Алекс Маклауд

Про Вседержителя - это на меня подействовало воспоминание о прочитанной "Сказке о прыгуне и скользящем")
А про утро человека - ну тык, с натуры писалось =)

Очень даже не плохо

Норд

Реализм в творчесвте всегда был хорошей вещью, но все равно отличная работа, описано гениально

БигМак

Ну, засмущал аж :-[

P.S. Кстати говоря, если кто не понял, это законченное произведение

Пара-тройка небольших.. сообщений, что ли. Не знаю, как это обозначить.
Приступим.



Вечер. Дождь. Раскаты грома.

Сижу на подоконнике, глядя в серую пелену дождя. Темнота и холод подбираются сзади, желая схватить в свои цепкие лапы.

Оборачиваюсь.

Тело с неестественно вывернутой шеей и стеклянными глазами лежало посреди тьмы и холода.

Я вздохнул. Бросив взгляд нож и вилку, бесшумно спустился на пол, подходя к телу.



Рывок. Ещё рывок. Проползаю меньше метра.

Глаза слезятся, руки кровоточат, тело разрывает от острой, невыносимой боли. Кажется, ещё мгновение, и все оставшиеся кости превратятся в порошок. Хотя, как знать, может, этот процесс уже происходит.
Онемевшими пальцами без ногтей разрывают снег. Вижу чуть колеблющийся свет впереди.
Вновь копаю. Тело на пороге гибели, но дух, полный надежды, уверенности, упрямства и жажды жизни, рвётся наверх, к солнечному свету.
Попавший под лавину альпинист не знал, что копает не вверх, а вниз.



Порыв холодного ветра. Ледяное дыхание осени проникает в самое сердце. Тихо плещется внизу река.

Отрываю взгляд от белёсо-серых небес и устремляю его к волнам. Грубая верёвка стискивает шею в своих грубых объятиях. На другом конце - тяжёлый камень. Вздох, неся на себе часть тоски души, вырывается из груди.

Воспоминания, ранее ураганным вихрем носившееся в голове, нынче медленно возникают в голове в серых унылых красках. То видение, что раньше согревало и вызывало улыбку, теперь воплотилось горькой слезой на огрубевшей коже, утонув в потрескавшихся, сухих губах. Камень с верёвкой сорвался с моста и утонул в серебрянных ледяных волнах.



Вкупе с вышеприведённым решил выложить недлинный текст, вызвавший неоднозначную реакцию.



