Брюс Ли (Bruce Lee) родился в 1940 году в семье актера китайской оперы Ли Хой Чена и полукитаянки-полунемки Грэйс Ли.

Строго говоря, он - Ли Джан Фан (в переводе с китайского - "возвращайся назад": ребенок родился в Сан-Франциско, и мать хотела, чтобы ее сын вновь вернулся в Америку), Когда мальчик подрос, ему дали имя Ли Йен Кам ("никогда не сидящий на месте"): после первой киносъемки появилось имя Ли Суй Лунг ("маленький дракон"). А в свидетельстве о рождении, выданном в китайской больнице города Сан-Франциско, стояло имя Брюс Ли.

Брюс Ли рос и не давал покоя всему кварталу: второго такого шкоды в Гонконге не было. Брюс Ли носился по городу, дружил с кем попало, таскал яблоки с лотков уличных торговцев и не слушал родителей — большой грех для почитающих старость китайцев. Впрочем, отец Брюса Ли тоже не отличался семейными добродетелями. Он был хорошим актером и отличным малым, его любили друзья и женщины, а он в них души не чаял — Ли Хой Чен тратил деньги на что угодно, только не на детей. По гонконгским меркам Ли был состоятельным человеком (ему принадлежало несколько квартир, которые он сдавал в аренду), но то, как жила семья, привело бы в ужас чикагского безработного. Большой стол, за которым ели, играли и читали; единственная комната, в которой спали Ли, Грэйс, их дети, дедушки и бабушки, несколько слуг и огромная немецкая овчарка; вентилятор под потолком, уныло гонявший горячий воздух… Воду в дом подавали раз в неделю на несколько часов, и ее набирали во все плошки. Семейство Ли принимало душ на кошачий манер, размазывая воду по лицу, фыркая и брызгаясь, — что такое ванна, в доме не знали, а сорокаградусная жара в Гонконге была в порядке вещей... Но все, кто жил под этой крышей, были свято убеждены, что такой комфорт есть только в губернаторском дворце: большинство китайцев ютилось в тесных жалких лачугах.

В то, что Брюс Ли на самом деле был мальчиком, верили далеко не все. Злые духи точно знали, что Грэйс родила девочку: мать и отец потратили много сил на то, чтобы сбить их с толку, и даже дали ребенку девчоночье прозвище Малышка Феникс. Их первый сын умер, и они решили, что чем-то прогневали богов; в Китае верят, что вторым ребенком в семье должна быть девочка, и Грэйс с Ли удочерили дочку бедняка. Потом у них родился сын Питер, затем Грэйс снова забеременела и не находила себе места от беспокойства: по китайским поверьям, второй сын тоже находится в опасности. Новорожденному Брюсу Ли прокололи уши и называли его девичьим именем — казалось, что злых духов удалось обмануть.

Маленький, худенький, шустрый, Брюс Ли не мог сидеть на месте, не желал ломать голову над арифметикой и английской грамматикой и испытывал огромное удовольствие, только когда ему удавалось расквасить чей-нибудь нос. Бывший классный наставник Брюса Ли, брат Генри, вспоминая его через много лет, уверял, что он был необычным ребенком - живым, восприимчивым, умным. С ним надо было обращаться очень мягко, все время занимать его воображение - тогда он вел себя как паинька... Судя по всему, это редко удавалось брату Генри: прошло несколько лет, и Брюса Ли выгнали из иезуитской школы.

Дети подрастали, и их надо было учить — Брюса Ли и его братьев отдали в иезуитский колледж. Иезуиты вот уже несколько веков занимались в Китае миссионерской работой и знали об аборигенах больше, чем кто-либо другой, но справиться с Брюсом Ли не сумели даже они.

В Брюсе Ли жила огромная тяга к самоутверждению, уличные разборки возвышали его в собственных глазах. Он был щуплым, увертливым и абсолютно бесстрашным: поводом для драки могло послужить даже то, что встречный мальчишка не так на него посмотрел, не так вздохнул, не туда сплюнул, недостаточно почтительно извинился. На рост и вес своих недругов Брюс Ли внимания не обращал, и они лупили его по два раза на дню. Ли Хой Чен, конечно, не был образцовым отцом, но синяки на лице сына и вечно порванная одежда действовали ему на нервы. Причитающая Грэйс промывала ссадины и штопала разодранную рубашку, а Ли каждый вечер читал Брюсу Ли нотации: в конце концов он от этого безмерно устал. Денег детям Ли Хой Чен не давал из принципа, но когда Брюс Ли попросил оплатить ему уроки кун-фу, он неожиданно для себя самого согласился — у него появилась хоть слабая надежда на то, что это безобразие когда-нибудь кончится.

Бег на пять километров и сотни отжиманий, бесконечные удары по мешку с песком, акробатика, бои в полном контакте, когда кулак противника что есть силы обрушивается на твои ничем не защищенные ребра... Тренировки в школе Ип Мена заковали его тело в непробиваемую мышечную броню, научили почти совершенной технике боя. Брюс опробовал ее на своих одноклассниках, и результаты были более чем удовлетворительными.

