Как пулей разбито сердце моё.
И душа болит... но живёт...
И ворон криком своим огласит,
Что живёт она... вот живёт!

Зачем ты разбила сердце моё?
Зачем сотворила то ты?
Ответов нет... есть только слова...
И все они так пусты...

Это мой первый стих. По голове не бить.

Сообщение отредактировал Dante - 8.10.2006, 0:54

Молодец. Только не небить, а не бить

Если в небе солнце всмятку,
Я лежу тоскую.
Не люблю я солнце всмятку,
а люблю вкрутую.

Муахахаха, жаль Конди не видел... =)

***
Ах наша жизнь!
Ведь гаденький подарок.
Нас здесь пытают,
Бьют и унижают.

Расправил плечи -
Бьёшь других.
Дугой согнул -
Тебя побили.

***
Стаи волков набирают силы.
Такими полеч им в их волчей могиле.
Мечты обращаются в прах
Прямо на моих глазах.

Душой воспарив в небесах,
Ненайдёшь ничего в их глазах.
Глаза Тьмой лишь полны.
Рассыпались в прах все мечты.

Это я сочинил на уроке алгебры.

Видел))))

65-летию битвы под Москвой посвящается...

Снежинки

Морозной зимой сорок первого года
В темной ночной вышине
Снежинки летели - была непогода -
И падали вниз в тишине.

Сносимые ветром российским суровым,
Садились на плечи солдата они.
Простого солдата, хотя и готов
Отдать свою жизнь на благо страны.

Снежинки не тают - жестоки морозы,
А солдат продолжает стоять.
Стоять, несмотря на природы угрозы,
Стоять и столицу держать.

Ему Сталин сказал: "Ни шагу назад!"
А снежинки летят вслед за ветром.
Приказы обязан слушать солдат,
А снежинкам не нужно все это:

Снежинки летят, словно белые птицы...
Ах, если б солдат так летал!..
Выстрел раздался из за границы
И замертво парень упал.

Взвились снежинки на теплой шинели,
И алая кровь пролилась.
Пули в ночной темноте засвистели -
Оборона Москвы началась...

На холодном снегу боец мертвый лежит,
А снежинки на нем оседают.
Лишь одна из них, словно частица души,
Ветру назло в вышину улетает...

Сколько их там, в небесах над Москвой,
Таких же снежинок кружится?
Отдавших себя, чтоб в стране был покой,
Чтоб врагу не досталась столица?

Морозной зимой сорок первого года
В темной ночной вышине
Снежинки летели - была непогода -
И падали в снег в тишине...

Ilan Thorn, за исключением рифмы, кое-где сбивчивой, то вполне хорошее.

А у меня оч хромает слог, рифма тоже к черту, но передает все мое настроение до последней капли.

"О том, как легко повзрослеть"
Мне что-то хотелось тебе написать,
То, что наброском был давним:
О том, как легко на кресте нас распять,
Но сложно залечивать раны.

Я знаю, как трудно заставить любить,
Поверить другим – очень сложно.
И то, что стекло слишком просто разбить,
А склеить его невозможно.

Я видела тех, кто не может ходить
И тех, кто ходить не желает.
Я знаю, как боль тяжело всем забыть,
И то, что за этим бывает.

Пойми, что нельзя закрываться от мира,
Мир - это ты, это жизнь и судьба.
Но знай, если счастье один раз разбили,
То разбитое счастье склеить нельзя.

Всем нам известно, как легко убивать,
А воскрешать никому не под силу.
Так же как куклу – просто сломать
И бросить в зеленую тину.

Слишком легко за один день повзрослеть,
Жаль, только детство навечно уходит.
Знаешь, как быстро приходит в дом смерть?
И пристально в очи стеклянные смотрит.

Но ты не горюй. Эта жизнь такова-
Ты либо жив, либо тебя нет.
Над тобой либо флаг, либо коса…
А вокруг – огонь… или крест.