Медленно ступаю вперёд. Чистейший, девственно белоснежный снег хрустит под ногами. Облачка пара вырываются из груди при каждом вздохе. Серый полог наброшен на окружающее пространство. Провожу рукой по старому шкафу. Снежинки с тихим шелестом слетели с него. Уголки губ чуть приподнялись. Отголоском эха в голове возникли воспоминания о прошлой жизни. Как раньше проходил сотни раз мимо этого шкафа, не придавая ему особого значения. Да и сейчас, откровенно говоря, никакого значения ему не придаю. Прохожу дальше по коридору. Лёгкие сумерки разбиваются о ниспадающие потоки тусклого света, что заливает всё вокруг. Частично уцелевшая мебель покоится под лёгким пологом снега. Снег, снег, снег… Повсюду он. Под ногами, на вещах, в мыслях.. Прохожу в комнату. Здесь когда-то жил. Стою посреди комнаты, посреди воспоминаний, посреди снега. Опускаюсь на одно колено. Снег даже не коснулся белоснежных одежд. В глубине разума теплятся воспоминания, но они погибают в пучине мыслей. Смотрю на собственную ладонь. Лёгкий, неровно горящий огонёк возникает над ней. Отрываю взгляд от пламени и устремляю взор вдаль, за заледенелое окно. За мёртвыми, без листьев, деревьями возвышаются уродливые, чёрные остовы домов. Некоторые жилища людей были разрушены до основания. То там, то здесь виднеются искажённые контуры автомобилей. Людей нет. От размышлений отвлекает тихий рык. Медленно оборачиваюсь. Цвета грязной ржавчины существо с горящими нездоровым огнём глазами, клоками грубой шерсти и раскрытой пастью, из которой виднелись ровные ряды клыков и слюна, которая обильно сочилась из этой пасти. Мощные лапы с острыми когтями, казалось, утопали в снегу, но они в любой момент могли покинуть его и устремиться в то же мгновение к врагу. Нет. Не к врагу. К жертве. К еде. К еде в этом мёртвом мире, которая может продлить твою мёртвую жизнь ещё на какое-то время. Искажение породило новую жизнь, совершенно безумную и в то же время, идеально подходящую для нового времени и обстоятельств. Старый вид, который не мог приспособиться, просто отмирал. Теперь появились новые цари природы и венцы эволюции. Теперь же представитель этой странной эволюции стоял на пороге когда-то, наверное, обжитого дома, милого сердцу его обитателей. Больной огонь плясал в чёрных глазах. Медленно поднимаюсь с колена. Мгновение лишь глаза смотрят в глаза. В следующую секунду зверь, не выдержав, прыгает, уверенный в собственных силах. Ещё миг – и лапы настигнут добычу. Можно будет полакомиться. Давно не попадались такие простые добычи. Однако тишину разрывает свистом резкий взмах руки. Создание отлетело на несколько метров, так и не достигнув цели. Кажется, оно ещё было живо. Не спеша подхожу к нему. Оно приподняло веки, явив мутные глаза, в которых нельзя было прочитать голос разума. Ладонь чуть приподнялась. Линии на коже слабо засветились голубоватым огнём. Мгновение, и Смерть вырвалась из подушечек пальцев. Яркий свет заполнил всё вокруг, сделав и так неприятный белый цвет ещё более невыносимым. Зверь не успел даже взвизгнуть. Он умер. Секунду смотрю на него. Накидываю капюшон на глаза, которые медленно теряли свой цвет, как и лицо, как и одежда. В конце концов, фигура превратилась в серую тень. С той же скоростью, она тихо покинула дом, оставив его во владении давящей тишины. Труп создания невероятно быстро иссох, разложился и… исчез. Вскоре, дом окончательно опустел, а его бывший обитатель, что в своё время с нежностью вспоминал о нём, скользил по снегу, являясь первым, последним и единственным представителем своего вида.

Прошу оценить.

Ну я уже высказывал свое восхищение прозой Норда в асе, выскажу и тут. Атмосферно и очень красиво, как и положено.

Про альпениста где то слышал, мб от тебя, немного не такое, но про копание вниз. "Снег" очень понравился, Каннибализ жжт, "мост" ну не знаю, как то не слишком

Грешные Магистры, какие же вы предсказуемые =(

Неплохо, нравится стиль, видно, что написано на одном дыхании, а не утруждая себя часами работы. Хотелось бы только немного больше эмоций.

Я не могу себя заставить что-то чувствовать, так что пожелание "немного больше эмоций", я физически не могу претворить в жизнь.

Сообщение отредактировал Норд - 20.10.2007, 1:15

И вновь оживляю тему
Какие-то мысли пришли сегодня утром, когда после бессонной ночи в Бирюлёво возвращался домой на другой конец города.
Сразу предупреждаю, не рассчитываю ни на что, просто хотелось, чтобы оценили и подправили.
Как приехал, сразу что-то набросал, и получилось это:

