои веки раз подавший голос при обсуждении.

- Нам надо постараться каким-то образом понять его сильные и слабые стороны, и только потом нападать, - заметила Стасс Алли, опустив в пол свои фиолетовые глаза.

- Но сначала покончить с Гривусом, иначе мы рискуем оказаться между двух огней. Для этого мы должны будем усилить разведку. Но самое главное - нам надо решить, какую информацию, в каком виде и в каком объёме мы сообщаем "канцлеру Палпатину", чтобы не нанести вреда нашим бойцам и нашим планам, - заметил Кит Фисто. - "Канцлер", - он выделил это слово, вложив в него весь яд, на который была способна его в общем-то добродушная натура, - уже появлялся сегодня здесь, пытаясь справиться о том, что случилось со Скайуокером. Хорошо, что нам неофициально успели передать, чтобы мы с ним не слишком откровенничали. И да, всем, кто в курсе ситуации, необходимо повысить свой уровень ментального контроля. Он не должен прочитать в наших мыслях то, о чём мы сейчас говорили.

- А что всё-таки случилось с юным Скайуокером? - спросил Пло Кун. - Я пытался навестить молодого человека в лазарете, но он всё ещё в трансе, хотя видимых повреждений на теле нет.

- Благодарите Силу, что не успел их себе нанести, - мрачно проговорил Оби-Ван Кеноби - самый молодой из членов Совета и бывший учитель Энакина. - И я никому не позволю считать это малодушием. Откровения графа Дуку ранили его в самое сердце. Для прямолинейного по своей сути человека с горячим сердцем откровение, что тебя с детства дёргали за ниточки, точно марионетку, и ещё неизвестно, какую, выражаясь образно, бомбу могли заложить в недра твоего сознания, пользуясь твоими слабостями, естественно стало ударом, от которого сложно оправиться.

- И с этой возможной бомбой ещё нам разбираться придётся, - грандмастер Йода задумчиво почесал за ухом.

Обсуждались ещё какие-то вопросы, касающиеся войны, положения на фронтах, финансов, но всё было механически, словно во сне...

Расходились молча. Настроение было мрачное. Тени, отбрасываемые от искусственного освещения в помещениях без окон, казались в этот момент особенно зловещими. В какой-то момент в комнате остались только Йода, Оби-Ван Кеноби и Пло Кун.

- Если нужно, я могу помочь, - сказал последний. - Я достиг, как вы все знаете, достаточно высокого уровня в ментальных техниках, и Энакин мне далеко не безразличен, особенно после того, сколько сил он потратил, чтобы добиться оправдания бедной Тано. Слишком много молодых мы беспечно теряем.

- Собственно, тебя, мой друг, я и собирался просить этим делом заняться, - ответил ему Йода. - Только имей в виду, что по жизни не только мы и наш враг его вели, но и сама Сила. И завела она его в вещи, которые как правило не одобряем мы. Но как можно осуждать джедая за то, что он её воле следовал? Ну, и другие сложные вещи имеются. Могу я быть уверен, что ничего из того, что ты узнаешь, ты никогда не используешь против него? У каждого разумного существа многое в памяти похоронено, в том числе такого, чего никому лучше не видеть. А тебе через себя переступать придётся, чтобы до самого рождения дойти, если не до зачатия. Через этот ужас вместе вам проходить.

- Если вы о возможной его любовной связи, усмехнулся кел-дор, то напомнить мою фамилию? Это сейчас в нашей семье род продолжают те, кому не досталось Дара. Но так было далеко не всегда. Не вижу ничего плохого, если в Ордене в конечном итоге появится ещё одна фамилия потомственных джедаев. Что же до того, что он мог что-то когда-то натворить такого, чего мы не знаем, то даже если это что-то предосудительное, то одно его состояние говорит о том, сколь жестоко он наказывает себя за свои возможные прегрешения. А то, через что ему предстоит пройти, гораздо страшнее любого возможного наказания. Что бы ни случилось, это искупит всё. А нам надо будет следить, чтобы не причинить ещё большего вреда, чем ему уже причинили. Это же пытка по своей сути, пусть и с целью диаметрально противоположной, а потому я буду действовать со всеми возможными предосторожностями.

- Он справится, а мы будем рядом. Я не силён в этих делах, но всякий раз, выходя из очередного кошмара, как из очередного боя, он будет видеть моё лицо и слышать мой голос. Мы пройдём всё это вместе, - лицо Оби-Вана вырало ту же непреклонную решимость, как в тот день, когда едва посвящённый в рыцари, он заявил, что возьмёт Энакина в Ученики, позволит ли ему Совет или нет, так как он обещал это своему умиравшему Учителю.

- Если только с Гривусом ты в тот момент сражаться не будешь послан, - ответил Грандмастер. - Только тебе он по силам. Другие же просто головы свои сложат, как это уже случалось.

- Да, Учитель.

Он был уже давно не мальчишкой, чтобы спорить с очевидным. Шла война, и она диктовала свои реалии, какая бы ядовитая изнанка за ней ни скрывалась. Слишком многие погибли. Слишком многие...

***

Энакин проснулся, ощущая осторожное прикосновение к своей щеке, и увидел склонившееся над ним знакомое лицо своего бывшего наставника.

- С новым рождением тебя, - мягко произнёс Оби-Ван.

Лицо Энакина скривила болезненная гримаса.

- Сейчас мне легче, но произошедшее никуда не делось. Если бы я мог и впрямь умереть, переродиться и начать всё сначала... но разве так бывает?

- Хорошо, что ты это понимаешь, - Энакин услышал голос другого магистра, Пло Куна.

- Да, магистр Кун, - почтительно и печально ответил Энакин, - как бы мне того ни хотелось.

- Но ты можешь разобраться и покончить с этим внутри себя.

- Если бы это было возможно...

- Это возможно, и я помогу тебе. Но это потребует всех твоих сил и всей твоей отваги. И это может оказаться пострашнее любых врагов на поле боя.

В глазах молодого человека зажглась та твёрдая решимость, с которой воины отправляются защищать последний рубеж, отступать с которого нельзя ни при каких обстоятельствах.

- Я - воин, если кто забыл, и знаю, что значит "ни шагу назад". Кто-нибудь помнит, чтобы я трусил перед лицом опасности?

- Это с какой стороны посмотреть, - улыбнулся Кеноби. - На свадьбу-то ты нас пригласить не рискнул. Боялся, что из Ордена выгонят или с твоей обожаемой разлучат. Не бойся. Магистр Кун в курсе, но он тебя не осуждает. Как и грандмастер Йода. Он давно подозревал, и честно говоря, не знал, как этому помешать, но сейчас смирился, признав, что на то была воля Силы. Ваше потомство, видимо, настолько нужно судьбе, что до наших правил ей нет никакого дела.

- Я могу навестить свою супругу? - осторожно поинтересовался Энакин. Произнесение этого вслух перед двумя членами Совета джедаев далось непросто.

- Обойдёшься. Пока тебе запрещено будет выходить без сопровождения из помещения, которое мы тебе подготовили. Там кое-кто точно до твоих мозгов не доберётся. Книги, компьютер - что угодно, но от Силы за пределами его стен мы тебя изолируем, пока не научишься хорошо защищать свой разум.

- Да, Учитель, - вздохнул молодой джедай. Покорность пока никуда не делась. С одной стороны это было хорошо, с другой - не очень. Поэтому Оби-Ван сам заговорил о том, о чём его подопечных наверняка хотел спросить, но не рискнул. - Сенатора я сам навещу. Объясню всё в подробностях. Кстати мне её будить пришлось, иначе я не знаю, сколько она проспала бы. Силу-то соизмерять надо, когда на людей воздействуешь.

- Да, Учитель.

- Я поговорю с сенатором Органой. Возможно нам удастся перевести леди Амидалу, умолчим о том, что она на самом деле Скайуокер, на позицию спецпредставителя Набу на Альдераане. Там кому бы то ни было будет достать её во всех смыслах гораздо сложнее.

- Да, Учитель, - Энакин немного помолчал, потом всё же рискнул спросить. - А что такое связь с Живой Силой и как мне её укрепить?

На этот вопрос ответил Пло Кун.

- Ну, если есть интерес, вот не надо будет держать тебя в изоляции, имея лазарет под боком, улетим мы на время на одну планету, и я помогу тебе освоить то, что будет тебе по силам.

- Спасибо, магистр Кун.

Магистры переглянулись. Куда только подевалась самонадеянность этого упрямого и нетерпеливого мальчишки? Где его дерзкий взгляд, за который иной раз так и хотелось врезать ему подзатыльник? Однако следующий вопрос показал, что мальчишка тот никуда не делся.

- Когда мы займёмся моими мозгами?

- Сейчас собери вещи, включая сменную одежду, переберёшься в Силовой изолятор, который мы тебе приготовили, там и начнём. Только сначала поешь.

- Тут ты и узнаешь, на что подписываешься, - мрачно заметил Пло Кун.

- Вы же знаете, если я чего-то боюсь, то предпочитаю не затягивать встречи с этим.

А вот это уже ответ мужчины и воина. Каждый, кто хоть раз побывал в серьёзной переделке, знает, что ждать опасность гораздо страшнее, чем сталкиваться с нею.

***

Н-да, странно было видеть в тюремной камере, хотя бы и довольно большой площади, и с пристроенными к ней душем и туалетом, добротную и даже не лишённую некоторого изящества кровать, удобный письменный стол, на котором можно было расположить рабочий переносной компьютер или планшет, кресло, небольшой шкаф и... даже ковёр и цветы в горшках. Всё было явно сделано для того, чтобы Энакин не чувствовал себя в ней заключённым. Также его заверили, что если ему что-то понадобится, то достаточно попросить, но по первости в свободное время он будет больше находиться в трансе или спать.

Завтрак, однако, оказался довольно противным. Вместо нормальной еды какая-то "сбалансированная и легкоусвояемая" питательная жижа. Точно тяжелобольному. Хотя в принципе понятно, почему. Двое суток на внутривенном питании плюс то, что "в свободное время он по большей части будет в трансе, либо спать"... неудивительно.

Но когда магистры достали изкакого-то соседнего помещения устройство для фиксации узника во время допроса, да ещё с блокировкой способностей в Силе, Энакина передёрнуло.

- А ты как думал? Ты же в какие-то моменты не в себе будешь, - объяснил Пло Кун. - Не хватало ещё, чтобы ты напал на нас или снова попытался убить себя. По грубому потенциалу ты превосходишь нас обоих, и сдержать тебя, случись что, мы бы были просто не в состоянии.

Молодой человек понурил голову. Кажется, до него что-то начало доходить. Однако быстро взял себя в руки, забрался на это устройство без посторонней помощи и даже сам при помощи Силы закрепил на себе те фиксаторы, которые не блокировали использование Силы. Удовлетворившись произведённым впечатлением, он улыбнулся.

- А вы ведь тоже боитесь, магистр Кун, хоть и постарались очистить своё сознание от всего постороннего.

- За тебя, дурня, боюсь, - фыркнул тот. - У меня сейчас будет права на ошибку меньше, чем у сапёра, чтоб ты понимал. Сейчас начинаем. И помни. Что бы ни происходило, не сопротивляешься, ничего не пытаешься закрыть, дополнительная боль, которую ты испытаешь в этом случае, не нужна ни мне, ни тебе, хватит уже и того, что мне придётся прошибать неосознанные блоки и привнесённые извне запреты, по моему требованию пересказываешь происходящее вслух, подробно и столько раз, сколько я скажу. Я же и решаю, когда закончить на этот раз, ориентируясь на твоё состояние. Закрывай глаза и начинаем.

***

И время для Энакина неумолимо начало отматываться назад, фиксируясь, словно издеваясь, на самых тяжёлых моментах, на самых болезненных переживаниях, на самых постыдных проступках и ошибках. Их приходилось проживать раз за разом, снова и снова, и снова пересказывать, пока... пока в данной точке ситуация его не отпускала, пока она не превращалась просто в информацию, осознать которую он мог без боли, а пересказать без крика, слёз и даже дрожи в голосе. Некоторые картинки просто распадались и исчезали. После очередной такой Пло Кун решил, что для одного раза достаточно. С трудом Энакин открыл глаза. Перебраться в постель он смог только с посторонней помощью. Принесли еду. Опять то же самое для тяжелобольных. И в этот раз кормить его Оби-Вану пришлось так, словно он и впрямь был тяжело болен. Сил не было совсем. Поверхностное сознание пыталось осмыслить произошедшее, но не очень получалось.

- Похоже, я всё-таки нагрузил тебя сверх меры, - задумчиво проговорил кел-дор. Так и до внутривенного питания довести недолго. Завтра скорректируемся. Все вопросы завтра. А сейчас спать. Перед сеансом с завтрашнего дня гимнастика, а то совсем ослабнешь.

- Твой меч в ящике письменного стола. Ты взаперти, но не под арестом. Сборка меча Дуку там же. Через несколько дней Драллиг навестит тебя - сам отдашь, раз живой, - с улыбкой заметил Оби-Ван.

Во взгляде Энакина читался мучительный невысказанный вопрос, задать который не было сил.

- Знаешь, - сказал Пло Кун, - если бы мы не совершали ошибок, то были бы ангелами и бессмертными, а не теми, кто мы есть. У тебя живая совесть и чуткое сердце. Но если ты не научишься защищать его, будешь позволять ему кровоточить от всего подряд, то поседеешь гораздо раньше, чем состаришься.

Сказав это, он надел на руку Энакина браслет и показал по такому же на своей руке и руке Оби-Вана.

- Адресный обход блокрующего Силу контура. Так мы сможем чувствовать твоё состояние, и в случае чего вовремя помочь тебе. У грандмастера Йоды такой же. И нет, с Падме мы тебя так связывать не будем.

"Ещё чего не хватало," - подумал Энакин, - "и в мыслях не было транслировать ей весь этот ужас."

Удивительным было то, что военные эпизоды и какие-то совершенно бытовые мелочи по уровню боли и степени важности для его подсознания кажется оказались равновелики. Это следовало осмыслить. Когда он сможет думать. Управившись с пищей, Энакин кивнул Оби-Вану. Почему-то ему хотелось, чтобы в сон или в транс его отправила именно рука Учителя. Отчего-то это казалось важным. Тот улыбнулся, кивнул и бережно положил своему бывшему ученику руку на лоб, слегка прикрывая эти пронзительные голубые глаза.

- Страшно осознавать, до какой степени человеку может быть плохо из-за каких-то... воспоминаний... - Оби-Ван Кеноби был печален и задумчив. - Даже когда ребёнком ему случалось пару раз серьёзно заболеть, даже когда он потерял руку на Джеонозисе, всё было, ну, или мне казалось, как-то не так жёстко. А тут... и попытался бравировать, да не вышло. И настолько плохо, что даже помощи просить не стыдно, уже не до гордости и не до стыда, просить одним взглядом, потому что сил нет произнести что-либо. И самому просить забвения - это уж вообще край. Даже тяжело раненые или те, кому предстоит операция, по моему опыту, обычно соглашаются на транс через некое внутреннее усилие...

По внешности его собеседника из-за защитных очков и дыхательной маски нельзя было сказать почти ничего, только положение плеч и походка могли подсказать, что и ему то, что пришлось делать, далось нелегко.

- Это - не просто воспоминания, друг мой, - немного помолчав, точно собираясь с мыслями, ответил кел-дор. - Я и сам в таком виде работаю впервые. Прежде мне доводилось лишь считывать воспоминания очевидцев с их добровольного согласия. Когда надо было восстановить картину произошедшего в точности. И то свидетелям приходилось тяжело, особенно если они были сильно напуганы или потрясены случившимся. А тут всё ещё серьёзнее. Если я что понял из сегодняшнего опыта, то каждый такой эпизод - это по сути покрывшаяся струпом, но так и не зажившая рана, иногда даже нагноившаяся. И тут этот струп приходилось срывать, рану чистить и инициировать заживление, которое, как я надеюсь, произойдёт, пока наш мальчик будет спать. Уж часов двенадцати-четырнадцати должно ему хватить... Во всяком случае надеюсь на это. И это если не считать пары пока незначительных следов постороннего вмешательства. Ключевые слова всего лишь. Хотел их просто стереть, ему бы так легче было. Но он решил превратить их в своеобразные сигналы тревоги. Что в общем-то тоже разумно. Только тяжело. Вообще, могу сказать, что он в этом во всех смыслах жесточайшем из испытаний проявил себя более, чем достойно. Не пытался что-то скрыть, увильнуть, как-то облегчить себе задачу... А я, дурак, повёлся на это и перегрузил.

- Интересно, дальше легче будет или наоборот тяжелее?

