Просто, на мой взгляд, критически рассмотреть Библию можно было и без выдумывания новых связей, просто подробнее разобрав уже существующие. Впрочем, в таком случае фильм был бы не "научно"-популярным, а довольно-таки узкоспециальным.

Чтобы доказать, что христианская вера является компиляцией уже существовавших верований, не нужно ничего придумывать и тем более погружаться в древнюю астрологию - достаточно прочитать Библию.

А вот резкая смена фокуса повествования - другое дело. Когда несколько десятков строф посвящены родословию одного-единственного колена, потом идет рассказ о деяниях какого-нибудь праведника и потом внезапно начинает подробно излагаться свод законов - это все равно как если бы, скажем, "Сагу о людях с песчаного берега" перемешали со Старшей Эддой. То, что речь идет об одной культуре - не спорю; в Ветхом Завете весьма последовательно излагаются обычаи определенного племени.

Впрочем, надеюсь вскорости восполнить этот пробел - уверен, в сравнении различных версий кроется множество интересного.

Отмечу только, что в данном случае в определенный момент тоже происходило составление сборника; само разделение на "канон" и "апокрифы" произошло около 2 века, и ценность еретических текстов ничуть не умаляется от того, что они не совпали с возникшей позже официальной позицией.

РГ: Давайте поговорим, что и кто выделил канонические Евангелия и поставил их на первое место?

Кураев: Во-первых, они были написаны раньше всех остальных, в 1 веке, сегодня по этому вопросу есть согласие всех ученых, исследующих раннехристианские тексты. Во-вторых, апокрифические Евангелия псевдоапокрифичны, то есть подписаны нереальными именами их авторов. И в-третьих, в неканонических Евангелиях есть идеи, противоречащие христианскому опыту восприятия Спасителя. В первые века ведь не было ни Папы Римского, ни восточных Патриархатов. Но когда в какую-нибудь христианскую общину на окраине Римской империи приходил приезжий купец и говорил: «вы знаете, я тоже христианин, я слышал, что на вашем собрании читалось Евангелие от Матфея, а у меня с собой есть Евангелие от Иуды, хотите – почитаю». Ему отвечали: хорошо, почитай. Он читал, и на уровне совестной интуиции происходило отторжение читаемого. Нет, это не то, это не тот Христос, которого мы понимаем и за которого принимали мученическую смерть.

Российская газета: Отец Андрей, как давно было известно о так называемом "Евангелии от Иуды"?

Диакон Андрей Кураев: Со второго века нашей эры, когда святой Ириней Лионский в своей книге "Против ересей", написанной в 180 году, упоминает о существовании "Евангелия от Иуды".
Теперь мы имеем доступ к тому источнику, который до нас читал только св. Ириней Лионский, и видим, что он адекватно пересказал содержание этого литературного памятника.

РГ: В фильме много научных ссылок...

Кураев: Уровень научной состоятельности этих ссылок очень хорошо демонстрирует последний из экспертов, утверждающий, что труды гностиков нам сегодня известны благодаря находкам "Рукописей Мертвого моря". Но в "Рукописях Мертвого моря" ничего гностического-то нет. Это Иудейская библиотека, к гностикам не имеющая ни малейшего отношения, все тексты относятся к дохристианским временам.

Достоверен ли образ императора Константина, нарисованный в романе Брауна?

Читаем:

«Он всю жизнь прожил язычником, и крестили его только на смертном одре, когда он был слишком слаб, чтобы протестовать. К несчастью для него, Римскую империю в те времена охватили беспорядки на религиозной почве. Христиане воевали с язычниками, и конфликт настолько разросся, что Риму угрожал раскол на два отдельных государства. И вот Константин в 325 году решил объединить Рим под знаменем одной религии - христианства» (с. 280).

Верно тут только одно: Константин действительно крестился лишь на смертном одре. Но так поступали многие христиане той поры – из-за страха осквернить свою душу грехами, совершенными после крещения. Племянник Константина, император Юлиан Отступник, попробовавший вернуться к язычеству, никогда не утверждал, что его убеждения те же, что и у его великого дяди.

Раздел Рима на два государства начал гонитель христиан – Диоклетиан. Причем деление он предложил по чисто географическим признакам, а отнюдь не по религиозным. Кстати, именно Диоклетиан¸ сам того не ведая, и выступил в роли «сепаратора», отделившего канонические Евангелия от апокрифов. Зная роль Писания в жизни христиан, он в 303 году приказал епископам сдать в римские судилища свитки евангелий. Епископы же воспользовались малой осведомленностью римских чиновников в вопросах богословия – и вместо подлинных, ценимых Церковью евангелий принесли подделки – апокрифы, украшенные, однако, тем словом, которое значилось в императорском эдикте . Так что большая часть апокрифических рукописей сгорела отнюдь не в тех кострах, что разжигали «христианские фанатики», а на задних дворах языческих римских канцелярий.