Город

Я шёл по улице. Казалось бы, чего такого? Выйди из дома, да или хотя бы посмотри в окно – вон, сотни других ходят также по улицам, площадям, бульварам, преследуя свои цели, и никак их не догоняя, спеша по своим делам, и не опаздывая на встречи. Но сейчас ситуация немного другая. Я созерцал город. Я наслаждался им. Я впитывал его атмосферу, его массив, его красоту. Яркие, освещённые дороги центра, скверики окраин, старые улочки, широкие трассы, переулки и переходы… Вены гигантского организма, что несут на себе микроскопические клетки.
-Я люблю тебя… - Прошептал с глупой улыбкой я. Держа руки в карманах, я подставляю лицо прохладному ветру, что бессовестно треплет волосы. Сердце тревожно застучало. Чуть поморщившись, опускаю взгляд на проходящих мимо людей. Их серые, суетные лица словно смешались в одну массу, что монотонно проносится по заданной программе. Что-то волновало меня. Свет вокруг немного померк. Задрав голову, я увидел, что небо чуть поблекло, а солнце не било в глаза, а словно потеряло свою яркость. Нахмурившись, я огляделся. Серость, медлительность… и отсутствие жизни пугали. В воздухе витал запах угрозы, и я чувствовал его, как чувствует пёс едва уловимый дым, предчувствуя пожар. Под глазами начали плыть круги, лишь страх того, что веки могут опуститься и не подняться более никогда, позволял не упасть и не потерять сознание. Через пару вечностей, не так далеко от меня начала проявляться тень. Они собиралась в единое целое не сразу, а по частице. Возможно, она собирала чуть раньше свет вокруг и вбирала его в себя. Возможно. Но мои мысли занимало не это. Впереди начала появляться маленькая девочка, и нельзя было сказать, сколько ей лет. Присматриваясь, можно было углядеть под её глазами вековые морщины, но они в следующую секунду пропадали, под прищуренными яркими глазами, которые тоже не желали оставаться определённого цвета. Не смея сказать ни слова, я просто стоял. Она звонко рассмеялась, и её смех показался мне немного странным в густой тишине. Она запрыгала вперёд, удаляясь от меня. Остановилась она лишь у поворота во дворы. Поманив меня за собой, она скрылась в переулке. Я, пытаясь вспомнить, как нужно ходить, неумело побежал следом. Девочка обнаружилась почти сразу, она была где-то в центре арки. Она вновь засмеялась, и её смех мне напомнил мне какую-то старую мелодию. Девочка побежала прочь, и я старался не отставать, хотя, как широко я не шагал, расстояние между нами не сокращалось. Под ногами мелькали какие-то образы, но я не обращал на них внимания, пытаясь не потерять из поля зрения девочку. Почему-то мне казалось, что она может дать ответы… не важно на какие вопросы. Просто она обладала Знанием. Да хотя бы знала, что произошло с улицей, и могла, наверное, сказать, зачем она вообще появилась посреди этой самой улицы. На секунду я всё-таки посмотрел вниз. На асфальте едва различались детские рисунки мелками, что почти стёрлись. Трава, дом, солнце… Я отвлёкся всего на секунду. В арке, которая чуть раньше казалась бесконечной, девочки не оказалось, а сама арка кончилась в глухом дворе. Я стоял на пороге этого двора. Подняв голову, можно было увидеть многочисленные этажи домов, чья жёлтая краска давно облупилась и потрескалась, а выбитые стёкла сиротливо глядели чёрными провалами окон. Где-то на небе переливчатого оттенка проплыло облако, и было съедено горизонтом. Спиной почувствовал чей-то взгляд, от чего резко обернулся. Девочка стояла рядом с рисунками и смотрела необычайно серьёзно на меня.
- Иди. – Тихо сказала она и глянула куда-то во двор. Я повернулся обратно. В одном из домов виднелся подъезд. Старые деревянные двери выглядели так, словно простояли с момента основания этого подъезда, и не видели ремонта с того же момента, но я мог поклясться чем угодно, что секунду назад их не было. Я почему-то жалостливо посмотрел в далёкую улицу, огонёк которой был едва различим в темноте длинного перехода арки.