- Чем дальше в прошлое, тем в целом легче будет. С одной стороны, из своего взрослого состояния детские драмы воспринимаются легче, с другой, он поднаберётся опыта и будет уже залечивать, как я надеюсь, эти раны на ходу, но с другой - могут появиться более серьёзные признаки вмешательства, и тогда мы не пожалеем о том, что фиксируем его настолько жёстко. Ожидать в этом случае можно абсолютно всего.

Впрочем, сюрпризы, как оказалось, может таить не только вмешательство, ну, или если и оно, то не само по себе. Пло Кун ожидал, что вся история от смерти матери Энакина до боя с графом Дуку на Джеонозисе будет из тех, проработка которых дастся особенно тяжело, но, к счастью, к этому моменту у Энакина уже накопился некий запас прочности, и после завершения сеанса работы он на первый взгляд казался в норме. Открыл глаза, размял руки, как только их освободили из оков, улыбнулся. Вернее попытался. Улыбка-то вышла кривая...

Вдруг он чего-то словно вспомнил.
- Магистр Кун, - вдруг обратился он. - вы ведь умеете создавать аналог Молний Силы, не касаясь Тёмной Стороны...
- Да, умею, но пользуюсь крайне редко и осторожно. Они выходят менее повреждающими, чем то, что делают ситхи, но всё равно опасны. И тебя в ближайшее время я этой технике учить не буду. Хватит того, что на меня из-за неё косо смотрят. А на тебя в принципе многие косо смотрят по делу и без дела. Ещё не хватало.

- Я не об этом. Понимаю, что звучит это странно... но не могли бы вы сейчас меня ударить ею? В момент на грани кошмара и яви мне пришло некое ощущение, возможно, знание... нужно проверить, пока оно не ушло.

- Что, понял, как тутаминис делается и хочешь попробовать, пока не ускользнуло? Уверен, что сил хватит?

В синих глазах после долгого перерыва зажглось привычное упрямство, когда становилось ясно, что уговаривать мальчишку бесполезно, и если не позволить ему то, что он хочет, то он всё равно до этого дорвётся, только скорее всего с более разрушительными для себя последствиями. Но, что если правда освобождение разума от бесконечной боли начало давать результат? И, слегка поколебавшись, Пло Кун, решился.

- Готов? - спросил он.

Энакин кивнул, и Пло Кун выпустил разряд. Однако вместо того, чтобы перехватить его рукой, молодой джедай, к ужасу магистра, просто прикрыл глаза и словно к чему-то прислушиваясь. Разряд ударил ему в грудь в область чуть выше диафрагмы, зелёные и золотые искры забегали по телу, а он... лишь ровно и глубоко дышал и... улыбался. Конечно, "электрическое правосудие" милосерднее ситхских молний Силы и не такое повреждающее, но всё равно это как минимум не просто больно, а очень больно. Да, что же это?

Разряды угасли, и Энакин открыл глаза, всё с той же улыбкой.
- Невероятно. Оказывается тело человека - это как устройство с электронными и электрическими схемами. И если перенаправить заряды так, чтобы они не создавали перегрузок и не "жгли микросхемы", если так можно выразиться, и не "вызывали замыканий", то в определённых пределах их можно встроить в систему энергопитания, так сказать. А из этого следует в свою очередь масса интересного.

- Больно было?

- Ну, было, да. Но эта боль не вызвала у меня ничего, кроме благодарности. Как будто смыла с меня какой-то тяжёлый груз, не дававший дышать. Надо было лишь принять её как...

- Как справедливое наказание? - ещё больше встревожился Пло Кун.

- Что-то вроде того...

- А ну-ка быстро снова закрой глаза и вернись в тот момент, когда ты понял, что твоя мама умерла. Глубоко не погружайся, лови как бы отзвуки. Что ты чувствуешь, кроме отработанного уже нами горя за миг до того, как пошёл убивать таскенов?

Энакин на мгновение заколебался, но потом ответил твёрдо:
- Вину.
- Вину за что?
- Вину за то, что опоздал, хотя сны о ней мне далеко не первый день снились, за то, что она умерла, за то, что в детстве оставил её, за то, что это вообще могло каким-то образом быть из-за меня, и ведь так и оказалось, за то, что не мог её спасти, вылечить, за то, что... тут фраза всплывает какая--то странная... если кто-то умрёт, виноват в этом будешь ты... как-то так, я не совсем чётко слышу. И ещё одна. Кто-то как бы говорит: "Это - конец всему." Уходим туда?

- Нет, сейчас выходи. Это на завтра. Тут может быть много и потяжелее, чем было сегодня, а тебе и так досталось.

Энакин открыл глаза.
- Так получается...
- что ты в добавок к острому горю надломился под чувством вины, и чтобы не умереть и не сойти с ума, переложил его на таскенов. Своё чувство вины. А мы его не заметили, потому что в смерти твоей матери таскены на самом деле были повинны. Искажения не было заметно. Так. На сегодня всё. Сейчас питаться и спать.

- Но я вполне живым себя чувствую. Мог бы хоть почитать что ли...
- Без разговоров! Только так я могу быть уверен, что завтра увижу тебя живым. Эта штука - не шуточки. Забыл, как стоял на коленях посреди свалки с мечом, обращённым на себя? У тебя уже хватит сил повторить, если эта дрянь того захочет.

Пло Кун был настолько встревожен, суров и серьёзен, что спорить никто не посмел.

Перед тем, как погрузить Энакина в транс, Оби-Ван внимательно посмотрел ему в глаза, и тихо проговорил:
- Прости меня, Энакин. Это и моя вина тоже, если уж кто-то виноват.
- Что вы, Учитель? Ведь вы в этот момент были в плену у графа Дуку.
- Спасибо, конечно, но это - отговорка, и это ты сам знаешь. Просто прости. Разделим эту вину пополам и пройдём её вместе.
- Да, Учитель.

И эта вина на следующий день оказалась как раз одним из тех противников, которых опасался Пло Кун.

Чем она только ни оборачивалась. То ответственностью за всех и за всё, что происходит на свете, а раз на свете всегда где-то происходит что-то плохое, то ты в этом виноват. То требованием убить, то требованием убить себя, то поиском своей вины в совершенно абсурдных и нелогичных вещах. Напряжение было такое, что пару раз Энакина пришлось принудительно усыплять на короткое время, чтобы сбить накал, иначе даже у здорового молодого мужчины могло не выдержать сердце. Так в жесточайшей борьбе прошло много часов, пока, наконец, в памяти не всплыли слова, похожие на приказ, сказанные совсем маленькому мальчику каким-то мужчиной. Совсем в раннем детстве, ещё до Татуина. "Старайся. Если с ними что-то случится, виноват в этом будешь ты". Когда сеанс закончился, Энакин, едва открыв глаза, потерял сознание. Воин и джедай, он продержался столько, сколько было необходимо, но борьба отняла у него последние силы.

- Я давно подозревал, что враг внутри может оказаться куда страшнее любых врагов снаружи, - устало и расстроенно проговорил Пло Кун. - надо вызвать медиков, пусть ставят капельницу. Дожили...

- Пойду принесу от себя что-нибудь под голову, - немного подумав, произнёс Оби-Ван. - Останусь рядом дежурить.
И, грустно усмехнувшись, добавил:
- Здесь ковёр мягче моей постели.
Но шутки его собеседник не оценил.
- Ну, хорошо. Значит, я смогу хоть отоспаться. Сам еле на ногах стою. Если будет что непредвиденное, зови.

На этот раз Энакин пролежал сначала без сознания, а потом в трансе трое суток. И потом ещё некоторое время был как ошеломлённый. Словно прислушивался к себе, едва узнавая, словно задавая самому себе вопрос "Я ли это?". Ещё несколько дней Пло Кун не решался возобновлять эти изнурительные сеансы, давая Энакину окрепнуть. Физические упражнения, изучение материалов о Живой Силе, медитация и просто отдых - так прошло несколько дней. Ему даже принесли послушать музыку, хотя обычно она рассматривалась многими как нарушение аскетических правил. В один их этих дней Энакина навестил Цин Драллиг, и Энакин отдал ему сборку меча графа Дуку.
- Я знаю, что это был лишь предлог, но я дал своё слово, а слово надо держать. К тому же сведения, которые мы получили, оказались действительно важными, хотя и шокирующими.
Наставник оружия присел на стул, взял сборку меча без кристалла и долго молчал.
- Чем дольше я думаю о случившемся, тем меньше мне нравится происходящее. Будь стойким - вот всё, что я могу тебе сказать.
И вышел.

А в это время в галактическом Сенате разворачивались нешуточные события. Канцлер Палпатин после предварительной информационной подготовки в СМИ в открытую обвинил Орден Джедаев в незаконном похищении и аресте народного героя - Энакина Скайуокера. Пришлось показать видеозапись Энакина без сознания под капельницей. В этот раз атаку политиканов удалось отбить, но было ясно, что канцлер так просто не успокоится, и напряжение будет только нарастать. Однако не этот раз Совет решил твёрдо держать свою линию и не повторять ошибок, подставляя молодого джедая под удар. Сколько придётся держать такого рода оборону и сколько получится, сказать было сложно, но Пло Кун настоял на том, чтобы Энакин оставался в изоляции так долго, как это для него самого необходимо. Формально Орден таким образом ничего не нарушает, и давление политиков на больного и медперсонал неприемлемо. На этом фоне перевод Падме Амидалы на Альдераан пришлось отложить, чтобы не возбуждать ещё большего интереса со стороны кого не надо, но сенатор была в курсе событий и готова при необходимости экстренно исчезнуть с Коруксанта при малейшем подозрении на угрозу. Но до той поры она сама же настояла на том, что безопаснее всего вести себя так, словно вообще ничего необычного не происходит. Была надежда на то, что её спокойное поведение хотя бы на время ослабит давление Палпатина в плане получение информации о судьбе Скайуокера. Единственное, на чём настояли, это на том, чтобы её охрана была усилена, так как вполне можно было опасаться, что на неё могут напасть, чтобы через Силу выманить Энакина. Её характер, сравнимый наверное даже не со сталью, а с бескаром, с одной стороны, внушал надежду на то, что она способна не дать себя в обиду, но с другой... Оби-Ван настаивал на охране с участием кого-нибудь из джедаев, но это тоже могло заставить Палпатина дополнительно насторожиться. Поэтому решено было ограничиться незаметным наблюдением и усиленной охраной из набуанских телохранителей, что уже не раз спасали сенатору жизнь.

Энакину обо всём об этом не рассказывали, а он и не спрашивал. Однажды он даже проговорился, что предполагает, что во внешнем мире всё непросто, но если он узнает, что происходит, начнёт рваться наружу раньше времени, а это может стоить всего. Случись что по-настоящему страшное, ему бы сообщили.
- Тут только позволь себе начать волноваться и переживать, и уже не остановишься, знаю я себя, - как-то криво усмехнулся он.
Здесь его нетерпение пару раз попыталось проявиться в виде стремления сделать за раз как можно больше, но после пары обмороков и потерянных после этого дней он понял, что постепенно быстрее выйдет. Впрочем, пару раз внутренний враг, как это назвал Пло Кун, и без этого показал себя во всей красе. Эпизодов с участием Канцлера было много. И через раз встречалась какая-нибудь формула типа приказа, причём часто скрытого, с запретом на раскрытие, словно мина, заложенная на неизвлекаемость. В лучшем случае приходилось пробивать барьер, хотя это и оборачивалось для Энакина почти физической болью. В худшем... пару раз он едва не задохнулся, а один раз пошла кровь из глаз и ушей. Вот это уже было по-настоящему страшно. И всё же постепенно становилось легче. Физические упражнения по утрам становились всё более интенсивными и регулярными, появилось время для знакомства с Живой Силой и её возможностями, пока ещё теоретического. На этом месте возникла проблема, которую на время Пло Кун решил отложить в сторону. В глазах Энакина Мироздание воспринималось как нечто статичное и неизменное, а потому смерть воспринималась на эмоциональном уровне как разрушение его основ, а не как часть жизни, но Пло Кун надеялся, что при знакомстве с Живой Силой на практике, этот вопрос отпадёт сам собой. Впрочем, подвижки в этом направлении случились даже раньше.

Когда дошли в прошлое до момента зачатия, обнаружилось то, что могло бы стать катастрофой, если бы Энакин к тому моменту не был уже готов столкнуться с чем угодно. Однако встреча с тем, что ты родился от того, что твою мать фактически изнасиловали Тёмной Стороной Силы, а потом стёрли память, точно никому не понравится. Твою обожаемую мать. Которая так ужасно умерла у тебя на руках. Да, за что ЕЙ всё это? К счастью, вопрос "лучше бы меня не было" на повестке дня уже не стоял, и оплакав эту ситуацию, причём много раз подряд, молодой джедай открыл глаза со словами:

- Я - человек, и никто у меня не отнимет право на выбор. В конце концов, я - не меньше человек, чем Клоны.

Магистры переглянулись. В отличие от рыцаря, они-то знали о биочипе и том, насколько в плане свободы воли клоны отличаются от людей. Но Энакин продолжил:

- Я знаю, как, насколько это возможно, отделить себя от этого влияния. Пришло, пока я там был.

Его освободили, и он сел на кровать, сложив ноги.

- Ты словно собрался медитировать, - пошутил Оби-Ван.
- Да, Учитель, именно это я и собрался делать. Причём гораздо глубже, чем это делается обычно. Я собираюсь пройти через "коридор смерти" - как бы умереть и заново родиться. А вы мне в этом поможете.
- Что я должен делать?
Идея вызывала тревогу, но в словах молодого джедая чувствовалась та убеждённость, когда понимаешь: этот человек точно знает, что собирается делать. Да и выбирать было особо не из чего. Энакин снял рубашку и спросил:
- Помните обряд посвящения в рыцарство из одной из давних эпох, от которого отказались за его вроде как варварство?
- Не думал, что ты уделяешь время изучению истории. Мне всегда казалось, что ты весьма небрежно относился к этому предмету. Но я, кажется припоминаю, о чём ты.
- Может каждого прогонять через это и варварство, но для меня лично этот ритуал, пусть и при других обстоятельствах, и без тех формальностей - спасение. В общем, вам придётся коснуться кончиком меча моего плеча в момент, когда я буду входить в медитацию, оставив небольшой ожог, а на другом плече - в момент, когда я вернусь. На всё может уйти от нескольких минут до трёх дней, но не думаю, что в моём случае это будет быстро. Скорее всего можно обойтись и без этой детали, но мне так будет легче.

А какой собственно выбор был? По большому счёту, хороших вариантов не было. Страшно. А что тут вообще за эти несколько недель было не страшно? Магистры кивнули, хотя было видно, что им это решение радости не доставляет. Пло Кун отошёл к двери. Оби-Ван встал и зажёг световой меч. От этого последнего акта безграничного доверия наворачивались слёзы. Символическая смерть. Сглотнув подступивший к горлу комок, он спросил:
- Готов?
Энакин уверенно кивнул и закрыл глаза. Оби-Ван осторожно, чтобы не повредить случайно ключицу, коснулся кончиком меча плеча в области трапецевидной мышцы, оставив небольшую прижжённую поверхностную рану. Глядя на неё, его передёрнуло. Такие раны, вообще-то говоря, весьма болезненны. Это не сталью оцарапаться. Но Энакин даже не вздрогнул. В таком глубоком сосредоточении Оби-Ван своего ученика ещё не видел. Воистину чудеса творит надобность. Не потому ли он в прошлом пренебрегал подобными упражнениями, что внутренне знал, на что способен, но не видел смысла задачи, а он как наставник оказался неспособен его толком объяснить?

Пока Оби-Ван рассуждал, тело Энакина поднялось в воздух и визуально слегка изменилось. Нет, оно не просвечивало, но казалось, что оно в полушаге от того, чтобы стать полупрозрачным, либо это был какой-то странный обман зрения. Оби-Ван подавил желание прикоснуться, чтобы убедиться в его материальной реальности. Так можно было помешать и всё испортить.

- Пойдём, - сказал он не менее задумчивому Пло Куну. Что-то мне подсказывает, что несмотря на защитные стены, я почувствую, когда он будет готов вернуться. Так не будем ему мешать.

Состояние Энакина "ни здесь, ни там" затянулось, как он и предполагал, на значительное время. Прошли сутки, подходили к концу вторые - ничего не менялось. Магистр Йода пару раз заходил к нему и подолгу медитировал рядом, пытаясь понять, что собственно происходит. Никто не мог бы сказать, что ему удалось узнать и удалось ли, но каждый раз, выходя, он лишь горестно вздыхал в ответ на любые вопросы. Оби-Ван и Пло Кун не вылезали из архивов, пытаясь понять, чем человеку в таком состоянии можно помочь, если что-то пошло не так, и возможно ли это. Пару раз заходили Мейс Винду и Цин Драллиг. Стояли, смотрели и молча уходили.