Христиане времен обращения Константина были весьма далеки от того, чтобы быть половиной населения Империи. Оценки историков колеблются в диапазоне от 5 процентов до 12 процентов населения. Причем восточная половина империи христианизирована значительно больше, чем западная, Константин же до 323 г. оставался правителем запада; следовательно, он не мог смотреть на христиан как на политическую силу. Известно предание о св. Василии Великом: Когда он пришел в Неокесарию, в этом большом городе было только 17 верующих, а к его кончине осталось лишь 17 язычников.

При этом не нарастала, а, напротив, угасала религиозная враждебность разных религиозных групп Империи. За три века соседи успели хорошо узнать христиан и перестали возмущаться их «неверием» в официальных богов. Империя по инерции, по привычке время от времени вспоминала о Церкви и имитировала наведение единомыслия. Но народный антихристианский энтузиазм уже угас. Решительность же христианских мучеников вызывала уважение у римлян.

Никаких «беспорядков» не было. Диоклетиан провел умную административную реформу. Христиане же лояльно относились даже к гонителям. Самое большее проявление бунта, на которое они решились, известно из свидетельства современника – «Сразу же, как только в Никомидии был обнародован указ о Церквах, некий человек, не безызвестный, но самого высокого, по мирским представлениям, звания, движимый горячей ревностью по Боге и побуждаемый верой, схватил указ, прибитый на виду в общественном месте, и разорвал его на куски, как безбожный и нечестивейший. Человек, прославившийся таким образом, выдержал всё, что полагалось за такую дерзость, сохраняя до последнего вздоха ясный ум и спокойствие» (Евсевий. Церковная история 8,5)

И уже откровенной ложью звучат слова Брауна о том, что «христиане воевали с язычниками». Обратите внимание на построение фразы. Можно было сказать, что «язычники воевали с христианами». Можно было бы сказать о «взаимной вражде язычников и христиан». Но Браун построил фразу так, что активно-нападающей, агрессивной стороной выглядят именно христиане. А ведь до Константина проявления этой вражды было очевидно-асимметричны: христиане методами философской полемики критиковали языческую религию (тем же, кстати, занимались многие языческие комедиографы и философы), а языческий мир преследовал христиан пытками и казнями. В фильме, увы, это еще более подчеркнуто: толпа христиан, вооруженных копьями и крестами, бросается на беззащитных язычников, убивает их и сбрасывает прекрасные статуи с языческих храмов… Вот именно до обращения императора Константина ничего такого не было и быть не могло.

Еще один «достоверный» тезис Брауна - утверждение, будто на I Вселенском соборе по указке Константина решались вопросы, какие евангелия считать подлинными, какие – мнимыми. Однако ни о чем таком не говорил ни один из источников IV века.

Ни “Жизнь Константина” Евсевия Кесарийского, ни “Церковная история” Феодорита Кирского, ни “Церковная история” Сократа Схоластика, ни “Церковная история” Созомена, ни творения св. Афанасия Великого не упоминают о том, будто на этом соборе обсуждался вопрос библейского канона.

Св. Афанасий Великий, активнейший участник 1 Собора, в 367 г. пишет специальное послание (Праздничное, 39-е), в котором перечисляет книги Нового Завета, но и в нем он никак не упоминает, будто этот перечень имеет какое-то отношение к Собору.

Вопрос о границах библейского канона не вызывал соборных дискуссий вплоть до Лаодикийского собора 363 г. и 3 Карфагенского собора 397 г.. Если бы Вселенский собор уже решил этот вопрос в 325 году, то было бы странно обращение к этому же вопросу позднейших частных соборов, вдобавок без малейших ссылок на предыдущее авторитетное решение.

Все это очень легко проверяется и по древнейшим источникам, и по научной литературе.

Версия о том, что Никейский Собор формировал библейский впервые зазвучала в сочинении Libellus synodicus, изданном в 1601 г. страсбургским богословом Иоанном Паппусом. Уже отсюда понятно, что это никак не современник Собора 325 г. Впрочем, порой историки полагают, что Паппус переработал более древний оригинал - греческую рукопись 9 века... В любом случае "в нем несомненная историческая правда перемешана с различными домыслами и интерполяциями автора в духе позднейшего католицизма" , “этот источник довольно подозрителен и стоит на плохом счету у серьезных, независимых ученых" .

Ни один другой источник не дает оснований полагать, что на Первом Соборе обсуждался вопрос о каноне Нового Завета.