- Хочешь обратно? – Всё также тихо спросила девочка. Я посмотрел на неё, на секунду задумавшись о том, что стою на пороге понимания, и помотал головой. Она снова рассмеялась. Её смех успокаивал, убаюкивал.. Я тряхнул головой. Она указала пальцем на раскрытые двери и побежала вприпрыжку куда-то мимо меня. Я бросил взгляд на подъезд и вдруг окликнул девочку, но её уже не было. Завертев головой, я так и не обнаружил её. Вздохнув, сделал первые шаги к крыльцу. Где-то внутри слышались грохот кастрюлей, звон кружек и чей-то приглушённый спор. Немного помявшись на пороге, я собрался с духом и всё же вошёл. Тут же в глаза ударил свет неприкрытой ничем лампочки, что одиноко висела под потолком. У старой плиты копошилась женщина в потёртой домашней одежде. Из кастрюль, в которые она периодически опускала половник, исходил запах жжёной резины. Сами кастрюли, наверное, когда-то были белыми, но сейчас их цвет уже было невозможно. У дырявой скатерти, которая лежала на низеньком покосившемся столе, сидело трое мужичков, перед ними же стояла немаленькая (и уже початая) бутылка подозрительной жидкости. Перед каждым обязательно находилась несколько карт и стопка. Кто-то из них пробурчал:
- На-те, валет! – Вдруг, один из них толкнул того, что был ближе ко мне локтём.
- Смотри-ка. – В то же мгновение, все трое обернулись. Мне стало не по себе под их пристальными взглядами, тут же захотелось слиться с дверным косяком, чтобы меня не было заметно. Я обернулся и встретил взглядом лишь кромешную тьму. Тот, что был ближе ко мне, заговорил хриплым голосом:
- Да не бойся ты, подходи ближе. Мы не кусаемся.. если водка есть. – Ухмыльнувшись собутыльникам, он продолжил:
- Знакомься, значит. Это, - Он указал на соседа, что толкнул его. – Кузьмич. Этот, - Он ткнул пальцем в другого мужика. – Никифорович. Я Петровичем буду. Эта баба – Ивановна, но для тебя. – Заговорил вдруг менторским голосом назвавшийся Петровичем. – Зинаида Ивановна. – Он многозначительно поднял вверх указательный палец под одобряющий смех своих товарищей. Я немного стушевался. Они выпили ещё по стопке. Зинаида Ивановна недовольно на них оглянулась, и повернулась ко мне, почему-то обратившись доброжелательно:
- Ты не теряйся, парень. Это они так каждого встречают. Тебе туда. – Она указала пальцем куда-то себе за спину. Там обнаружился чёрный проём. Видя, что я медлю, она улыбнулась.
- Да не беспокойся, всё будет хорошо. – Вдруг, раздался грохот бьющейся посуды, и нечто рыжее и лохматое пронеслось по помещению. Зинаида Ивановна всплеснула руками и начала прибирать образовавшийся беспорядок.
- Опять Врунгель безобразничает.. – Хмыкнул один из мужиков, кидая на стол очередную карту. Его голос начал таять. Лица присутствующих никак не могли сохраниться в моей памяти, вместо них были какие-то расплывчатые пятна, что никак не хотели упорядочиться и принять единую форму. Я выдохнул и поспешил к проёму. Поднявшись по кособокой лестнице в четыре неровных ступеньки, я оказался в старом, почти неосвещённом подъезде. Отчётливо чувствовался запах мочи, рваные газеты мялись под ногами. Держась за изломанные перила, я поднялся по бетонной лестнице. На грязном подоконнике сидела молодая девушка. Услышав мои шаги, она немного испуганно обернулась, но, завидев меня, медленно улыбнулась и поманила пальцем. Лицо её оказалось почему-то знакомым, но я отбросил неясные воспоминания, и подошёл ближе. Она указала куда-то в окно, вдаль. Там я увидел дома, что росли из асфальта, а на их кронах покоились антенны-листья. Обнимая дома, рядом с ними расцветали деревья.