А один раз заявилась... делегация из Сената во главе с Канцлером. Им позволили быстро взглянуть на происходящее через приоткрытую дверь и тут же вежливо, но настойчиво выпроводили. Глядя им в спину не один и не двое джедаев из тех, что были в курсе происходящего, стискивали зубы от бессилия что-либо сделать с этой ситуацией.

Но на третий день рано утром Оби-Ван почувствовал странное беспокойство. Наскоро одевшись, он едва ли не бегом бросился в подземелья Храма. Войдя к Энакину, он почувствовал, что его бывший ученик... возвращается, хотя едва ли мог бы объяснить, как именно он это чувствовал через Силу. Угас намёк на свечение, тело стало как бы более плотным, и Энакин опустился на кровать. Открыв на мгновение глаза, он довольно резко проговорил:
- Учитель, вторая печать, быстро. Иначе мне себя в себе не удержать.
На его лице отражалась борьба. Подавив внутреннее сопротивление, Кеноби зажёг меч и осторожно поставил метку на другом плече. На этот раз лицо Энакина напряглось. Он позволил себе почувствовать боль. Но потом он несколько раз глубоко и ровно вздохнул, открыл глаза и улыбнулся, хотя улыбка и вышла несколько болезненной.

- Ну, вот, Учитель, и всё. Теперь я - сам хозяин своей души. И я знаю свой путь, - его передёрнуло. - Страшно от этого знания. Но думаю, что смогу пройти этот путь до конца, - он шумно сглотнул. - И скажите магистру Йоде, что я не в обиде на него за то, что он пытался от меня скрыть то, что детей будет у меня двое. Мне действительно до поры до времени лучше не быть знакомым со своей дочерью, тогда как чем раньше я узнаю, что юноша, с которым я столкнулся, на самом деле мой сын, тем лучше. Просто магистр Йода пытался защитить меня от дополнительной боли, как я сам пытаюсь также защитить тех, кто мне дорог. Вот только не всегда получается. Или лучше я сам скажу? А сейчас мне надо чем-то подсушить эти метки и заклеить пластырем, чтобы я смог сходить в душ, хочу вымыться и хочу нормальную еду. Желательно не в одиночестве. И нет, в бакта-камеру я не полезу из-за таких мелочей, и так заживёт, а меня уже замкнутое пространство изрядно достало. Осознал это, когда вышел за пределы жизни и смерти и преодолел эти стены. И нет, канцлер ничего не мог почувствовать. Для этого надо было бы выйти туда же. А он побоится. Как минимум сейчас. Зато я теперь знаю, что смогу сделать во всей этой истории.

Он искренне и как-то очень по-мальчишески рассмеялся, и только очень глубоко, в глубине этого ясного взгляда выразительных голубых глаз можно было заметить притаившиеся боль и грусть. Оби-Ван широко улыбнулся в ответ, почувствовав, что глаза его снова становятся влажными, только на этот раз от радости. "Самому пора регулярнее медитировать, а то совсем эмоции никуда стали," - подумал он, но вслух сказал:
- Сейчас всё устроим. Я только сначала обрадую всех. За тебя ведь переживал не только я.

С этого дня Пло Кун начал тренировать Энакина улавливать попытки вмешательства в разум и закрывать его, не позволяя туда вмешиваться и скрывая то, что следует скрыть. Как оказалось, многое Энакин уже понял во время последней медитации, так что особых сложностей не было.

Как-то раз он загадочно улыбнулся и сказал:
- Прятать мысли и эмоции - это ещё что... а вот спрятать и защитить от всего свою личность целиком и показывать только то, что хочешь показать - вот это гораздо интереснее.

- Дарт Сидиус каким-то образом десятилетиями умудрялся скрывать свой контакт с Тёмной Стороной Силы, - задумчиво ответил Пло Кун.

- А я теперь знаю не только как это он сделал, но и как самому сделать зеркальное - спрятать Свет в себе, чтобы другие видели только Тьму или ничего.

Пло Кун чуть не подавился, поняв, к чему клонит молодой джедай.

- Даже не думай! Если так не терпится погеройствовать, почитай сначала, чем кончались такие попытки внедрения в прошлом! Уверяю, ничем хорошим. Да, зачастую по итогу удавалось получить важные сведения или вообще закончить войну, но те, кто шли на это, в любом случае и отравлялись Тёмной Стороной достаточно для того, чтобы наворотить непоправимого, и вернуть их не всегда удавалось, а даже если удавалось - это всё равно заканчивалось трагедией.

Взгляд Энакина вдруг на мгновение стал жёстким.
- Никогда не одобрял ситуаций, когда джедай жертвовал собой без решительной военной необходимости. И даже если она была, всё равно мысленно искал способы избежать подобного. И собой я пожертвую тогда и только тогда, когда станет ясно, что другого выхода просто нет. Но если так случится, постараюсь всё продумать так, чтобы получилось максимально эффективно.

- Никогда не сомневался в твоих способностях стратега и тактика. А, наблюдая за тобой сейчас, могу сказать, что после этой войны с внутренним врагом, у тебя вообще мышление взлетело на новую высоту. Но я имел в виду не это. Ладно. Поговорим после. Завтра, я думаю, тебе уже можно выходить из затвора. Навести жену, побывай в Сенате, пусть все успокоятся, а через пару дней улетим на одну планету, где, как ты и просил, я познакомлю тебя с Живой Силой. И да, пора бы тебе уже восстанавливать боевую форму.

- Эни! - воскликнула Падме и бросилась мужу на шею. - Я так соскучилась! Я так переживала! Ты лёг спать со мной и... пропал! И я только видела тебя то под капельницей, то висящим в воздухе... Оби-Ван рассказал мне всё. Мне так страшно за тебя было! И канцлер... ужас-то какой...

А Энакин только и мог пожирать глазами любимое лицо, смотреть, вглядываясь в каждую чёрточку, обожая вот ту маленькую складочку между бровей, возникшую от забот и треволнений политики и войны, эти ямочки на щёчках когда она улыбалась, эту бровь, которую она не успела дощипать, придавая идеальную форму, когда он явился без предупреждения. Он осыпал лицо жены поцелуями и снова пожирал взглядом, словно пытаясь запомнить, впитать в душу этот момент. Если ему не удастся сотворить чуда, возможно это - последний в их жизни миг, когда они вместе и счастливы. А дальше только боль, отчаяние и очень скорбная надежда... Но он постиг нечто очень важное. Смысл имеет только текущий момент, только здесь и сейчас! Не стоит думать о том, что случится, не стоит терзать себя всякими если и может быть. Надо наслаждаться каждым хорошим моментом и делать, что должно. Что должно, он сделает, и попытается даже сделать больше. А сейчас они просто любили друг друга. Просто были счастливы.

Солнце врывалось в окно спальни, отбрасывая сквозь тюлевые шторы россыпь своих золотистых бликов по стенам и зеркалам, играя бриллиантовым блеском на хрустальной люстре, шаловливо бегали солнечные зайчики по мебели и иногда попадали в глаза.

Опасаясь навредить детям, Энакин был морально готов так и продолжать любить одними глазами и поцелуями, но Падме шаловливо улыбнулась, снимая с него пояс, и заверила мужа, что недавно навещала доктора, и он уверил её, что уже всё можно, вреда не будет.

А дальше было такое, что Энакин не переставал удивляться сам на себя, а уж признаться в подробностях кому бы то ни было, его бы и никакие пытки не заставили. Это было нечто безумное. Он осыпал свою любимую поцелуями, она тоже. Особенно ему хотелось целовать этот круглый живот. Казалось, что внутри него прячется целая вселенная. Вселенная, которой только предстоит обрести форму и проявить себя, но которая уже существует и... она такая прекрасная. И всё было прекрасно. Возвышенно и одновременно телесно, нежно, трепетно и... развратно. Они экспериментировали с положениями, чтобы Падме было комфортно... и ... от воспоминаний о подобном и более искушённого, чем Энакин мужчину краска залила бы до ушей. И кто бы поверил, что эта храбрая, строгая и всегда сдержанная Сенатор способна на такое! В своей страсти и смелости она в чём-то Энакина даже превзошла. Кое на что у него фантазии бы не хватило...

Они заказали еду до двери. Много фруктов и много мяса. Правда вместо вина - вода, фруктовый сок и чай, но им вино и не требовалось. Они были пьяны друг другом.

Когда первая страсть улеглась, Энакин решился на нечто совсем безумное. Такому в Храме точно не учили, более того, многомудрые магистры наверняка сочли бы подобное опасным и запретным. Но ему было всё равно. Светлее ничего во Вселенной не бывает. Он усадил Падме перед собой, сложил руки в некую пришедшую по наитию форму, попросил её сделать тоже самое и призвал Силу. Что было дальше, почти невозможно описать словами. Без всякого физического контакта внутри их обоих разлился экстаз невероятной силы, расширяясь и захватывая окружающее пространство. Казалось вся Вселенная пульсировала от наслаждения. Когда они пришли в себя, то с удивлением уставились на внезапно не по сезону расцветшие цветы в горшках, не в силах вымолвить ни слова. Обалдели, проморгались, перекусили, отдохнули и продолжили. Жить - как в последний день. Любить - как в последний раз...

А потом Энакин захотел через Силу познакомиться со своими будущими детьми. Это было что-то, потому что у него получилось. Правда пришлось деликатно объяснить, что на свет им пока рано. И это тоже удалось.

Отгорелел закат, повеяло ночной прохладой. Блюда с явствами стояли почти пустыми, а они лежали рядом в постели, утомлённые и счастливые, полные блаженной истомы, не делая шевелиться от неги.

- Завтра я улетаю, - сказал вдруг Энакин. - Не знаю, куда. Пло Кун обещал показать мне одну вещь и кое-чему научить. Знаю только, что планета с дикой, но относительно безопасной природой. Хочешь, я возьму тебя с собой? Понимаю, что у меня не так много на тебя времени будет, но там будет хорошо и безопасно. И хоть сколько-то мы пробудем вместе.

Падме нахмурилась.

- А о магистре Куне ты подумал? Каково ему будет смотреть на нас и думать о том, чего лишён сам? Его-то пощади. Я дождусь тебя тут, либо уеду к родителям готовиться к появлению малыша. Оглянуться не успеем, как срок подойдёт.

- Я вернусь раньше, чтобы быть рядом. И только пожалуйста, не надо на Набу. Лучше уж на Альдераан. И ты знаешь, почему.

Падме засмеялась, поцеловала мужа и ничего не ответила.

Ночью Энакину опять приснился кошмар. Но на этот раз он просто попил воды и сплёл из Силы защитный кокон от постороннего влияния во сне. Сила ли над ним издевается или Дарт Сидиус, а с учётом того, что в Храме ему вообще сны никакие не снились, он допускал и последнее, и больше он этого никому и ничему не позволит.

Их прощание было на рассвете. Полным страсти и нежности. Энакин уже был одет по-походному, а Падме провожала его в бело-розовом пенюаре, босая и с раскинувшимися по плечам локонами. Около окна с восточной стороны солнце заиграло у неё в волосах, и Энакин остановился, залюбовавшись. Её уже хорошо заметный живот не только ничуть её не портил, но наоборот придавал сходство с неким легендарным и очень светлым и добрым мистическим существом из древних книг.

- Ты так прекрасна! - уже наверное в сотый раз за сутки прошептал он.

- Я люблю тебя, - ответила Падме.

Они поцеловались в последний раз, он сел в свой спидер, куда закатился и R2D2. Его Голубой Ангел ждал его в ангаре Храма. Улетая, он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться от самых чёрных предчувствий. Но этот короткий перелёт в лучах утреннего солнца на фоне ясного неба вернул ему душевное равновесие. Вдох-выдох. Есть только здесь и сейчас. Ни к чему плакать о том, чего ещё не случилось. И если удача не оставит его, и не случится. Возможно... А теперь заставить себя не думать о том, что его вчерашние эксперименты мог почуять каждый чувствительный к Силе на парсеки окрест. А вот это уже не вышло. Все, кого он встречал в коридорах Храма по пути на встречу с Пло Куном от совсем юных падаванов до престарелой Джакасты Ню, особенно девушки и женщины, краснели и прятали глаза. Мальчишки пялились с отвисшей челюстью, а мужчины провожали задумчивым взглядом. И молчали. "Спалился," - подумал Энакин, краснея. И... кажется, Джакаста выглядит вроде как моложе... лет так на десять...

На ОТ он выйдет, но иначе. Будет Штирлиц ДДГ. И несколько более осознанно и продуманно, чем Реван и некоторые другие), так как ему доступна техника разделения сознания, о чём уже упоминалось. На публику он будет стараться наводить ужас, а втихаря и через третьи руки чаще всего, так, чтобы правая рука не знала, что делает левая, тратить значительную часть своих доходов на достойные вещи. Подъ***вать Сидиуса он будет осознанно, с первого дня, но так, что тот и догадываться не будет, кому обязан. Резня в Храме случится, но не его руками, юнлинги будут похищены, и он скажет, что он или устроит им побег, если сумеет, но если это окажется совсем невозможно, то убьёт их, хотя это и разобьёт ему сердце. Потому что иначе их ждёт обращение на Тёмную Сторону против воли, а это - такой ужас, которого он и взрослому не пожелает, не то, что ребёнку. А вот Торговую Федерацию он полетит выносить, не испытывая моральных терзаний. Ибо есть, за что. Терзания будут из-за другого. Часть из этого попадёт в события, часть будет проговорена, что так будет, когда он будет готовить себя к внедрению и программировать фальшивую личность.

- Ты хоть представляешь, что вчера натворил? - Пло Кун изо всех сил старался выглядеть невозмутимым, в чём ему здорово помогали дыхательная маска и линзы. Они шли по коридорам Храма в направлении ангара для космолётов. - Буквально все живые существа испытали ни с чем не сравнимый экстаз. Некоторые наши старые мастера помолодели, из разных концов Коруксанта приходят известия о беременных женщинах с явными тяжёлыми патологиями, в том числе плода, разрешившимися от бремени, иногда преждевременно, однако без мук и почти без помощи, но что особенно удивительно, все - здоровыми младенцами. Зацвели цветы, которые не цвели целые столетия, невероятным образом исцелились многие из тех, кто страдал от тяжелейших генетических искажений. Не поголовно. Не все. По какому-то случайному закону. И ещё. Показатели воздуха на нижних уровнях улучшились. Не намного, но ощутимо. Куда делись вредные примеси, непонятно, но факт. И ощущение от пребывания там стало не таким тягостным. Все чувствительные к Силе почувствовали, что это исходило от тебя. То, что мы почувствовали... до сих большинство из нас от смущения не может смотреть друг другу в глаза. Что ты такое натворил, Энакин Скауйокер? Грандмастер Йода и Оби-Ван постарались избежать встречи с тобой, не зная, то ли ругать тебя, то ли наказать, то ли похвалить и выразить восхищение. Но ты сдурил. Мы всеми силами старались сохранить твой брак в тайне, а ты заявил о своей любви всем чувствительным к Силе, я даже не могу себе представить, на какое расстояние. Мейс Винду грозился высечь тебя кнутом со своей родной планеты за публичный разврат, а сам украдкой утирал слёзы. Женщины - члены Совета закрылись в своих комнатах, наотрез отказываясь выходить. Кто ты? А главное - как ты это чудо сотворил? Это совершенно невероятно!

Энакин смутился окончательно. Ему было до кончиков пальцев на ногах стыдно. По сути по его вине за их с Падме безумием наблюдал в прямом эфире весь Коруксант! Ну, надо же! И всё же... Здоровые дети. Исцелившиеся. Помолодевшие старики... оно того стоило! Одно лицо Джакасты Ню стоило всего! И пусть попробует кто что сказать, если его хулиганство возымело подобный результат! Пусть знают, чего лишали себя и весь мир, отказывая джедаям в праве на любовь! Ведь что выходит... Светлая Сторона - всё, остерегайтесь Тёмной Стороны, а на деле носители Силы веками несут больше разрушение, чем созидание, и отрицать это невозможно. Обмануть разум, ударить, а то и отрубить что-нибудь - это пожалуйста. Нет, с эпидемиями джедаи тоже боролись. И конфликты улаживали. И многое другое делали. Вот только простые люди что видят, кроме насилия, особенно в последние годы? Но вслух он ответил на вопрос магистра:

- Просто понял, как это жить - как в последний день, любить - как в последний раз. Особенно с учётом того, что этот раз и впрямь может оказаться последним... - на этих словах он запнулся.
- Отставить вешать нос! - отозвался кел-дор. - Ты не один. С тобой я, Йода и Оби-Ван. Вместе мы тоже можем кое-что. А теперь, когда всё стало известно всем, возможно, и весь Орден. Да, против правил. Но волю Силы почувствовали все. Да, идёт война, и судьба одного сейчас не в приоритете, но все и не нужны, чтобы помочь одному. И всё же ты не ответил, что именно ты сделал. Далеко не все из нас практикуют полное воздержание. Но с таким мы сталкиваемся впервые.

