«Мы все сдохнем с этой политкорректностью» - сказал в интервью Ридли Скотт еще до съемок «Робина Гуда». И ведь не ошибся: сдох. И, что трагичнее всего, убил режиссера Ридли Скотта продюсер Ридли Скотт, почуявший, каким политическим ветром потянуло из Вашингтона. Запах для него знакомый: уже в «Гладиаторе» был заметен этот высоко-парящий дух всепобеждающей свободы, дающей отпор тирании и самодурству сильных мира сего. Но это было десять лет назад; и за эти десять лет Скотт продемонстрировал значительную эволюцию своих политических взглядов. Уже в «Черном Ястребе» он выступил с критикой насаждения демократии по всему свету силами проамериканского Запада, выстроив на этой идее своеобразную трилогию, продолженную «Царством Небесным» и «Совокупностью Лжи». Так что же заставило Ридли Скотта после этого цикла сделать разворот на 180 градусов и снять «Робина Гуда» - фильм, посылающий с экрана идеи свободы, равенства и братства в поистине неконтролируемом количестве?

Без шуток, появись такой фильм где-нибудь в первые годы пост-революционной России, он стал бы главным хитом страны, ведь основной удар «Робина Гуда» приходится по монархизму. Как по родному английскому – неадекватному самодуру Иоанну – так и по вражескому французскому – Филиппу, который ведет к британским берегам флот интервентов. А главный антагонист – подлый шпион сэр Годфри в исполнении главного голливудского злодея последнего времени Марка Стронга - для пущей подлости служит сразу обоим монархам, разграбляет и жжет беззащитную матушку-Англию и щеголяет зловещей лысиной и шрамом в пол-лица.

Шрам ему, как водится, оставила на память метко пущенная стрела главного героя. И каков этот главный герой! Простолюдин с «хорошим благородным саксонским именем» Робин Лонгстрайд (да-да, именно так); отец у него мало того, что жертва системы, так еще и философ – интеллигенция, стало быть; по ходу сюжета он берет на себя роль и обязанности дворянина, который ласково печется о благополучии народа и выступает с речью на «съезде» английских баронов. Просто вся классовая система в одном лице, направленная против ненавистного короля – ну чем не советская пропаганда? А ведь Робин еще и непобедимый воин, и добрый муж, и хозяйство поднимает. Именно на сцене, в которой вышагивающий по полю герой в замедленном времени широко разбрасывает молодецкой рукой украденные семена, начинают закрадываться первые сомнения в адекватности режиссера. Если Скотту было важно создать образ легендарного народного героя, то почему он так вольно обошелся с, собственно, легендой, предпочтя ей невменяемый «приквел», в котором и Шервудский Лес появляется только в последних кадрах, и Робина Гуда впервые называют Робином Гудом за пять минут до окончания фильма? А если же задачей режиссер поставил снять серьезный исторический эпик наподобие собственного же «Царства Небесного», то к чему эта былинность повествования и совершенно наплевательское отношение к исторической точности?

В средневековой Англии Скотта на обыкновенных грязных кораблях пьют из дорогих стеклянных кубков, время считают в минутах, танцуют под композиции конца XX века, охотятся с совами вместо соколов и обращаются к монархам «Ваше Величество», в то время как само это обращение было введено в обиход лишь при Тюдорах. Кульминация исторического вольнодумства – финальное противостояние с французской армией, которая высаживается на пляж в тени скал на лодках с характерным откидывающимся передним бортом под яростным обстрелом английских лучников. Несколько ракурсов в духе Спилбега служат эффектным гвоздем в крышку «Робина Гуда»: уж если фильм об Англии XII-XIII веков прямо заимствует из «Спасти Рядового Райана», что-то явно не в порядке.

При этом совершенно не понятно, кого винить. Ридли Скотта можно было бы ругать за недостаток эрудиции и невнимательность к деталям, но в то же время нельзя отрицать, что в «Робине Гуде» он на редкость полно раскрыл жизнь английского человека того времени и именно к деталям – вот парадокс – проявил наибольшее внимание. Он показывает средневековый бой с обедом прямо на стенах осаждаемой крепости и мешочками с маслом в качестве основного орудия штурма. Он показывает средневековых воинов с металлической обмоткой на рукояти меча и доспехами, которые не снять в одиночку. Он показывает средневековый быт с ножом в качестве бритвы, бадьей для ванны, скромным ужином обнищавшего дворянства Ноттингема и раздельной спальней, когда мужу приходится спать в обнимку с тощей псиной буквально на коврике у камина. И этот же человек выдает в 1299 году деревянные аналоги лодок Хиггинса и натуральные политические митинги с «программными» выступлениями видных представителей дворянства!