- А вчера был дождик. – Негромко и с какой-то детской наивностью и непосредственностью сказала девушка. Я немного постоял у раскрытого окна и вдыхал запах сирени. Странно мне улыбнувшись, она выпорхнула наружу. Испуганно отстранившись, я продолжил своё восхождение. Оказавшись на пролёт выше, я встретил молодую женщину, что облокотилась руками о подоконник. Окно её было закрыто, по стеклу стучали тяжёлые капли воды. Она обернулась на моё приближение и вновь посмотрела в окно.
- Завтра будет. Лучше. – Прошептала она и медленно начала исчезать. Дождь омывал деревья, что ещё не сбросили свою красно-жёлтую листву. Серая пелена воды играла какую-то, только ей понятную, мелодию. Я с трудом продолжился подниматься. Когда же я захотел в последний момент взглянуть на этот подоконник, взгляд упёрся в глухую стену. У следующего окна я встретил преклонных лет женщину, которая водила ладонью по заледеневшему стеклу. На нём мороз нарисовал странные изображения, которые переплетались в одну общую картину. Лишь я подошёл, старуха прокашляла:
- Вчера ушло, завтра не настанет… - И рассыпалась в прах. А за окном светлые трупы многоэтажек высыхали, обнажая чёрные швы, свои шрамы, язвы, что располосовали всё здание. Потемневшие стволы деревьев расчерчивали серые громады облаков, что застилала всё небо. Грязный снег прилипал к домам и таял. Летел и таял… Вздохнув, я вновь зашагал по ступеням. В конце лестницы я не встретил больше ни одного окна, однако обнаружился люк, по краям которого виднелось лёгкое свечение. Недолго думая, я толкнул его. К моему собственному удивлению, люк легко поддался. Свежий воздух вновь наполнил мои лёгкие. Я выбрался на крышу. Напротив меня стояла фигура в чёрном балахоне. Я усмехнулся.
- Косу забыла. – Неожиданно, балахон мешком слетел с фигуры. Я посмотрел в серые глаза. В свои же собственные глаза. Молодой человек напротив меня заговорил моим голосом:
- Зиму я люблю за то, что в это время всегда праздники. Очень светло и хорошо. Семья, все добрые и весёлые. – Передо мной внезапно появился пятилетний мальчик.
- Весну я люблю за то, что природа пробуждается, и вновь оживает после холодной зимы. Приятно, запахи цветения врываются в сознание. – Рядом с мальчиком возникло подобие меня, когда мне было приблизительно десять лет.
- Лето я люблю за его тепло, и за девушек, которые носят в это время короткую одежду. – Лукаво подмигнул парень лет пятнадцати.
- Осень я люблю за очарование природы, которая неожиданным образом сливается в единый узор. – Произнёс молодой человек лет двадцати с вздохом. – Вдохновляет. – Пояснил он. К ним откуда-то из-за спины подошла маленькая девочка и поманила их за собой. Те четверо ушли, постепенно тая и превращаясь в тени, подобные тем, которые сейчас окружали крышу дому. Их тихий шёпот едва доносился до меня, различить хоть слово было решительно невозможно. Девочка повернулась ко мне и рассмеялась:
- Мы будем ждать тебя… - После чего, тени унесло ветром. Я оглянулся. С каждой стороны крыши мне открывался вид на одно из времён года. Я улыбнулся и поднял голову к небу. По нему проплыло облако и скоро скрылось. Я вскинул руку, ощущая прохладные потоки воздуха. Вобрав в себя окружающий мир, я прикрыл глаза от удовольствия.
Распахнул веки я от внезапных нахлынувших и громких звуков. Моргая, я различил улицу. Скосив глаза, я увидел молодого человека, что сидел на скамейке и что-то писал в своей тетради. Когда я прошёл мимо, он, не глядя, кивнул мне. Навстречу шёл парень, и лицо под низко опущенным капюшоном озорно ухмыльнулось. Чуть поодаль, мальчик лет десяти ждал маму у магазина, нетерпеливо переступая с одной ноги на другую. Прошагав дальше по дороге, я увидел маленького мальчика, который что-то рисовал с девочкой на асфальте мелками. Девочка подняла голову и, увидев меня, указала на переулок. Я помотал головой. Она надула губы, но в следующее мгновение рассмеялась. Я прошёл дальше, вбирая в себя жизнь города. Я видел его снизу, сверху, и изнутри. И я понял, что…
- Я люблю тебя. – Прошептал я в воздух и рассмеялся.