Энакин ещё больше смутился.
- Мне просто пришло в голову. Нечто вроде парной медитации. Можно я письменно опишу? Мне так легче будет. У самого до сих пор уши горят.

- Значит, медитация... - Пло Кун стал ещё более задумчивым. - а, готовь свой отчёт для Совета. Как ни верти, а это - знание, о котором стоит позаботиться, чтобы не растерять. Посмотрим, что будет дальше.

В ангаре Пло Кун выдал Энакину две карты памяти. Одну - с координатами точки рандеву на орбите и координатами вхождения в гиперпространство. Другую - с координатами точки выхода и точки назначения. Её подключить надо было в последний момент. Вылетали в строгой секретности в режиме радиомолчания.
- Нечего кому не надо знать, куда мы направляемся, - напомнил Пло Кун. Шла война, а главный враг под самым боком и... не дремлет. - Ещё неизвестно, на что решится Дарт Сидиус, - это имя кел-дор произнёс с особым отвращением, - после твоей вчерашней выходки. Мы уже распорядились, чтобы охрана усилила бдительность, а на расстоянии за ситуацией наблюдает пара Теней.

"О, как!" - подумал Энакин. - "Наделал же я дел..."

Приходящий в себя от странностей вчерашнего дня Коруксант не заметил, как в утреннее небо взмыли два истребителя, ведомых опытными пилотами. Набор высоты. Точка рандеву. Точка входа в гиперпространство, заданные координаты, и... можно расслабиться и предоставить технике делать своё дело. Можно помедитировать. Или поспать. Главное - не давать мыслям фиксироваться на событиях, на снах, на дурных предчувствиях. Остановить водопад невозможно. Можно только перестать быть этим водопадом. Интересно, в техническом отсеке есть, из чего создать голокрон? Или ещё что-нибудь полезное? Но вот лампочки на приборной панели засигналили о приближении точки выхода. Переход на субсветовые. Ввод новых координат... два истребителя приближались к голубой планете. Океан. Огромный. Бескрайний. И единственный остров на всю планету, изрезанный скалами. Точнее один большой и несколько маленьких. Архипелаг. И тысяча брызг от прибоя о скалы словно искры в мягких вечерних лучах какой-то до странности деликатной системы двойной звезды. Обычно в системах двойных звёзд или вообще нет пригодных для жизни планет, или они суровы и негостеприимны наподобие Татуина. Найти место для посадки было не так просто, но и не в таких местах садиться доводилось. Сели.

- Добро пожаловать в первый Храм джедаев, - сказал Пло Кун выпрыгивавшему из Голубого Ангела Энакину.

- Вы здесь раньше бывали, магистр Кун?

- Нет. Сам недавно сравнительно откопал это место, роясь в засекреченных архивах. Почему засекретили, непонятно. Потому что если верить описаниям, здесь нет ничего опасного в плане Силы, скорее наоборот. Здесь нет ни остатков технологий, ни вообще нет ничего, что стоит прятать.

- Разве что от желающих всё загадить, - задумчиво отозвался Энакин.

- И то верно.

- Но мы постараемся быть аккуратными, не так ли?

- Точно. Ну, для начала давай осмотримся. Что чувствуешь?

- Свежайший воздух. Запах трав и моря. Уже жалею, что Падме не привёз. Здешний воздух точно полезнее того, что на Коруксанте.

- А через Силу?

- Здесь спокойно. Хотя и есть что-то иное... на краю сознания...

- А теперь попробуй найти место, где мы будем жить. Я буду делать тоже самое. После сверим ощущения. И не думай, я знаю это место не лучше тебя, так что мы в равных условиях. Да, вот, что важно. Попробуй именно познакомиться и подружиться и с планетой, и с островами, и со всеми местными обитателями.

- Медитация?

- Именно.

- Вот почему меня этому не учили лет пять назад и раньше... - с досадой проворчал Энакин, устраиваясь поудобнее на тёплом плоском камне...

Так что же ты таишь в себе, таинственная планета, название которой даже не было помянуто вслух? Шелестел в высоких нехоженых травах лёгкий бриз. Бился о скалы, разбрасывая белоснежные брызги, морской прибой. Далеко в океане разносилось пение китов. Множество птиц гнездилось в прибрежных скалах. В глубинах океана обитали какие-то зубастые чудовища, так что лезть купаться в эти воды явно не стоило, но сами острова казались на редкость мирным и безопасным местом. Ни наземных хищников, ни ядовитых змей, ни многоножек, ни опасных для человека пауков, ни других тварей подобного типа. Ни риска подхватить опасную болезнь. Зато повсюду кипела жизнь. Даже сама планета казалась какой-то на удивление живой... Однако сейчас от Энакина требовалось иное. Ближе к центру острова имелись остатки древнего поселения. Удивительным образом сохранившиеся дома из камня, разве что утратившие от времени внутреннюю отделку. Но если внутри такого древнего жилища поставить палатку, будет самое то. Но что самое удивительное, древние водоводы по-прежнему были в порядке. И более того. Создавалось впечатление, что за всем, что было на острове, кто-то присматривал и ухаживал. Вот только было совершенно непонятно, кто и каким образом, потому что не было видно никаких признаков цивилизации.

Когда Энакин открыл глаза, уже почти стемнело.
- Ну, что нашёл? - спросил его Пло Кун.
- Массу интересного. Как вы находите идею поставить палатку внутри одного из древних строений поближе к водоводу?
- Сам об этом подумал. Но почему ты так долго?
- Интересно же было. Здесь столько жизни...
- Для этого я и привёз тебя сюда. Завтра будет ещё интереснее. Давай быстрее устраиваться на ночлег, поужинаем, да спать. Я присмотрел отличное местечко для медитации, и лучше бы провести практику на рассвете. Выспаться успеем, так как день здесь, если верить тому, что мне довелось читать, равен ночи.

На рассвете Пло Кун повёл Энакина в то место, которое присмотрел накануне для медитации. Это был большой плоский валун, удобно расположенный над обрывистым берегом. Судя по тому, что к нему была выложена дорожка, некогда именно в этих целях он и использовался.

Когда Энакин устроился на нём, Пло Кун сказал:

- Ну, от меня тебе мало, что требуется, сам знаешь многое и даже больше. Сейчас тебя должна интересовать жизнь во всём своём многообразии и во всех своих проявлениях. Даю тебе примерно два часа. Меньше можно, но не стоит торопиться. Больше можно, но не нужно. После позавтракаем, и пора бы тебе о фехтовании вспомнить. В общем, дел много.

И в этой жизни, как оказалось, можно буквально утонуть. Уже в самые первые минуты Энакину стало понятно, зачем ему нужно было сюда. На Коруксанте с его убитой экологией и искусственно разведёнными храмовыми садами энергию Жизни невозможно было бы ощутить вот так, во всей полноте. Даже близко ничего подобного. Даже в половину. Ощущение было ни с чем не сравнимым. Можно было ощутить, как образуется молоко в вымени каких-то невероятных добродушных животных, обитающих здесь, как подрались за самку два каких-то местных хомяка, как бежит кровь по жилам у китов, чем отличается сердце млекопитающего от сердца птицы, и как воспринимают пространство и время деревья. Да, оказывается они тоже способны воспринимать пространство и время. Но также и другое. Как местные зубастые монстры пожирают всё, до чего могут дотянуться, добывая себе пропитание, как черви поедают останки умершего животного, а оставшееся становится пищей для растений. Одно поедает другое, всё возвращается, и ничто не исчезает бесследно. Круговорот жизни замыкается через смерть и рождение. Но не только. Двинувшись дальше, этот путь Энакину был уже знаком, Энакин отчётливо ощутил, что и сама роковая грань условна, и за ней продолжается некое существование. Так значит когда кто-то умирает, он не прекращает существование, не разрушается просто так, разрушается лишь физическая оболочка, но есть ещё нечто, что продолжает жить... где-то? Об этом стоило поразмыслить. Но не сейчас. Отчего-то Энакину показалось, что время для этого неподходящее, и для того, чтобы домедитировать эту сторону вопроса, лучше всего сюда прийти после заката.

А ещё был какой-то очень не дружественный зов из недр острова. Но его Энакин проигнорировал, лишь отметив про себя его наличие. Свои страхи он знал в лицо и по имени, так что смутить его такими вещами уже было довольно сложно. Так, назойливая муха, не более. Однако желудок вскоре напомнил, что тело далеко не так иллюзорно, как может показаться при некоторых медитациях, а его ещё не кормили, что вообще-то есть безобразие и лютое пренебрежение базовыми потребностями. Так что некоторым молодым самцам человеческой расы уже давно пора что-нибудь попробовать на зуб. Энакин завершил практику и стал спускаться вниз по тропе, попутно умывшись в протекавшем неподалёку ручье, словно специально созданном для утреннего умывания. Утро было ясным, но на небе уже начинали собираться такие облака, теперь Энакин умел в этом разбираться, которые к вечеру обещали обернуться грозой. Но до этого было ещё много часов, на всё время будет.

Внутри их жилища его ждал сюрприз. Завтрак из местных продуктов на местной посуде. Откуда?
- Оказывается здесь живёт несколько каких-то вечноживущих местных Хранителей, которые только и ждут возвращения хозяев Острова, - объяснил Пло Кун. - Мы им, видите ли, понравились, и они признали нас. Так что нам повезло даже больше, чем я думал. Никогда бы не подумал о подобном. Но видел бы ты их! Выглядят точно рыбы с руками, ходящие на хвостах! Странные они, но всё равно мило.

А потом была тренировка на мечах. До седьмого пота. Перерыв на перекус, и снова рубилово - двум мастерам Пятой формы всегда есть, о чём поговорить. Двум Крайт-Драконам одно удовольствие помериться силой своих хвостов, приберегая морды и зубы для настоящих врагов. Перед грозой. И во время грозы под хлещущими как плети струями дождя. А потом они готовили ужин и сушились у костра, радуясь вот таким простейшим первобытным вещам. И в этот миг все эти ужасы войны, ситх во главе Республики и масса других нерешаемых проблем - всё это казалось далёким, что почти нереальным.

- А что там такое тревожащее в недрах Острова? - спросил вдруг Энакин.
- Заметил? Впрочем о чём это я? Чтобы ты и не заметил такие вещи... Тёмный источник там в подводной пещере. Типа тех, где мы Испытание Духа проводим. Но ты же знаешь, ничего, кроме твоих страхов подобное место тебе не покажет. Для тебя это - давно пройденный этап.

Вот уж точно. Энакин был почти уверен, что именно там увидит. Нет уж, хватит того, что с этим однажды придётся столкнуться в реальности...

Когда Пло Кун лёг спать, Энакин отправился на тот камень, на котором медитировал утром. Фонаря он не брал специально. Пора уже в конце концов научиться доверять Силе. Тучи разошлись. На небе светили яркие звёзды. Внизу, под скалами, рокотал и пенился в свете двух лун прибой. Сейчас Энакин попробует пойти дальше. Он знает путь. Пришла уверенность, что он сможет вернуться полностью самостоятельно. Но на самом деле на этот раз не потребовалось никуда уходить. Достаточно было лишь позволить своей бытийности распространиться немного не дальше, а глубже. Это ощущение он никогда не смог бы ни описать, ни объяснить. Он не покидал своего тела, но одновременно был везде и нигде, и даже дальше того, дальше того мира, который было привычно видеть своими глазами. Или глубже. И они пришли. Пришли как лёгкое, невесомое касание, как дуновение нежнейшего ветерка. Любовь. Чистая и безусловная, какую может дать только мать. И вера. Вера в него, твёрдая и неколебимая, что бы ни происходило и что бы ни случилось в будущем. Даже если весь Свет Мира померкнет, даже если все от него отвернутся и потеряют надежду, она всё равно пребудет с ним. Потом была магистр Йаддль. Как он отличил её от матери, Энакин так и не понял. Их касания были очень сходны. Главное - не утратить веру в себя. Таково было её напутствие. Есть такой цветок, который может прорасти из-под самого тяжёлого камня. Но были двое, кто напрямую говорили с ним. Это был дух Квай-Гона и ещё один дух - женщины-джедая, которую Энакин не знал. Разговаривая с ним, Квай-Гон смущался, словно мальчишка, признавшись, что при жизни не посмел объясниться в любви той, которую любил безмерно, и лишь после её смерти узнал, что это чувство было взаимным. Частая судьба многих джедаев. Но, узнав об этом, как и о том, что она нашла путь обрести некий определённый уровень бытия, он твёрдо решил, что не отстанет от неё, чтобы быть всегда вместе хотя бы после смерти, и ему это удалось. Они вместе, и они счастливы. На одном уровне бытия в Вечности. И они могут говорить с живыми.

Когда Энакин вернулся в реальность, луны стояли уже практически в зените. Но он ещё сидел на камне и смотрел на серебристые блики на волнах. По его щекам текли слёзы. Слёзы умиления. Пришло умиротворение, которого он не ведал никогда прежде. Смерть - действительно лишь фикция. Но не потому, что физическая реальность - тлен, а потому что есть иной уровень бытия, как-то неведомо сложно устроенный, но там в той или иной форме живы все. Смерть есть переход в иную форму, а вовсе не полное разрушение, как ему казалось.

Когда он вернулся, Пло Кун не спал.
- Я не мог спать, такое было мощное движение в Силе. Что ты делал?
- Медитировал.
- И каков результат?
- Понял нечто важное для себя. Знаешь, если я не проснусь сегодня на рассвете, не буди меня. У меня словно страшная тяжесть с плеч свалилась. Могу разоспаться.
- Да, чувствую. Таким спокойным я тебя ещё не видел.

В итоге Энакин проспал чуть ли не до вечера. Потом поел. Они с Пло Куном занимались фехтованием, а потом он снова лёг спать, причём ещё до заката. На рассвете он проснулся сам. И снова медитировал на том камне. На этот раз он познавал живое. А днём и вечером восстанавливал физическую и боевую форму. В один из вечеров он обнаружил, что R2D2, как это с ним нередко бывает в минуты волнения, записал их с Падме свидание. Стерев всё лишнее для посторонних глаз, он наложил на запись их парной медитации объяснения того, что происходило, и как это делается. Всё. Теперь любой владеющий Силой сможет это повторить, если он любит и любим в достаточной мере. Осталось по возвращении на Коруксант записать это в голокрон, и оставить на память потомкам. Вот только чутьё подсказывало, что этим голокроном так и останется его верный астромех. Но он всеми силами не желал слушать этот внутренний голос, предрекавший несчастья. Только не здесь! Не в этом благословенном месте! Да и вообще без боя он не сдастся! Так вот!

Как-то раз Пло Кун готовил на ужин своё любимое блюдо и сильно порезался. И тогда Энакин вдруг почувствовал, что может это исправить. Зарастить рану - это так просто! Достаточно лишь пожертвовать частичку себя, которая потом тебе же и вернётся! А если что-то случиться с тобой, то можно осторожно позаимствовать Силы у того, что тебя окружает. Не надо высасывать досуха, как это делают ситхи. Если взять по чуть-чуть, вреда не будет. Плохо только, если взять негде. Так бывает. Кстати, больше всего энергии без вреда для себя может дать Океан. Не потому ли среди джедаев лучшими целителями слывут представители рас амфибий? Они связаны с Океанами даже на расстоянии. А вот болезни лечить сложнее. Это как ремонтировать суперсложную машину. Такую, в сравнении с которой даже самый сложный дроид покажется простейшим спидером. Но кое-что он понял ещё тогда, во время эксперимента с разрядом молнии. И вообще разве он - не инженер, способный разобраться с абсолютно любым устройством, каким бы сложным оно ни было? Разберёмся.

Идиллия закончилась внезапно. Во время их с Пло Куном поединка магистр внезапно схватился за сердце, и Энакин еле успел выключить меч, чтобы не задеть мастера, остановить удар он уже не успевал даже со своей реакцией.

- Моя племянница погибла, - проговорил Пло Кун, почти задыхаясь. Энакин подошёл и молча обнял пожилого джедая.

- Я не буду говорить высокопарных слов, принятых в таких случаях и цитировать Кодекс, - сказал он. Высокопарные слова фальшивы и бессмысленны. Но знаете, когда я медитировал тогда ночью, я сумел войти в контакт с духом своей матери, потом с духом магистра Йаддль, а потом говорил с духом Квай-Гона и женщиной-джедаем по имени Тала. Смерть - это лишь переход в другую форму бытия. Никто на самом деле не умирает совсем. Это - лишь временное расставание. Я теперь точно это знаю. Но всё равно терять - это всегда больно. Так было, есть и будет. Даже если самим умирать не страшно. Хотя ещё какая смерть. Надеюсь, она не слишком страдала.