Лезвие для двоих

Невозможно терпеть. Он не мог терпеть.
Он точно хотел сделать это. Он считал себя сильным человеком, значит он должен сделать это. И сделает.
Он словно сел на лавку. Почему словно? Потому что так не садятся, так скорее сваливаются обречённые люди, оседают, поникнув всем телом. Вот и он.
Хотелось кричать, но он только плакал. Почему всё так плохо? Он точно не заслужил этого.
Он достал из кармана лезвие и задмучиво повертел его в руках.
Вся его жалкая жизнь зависела от какого-то небольшого куска металла.
Он задумчиво начертил лезвием на руке слово "Hate", как бы глупо и тривиально это не выглядело.
Хотелось вонзить лезвие в руку со всей силой и добиться уже давно запланированной цели.
- Что ты делаешь?
Каким-то образом рядом материализивалась девушка, причём он не мог сказать, когда. Может, она сидела здесь ещё до его прихода. Он ничего не видел.
- Я думаю.
- Я знаю, о чём, - красивые глаза понимающе смотрели ни него, словно оценивая.
- Молодец... решила поглядеть на умирающего посреди парка человека?
- Можно и так сказать.
Она была красива, но внешностью свой ничем не отличалась от других "готических" девиц. Длинные чёрные волосы, чёрные ногти... классика. Хотя ему нравились такие.
- Конец скоро, - сказал он и посмотрел на неё. Она была бледна.
- Да...
Внезапно встав она подала ему руку. Он, слегка поражённый, встал.
- Пошли.
- Куда?
- Здесь недалеко. Я покажу тебе место, которое тебе должно понравиться.
Она так и пошла, держа его за руку, вытесняя мысли о самоубийстве. Странная она была.
Когда они пришли, он увидел лишь тёмные старые дома и старый сад, в котором никто не гулял. Вероятно, сочли это место слишком неприметным.
- Тебе нравится?
- Нравится. Зачем мы пришли сюда?
Она снова посмотрела на него своими пристальными глазами. Грустно улыбнулась.
- Дай мне лезвие.
- Зачем? Оно у меня одно.
- Не бойся, я ничего с ним не сделаю.
Он протянул ей лезвие.
- Спасибо, - сказала она, снова грустно улыбнувшись.
Она закатала рукава своей куртки и медленно стала выцарапывать какое-то слово у себя на руке. Будто он видел себя со стороны. Такая же пустота в глазах и лишь одно желание. У неё тоже.
- Всё, - сказала она и протянула обратно его лезвие.
На руке было слово "Tod".
- Тод... это смерть по-немецки, да?
- Да. Я больше люблю немецкий, чем английский.
- Я тоже. Пошли.
- Куда?
- Куда мы оба стремимся.
- Ты попрощался со своими?
- Нет.
- Я тоже.
Они замолчали и посмотрели друг на друга.
- Помоги мне. Я трусиха. Я не могу.
Он посмотрел на лезвие, испачканное кровью. Рука её кровоточила, но она не замечала.
- Ты знаешь, как резать?
Она кивнула.
Он протянул резвие.
- Так режь.
- Странное знакомство, не находишь? - она резко вспорола себе левую руку и вскрикнула от боли и страха. Она боялась крови, но не могла отвести взгляд от своей руки.
Потом упала
- А ведь ты мне понравилась...
Через минуту он упал рядом с ней.

Тило
Трагично, но красиво.

Красиво, но немного наивно. И еще не бывает

Цитата

пристальными глазами

, есть пристальный взгляд и проницательные глаза, та-а-а.