А Девочка Весна побежит себе дальше…

Прочла. Очень хорошее впечатление сложилось. Написано красиво, и жизненно как то, чтоли. Впрочем, как всегда на высоте.
Понравился момент

Не сомневалась, что ты за это любишь лето)

Щто поделать, я тоже человек

Норд,
Никто не спорит. Пиши еще, будем ждать)

Написано в полном бреду, горячке и ознобе создающих сильную ауру смерти. Я не гот, не могу описать смерть так как делают они, я лишь пишу то, что у меня на душе. Возможно, это просто крик сердца, которое хочет быть понятым. Не судите строго, да не судимы будете.

Пролог


Я живу в своем мире, но четко ощущая, что в нем нет места для меня. Каждый день приносит только мучения, но некуда бежать, ведь сил уже нет даже на это…
Они называли меня падшим ангелом, любовавшись на мое лицо, они говорили, что я кукла, которая вот-вот сошла со стеллажей новенького игрушечного магазина в центре столицы. Но никто в этой жизни не давал мне почувствовать себя живой… Никто… Кроме него…

Глава первая. Как проходили дни…

Уже три дня я лежала здесь, в своей комнате в нашей большой служебной квартире. Из-за двери доносились тихие звуки включенного телевизора, мама с бабушкой видимо опять смотрели какие то новогодние фильмы и передачи. Но в моей комнате тоже не было пусто, папа тихо сидел за домашним компьютером и проходил очередную стратегию. Иногда мне казалось, что он, как и я родился не в то время и не в том месте. Меня, как и его с детства привлекали всякие мечи, битвы, средневековая история, сказания о далеких странах, где все было совсем иначе, чем здесь, на нашей милой родине, Украине.
Но это все лирика… Уже третий день я лежала в кровати, прикутая какими то неизвестными путами болезни… Горький кашель, температура, озноб и прочие прелести преследовали меня даже во сне. На улице медленно, но вполне уверенно начинало темнеть. Солнышко, такое зимнее и безразличное пряталось за кроны деревьев, не желая осветить этот день еще одним своим лучиком. Я с неким удивлением засмотрелась на людей, снующих туда-сюда по улице с подарками в руках, завтра будет Рождество, или как называют его европейцы – Сочельник. Я никогда не уверовала в Бога, хотя мама часто рассказывала, что в детстве много молилась Ему. А сейчас.… Сейчас уже не было ни веры, ни смысла молиться…
Темнота укутала мою комнату быстро, папа вышел из нее, но перед тем как закрыв дверь повернулся и грустно улыбнулся в мою сторону. Меня опять накрыл приступ, озноб и сухой кашель уверенно подкрадывался изнутри. Перевернулась на другой бок, стенка будто бы выросла из ниоткуда. Побольше натянув на себя два одеяла, я закрыла глаза… Слезы маленькими ручейками стекали по моим щекам, непроизвольно, ведь я давно уже разучилась плакать… Резкий вдох и воздух будто бы перекрыли, сердце дробью отстукивало удары, их было слышно, как будто звонили в колокола в церкви после службы. Тихий шепот сорвался с моих губ. «Ну и где теперь ваш Бог?», комната наполнилась, каким то истеричным смехом.

Глава вторая. Темный ангел.