И тут на них обрушились всплески боли агонии умирающих джедаев. Сотни, а потом тысячи разом. От этой боли разрывалось сердце. В разуме Энакина точно включилось что-то. Он помнил, что однажды это случится. Опрометью бросившись к своему истребителю, он включил дальнюю связь. Какое-то время всё молчало. Потом появилась голограмма клона на экстренной волне Храма с просьбой всем джедаям вернуться на Коруксант, что показалось более чем странным. Кто пустил клонов в подвалы Храма? Но всё расставил на свои места вышедший в эфир на той же волне Оби-Ван, предупреждавший о том, что это - ловушка, что Совет опоздал, введён в действие некий приказ 66, клоны предали джедаев, и из всего Совета в живых остались единицы.

Энакин и Пло Кун посмотрели друг на друга. Всё было понятно без слов. Надо срочно связаться с Падме и удостовериться, что она в безопасности. Но координаты её квартиры молчали, молчал и Альдераан, точнее, Энакин поговорил с помощником сенатора Органа, и тот сказал, что на Альдераане сенатор Амидала не появлялась. Энакин уже успел изрядно занервничать, когда астромех сам набрал координаты Набу, и устройство связи спроецировало голограмму Падме.

-Любимый, - улыбнулась она мужу. - Я так соскучилась! У меня уже почти всё готово к рождению малыша!

Вот же упрямая женщина.

- Падме, ты в курсе, что на Коруксанте переворот? Что клоны напали на джедаев и большинство убито? Что мир погружается в пучину безумия? Я же просил тебя ждать меня на Альдераане, где правительство менее зависимо от сама знаешь, кого. В общем, собирай вещи, и мы летим забирать тебя. Иначе под ударом не только мы с тобой и наши дети, но и семья твоих родителей и твоей сестры.
- Хорошо. Ты только не сердись. Но просто женщине в моём положении...
- Легче быть рядом с близкими. Понимаю. Но сейчас я отвечаю за твою безопасность. И это - приказ.
- Поняла.
Она послала мужу воздушный поцелуй, и связь прервалась.

Сборы заняли совсем немного времени. И... разве что не звучит сирена и и приказ "по машинам". Словно в бой. Настроение мрачное, и планета, можно подумать, что вторит этому настроению, провожая пилотов раскатами грома. Координаты известны, только всё теперь в обратной последовательности, а точка выхода расположена не в районе Коруксанта, а в районе Набу. Условились, что садиться будет только Энакин, причём максимально близко к дому Падме. Местность была ему хорошо известна, в отличие от Пло Куна. В официальном космопорту садиться нельзя. Отныне любой джедай вне закона. Кел-дор останется в космосе поблизости, чтобы в случае опасности успеть предупредить. Неприятно было создавать режим невидимости там, где ещё недавно его считали своим. Впрочем, для некоторых он своим и остался. Наверное, не только для Падме. Не только. К счастью. На пороге дома молодого джедая встретил начальник охраны сенатора Грегар Тайфо.

- У нас всё готово, - откозырял он.
- Это хорошо. Сможете перегнать шаттл сенатора сюда поближе? Есть где сесть?
- Без проблем. Я также на всякий случай заготовил медкапсулу, но сенатор чувствует себя хорошо. Будем надеяться, что не понадобится.
- Это как знать. Медкапсула может просто дать лучшую защиту, если человек в уязвимом положении.
- Или стать смертельной ловушкой.
- Тоже верно. Будем смотреть по обстановке.

Капитан снова слегка шутливо откозырял и уехал на спидере перегонять космолёт. Падме Энакин обнаружил в комнате, перебирающей одёжки для новорождённых в совершенно мечтательном настроении. При виде мужа она просияла, встала, обвила его руками за шею и нежно прижалась к груди. Энакин едва не утонул в этой нежности, но в душе всё ещё звучали отголоски смертей тысяч джедаев, не позволяя забыть о нависшей угрозе.

- Пора любимая. Сейчас подгонят шаттл. Пусть служанки грузят твои вещи. Нас ждут на Альдераане.

Он помог жене отобрать всё необходимое. Слишком многое взять не получится. Накупили вещей целый дом, а шаттл всё-таки ограничен по пространству. Женщины. Или это он одичал в своей вечной привычке к походной жизни и готовности подняться с места каждую минуту с минимумом вещей? Много ли ему надо? Меч, палатка, да комплект сменной одежды. Минимум посуды. Плащ на плечи - и можно в дорогу. Раньше и за Падме не водилось страсти к большому количеству вещей. А вот дети - совсем другое дело. Тут пока непонятно, что действительно нужно, а без чего можно обойтись.

Вдруг Падме вскрикнула и схватилась за живот. Потом испуганно и смущённо посмотрела на мужа.
- Воды отходят, - объяснила она. - И схватки, кажется, начинаются.
- Ничего не бойся. Но со схватками и без вод ты полетишь в медкапсуле.
Падме скорчила недовольную гримасу, но спорить не стала. Если бы она знала, что будет ещё и спать в этой капсуле, то была бы ещё более недовольна. Но Энакин решил её не предупреждать. И плевать, что она потом выскажет ему всё, что думает. Выдержит. И поцелует её снова и снова. Лишь бы была жива. Лишь бы дети были живы и здоровы.

Но вот шаттл подогнан, вещи погружены. А капитан Тайфо озадачен тем, что медкапсула всё же понадобится. Мужчины уложили в неё роженицу, подключили системы жизнеобеспечения и закрыли отсек. Целуя жену, Энакин незаметно призвал Силу, погружая женщину в сон. Она не будет страдать от боли хотя бы в дороге, а отсек, где находится капсула, имеет полностью автономное жизнеобеспечение и защищён как никакой другой. Более того. Он не виден на сканерах. Это на случай нападения мерзких мелких дроидов Торговой Федерации. На удачу рассчитывать не приходилось. Итак, шаттл сенатора ведёт капитан Тайфо, ему помогает С3РО, Энакин и Пло Кун сопровождают и прикрывают. Задача - долететь до Альдераана или любой базы Альдераана, где есть госпиталь. И... гонка наперегонки со временем и с судьбой. И некому сказать привычные слова благословения. В устах обычного человека по отношению к джедаю это бы звучало насмешкой. Семья Падме молча провожает два корабля тревожными взглядами.

Неприятности начались вскоре после встречи с Пло Куном практически у точки входа в гиперпространство. Их конвой атаковали беспилотники Торговой Федерации. Как они на них нарвались, было совершенно непонятно. Заметив, что Пло Кун, зная особенности их "характера", пытается отвлечь врагов на себя, Энакин едва не ринулся прикрывать старшему товарищу хвост, но услышал по связи:
- Скайуокер, уматывайте! Это - не схватка "двойкой". Твоё дело - увести гражданский борт. Прикрой щитом, и уходите! И да пребудет с вами Сила. Конец связи.
- И с вами тоже, магистр, - прошептал Энакин, у которого внутри в этот момент что-то оборвалось и умерло. Он помнил эту точку. События шли по самому худшему сценарию.
Перед самым гиперпрыжком вспышка в голове как удар в самое сердце. Магистр Кун погиб. Он сам подорвал свой истребитель, рассчитав всё таким образом, чтобы уничтожить как можно больше вражеских беспилотников, по максимуму сбросить с хвоста преследователей...

Ещё одним ударом стал выход из гиперпространства. Взрыв корабля Пло Куна вызвал помехи и внёс погрешности в координаты, в итоге вынырнули они явно не там. Энакин немедленно попытался связаться с капитаном Тайфо, но ответил ему С3РО.
- Мне очень жаль, мастер Скайуокер, но на корабль проникли мелкие диверсионные дроиды. Их удалось уничтожить, но капитан Тайфо ранен. Медкапсула и госпожа Падме не пострадали. Все системы в норме. Эти мелкие негодяи не успели ничего испортить.

Понятно. Энакин едва удержался, чтобы не долбануть кулаком по приборной панели. Его вина. Едва не увлекшись воздушным боем, он опять чуть не забыл главное. И цена оказалась высока. Однако переживать он будет после. Для начала Энакин определил координаты их местоположения. До Альдераана слишком далеко. Даже если они сейчас уйдут в гиперпространство без приключений, а на выходе не будет сюрпризов, с роженицей на борту и раненым капитаном это просто слишком долго и рисковано. Зато прямо по курсу база Полис-Масс, принадлежащая Альдераану. И там хороший госпиталь.

И хорошо, и плохо. Хорошо, потому что близко. Плохо, потому что база на астероиде с искусственной атмосферой, следовательно, он сам будет ограничен в возможностях собственными ресурсами. И это уже не просто плохо, а очень плохо. Но хороших вариантов нет.

- С3РО, сажай корабль на Полис-Массе, я сразу за тобой.
- Понял, хозяин.
Корабли сели, и Энакин выпрыгнул из истребителя. Вбежал в гражданский шаттл. Капитан Тайфо был уже мёртв. Энакин опоздал. Отважный телохранитель исполнял свой долг до конца. Пока не потерял сознание. Уничтожил прорвавшихся дроидов-диверсантов. До последнего боролся за живучесть корабля. Устранил все повреждения. Но потеря крови и... отказали внутренние органы. Пробиты печень и селезёнка. Без экстренной помощи ранения, не совместимые с жизнью. Мучительная смерть...

Но надо было спасать то, что можно спасти. Энакин вскрыл медкапсулу, разбудил Падме и осторожно вывел её из корабля, не позволяя смотреть на тело погибшего начальника охраны и доброго друга.

Вокруг пациентки засуетились меддроиды. Всё будет хорошо, заверили его, все показатели в норме. Ждать попросили в холле. Чтобы хоть чем-то себя занять, Энакин, призвав на помощь своего верного астромеха, всё же настроил связь и сумел связаться с сенатором Органа. Сенатор передал связь грандмастеру Йоде.

- Скоро вылетим мы к вам. Слишком многое случилось. Для разговора спокойное место потребно. Однако дела ещё есть неотложные.
- Жду вас с нетерпением, - улыбнулся Энакин.
Новость его приободрила. Он будет не один. Его учителя и друзья живы. Хоть кто-то выжил. Если Сила пребудет с ними, они встретятся.

Время тянулось бесконечно долго. Несколько раз выходил меддроид и заверял, что всё идёт хорошо, все показатели в норме, роженица сильная, никаких осложнений нет, раскрытие такое-то. И нет, сейчас мужчине туда нельзя, если он не врач. Роба джедая не производила на дроида никакого впечатления. Впрочем, Энакин и без доклада дроида мог чувствовать, что всё идёт хорошо. Эх, если бы он мог повлиять на эту тупоголовую железяку! Будь это живое существо, он бы воспользовался майндтриком, чтобы пройти в палату и подарить своей жене чудо рождения детей без мук и страданий. А так ему оставалось только потихоньку подпитывать её силы. Впрочем, сильно расходоваться он опасался. Восстановление Живой Силы здесь займёт слишком длительное время. Планеты с живой природой слишком далеко. Относительно близко только Мустафар с его лавой и искажённой Тёмной стороной Силы экосистемой.

Мустафар. Эта точка пламенем горела в уголках его памяти. Но нет смысла ужасаться тому, что будет завтра. В каждый день - свой бой и свой страх. Будешь думать о завтра, потеряешь сегодня. Сконцентрироваться. Не упустить момента. Впрочем, не успел Энакин погрузиться в медитацию, как выкатившийся дроид сообщил:
- Родились близнецы. Мальчик и девочка. Госпожа отдыхает. Вы можете зайти. Только необходимо переодеться. Подходящую экипировку вам предоставят.

Одев поверх всего белоснежный защитный стерильный костюм, Энакин зашёл в палату. Дроид-неонатолог возился с детьми. Падме отдыхала и неплохо выглядела. Через Силу ничего тревожного тоже не прослеживалось. Но Энакин оставался начеку. Он сел на стул рядом и поцеловал жену.

- Знакомься с детьми, - сказала Падме. - Их зовут Люк и...
Энакин приложил ей палец к губам.
- Молчи, - ласково, но серьёзно проговорил он. - Сейчас нельзя. Опасно.
Он достал из кармана блокнот и вырвал листок.
- Напиши лучше здесь. Так надёжнее.
И протянул карандаш. Подложив что-то, что попалось под руку, Падме записала имена детей. Энакин бережно сложил бумажку и убрал во внутренний карман. Он прочтёт её позже, если всё обойдётся. Если нет, то ему её читать нельзя. Ему нельзя будет знать, как зовут его дочь. Вот так. Первый удар самому себе. Вдох-выдох. Больно чуть ли не до слёз, но иначе нельзя. Дальше будет больнее. Но нет. Не думать об этом. Быть начеку.

Он улыбнулся, обнял жену, и вдруг через Силу почувствовал что-то вроде нападения. Кто-то или что-то прорвало незримую оболочку и вытягивало жизненные силы из Падме. И из новорождённых. Понимая, что риск для детей гораздо больше, Энакин метнулся сначала к ним.
- Держись, борись, как только можешь, не отдавай, я сейчас и за тебя примусь, - кажется, крикнул он.

Трудно, очень трудно было бороться сразу за двоих. Он закрывал одну прореху, вливая в малышей свою жизненную силу, но тут же появлялась другая. Так не пойдёт. Нужно решение. Другое. И он придумал. Обман. Он швырнул в источник этого вытягивания два шматка Силы, одновременно оборачивая детей в защитные коконы. И только после этого зарастил незримые раны и подпитал Силой. Всё. Теперь им ничто не угрожает. Но через Силу кроме него самого никто их не увидит и не почувствует, пока они сами не начнут Силой активно пользоваться. Они как бы исчезнут для всех чувствительных к Силе. А нападавший, Энакин почти не сомневался, что это был Палпатин, будет уверен, что они мертвы.

Теперь Падме. Оставив детей на попечение дроида, Энакин теперь бросился к жене. Её состояние стремительно ухудшалось. И сейчас бесполезно восстанавливать её силы. Надо устранить повреждения и утечки, создать защитный кокон. И тогда даже если у него не хватит сил на большее, достаточно лишь перебраться на нормальную планету, и через пару дней всё восстановится. Как и в случае с детьми, он попытался начать с защитного кокона. Только тут не получится кинуть обманку, на такую обманку даже сил Избранного не хватит. Пришлось по сути вступить в бой и одновременно латать дыры. Так экипаж корабля, получившего критические повреждения, борется за его живучесть. Он полностью погрузился в то, что делал. Кажется, что-то начинало получаться. Мир вокруг как бы исчез.

Падме с тревогой наблюдала за этой молчаливой и отчаянной борьбой за её жизнь. Но в какой-то момент тревога сменилась сначала страхом, а потом и вовсе ужасом. Её муж отдавал в этой битве последние силы. Лицо побелело и как бы постарело. А потом она дотронулась до его руки. Она была неестественно холодной. Не такой холодной, как у трупа, но гораздо холоднее, чем должна быть. Нет. Не такой ценой. Если он умрёт, то кто защитит её детей от надвигающегося ужаса? Если он умрёт, то зачем жить ей? Чтоб увидеть, как это чудовище, провозгласившее себя Императором, заберёт их у неё, а её саму убьёт или что похуже сделает? Или просто оставит наедине с разбитым сердцем и неизбывным горем? Ни за что. И она сделала то, что считала единственно верным. Огромным усилием воли, борясь со слабостью, она протянула руки, точно желая обнять мужа за шею, и с нажимом провела большими пальцами несколько ниже ушей так, как учил её капитан Тайфо. Энакин потерял сознание, упав головой ей на грудь, а ей ещё хватило сил поцеловать его в голову, после чего её голова упала на подушку.

Едва удерживаясь на краю сознания, она увидела, как в палату, игнорируя все протесты дроидов, вбежали Оби-Ван и грандмастер Йода. И вот лицо старого друга в тревоге склоняется над ними.
- Оби-Ван, - из последних сил прошептала она, - дети. Близнецы. Их зовут Люк и Лея. Не думай обо мне. Спаси Энакина. Его ещё можно... - последние жизненные силы оставили её тело, и её душа ускользнула за грань, сливаясь с вечной гармонией Бытия.

От понимания, что Падме уже ничем не поможешь, у Кеноби перехватило дыхание. Но на её груди лежала голова Энакина. И он был жив. Пока. Потому что жизнь в нём едва теплилась. Но никаких повреждений не было на теле. Не было их видно и через Силу. Только страшный упадок жизненных сил. Словно он буквально отдавал свою жизнь своей любимой, пока сознание не оставило его, не позволив убить себя. Что ж, он поделится со своим другом жизнью. Опыта такого у Оби-Вана не было, но след от действий Энакина висел такой мощи, что только полнейший тупица не понял бы, как это делается. Не слишком много, чтобы не слечь самому, но достаточно, чтобы не бояться за его жизнь. Кажется, получилось. Переложив голову своего ученика себе на колени, Оби-Ван увидел, что лицо его приобрело постепенно более здоровый цвет. Руки на ощупь стали теплее. Он по-прежнему был без сознания, но сердце билось ровно и мощно. Он выживет.