Он был больным. Он не видел этот мир глазами, он не чувствовал сердцем, он не плакал слезами.
Подобен сотням стонов был его плачь, подобна отсохшей плоти была его кожа. Пусты были его глаза, будто повидавшие нечто, заставившее их потерять свой цвет.
Он гнил в своём теле уже пять лет. Бесцельное существование лишь для факта того, что он существует. Сегодня был 1826-ой день его существования без цели.
Каждый день он помнил, каждый день был пропитан болью.
Каждый день он хотел покончить с собой, останавливала только его мать, которую было бы слишком жаль. Но не хотел, чтобы она плакала над ним. Не хотел сам стать причиной слёз и болезней.
Можно подумать, что он был похож на Анну-Верни, но он был практически обычным человеком. Несколько сатанистких атрибутов, которые он надел в общем-то просто так, некоторые физиологические недостатки - это всё, что его отличало.
Люди называли его призраком, из-за цвета кожи и неразговорчивости. Несмотря ни на что, он не не курил, и даже не пил. Потому что его мать бы огорчилась.
Он всегда жил один с ней, она отдавала ему всё, в чём он нуждался, и даже больше. Он учился не очень хорошо. В 17 стал изучать немецкий, к двадцати уже неплохо на нём разговаривал. Получил музыкальное образование по своей воле, однако до сих пор задавал себе вопрос: зачем?
Он видел в себе призрака без будущего. Будущее могло и быть, но он сам не хотел его.
Сегодня его мать умерла.
Казалось, все рамки уничтожены и можно было вслед за мамой отправляться в никуда. Но что если она там всё видит? Что скажет она своему единственному сыну? Было страшно.
Он чувствовал себя запертым в этой клетке, потому что не было никакого выхода из сумасшествия. Эта жизнь ему осточертела, но что если за Порогом вторая жизнь? Опять мучения? Или Ад - за самоубийство? Или просто мама, которая ждёт от своего сына детей и будущего?
Он не знал. Каждый день он выходил в лес и выл от боли и бессилия, подобно вервольфам, на луну. Некоторые даже серьёзно стали опасаться выходить в лес ночью.
Сегодня был особо страшный день. Он был в тупике.
Он знал, что он больной человек. Он сам себя окрестил больным пять лет назад, когда случилось Это. С тех пор боль затупилась, оставив ему всё самое ужасное, что может чувствовать человек. Боль, гнёт, бессилие, страх, неопределённость... список был длинным.
Он сам вспорол себе вену тогда, но сделал это неправильно и оказался в больнице. Он видел слёзы матери и слышал её упрёки, он навсегда запомнил её глаза.
Что же держит его на этой земле?
Он вышел снова в свой лес. Казалось, никто не ходит сюда. Никого не интересовали почти всегда голые ветки и бесподная земля.
Он облокотился на дерево и стал тупо смотреть вперёд, в даль бесконечного Леса. Листья тихо шелестели, будто заговаривая с ним. Они были его друзьями, такие же сухие и безжизненные, но всё ещё не сгнившие.
- Gott, wofür mir diese sinnlose Existenz im unendlichen Schmerz und der Trauer? - он обратился к тому, кто, может быть, наверху. Он, быть может, смотрел на него с улыбкой. Он не уверен, что сказал эту фразу верно, но смысл был понятен. Он всегда говорил на немецком, когда был один. Красивый, и в то же время грубоватый немецкий идеально подходил для описания его чувств.
Ich nur den Fleisch...
Он прошёл дальше, перебирая в голове возможные варианты будущего. Он был один как тот засохший пень и чувствовал себя старым как тот гнилой дуб.
Ведь никто не мог понять его. Мир делится на несколько типов людей, разномыслящих. Оптимисты, кому нравилась жизнь; те, кто воспринимал её как должное и просто жил; те кто, грезил самоубийством и могилами; можно продолжать долго...
Но никто не был человеком его типа, verdammt, "обречённый".
Что-то чуть слышно прошелестело в том направлении, куда он только что смотрел.
Он прошёлся вперед, оглядываясь по сторонам. Шёл, пока не увидел девушку лет 17-ти, со слезами на глазах и ножом в руках. Verdammt...
- Mein Gott... Was du machst? Das dumme Mädchen, - он сказал это скорее тому мнимому зрителю, который расположился наверху, чтобы тот увидел его отношение к самоубийству. Или себе, просто чтобы убедить себя, что самоубийство - не выход.
Девушка испуганно обернулась, спрятав нож за спину.
- Ты кто? Маньяк, да? Или просто бездомный?? Вот и чудно. Я только буду рада, если это так! - она попятилась назад, спотыкаясь.
- Я некто просто гулявший в Моём лесу. Зачем тебе нож? Тут нет грибов.
- Я просто... не твоё это дело! Иди куда шёл...
Он опустил глаза вниз, на опавшие жёлтые листья.
- Это мой лес, мы с ним похожи. Не надо омывать его лишней кровью, я не хочу этого.
Он протянул руку.
- Dein Messer. Дай мне свой нож.
Она отскочила от него и бессильно посмотрела на свой нож каким-то диким и обречённым взглядом. Затем словно взвыла:
- Я не могу! Забирай и убирайся! - она кинула его куда-то в сторону Обречённого со всей силой. Затем упала на землю, сотрясаясь всем телом.
Он подошёл к ней. Он не испытывал жалости, потому что давно отучился от этого чувства. Но он сейчас понимал её состояние.
- Что произошло в твоей жизни?
Она промолчала.
- Не важно. Я пойду. Не умирай раньше времени, иначе Дьявол заберёт тебя, Бог не берёт тех, кто умирает самовольно. Те не заслужили Рая.
- Я не верующая! Мне всё равно.
- Я тоже атеист. Это ничего не меняет. Всё живое перед кем-то преклоняется.
- Что за бред?
- Мой бред, - он повернулся к ней спиной и пошёл вглубь леса. - Я видел по твоим глазам, у тебя есть будущее.
Потом он заметил красные следы на земле. Что она успела натворить? Затем посмотрел, откуда эти следы берутся.
- Mein Gott...
Обречённый припал к дереву и грузно осел на землю, не отрывая вгляда от ножа, который вонзился прямо туда, где было его сердце. Когда-то было...
Конец Пути настал так неожиданно, что даже не было времени удивляться. Кусок железа вошёл в плоть, отвыкшую чувствовать и пронзил сердце, которые уже давно не билось.
Кем был этот человек, познавший свою Истину? Человек, достойный внимания Бога.