Глаза не верят, сознание отказывается принимать тот факт, что Ридли Скотт в здравом уме и твердой памяти способен был допустить столько ошибок; снять что-то, настолько неубедительное. И историческими несоответствиями дело не ограничивается: для чего, например, в истинно мужском фильме с потными лошадьми и тяжелым оружием невесть откуда взявшийся феминизм? Леди Мэрион мало того, что до прибытия в Ноттингем Робина Лонгстрайда в одиночку держит на себе практически все хозяйство, так еще в финальной битве участвует на равных с мужчинами, пусть даже единственное, на что ее хватает – потерять сознание и едва не потонуть в окровавленных прибрежных волнах. Удивительную активность проявляют женщины и на вершинах власти; по «Робину Гуду», Иоанн обратился против Филиппа исключительно стараниями своей жены Изабеллы и матери Алиеноры Аквитанской (которой, согласно истории, вообще в тот период не должно было быть в Англии).

Все это можно было бы и простить; чай, реальность в кинематографе неоднократно притеснялась в угоду режиссерскому замыслу. Но в «Робине Гуде» режиссерский замысел в лучшем случае невнятен, в худшем – примитивен. В фильме можно найти потенциал для сильной драмы о мужчине, вернувшемся с войны и пытающемся наладить собственное хозяйство и обрести некогда утерянную жизнь. Можно найти и потенциал для сюжета о человеке, чей жизненный путь обрастает выдумками простого люда и гиперболизированными подробностями (вот уж где пригодился бы слоган «Так рождалась легенда» и былинный подход к повествованию). Можно было бы даже развить в полноценный фильм историю «культуризации» человека из неотесанного мужика в ответственного дворянина – был потенциал и для этого. Но Ридли Скотт пошел своим путем и создал какую-то невнятную и неровную национально-патриотическую чушь.

И спасти фильм не способны ни зрелищные массовые побоища, которые все одно проигрывают своим аналогам из «Царства Небесного», ни толковая операторская работа, ни качественно-исполненные компьютерные замки, ни актеры первого звена. Тут, к слову, стоит отметить, что уровень актерской игры тоже весьма неоднозначен. Если Макс фон Зюдов в роли старого и слепого герцога Ноттингема безоговорочно великолепен, а Кейт Бланшетт большую часть фильма вполне адекватно передает эмоциональное состояние сильной и гордой девушки, долгие годы державшей на себе большое хозяйство, то Рассел Кроу в кои-то веки играет плохо! Ему по-прежнему удается грозный взгляд исподлобья и громкие крики в бою, но одна его речь перед королем Иоанном о «силе народа, прославляющей владыку», когда он переходит на театральные взмахи руками и гиперболизированный акцент («Зе лоуз оф зис ланд!») полностью дискредитирует Рассела Кроу как талантливого актера. По ходу просмотра не раз и не два создается впечатление, что Кроу просто не понимает, что за героя он играет.

Точно так же и Ридли Скотт запутался в том, какой фильм он хочет сделать из «Робина Гуда». А кто бы не запутался, имея дело со сценарием, написанным телевизионщиками Итаном Рэйфом и Сайрусом Уоррисом, который затем подвергся радикальной переработке автора «Истории Рыцаря» Брайана Хелгеланда (а если верить слухам, свою лепту в сценарий «Робина Гуда» внес еще и Том Стоппард)? В таких условиях режиссеры либо проявляют чудеса гениальности и выходят в чистый артхаус, либо врубают политику и надеются, что создадут «интеллектуальный» мейнстрим. Скотт, зная цену деньгам, врубил политику. И неплохо заработал. Но премьера в «Каннах» и претензии на создание нового образа классического персонажа применительно к его «Робину Гуду» смотрятся нелепо.

Как, впрочем, и сам фильм.