- Что с малышами? - спросил в тревоге джедай у старого грандмастера.
- Неплохо на вид, - задумчиво отозвался Йода. - Но не посмотришь на них через Силу. Через Силу их как бы нет. Сделал с ними что-то наш мальчик. Защитил. И, да будет так. Более чем разумно в текущих обстоятельствах. Но как это всё страшно! И как печально! Получается, мы все сражались. И все проиграли.

В палату вошёл сенатор Органа.
- Я могу чем-то помочь? - спросил он. - В шаттле сенатора Амидалы я обнаружил тело капитана Тайфо. Трагедия за трагедией...

- Срочно нам на Альдераан надо, - печально произнёс старейший из джедаев. - И побыстрее убраться отсюда. Необходимо позаботиться о живых. В себя юный Скайуокер только на живой планете прийти сможет. И о мёртвых позаботиться нужно. Об их погребении. А местным дроидам думаю лучше стереть память обо всём ныне произошедшем.

В конце концов, чёрная пустота отступила, и Энакин пришёл в себя. Сильнейшая слабость не давала даже шевелиться. А душу терзала тревога и ощущение поражения. Ладно, сейчас разберёмся. Оглядевшись вокруг, Энакин увидел, что находится он не на Полис-Массе. Через открытое окно доносились запахи трав и моря. Он на Альдераане? Ветер донёс до его слуха шум прибоя. Океан. Его можно попросить о помощи. И эта помощь пришла целительной волной Живой Силы. Прошло совсем немного времени, и тело Энакина почувствовало себя живым. Но только тело, не разум и не душа. Последнее, что он помнил - это была его отчаянная борьба за жизнь Падме, и до победы было ещё далеко. А дальше - пустота. И если не случилось чуда... уже почти зная ответ, он всё же потянулся и попытался нащупать свою связь с Падме через Силу. Но поймал пустоту. Как же душно! Словно горло и грудь стиснул стальной обруч. И ни сбросить его, ни вздохнуть. Он знал, что так будет, и что это будет очень, очень больно, но до последнего надеялся отвратить неизбежное. Но если нет, дальнейший путь ясен. И однажды Дарт Сидиус ответит перед Мирозданием за все свои злодейства. А может быть и не однажды... но более отдалённое будущее терялось во мраке, а он сделает то, что должен сделать он, что кроме него никому не сделать. Как же больно! И как же страшно! А главное - как же душно! Если бы он только мог заплакать! Но слёз не было. Глаза были сухими, и их щипало, словно в пустыне в них налетело песку. Казалось, сама его душа была похожа на пустыню, где только ветер перекатывает песчаные волны. И всё же нет! Пусть это будет пустыня, но это - такая пустыня, где после весенних дождей расцветут самые прекрасные во Вселенной цветы! Два драгоценных цветка. Их с Падме дети... Ради них, именно ради их надежды на будущее он готов на что угодно!

Раздался деликатный стук в дверь.

- Войдите!

На пороге появился Оби-Ван. Увидев, что его ученик уже на ногах, он подошёл и молча положил руки на плечи. Его глаза были полны участия. Кажется, в них стояли замершие слёзы. За них двоих.

- Энакин, мне так жаль! - тихо проговорил он. - Я ничего, ничего не смог сделать.

Энакин покачал головой.
- Боюсь, что тут можно было бы помочь или не на Полис-Массе, или потребовались бы усилия всего Совета, и то сомнительно, с учётом возраста магистра Йоды и некоторых других. Сколько времени я был без сознания?

- Почти неделю.

Восцарилось тяжёлое молчание. Упоминание Совета напомнило о поражении джедаев на Коруксанте. Большая часть магистров погибла, как и большинство джедаев, находившихся на тот момент в Храме. Кто-то пропал без вести.

Энакин подошёл к окну, и окинул долгим взглядом простиравшееся перед ним море. Вдалеке над ним собирались грозовые тучи.

- Как всё случилось? Глухо спросил он.

Оби-Ван начал рассказывать.

- В этот момент я находился на Утапау. Всё случилось почти сразу после того, как мне удалось покончить с Генералом Гривусом. Ох, тяжёлая это была битва.

- Ну, хоть одна хорошая новость, - мрачно заметил Энакин. - Минус генерал Гривус.

- В общем, в итоге я его застрелил из бластера. Ох, и не люблю я это дело, но не в том суть. Надо было зачистить войска КНС и избавить Утапау от их оккупации. Верхом на местном ящере я вернулся к Коди и отдал соответствующее распоряжение, а он отдал мне мой потерянный в бою с Гривусом меч.

В другое время Энакин бы мстительно отпустил на это какую-нибудь колкость, слишком часто ему самому доставалось от наставника за подобные вещи. Но он слишком хорошо представлял себе, что такое бой с Генералом Гривусом. Тут бы живым остаться. Да и настроения не было...

Между тем, Оби-Ван продолжал:
- Не успел я отъехать и пары сотен метров на моём верном "скакуне", как я еле увернулся от выстрела Коди, за пару минут до того дружелюбно беседовавшего со мной. А потом в меня начали стрелять все клоны разом. Понимая, что боя с ними мне не выдержать, я стал отступать вниз по склону обрыва, но тут бластерный выстрел убил зверя подо мной, и отступление превратилось в падение. К счастью, под обрывом был глубокий водоём, и клоны уверились, что я не мог выжить, а потому перестали меня искать. Это позволило мне добраться до своего истребителя и покинуть планету.

- Но почему нас предали клоны? - спросил Энакин. - Они всегда были надёжными и преданными солдатами, хотя им и не хватало воображения.

- А они и не предавали. Чисто наша вина и недомыслие. У клонов на голове был биочип с приказами, ослушаться которых они были физически не способны. И среди многих из них, так называемый приказ 66. Он гласил, что джедаи предали Республику и подлежат поголовной ликвидации. Совет знал и о биочипе, и о приказах в нём, но ничего так и не предпринял, считая, что чем дольше канцлер не будет догадываться о том, что нам известно, тем больше мы выиграем времени. Наша осторожность нас и погубила... То ли Тёмная Сторона Силы нам разум затмила, то ли мы все разом поглупели, но таков результат. Тысячи джедаев, нет, абсолютное большинство джедаев погибли от рук клонов...

- Не самая глупая это была идея - хранить тайну как можно дольше, но видимо канцлер как-то узнал о ней или что-то заподозрил...

- Это случилось бы раньше или позже, - проговорил Оби-Ван. - Как бы Тёмная Сторона Силы ни искажала разум, а дураком Палпатин никогда не был. И однажды он должен был заметить, что мы ему подсовываем дезинформацию и устаревшие сводки. В тот момент я охотился за Гривусом на Утапау, а грандмастер Йода был на Кашиике. В общем, Палпатин припёр к стенке магистра Винду и потребовал объяснений, угрожая арестом. Это мы узнали благодаря сенатору Органа, он сумел незаметно добыть записи камер из кабинета канцлера, о которых тот не знал. Ну, а ты знаешь магистра Винду. Мог ли он в этот момент не схватиться за меч, зная, что перед ним ситх и предатель Республики, тот, кто развязал эту войну, в которой погибли уже миллиарды живых существ, включая тысячи джедаев? И если бы речь шла о бое на мечах, то у магистра Винду были бы шансы. Но Дарт Сидиус применил в бою такие техники Силы - куда там молниям, хотя ими-то он Мейса и убил, которые и магистр Йода до сего времени знал лишь по названию. Хотя, надо сказать, что и на мечах против него тяжело, и это ещё мягко сказано...

- Так вот, почему, когда я, находясь в забытьи на Полис Массе, на миг вышел из тела и увидел вас, у вас у обоих был вид как только что из боя, - задумчиво проговорил Энакин.

- Из серии боёв почти без передышки, юный Скайуокер, - проворчал старческий голос. Это, опираясь на свой посох, в комнату вошёл сам грандмастер Йода.

Энакин обернулся к старому мастеру. В его глазах читался немой вопрос.

- Тяжёлые бои на Кашиике шли, - начал старый джедай, - с трудом от железяк отбивались. Отважно сражались вуки. Клоны насмерть стояли. На командном пункте был я. Вдруг всплески боли и смерти джедаев. И всё больше и больше. А потом клоны оружие против меня обратили. Даже я с трудом отбился, да, вуки помогли, без них не сидеть бы мне сейчас с вами. Скрытно вылетел я. Вскоре меня и Кеноби сенатор Органа подобрал на своём корабле. Там мы и услышали обращение новоиспечённого Императора по холонету.

- Узнав, когда Палпатин выступает в Сенате, - вступил в рассказ Оби-Ван, - мы решили воспользоваться этим и тайком пробраться в Храм и разослать сигнал тревоги, чтобы джедаи не возвращались на Коруксант, где их ждёт гибель. Мы изменили сигнал, который был запущен по приказу Палпатина. Это нам удалось. Но то, что мы увидели в Храме... Мёртвые тела повсюду. Рыцари, падаваны, мастера и магистры. Чем их только ни убивали от бластерного огня до огнемётов. На некоторых внешних повреждений не было, но они были точно также мертвы. Цин Драллиг и некоторые другие были убиты световым мечом. Это сам Дарт Сидиус "оказал им честь". Юнлинги пропали. Хотелось бы надеяться, что их увели джедаи, судьба которых нам неизвестна. Но гораздо более вероятно совсем другое...

- Лучше бы они были мертвы! - вырвалось у Энакина.
- Энакин, что ты такое говоришь? - опешил Оби-Ван, в ужасе глядя на своего ученика и друга.
Лицо Энакина стало жёстким, а глаза полыхнули такой болью, что у Оби-Вана защемило сердце.
- Наступают времена, когда смерть - это далеко не самое страшное, что может случиться с жителем нашей Галактики. Есть вещи гораздо, гораздо страшнее смерти. Ты в курсе, что делают с чувствительным к Силе, когда хотят обратить его на Тёмную Сторону Силы против воли?
Оби-Ван отрицательно покачал головой, а вот грандмастер мрачно кивнул. Он знал.
- Так вот, я тебе не скажу, а то спать не сможешь. Хватит того, что я это ВИДЕЛ в видении. И до самой смерти не забуду. И я даже взрослому не пожелал бы такой судьбы. А у ребёнка нет ни одного шанса сохранить даже ошмётки здравого рассудка. И если когда-нибудь я стану перед таким страшным выбором, зная, что для разумного способа спасти детей от такой судьбы нет сколько-нибудь надёжных шансов, либо же их уже постиг этот ужас, то у меня не дрогнет рука дать им быстрый и милосердный конец без боли и страха, хотя это и разорвёт моё сердце на части...
Голос Энакина сорвался. Как будто что-то перехватило горло. Словно он видел, как происходит нечто подобное или предвидел как нечто неизбежное. Он приложил руку к горлу и постарался восстановить дыхание. Восцарилось тягостное молчание. Воздух в комнате словно стал гуще и темнее.

Вдруг Энакин сменил тему.
- Как наши с Падме дети? - вдруг спросил он. - Им уже нашли опекунов?
Иное и не рассматривалось. В текущих условиях дети на воспитании у джедая подвергались бы чудовищному риску. Да и предсказание на их счёт знали все трое. В этот момент в Комнату вошёл сенатор Органа и как-то странно посмотрел на Энакина.
- Девочку уже передали в семью, о мальчике я чуть позже позабочусь.
- И я не должен знать, где и кем они воспитываются, - вздохнул Энакин. - Слишком большой риск. Всё должно случиться в своё время.
Словно взять кинжал и самому себе порезать кожу поперёк груди. Так это ощущалось. И это было только началом.

Между тем, Йода и Оби-Ван рассказали, как после посещения Храма встретились с сенатором Органа, как удалось увидеть бой и смерть магистра Винду, как Оби-Ван и Йода пытались одолеть ситха вдвоём, и даже сумели ранить и заставить потерять много сил, но пришлось отступить при появлении целого батальона клонов.

- Вот и потерпели мы неудачу, - закончил рассказ старейший из джедаев.
- И какие планы дальше? Спросил сенатор.
- Исчезнуть мы все должны на время, - ответил за всех грандмастер Йода.

Вдруг Энакин выпрямился и окинул присутствующих таким взглядом, что могло показаться, что из этих голубых глаз смотрит на мир сама Бездна. Страшный был этот взгляд, ибо в нём отражалась и боль, и скорбь, и мрачная решимость, и сама смерть.

- Канцлер в своё время приложил немало усилий, чтобы сделать меня своим. Так я сделаю вид, что его план удался, подберусь к нему так близко, как это возможно, изучу все его слабые стороны, и тогда настанет день, когда мир будет избавлен от этого ужаса. А после меня хоть убить можно, если я сам не умру вместе со своим врагом.

- Энакин, нет! - только и мог вымолвить Оби- Ван. - Реван, Юлин и...

- У меня есть две вещи, которых не было у них у всех. Во-первых, у меня есть мои дети, которых я люблю настолько, что для них ничего не пожалею. Не только своей жизни. Если потребуется, то и смерть от их руки почту за счастье. Хотя думаю, что до этого не дойдёт. И вообще убивать меня не потребуется. Судьба сама позаботится обо мне. Во-вторых, я знаю не только, как именно Палпатин скрывал от всех свою сущность, кстати, магистр Кеноби, я могу вас обучить тому, как сделать аналогичное при помощи Светлой Стороны Силы - пригодится по нынешней жизни. Это знание, как и то, что я собираюсь сделать, мне пришло в "коридоре смерти". Благодаря тому, что мы сделали с магистром Куном, я могу разделить своё сознание на три части. Первая часть будет представлять моё подлинное "я", и оно будет скрыто даже от меня самого и полностью защищено от влияния Тёмной Стороны Силы, её Дарт Сидиус не сможет ни увидеть, ни почувствовать ни дотянуться до неё. Вернётся она в мир по ключевой фразе "Мой отец - Энакин Скайуокер", сказанная кем-то, в ком я почувствую через Силу свою кровь. Вторая часть также будет скрыта от Сидиуса, но не так тщательно, к ней у меня будет доступ, чтобы я помнил то, что должен помнить, чтобы не забыть, что я делаю и для чего, однако самого важного и ценного там не будет ради сохранения тайны. И, наконец, третья часть - в ней Дарт Сидиус увидит то, что я пожелаю, чтобы он увидел, и увидит он только её. Да, при этом часть моего потенциала будет закрыта, но это стоит своей цены.
- Полное безрассудство, - проговорил грандмастер Йода.
- Есть идеи лучше? - изогнул бровь Энакин.
Лучше идей всё равно не было. Галактика погрузилась во Тьму, и даже самая безрассудная попытка стоит своей цены. Хуже уже вряд ли будет. Всё, что могло, уже случилось.
- Владыка ситхов ученика по себе искать будет, - с трудом проговорил грандмастер Йода. - Может и получится.
- Не зря же я прошёл через все эти мучения, - заметил Энакин. Потом добавил:
- Попрощаюсь с Падме. Если моего Ангела ещё сюда не перегнали, я бы очень хотел, чтобы это было сделано. Сяду в него и улечу куда-нибудь, чтобы трансформироваться подальше от ваших глаз. Не хочу причинять никому из вас боль тем, во что я превращусь.
- Сенатора Амидалу уже похоронили, - осторожно заметил Бэйл Органа, - вы были без сознания слишком долго, да и по теперешней ситуации присутствовать вам там было бы неразумно и небезопасно, причём не только для вас.
- Чтобы попрощаться с любимой, мне не нужно её тела. Нужна ночь. И уединённое место над морем.
Кажется, впервые в иссушенных горем глазах молодого джедая блеснул намёк на слёзы.
- Энакин... - Оби-Ван подошёл и порывисто обнял своего ученика. - Да, пребудет с тобой Сила...
- Всегда. - добавил грандмастер Йода.

Энакин ушёл и улетел тихо и незаметно. Размышляя об этом, Оби-Ван был уверен, что молодой джедай опасался, что долгое прощание поколеблет его решимость. То, на что он шёл, было слишком страшно для кого угодно. К тому же по сути они попрощались накануне. Так уходят на смерть. Собственно это и есть смерть, только растянутая во времени на годы. Жизнью это точно не назовёшь. До чего же больно. Ощущения в Силе от их связи изменились. И Оби-Вану действительно не нравилось, как именно. Выжженность дотла болью и что? Ярость? Да, она, только тихая и терпеливая. Её вполне можно принять за гнев или ненависть.