Он медленно прошел сквозь дверь, слегка отряхнув темный плащ. Я не видела его, но чувствовала тот холод, который он принес вместе с собой.
- По какому поводу смех? – его мелодичный голос разнесся по всей комнате, освежая, даруя надежду, что я все-таки не одна.
Я медленно перевернулась на другой бок. Капюшон его плаща не давал увидеть лица. Тогда, когда он пришел в первый день, мне показалось, что все подруга, крыша поехала и больше не вернется. Существо, иначе я не могла его назвать, присело на мою кровать и смотрело в глаза. Он медленно поднес указательный палец к губам, а через несколько минут его рука покоилась на моих волосах, аккуратно поглаживая, успокаивая. Его губы растянулись в неком подобии улыбки.
Я тоже улыбнулась ему в ответ, но резкий приступ кашля не дал произнести и слова. Странно, но он не отошел от меня, как от прокаженной, как это делали другие, а лишь с грустью посмотрел на меня, уставшую от боли и желающую поскорее уснуть, хотя и во сне не было покоя. Он наклонился, взял дерзко за руки, и выдохнул мне в лицо.
На следующее утро я опять проснулась с температурой, горячка, тихие стоны и кашель доносился с кровати. Слегка приподнявшись я дотянулась до горы таблеток, которые были раскиданы на моем столе. Одна, две, третья - красная, пару синих, и одна розовая. Почему-то захотелось засмеяться, эмошная таблетка, может это знак, что она отравленная? Кто знает. Взяв со стола чашку, ручка была отбита, видимо бабуля постаралась, я глотнула все таблетки, хорошо запивая их водой. Через полчаса захотелось блевать, да уж, побочные эффекты были завораживающими. Температура поднялась еще выше, а я все ждала… Ждала пока кто то зайдет в эту чертову дверь и скажет «Доброе утро», но никто так и не заходил. Было грустно, будто где-то внутри меня кто-то жестоко вырезал оптимизм, и тоска залила меня с головой. Спасенье пришло быстро, и сон поглотил меня целиком. Проснувшись, первый взгляд упал на часы, пол третьего, в квартире были только бабушки и я. Одна из них принесла мне чай, он теплом прошелся по моему горлу, даруя на мгновение забытье от тупой боли, мешающей говорить. Опять таблетки, опять сон, в эти дни я ничего не ела, фифочки бы позавидовали тому, как быстро я скидывала килограммы не прибегая ни к одной из диет... Я просто спала, спала, пила таблетки и чашку горячего чая, смешанного с ними же и засыпала вновь. Простыни уже пропахлись ужасным запахом пота, смешанного с солеными слезами, которые лились из меня каждую ночь. Волосы были жутко грязными и теперь это нельзя было назвать красивой куклой, скорее потрепанной и уже никому не нужной игрушкой, которую хозяева оставили в темной каморке, а себе купили новую, лучшую. И именно тогда одиночество залило все, все мысли, каждый вздох, который не был перекрыт очередным приступом…
Вчера меня разбудил Он, я почувствовала, как кто-то сел рядом, он не был невесомым, но что-то в его облике всеравно не давало назвать его человеком. В этот раз его руки в черных перчатках с обрезанными пальцами застыли около моего лица, и я слегка улыбнулась ему.
- У меня такие же,- мой взгляд был направлен на его руки.
- Я знаю, солнышко, знаю, - из его уст это звучало так, как будто так и надо было. Тогда именно он мне показался тем существом, с которым я бы провела остаток этой никчемной жизни.
В этот вечер и ночь не было больше слов. Мы просто смотрели друг другу в глаза, и боль проходила со временем. Улыбнувшись напоследок, он опять выдохнул в мое лицо, и я уснула.
Воспоминания пролетели за какое-то мгновение. Сейчас же он смотрел на меня, и из его уст опять вылетела фраза:
- К чему был этот смех, солнышко?- он медленно подошел к моей кровати и сел уже на знакомое место. Протянув свою руку к моей, он слегка сжал ее, обращая на себя внимание.
Я лишь закрыла глаза и тихим шепотом ответила:
- Все хорошо, просто сон плохой снился. Ты сегодня до утра?
- Нет, радость моя, я уйду как и всегда. Перед рассветом.
На моем лице пробежала тень грусти, а он лишь опять грел своим холодом мою руку…
После долгого молчания, немой вопрос все-таки был произнесен вслух.
- Кто ты?- слова застыли на мох губах, и произнесенное уже не казалось таким то и нужным. Я просто боялась, что он исчезнет, оставив меня одну со своими бесами в душе.
- Я Ангел, Ангел твоей Смерти. Ты ведь знаешь, что будет потом…
Он медленно наклонился надо мной, и перед тем как выдохнуть воздух мне в лицо, его капюшон слетел с головы.
Последней мыслью перед сном было осознание одного… У него было Его лицо…

Эпилог


Я не знаю, что будет дальше, я живу в боли и осознание этого факта лишь доказывает, что я все таки сильная и мне есть откуда черпать эту силу. Вчера Он сказал, что возможно, я стану такой, как он. Рукой Смерти, которая приходит, когда ты в одиночестве. И даже старые друзья, новые знакомые, никто не в силах помочь, ибо она несет то, чего не найти в этой чертовой жизни. Она несет Покой.

Накатило. Написал. Не знаю, зачем; не знаю, для кого. Не знаю, есть ли в написанном смысл. Просто захотелось пережить момент.

Пока летит пуля…

Смерть настигает внезапно. Иногда ее просто не замечаешь. Еще мгновение назад ты двигался, дышал, думал, затем – чпок! – и уже замер, мысль оборвалась, а воздух вышел изо рта, так и не успев наполнить легкие кислородом. Это, конечно, в лучшем случае. Некоторые профессионалы умеют оттягивать момент гибели жертвы до целых суток. Но я считаю их извращенцами, сколь бы они ни считали себя людьми искусства. Искусство – в миге. Элегантностью не спроста считают то, в чем нет ничего лишнего. Мучения жертвы совершенно необязательны и своим кровавым послевкусием портят все удовлетворение от работы.