Брюс Ли выбрал жесткий и агрессивный винь-чунь — по преданию, создательницей стиля была монахиня, жившая в XV веке. (Она изобрела его, когда наблюдала за схваткой змеи с журавлем.) Монахиня научила ему девушку Юм Винь Чунь, та — своего будущего мужа, у него тоже были ученики... Так очередь дошла до Ип Мена, бывшего инспектора полиции в городе Намхое, бежавшего в Гонконг от войск Мао Цзе-дуна. В Гонконге Ип Мен открыл свою школу и зарабатывал на жизнь тем, что делал из таких, как Брюс Ли, уличных шалопаев настоящих бойцов.

Вскоре родители отдали его в другую школу — там выяснилось, что занятия с Ип Меном пошли ребенку на пользу. Отличником он, разумеется, не стал, зато сильно поубавилось донимавшее отцов-иезуитов бессмысленное озорство. На проказы у юного Ли больше не было сил: после занятий винь-чунем болела каждая косточка - легкость пришла лишь на пятый год.

Зато теперь Брюс Ли успокоился. Он стал королем школы — на улице его всегда сопровождала почтительная свита. Разобравшись с товарищами по классу, Брюс Ли взялся за английских мальчишек: они постоянно дрались с маленькими китайцами и. как правило, лупили их почем зря. Англичане были гораздо крупнее, к тому же в их школах учили боксировать, но удары коленом в подбородок, лбом в нос и локтем в ухо оказались для них сокрушительной неожиданностью. Один за другим властители морей отправлялись в глубокий нокдаун, и с каждым подбитым глазом и расквашенным носом рос авторитет Брюса Ли: в Гонконге хорошо помнили об "опиумной войне", разграбленном Пекине и надписях "Собакам и китайцам вход воспрещен", совсем недавно исчезнувших из центральной части города.

Жизнь улыбалась Брюсу Ли, и к восемнадцати годам он чувствовал себя почти счастливым. Когда он был совсем маленьким, отец научил его танцевать, и теперь он выиграл первенство Гонконга по ча-ча-ча, сыграл несколько детских ролей в боевиках. На улице с ним никто не спорил. В свободное от драк и тренировок время Брюс Ли брал уроки танцев. Теперь он выглядел как франт — тщательно зализанные и набриолиненные волосы, безукоризненно отглаженный черный костюмчик (он утюжил его сам, не доверяя матери), узенький галстучек с ровным узлом. То ли ученик миссионерской школы, то ли танцор из варьете — идеальная мишень для желающего развлечься уличного хулигана.

На гонконгских улицах с маменькиными сынками обходились неласково. На лакированный ботинок было приятно плюнуть, за галстук — дернуть. Но вслед за этим наглец получал сау-до — любимый удар Брюса Ли, когда на горло нападающего обрушивается закаленное многочасовыми тренировками ребро ладони. В один прекрасный день он попотчевал им трех членов гонконгской "Триады", двое из которых попали в больницу.

Древнейшее из азиатских преступных сообществ, "Триада'' существовала сотни лет: возникнув как боровшееся с маньчжурскими завоевателями тайное общество, со временем оно переключилось на торговлю наркотиками. Тех, кто в него вступал, связывала круговая порука: общество требовало от своих людей абсолютной верности, а взамен предоставляло им защиту. Если бы людей из "Триады" начали безнаказанно избивать на улицах, власть и престиж клана не стоили бы и ломаного гроша. Брюс Ли теперь должен был умереть — быстро и по возможности мучительно. Его, родившегося в Сан-Франциско, спасло то, что он считался гражданином США, — мать за один вечер собрала вещи, купила билет на пароход и отправила Брюса в Америку к знакомым. О том, что она посылает сына навстречу богатству и славе, до смерти перепуганная Грэйс Ли и не подозревала.

Брюс Ли вскоре превратился в кинозвезду. Произошло это, в общем-то, случайно: телепродюсер Уильям Дозье искал актера на роль в новом сериале, рядом оказался человек, который учился у Брюса, — и роль досталась ему. Потом ему дали новую роль, а затем обошли ради американского актера. Брюс Ли переживал — ему казалось, что кинокарьера не складывается, но когда он приехал в Гонконг, земляки были готовы носить его на руках. Оказалось, что дома он пользуется бешеной популярностью — в родной город Ли Джан Фан вернулся в ореоле американской кинозвезды и одновременно воина, побившего "белых чертей"

Сообщение отредактировал jedi consul - 29.4.2007, 14:13

Брюса как писали выше убил либо тот монах, либо якутза нашла другой способ, я больше склоняюсь к отравлению. Ну а брендона тоже якудза посторалась, и убили намеренно, ибо всем актёрам сказали стрелять всторону от актёра, хоть и холостыми. И кто-то же сунул боевой. Как кстати в одном фильме у Брюса.