"Мальчик мой," - в тоске думал Кеноби, - "неужели другого выхода не было? Неужели победа возможна только так, через нечеловеческие страдания? Неужели не было другого пути, другого способа?"

Ощущения снова поменялись. Укол страха, впрочем, тут же подавленного. Отчаяние. И снова решимость. С такими эмоциями пилоты обычно идут на таран. Но здесь было что-то другое. Всё. Хватит анализировать и заниматься самобичеванием. Энакин сделает то, что наметил, а он, Оби-Ван Кеноби, сделает то, что должен сделать он. Маленькая Лея уже вовсю нежилась в объятьях королевы Брехи Органы. Грандмастер Йода улетел на Дагобу. "В изгнание," - сказал он. А на самом деле просто ждать под прикрытием особенностей планеты. Ждать момента, чтобы сделать то, что должно быть сделано. Пора и Оби-Вану в путь. Он лежал на Татуин. Маленькому Люку тоже пора было обрести семью в лице тёти и дяди. Вдруг Оби-Ван почувствовал лёгкое, легчайшее словно крыло ночного альдераанского мотылька, прикосновение к своему разуму. "Держись," - как бы говорило оно, - "Будь стойким." Но от кого оно исходило, Оби-Ван так и не узнал. Едва не захлестнувшее его отчаяние схлынуло, точно волна, ударившаяся о берег, и джедай начал собираться в дорогу.

Подготовиться надо было основательно. Ларсы были небогаты, и приданое ребёнку лишним явно не было. Да, и на Татуине многое в принципе было непросто найти. Плюс надо было собрать вещи для себя. Организовать быт в одиночестве тоже будет непросто. Королевский дом Органа был готов предоставить всё необходимое, но и злоупотреблять этой добротой Оби-Ван не считал правильным. Придётся научиться зарабатывать на жизнь. Всё будет непросто. И отдельное спасибо Энакину. В Силе Оби-Ван себя скрыл. Вот пусть теперь попробует Палпатин его найти или почувствовать - обломается.

Корабль ему выделили добротный. Крупнее истребителя, там можно было в безопасности и ребёнка, и вещи разместить, и вооружение имелось, заслуживающее уважения. Согласно договорённости, его можно будет продать, а деньги использовать. Если возникнет надобность, Альдераан был готов ещё материальную помощь предоставить. Связь Оби-Вану также была предоставлена. Ну, вот. Маленький Люк спит в специальном безопасном кювезе, а корабль покидает гостеприимный Альдераан. Несколько витков подъёма на высокую орбиту, уход в точку входа в гиперпространство. И вдруг... Страшная, невыносимая, нечеловеческая боль в Силе донеслась до джедая через эту странную неразорванную связь ученика и учителя в тот момент, когда Оби-Ван вводил координаты. Она была настолько сильной, что Кеноби ощутил её практически физически, настолько явственно, что от боли он почти не осознавал, на какие клавиши нажимали его пальцы прежде, чем корабль ушёл прыжок, что вообще-то для опытного джедая было , мягко говоря, нехарактерно. Но и не каждый день такое даже джедаю ощущать доводится.

***

Всё шло по плану. Всё доброе, важное и ценное, что было в личности Энакина Скайуокера было тщательно упаковано и спрятано, как упаковывают и прячут особенно ценные и хрупкие вещи. Пользователь Тёмной стороны Силы этого не сможет ни вскрыть, ни считать, ни даже заметить, и никакими пытками это не вытащить. И сама Тёмная Сторона не доберётся и не испакостит.

Некоторые вещи он правда рискнул сохранить в промежуточной зоне. Например, он знал, что он любил Падме и что она умерла, а также по чьей вине это случилось, но относительно того, как именно это произошло и какова судьба детей, он позволил себе помнить только то, что доступ к этой информации возможен, но в настоящее время это может разрушить всё. Из того, что ему дано было знать о будущем, он оставил лишь необходимые ключевые точки, чтобы не ошибиться, и то лишь в общих чертах, а не в подробностях. И сверх того ещё некоторые вещи, без которых он просто потерял бы уважение к себе и смысл того, что делает. Никогда нельзя забывать, ради чего ты сражаешься, для чего всё, что в конечном итоге ты должен сделать. Узнать о Сидиусе как можно больше и найти способ убить. А это можно даже и не особо прятать, в отличие от других вещей. Вполне в традициях ситхов, насколько ему объяснили про пресловутое "Правило двух".

Ну, и, наконец, он создал себе для подменной личности легенду-обманку, да такую, что вписалась во все события, снимала все подозрения и объясняла его внезапное появление. И при этом в ней было невозможно почувствовать ложь. Потому что подменная часть личности в эту легенду верила как в истину. И, хотя в какой-то момент Энакин почти испугался, что может быть разоблачён, оно всё же сработало, наживку Палпатин явно проглотил. А дальше - так называемое испытание на верность. И вроде бы ничего такого, против чего бы возмутилось всё естество. Отправиться на Мустафар и ликвидировать физически всю верхушку Торговой Федерации, положив тем самым конец войне. Оно даже не так плохо, хотя Энакин подозревал, что другие задания будут гораздо более гадкими, и для некоторых случаев даже продумывал легенды с оправданиями, почему всё пошло не так. Да. Гадкими даже для той части личности, которую он сам для себя назвал по аналогии с компьютером блоком контроля. Он позволил оставить себе в жизни красные линии, которые он не перейдёт ни при каких обстоятельствах, хотя и не так много. Но они будут. Иначе потеря себя станет необратимой. Но в этом случае никакой красной линии. Эти персоны виновны слишком во многих злодеяниях. Так что не это повергало его в отчаяние. А то, что он позволил себе помнить об этой миссии на Мустафар. Что там ему придётся пережить нечто настолько страшное, что мало с чем сравнимо.

Однако он безжалостно затоптал и страх, и тоску и отчаяние. Он не мог помнить, почему это необходимо, но твёрдо знал, что так нужно. И что он обязан принести эту жертву, иначе всё будет потеряно. И хотя он не мог помнить, что значит это всё, но твёрдо знал, что обязан верить этой уверенности, хотя бы и не ведая причин. И вообще ему ли бояться смерти, когда он уже фактически обнялся с ней? Когда терять уже нечего? Когда в той части души, которую он мог ощущать, выжженная пустыня, состоящая из одной боли? Ушёл страх. Ушло отчаяние. Ушла смертная тоска. Решимость. Холодная и мрачная.

Вход в гиперпространство по указанным координатам. И полёт посреди нигде, когда сознание погружено в ничто. Ничто посреди нигде. Когда-то он постиг истину, что нет ничего за пределами здесь и сейчас, нет ничего, кроме текущего мгновения. А теперь и этого "здесь и сейчас" не существовало. Но и покоем это состояние едва ли назвать было можно. Такой вот парадокс.

Корабль вышел из гиперпространства в системе Мустафара, вышел на орбиту, вошёл в атмосферу и сел на специально оборудованной площадке. Зачем эта жуткая планета понадобилась верхушке Торговой Федерации, было совершенно непонятно. Но стоило человеку с внешностью и частью памяти Энакина Скайуокера ступить на поверхность, как он почувствовал некий странный резонанс. Сначала слабый. Потом сильнее. Он нарастал постепенно и неотвратимо, словно цунами, приближающееся к берегу океана. И к тому моменту, как человек подошёл к зданию, начались подземные толчки такой силы, что земля пошла трещинами, между которыми начали пробиваться красные язычки лавы. Сначала робко и по чуть-чуть, потом всё сильнее и сильнее. Нет, это задание он явно не выполнит так, как запланировано. Но какая разница, как именно оно будет выполнено? Вернуться в истребитель, подняться, а долбануть по этому зданию. На фоне надвигающихся разрушений никто тут не уцелеет. Но было уже поздно. Не успела человеческая букашка сделать и шаг назад, как здание перед ним начало рушиться, проваливаясь в огненную бездну, но при этом норовя погрести под собой и его самого.

Если бы не Сила, у него вообще бы не было ни одного шанса. А так ему всё же удалось отбросить себя от той моментальной гибели, которая постигла пресловутую верхушку Торговой Федерации. На какие-то минуты он даже почувствовал через Силу крики предсмертной агонии живых существ среди металла, камня и огня. И всё же гнев планеты настиг и его. Успел защититься от падения в инферно и конструкций из металла и камня. Но на него сверху упали осколки стекла, срезав точно огромным ножом его оставшиеся живые конечности, так что уцелела только его правая рука-протез, каким-то чудом остававшаяся в рабочем состоянии. И словно этого было мало, всплеск лавы, и он ещё и загорелся. В каком-то смысле это спасло его от скорой смерти от кровопотери. Но одна смерть вместо другой, причём в итоге даже намного худшая - так себе преимущество. Просто одна боль помножилась на другую и слилась с ней. Человеческое существо горело заживо. Лишённый живых конечностей, он был неспособен перекатиться по земле, сбивая пламя. Да и многое ли это дало бы, если сам грунт был раскалён точно сковородка? Он мог лишь терпеть адскую боль, надеясь непонятно, на что. Но пламя схлынуло, сделав своё ужасное дело. А человек из последних сил усилием мысли отстегнул с пояса своей световой меч, на который он накануне наложил след души Энакина Скайуокера, след той части его души, которая отныне была скрыта от мира, и бросил его в сторону посадочной площадки как можно дальше от себя. Накануне он слабо себе представлял, зачем он это делает. Теперь же он лишь надеялся, что однажды этот меч найдёт кто-нибудь из друзей его прошлого. А потом среди всей этой невыносимой боли он вспомнил. Он не должен умереть здесь. Не имеет права. И он, собрав в кулак всю свою волю, сделал то, на что не решился накануне. Поверх кокона из Света, скрывшего лучшую часть его души, он сплёл кокон из Тьмы с пустотой между ними, окончательно разрывая связь этого ценнейшего вместилища со своим сознанием, пока этим стенам не суждено будет пасть. Теперь больше Энакина Скайуокера нет ни для тех, кто следует путям Света, ни для него самого. И после этого он позволил себе отдаться целиком ярости, ненависти и отчаянию, до дна погрузиться во Тьму. И если бы кто-то в это время увидел бы его глаза и смог бы приглядеться, не обращая внимание на ужас обугленного тела, то заметил бы, что их цвет с голубого сменился на жёлтый. Ему было, что ненавидеть. Он ненавидел Императора, который убил Падме, который убил, пусть и не своими руками, миллиарды живых существ, который послал его сюда, на эти муки, навстречу этому ужасу, он ненавидел себя за то, что допустил всё это, и за то, что вцепился зубами в жизнь, не давая себе умереть, но больше всего он ненавидел эту искажённую Силой планету и саму ситуацию. Кажется, он даже кричал это слово "Ненавижу". И, вторя этому крику, вокруг плескались потоки лавы, но эти ещё живые остатки человеческого тела они больше не захлёстывали, как бы избегая. Энакина Скайуокера для мира больше не было. Для мира остался только Дарт Вейдер.

***

Дарт Сидиус, он же Император Палпатин, едва его новоиспечённый ученик Дарт Вейдер улетел выполнять его первое поручение, ощутил в Силе предупреждение. Нет. Ему нужен был ЕГО Избранный, преданный ему и Тёмной Стороне Силы, а вовсе не мёртвый.

- Готовьте срочно мой космолёт, - скомандовал он. - Владыка Вейдер в большой опасности.

Когда его космолёт приземлился на Мустафаре, поначалу подумал, что случилось непоправимое, и его ученик мёртв. Но потом даже испытал удовлетворение. Он был жив. И он был жив благодаря могуществу Тёмной Стороны Силы. Он был его. А тело... что получится, то будет восстановлено, а остальное заменят протезы и скроют доспехи, наполненные ситхской алхимией. Вернее служить будет. И не станет конкурентом. Оставалось немного подправить мальчишке воспоминания, пока его сознание не в силах сопротивляться... а потому пока солдаты несли в медицинской капсуле обугленное, изувеченное и едва живое человеческое тело, владыка-ситх хищно улыбался.

***

Когда корабль вынырнул из гиперпространства, Оби-Ван Кеноби заметил, к своему ужасу и удивлению, что находится не в системе Татуина, а в системе Мустафара. Это же как надо было ошибиться со вводом координат. Для джедая это просто позор. Но тут он почувствовал, что Энакин совсем рядом и... что он близок к смерти в страшных мучениях. С его учеником случилось нечто поистине ужасное. Такое, что возможно и спасти его уже невозможно, и всё, что останется, это или быть с ним рядом до самого конца, а если всё ещё хуже, то подарить быструю и милосердную смерть, прекратив невыносимые страдания. Так что это не ошибка. Это сама Сила привела его сюда. Твёрдой рукой джедай направил свой корабль в сторону планеты. Но ещё до выхода на орбиту ощущения изменились. Энакин в Силе исчез. Остался лишь слабый странный отзвук. Оби-Ван подумал, что Энакин мёртв, и сквозь терзавшую его скорбь даже слегка обрадовался, что эти непомерные даже в Силе страдания кончились. Он заберёт его тело и предаст огню по обычаям джедаев, а прах похоронит на Татуине рядом с могилой Шми Скайуокер. Это будет правильно. И маленький Люк будет расти на хорошем примере. Рассуждая так, он вывел свой корабль на орбиту Мустафара, не заметив даже, как её покидает личный космолёт Канцлера, ставшего Императором.

Тела Энакина нигде не было видно, но разрушения на огненной планете были таковы, что это даже не удивляло. Возможно, бедный мальчик сгорел дотла в этом пекле... Так думал Оби-Ван, осматривая разрушения вокруг посадочной площадки на Мустафаре. Вдруг под его ногами что-то блеснуло. Нагнувшись, Оби-Ван поднял с горячего грунта световой меч. Меч Энакина. Подняв его, магистр-джедай ощутил нечто странное. Как будто он держал в руках душу своего ученика. Он даже подумал, что возможно, умирая, Энакин последним усилием воли заключил свою душу в этом мече, чтобы однажды спасти своего сына, исполнив предсказанное. Он не знал, возможно ли такое, но это - всё, на что оставалось надеяться. Он будет беречь этот меч как святыню и относиться к нему как к живому существу. Но внутри его корабля находился младенец - маленькое живое существо из плоти и крови, о котором надо было заботиться, и которому точно не стоило дольше находиться на этой негостеприимной, искажённой Тёмной Стороной Силы планете. По пути к кораблю Оби-Ван уже не мог больше сдерживаться. Он плакал. Плакал навзрыд. Иногда такое бывает даже с мужчинами. Джедай не обязан строить из себя несгибаемого перед лицом горя. Слёзы, если горе слишком велико, хранят его душу от влияния Тёмной Стороны Силы.

***

А на далёкой планете Дагоба магистр Йода тоже не находил себе места. Из того, что почувствовал в Силе он, выходило, что бедного Скайуокера всё же целиком поглотила Тьма. Причём даже винить его за это было бы верхом бессердечия. Такую боль никто бы не выдержал, ни одна живая душа. "Горе мне, старому дураку," - думал он, - "мало того, что юного горячего мальчишку, дотла выжженного болью утраты, от этого безумия не отговорил, так ещё и о том, что ему в его состоянии ни под каким видом нельзя соваться на Мустафар, не предупредил. Искажённая Тёмной Стороной Силы экосистема планеты с неизбежностью среагировала и на него ополчилась. И теперь ничего не вернёшь и не исправишь. Потеряли мы Избранного. После всего в толковании Пророчества сомнений нет. То он был. А теперь что делать? Недавно предсказано было, что Избранный баланс Силы восстановит благодаря помощи сына своего. Но вот сын есть. А Избранный был, да весь вышел. По моей вине. И жить мне с этой виной до конца дней моих, гадая, хоть как-то обойти эту неразрешимую проблему получится ли..."