А пуля… пуля прекрасна. Совершенные формы, завидная скорость, практически гарантированный летальный исход, отсутствие грязи и грубых кровавых разводов. Разумеется, все эти прелести открываются только при должном мастерстве, но и понимает их только мастер. Простой стрелок не оценит всей прелести выстрела; не почувствует легкой дрожи на подушечке пальца, спускающего курок; не сольется сознанием с пулей, летящей к цели. Потому я рад.

Я рад, что меня убивает пуля.

Я люблю этот маленький кусочек свинца, пусть он и причиняет мне несказанную боль, прорываясь сквозь кости черепа и мозг. Мне приятно представить, как он вылетел из дула пистолета в пламени и струйке дыма, разрезал в мгновение ока воздух и вошел в меня. Мне кажется, что я практически вижу его путь. Впрочем, в этом нет почти ничего удивительного. Когда твое сердце бьется со скоростью четыреста ударов в минуту, замечаешь даже мельчайшие детали, не то что свою собственную смерть.

Замечаешь, как быстро дернулся его палец. Замечаешь блеск налитых кровью глаз. Замечаешь капельки пота на его лбу. Замечаешь приоткрытый в угаре схватки рот. Замечаешь напрягшуюся грудь под грубой коричневой тканью куртки. За мгновение до смерти ты знаешь о своем убийце все – не это ли прекрасно? Не прекрасно ли умирать, зная, что ты был побежден в честной схватке мастерства и рефлексов? Зная, что ты проиграл потому, что так положено. Что не оказался лучше. Зная, что это судьба.

Ни одна из моих жертв не думала об этом, я уверен. И не испытывала в момент смерти того же удовлетворения, что испытывал я в момент убийства. Могли ли они понять, что умерли потому, что были хуже меня? Будь они лучше, умер бы я, все логично. Могли ли осознать свою роль в ткани судьбы, из-за которой их и пришлось убрать? Вряд ли. Они имели все – деньги, власть, уважение. Некоторые даже знали любовь. И все равно они были так глупы, так ничтожны на фоне человечества. А я не знал любви и уважения. Я обходился без денег – Судьба снабжала меня всем необходимым. А власть? К чему власть, если ты не боишься ее потерять? Любой дорвавшийся до могущества хочет закрепить свои позиции. А я не хочу. Я знаю, что все предопределено, а потому четко понимаю свое место в мире. И свою роль.

Моя роль – поддерживать порядок, блюсти баланс и устранять тех, кто ему угрожает. И я со своей ролью справлялся, пока не пришел тот, кому было суждено меня сразить. И это прекрасно! Я счастлив, что достойно отыграл. Я счастлив, что судьба меня освобождает от обязанности и дальше нести этот крест. Я счастлив, что меня убил именно Он – человек, с уважением относящийся ко мне, моей вере и моим убеждениям. Он меня прекрасно понимает… понимал. Он заслуживает того, чтобы убить меня. Возможно…

Возможно, всю свою жизнь я ждал именно его. Выживал, несмотря ни на что. Выбирался из самых невероятных передряг. Спасался тогда, когда исчезала последняя надежда. «Я ждал человека». Соперника, по всем параметрам превосходящего меня. А это, признаюсь, непросто. Такие люди по улицам не ходят и в уличной драке не встречаются. Их ведет судьба. Вот и привела судьба его ко мне. А он взял и убил меня. Молодец! Хороший стрелок, мне нравится!

Странно, как много мыслей проносится в последние мгновения перед смертью, пока летит пуля. Кажется, будто этих дум хватит и на целую жизнь. Но на них, по глупой иронии судьбы, отделены лишь мгновения. В глупых фильмах или книжках говорят, что перед смертью перед глазами проходит вся прошлая жизнь. Ничего подобного. Не прошлое видит убитый, но настоящее. Тот самый прекрасный момент, когда вопросов больше не остается. Финальный подарок судьбы. Кристально чистый момент, ради которого стоит жить и ради которого надо умереть. Ну я и умер, чего уж там?