Кто думает, что боль - это самое страшное, что бывает при ожогах, тот тысячу раз заблуждается. Боль от ожогов действительно почти невыносима, хотя при этом самое мучительное, что не настолько, чтобы отключить сознание. Вот эта грань, когда и терпеть почти невозможно, и в забытьё погрузиться не выйдет. И невыносимо жутко соприкасаться с любой поверхностью, хоть подвесь себя в воздухе. Но на это нет сил. А любая поверхность прилипает, и отодрать тебя от неё только с мясом. Дарт Вейдер пробовал что-то заживлять на себе, но заживлять оказалось... нечем. Чтобы проросли здоровые клетки, надо, чтобы было, из чего прорастать. Так ведь и прорастать не из чего, всё сгорело. А тут ещё и внутри... каждый вдох отдаётся болью, и страшное нарастающее удушье, как будто кислород из лёгких отчего-то не поступает в кровь. Чуть-чуть подправить удалось, но не слишком. Половины лёгких просто нет? Чего ещё нет, понять было пока довольно проблематично. Потому что болело всё, и эта боль сводила с ума. И от этого непонимания, невозможности оценить своё состояние было особенно страшно. Но самая главная опасность - отравление. Яд, возникавший в организме в больших количествах и сам по себе, и если Дарт Вейдер хотел выжить, он должен был с этим что-то сделать. Нейтрализовать яд. Пока к боли от сплошной раны, которую теперь представляло тело, не добавится боли из всех внутренних органов от поражения токсинами, пока не начался нестерпимый жар, от которого и то, что ещё живо, начнёт умирать. Если это случится, конец неизбежен. Самый страшный из возможных. Потому что медленный и в полном сознании. Вывести токсины пока не получится. Тут только система очистки крови помочь может. Если сообразят подключить. А пока сосредоточиться на торможении его вредоносного воздействия. И не думать о боли. Не думать о сожжённой плоти, которую меддроиды слоями срезают с изувеченного тела. Эти прикосновения сводили с ума. Чувство самосохранения кричало об опасности. Нельзя давать кому-либо прикасаться вот так грубо к открытым ранам. Нельзя... но надо. Не думать о протезах, фиксируемых на незаживших культях на открытые раны. И всё на живую. При работающем сознании. И без каких-либо намёков на обезболивание. Это джедаи погружали в транс в подобных случаях. Ситхи на такие нежности не размениваются. Ты или выживешь, или умрёшь. Умрёшь - не жалко, значит слабак. А препараты тебе всё равно или не помогут, или навредят. Это убило бы кого угодно. Но ярость и злость помогут выжить. И концентрация на спасении себя от отравления. Отравления токсинами от сгоревшей плоти и одновременно вулканическими газами. И единственный вопрос, постоянно свербящий в голове и мешающий концентрации на спасении себя от отравления... Как это всё же технически могло случиться? Ведь станция была надёжно защищена энергетическим щитом. Вырубить его мог только безумец. Это было бы самоубийством. Так как? И почему катаклизм прекратился так же внезапно, как и начался? Ответов не было. Пока.

***

Этим же вопросом задавался и Император Палпатин, наблюдая за тем, как его новоиспечённый ученик превращается под манипуляторами меддроидов в наполовину киборга. Он не ошибся. Тёмная Сторона Силы оказалась сильна в юноше, она помогала ему бороться за жизнь. Он достаточно силён, чтобы справиться, но сразу после операции он будет временно достаточно слаб, чтобы быть не в состоянии сопротивляться наложенным воспоминаниям. И всё же это - не совсем то, что он планировал. И поэтому как владыка ситх себя ни уговаривал, он продолжал чувствовать горечь неудачи. И ему не давал покоя вопрос. Как это получилось? Как могла выйти из строя защита станции, да ещё таким непредсказуемым образом и с такими разрушительными последствиями?

Император послал на Мустафар разведывательную миссию. Но она вернулась с практически пустыми руками. Сейчас на той, изменённой Тёмной Стороной Силы планете, не происходило ничего, чего бы там ни происходило обычно. Из разрушений - только там, где всё случилось.

Он даже попробовал просмотреть прошлое через медитацию. Странно. Щит работал буквально до момента обрушения здания. Но... не сработал. Он был смят, точно бумажный. Как будто в нестабильное состояние планеты привнесли некий катализатор. И этим катализатором получалось, что могло быть только одно. Избранный. Но каким образом? И почему после первого удара всё прекратилось? Почему стихия не добила его? Это всё ещё раз доказывало, насколько могут быть опасны древние ритуалы ситхов. Опасны для слабаков. Могущественны для сильных. Но кто тут силён и кто слаб? На эти вопросы предстояло найти ответы, если он, Дарт Сидиус, считал себя достойным превзойти своих предшественников.

***

Оби-Ван Кеноби покидал Мустафар, терзаемый горем утраты, которая по своей силе затмила и скорбь по Сири Тачи, и скорбь по Сатин Крайз. Их смерть всё же не была настолько страшной, такой жуткой. Со страданиями того, кто горит заживо, не может наверное сравниться вообще ничто. Всё внутреннее равновесие магистра-джедая разлетелось в клочья. Ему потребуются возможно месяцы медитации где-нибудь в уединённом месте, чтобы вновь обрести спокойствие. В прошлом временами, находясь в различных миссиях на войне или улаживая споры, он мечтал о возможности тихого уединения где-нибудь в пещере. Что ж, бойтесь ваших желаний. Они могут сбыться так, что их исполнение вас не обрадует.

И вот случилось то, что обычно случается, когда люди теряют контроль над своими чувствами. Оби-Ван в первый раз за всю свою историю пилотирования звёздных кораблей различного класса забыл пристегнуть ремни безопасности. И тут его корабль попадает в метеоритный поток. К счастью, все защитные системы корабля отработали на отлично, и его целостности ничто не угрожало. Истребителю бы так. Но в один момент машину сильно тряхнуло, и Оби-Ван сильно ударился головой о выступ приборной панели, на какое-то время потеряв сознание. Когда он очнулся, то не сразу смог определить координаты своего местоположения, так как его корабль покинул систему Мустафара на субсветовой скорости вместо того, чтобы войти в гиперпространство. Но опыт пилотирования в самых разных условиях позволил джедаю достаточно быстро разобраться в ситуации и ввести правильные координаты гиперпрыжка. И вот, находясь в тишине нигде гиперпространства, он вдруг осознал нечто поистине пугающее. Удар головой безжалостно стёр часть его воспоминаний о последних месяцах. В памяти появились провалы. И удастся ли их восстановить - вот тот вопрос, который его должен волновать больше всего.

Единственное, в чём он мог быть уверен, так это в том, что на его корабле находится младенец по имени Люк - сын его друзей Энакина Скайуокера и Падме Амидалы. Что есть ещё их дочь Лея, но она уже находится в приёмной семье королевского дома Альдераана. А с его друзьями случилось... что-то. Какое-то несчастье очевидно. Но что именно? Он не мог вспомнить. Он достал меч Энакина, и на миг ему снова показалось, что в оружии джедая заключена сама душа его ученика и друга. Как это могло случиться?

Впрочем думать и переживать на этот счёт он будет позже. Его корабль приземлился на Татуине. Пришло время отыскать ферму Ларсов и озадачить их небходимостью взять на воспитание племянника. И вот уже он, стоя в отдалении, наблюдает за тем, как Беру нежно обнимает драгоценный живой конверт, о чём-то беседуя с мужем. А над песками пустынной планеты встают два знаменитых солнца. Что ж. Пришло время продать корабль и где-то обосноваться на время, пока ему не удастся обзавестись собственным домом. А там посмотрим.

***

Чёрная маска легла на лицо. Всё, что возможно, было сделано. Боль снизилась до терпимого уровня. И лучше уже не будет. Специальная система обеспечит возможность дыхания, а другая - сложную систему питания. Особая система даст возможность видеть, хотя и немного в красном спектре...

Вот такая новая жизнь. Жизнь ли это? Так хочется сказать "это - не жизнь", но ты существуешь, пока можешь мыслить и пока можешь действовать. Даже если тебе недоступны отныне вкусы и запахи. Даже если тебе недоступны даже сны, потому что ты не можешь спать. Сон заменит медитация. Когда-то очень давно она казалась чем-то занудным и почти лишним. Потом - трудным, но важным. Чего не хочется делать, но без чего не обойдёшься. Теперь - необходимым и спасительным, вожделенным и желанным.

И ты жив, пока можешь помнить. Вот только что помнить? То, что часть воспоминаний скрыта и недоступна, предполагалось. Но появились какие-то очень странные новые воспоминания. Как будто это - он сам, своими руками устроил резню в Храме джедаев на Коруксанте. Как будто он сражался со своим учителем и проиграл, как будто это - он... убил Падме своими руками? Если первое и второе приводило его в скорбное недоумение, то последнее уж точно ощущалось как ложь. Нечто внутри его знало, что этого не было. Ничего из этого. Но если он обратится к глубинной памяти, чтобы восстановить истинный ход событий, то случится непоправимое. Это он знал точно. Волна гнева на ситуацию захлестнула, и, сжав руку в кулак, Дарт Вейдер дал волю этому гневу, уничтожая меддроидов и всё, что было в операционной.

- Хорошо, очень хорошо, - прошелестел старческий голос Императора.

С этим он ещё разберётся. Он вызнает всё, что сумеет, и найдёт слабое место, чтобы убить этого отравляющего всё вокруг своей внутренней Тьмой старикашку. Это он помнить мог. А ещё он будет бороться, чтобы не потерять хотя бы остатки уважения к себе. Но хитро и осторожно. А потому тысячи рабов никогда не узнают, на чьи деньги они обрели свободу и были тайком переселены в отдалённые концы галактики, как ни сотни узников Империи, ни вся имперская машина никогда не поймут, каким образом была инсценирована смерть тех узников, а они сами с изменённой внешностью, с новым именем и легендой получат возможность начать новую жизнь. Никто никогда не проассоциирует пугало всей Галактики и "палача его величества" с этими событиями. Особенно Император. Для своей устрашающей репутации Дарт Вейдер постарается. Сильно постарается. Так нужно. И всех спасти у него не выйдет. Как не выйдет спасти никого из джедаев, если они попрятались недостаточно хорошо. Тут уклониться не получится никак. И всё же джедай, в отличие от обычного жителя Галактики, знает свой долг, в чём бы тот ни заключался. Даже если он состоит в том, чтобы умереть ради того, чтобы... чтобы однажды произошло... что-то... нечто, что должно произойти. А ему самому придётся терпеть морок в своей памяти и отчаянно верить своему внутреннему чувству. Кто знает, может быть правда вскроется однажды такими путями, которые не под запретом для него. Ради одного этого стоит жить.

Временами Дарт Вейдер всё же был на грани отчаяния. Но тогда как-то так случалось, что во время медитации он каким-то образом отключался, хотя едва ли это состояние можно было бы назвать полноценным сном. А в себя приходил отчего-то с чувством непоколебимой надежды на то, что однажды всё изменится. Вот только на что именно он надеялся, он бы не смог сказать, даже если бы очень захотел...

***

Если Кеноби думал, что на этом его злоключения закончились, то глубоко заблуждался. Ночёвка в пещере без должной подготовки, на которую просто не хватило времени светового дня, привела к тому, что его во сне укусил ядовитый паук из тех, что здесь водятся. Беда была в том, что джедай заметил это слишком поздно, когда уже экстренные меры неэффективны. К счастью, паук был не из тех, чей укус смертелен. И всё же пару дней Оби-Ван провалялся в лихорадке, периодически впадая в забытьё. И тогда ему снились кошмары. В них он своими руками в бою отрубал руки и ноги Энакину и оставлял его гореть в лаве, а Падме, едва родив близнецов, умирала непонятно от чего у него на руках. В них Энакин предавал джедаев и лично разорял Храм. Когда болезнь отступила, Оби-Ван с ужасом обнаружил, что эти кошмары постарались заполнить собой провалы в памяти. Верить в них было отвратительно, но только тёплое и доброе чувство, исходившее от меча его ученика, осторожно намекало на то, что возможно эти кошмары не имеют никакого отношения к действительности. Но память не возвращалась, и зацепиться было не за что. Это ввергало в отчаяние и сводило с ума. "Энакин, друг мой," - думал в тоске джедай, - "что же с тобой всё-таки случилось?" Сила слушалась плохо. От пережитого связь с ней ослабела. Ему потребуются месяцы медитации, чтобы вернуть себе душевный покой. Но сначала построить дом, чтобы не повторялось подобных приключений с пауками. В этих краях обитают твари поопасней этой.

***

Дух Квай-Гон Джинна скорбно наблюдал за страданиями своего ученика. Всё его существо рвалось связаться и помочь ему вспомнить всё, как оно было. Он даже знал, откуда взялись кошмары. Связь Оби-Вана и Энакина, несмотря ни на что, не оборвалась совсем, она как бы затемнилась и затуманилась, вытеснившись в подсознание, потеряв осознанность ощущений. И когда Палпатин внушил Энакину ложные воспоминания, они пришли и Оби-Вану. Но нельзя. Ибо такова цена. Тьма, однажды впущенная в Галактику, просто так не отступит. Она всё равно будет собирать свою страшную жатву смертями и страданиями жителей. И если он вмешается сейчас, то где-то беда случится с кем-то ещё. Его старшему ученику придётся самому искать основу для внутреннего равновесия. Он ему поможет. Возможно. Чуть-чуть. Но не сейчас.

И так будет, пока не исчерпается жажда Тьмы и потенциал Зла. Вот тогда и исполнится предначертанное. Все потеряли веру в Энакина, включая его самого. Но он, Квай-Гон, был рядом с ним в "коридоре смерти", не давая ему там застрять дольше, чем тело выдержит. И он помнил, каким будет финал этой страшной истории. Светлым и исполненным достоинства. Как Избранный вспомнит всё и, освободившись от всего чуждого, пользуясь жертвой своего сына, но полный решимости не допустить его гибели, вот просто одной рукой вышвырнет этого негодяя по имени Палпатин в смертельную бездну. И в мир вернётся надежда. Остальное доделывать придётся потомкам, но всё же станет возможно жителям Галактики вздохнуть полной грудью, и это - главное. И пусть этот подвиг для его самого младшего из учеников будет означать неминуемую смерть, он умрёт мирно и с полным сознанием того, что дело сделано, и всё было не напрасно. А физическая смерть - это далеко не конец. Так к чему её бояться?

Квай-Гон знал и другое. Про то, как оно всё получилось на Мустафаре. Если не вдаваться в подробности, то появление там Избранного в том душевном и ментальном состоянии, в котором он в тот момент находился, было подобно тому, как в реактор из тех, что в ходу в некоторых технически отсталых культурах для выработки электроэнергии, ввести неисправный топливный элемент, либо охлаждающий стержень, когда нельзя этого делать, или просто пылинка попадёт... будет взрыв страшной разрушительной силы с исключительно тяжёлыми последствиями. Вот и здесь возник резонанс такой силы, что мощнейшая защитная система в рабочем состоянии была смыта словно бумажная...

Как бы хотелось этого избежать! Но это было опять же нельзя. Сразу по нескольким причинам. Во-первых, эта катастрофа стала необходимым фактором, заставившим Энакина окончательно разделить сознание и завершить процесс, на что он поначалу не смог решиться. И эта нерешительность могла бы всё погубить. Палпатин явно чувствовал, что что-то не так, мальчишка был бы всё время на подозрении, от которого полшага до провала и самой трагической из возможных развязки. Трагической для всего мира. Во-вторых, тело Избранного должно было стать непригодным для вселения в него чужого сознания, и теперь Палпатин с ним этого провернуть точно даже не попытается. Таким образом, победа над ним с гарантией не превратится в самое страшное из возможных поражений. Была и третья причина. Та самая пресловутая Цена. Временами Квай-Гону казалось, что он слышит звон монет, падающих на весы Мироздания. Монет, оплаченных болью, страданиями, смертью мириадов живых существ. Каждый заплатит часть этой страшной Цены. Каждый джедай или просто чувствительный к Силе заплатит стократ. Но Избранный заплатит наивысшую Цену. И вмешиваться нельзя. Можно только иногда поддержать, навеяв лёгкий транс и смутное чувство надежды при пробуждении. Как это всё больно! Если бы Духи Силы могли плакать, то два таких незримых Духа, ибо его верная Тала пребывала с ним и разделяла его скорбь, залили бы слезами Море Песка на Татуине так, что оно превратилось бы в дно океана. Но у Духов нет ни глаз, ни слёз. Они могут лишь молча скорбеть...

***

И всё же одно чудо в тот день на Татуине случилось. Причуда ли природы, воля ли Силы, случайность то была или закономерность, наверняка никто бы не поручился. Однако над песками Татуина неожиданно собрались тучи, и пошёл дождь. И не просто дождь, а настоящий ливень, какие бывают над пустынями, но очень-очень редко. И случилось это вопреки всякой логике в разгар сухого сезона. Оби-Ван вышел из своего жилища и подставил лицо под эти струи, чувствуя, как они словно смывают с него... что-то. Нечто, что мешало дышать. А потом, как это всегда бывает после дождя в пустыне, ожили и пробились из-под песка на свет пустынные лилии. Они росли с такой скоростью, что при должном терпении это явление можно было наблюдать невооружённым глазом. И пустыня зацвела цветами поистине райской красоты. Оби-Ван в изумлении смотрел на это чудо, и впервые за долгое время на его лице заиграла улыбка. "Уж не сама ли Сила посылает мне некий знак?" - думал он, "И если это - знак, то о чём?" Но лилии молчали и только цвели чудесными, нежными и тонкими белыми и бледно-розовыми с желтоватыми прожилками цветами, проживая свой эфемерный век, наполняя внешне такую бесплодную равнину приятным, но немного дурманящим ароматом.