Tilo

Пишешь красиво, захватывающе, обречённо... Вот только интересно, что должен пережить человек в своей жизни, чтобы стать таким.
Да, готика это красиво, это будто свой мир, в котором никто не смеет тебя тревожить, в какой то части я и сама такая. Но временами, стоит взглянуть на мир не только чёрно-белым взглядом, а и увидеть его цвет. Цвет опавшей золотистой листвы, цвет океана, цвет жизни. Ибо превознося смерть, человек забывает о том, что дано ему чем то высшим, жизнь.
Несомненно, это всё лишь слова, но всё же, когда я вижу радостные лица, слышу звонкий смех детей, на душе становится гораздо светлее....

Darth Sargonnas
+1
Я даже подумываю написать что-нибудь эдакое пазитиффное...

Darth Sargonnas
Не вижу себя кем-то, способным написать что-то позитивное... хотя всё возможно.
Всё...

Tilo
Понимаю.
Но всё же надеюсь что в дальнейшем мы сможем прочитать что то более позитивное.
Удачи. И ещё: ты действительно отлично пишешь прозу, хотя стихи мне тоже понравились)

Darth Sargonnas
Данке...

Пусть нелюбимы жизнью никогда,
Пускай нас смерть в покое не услышит,
И будут стоны в темноте звучать,
Крича всё тише, словно дождь по крыше.

Пусть не споёт о нас песнь соловей,
Пускай в тиши затихнут звуки арфы,
А кто-то с улицы кричит: "Ты не робей!",
Но ты уже и не живой для смерти...

И в темноте затихнет вздох души,
Той непокорной и слепой в забвеньи,
И тихо, тихо, будто не спеши,
Уйдёт, забрав с собою смерть мгновенье.

Больше походит на песню...
У тебя моя ошибка, только наоборот: в рифме потерян смысл.
ИМХО.

Tilo

Возможно... Отвыкла что то писать, хотя раньше увлекалась этим больше...

Как хорошо, что не боюсь я смерти,
Что не страшна сама мне мысль о ней.
Пускай, пускай, вы мне не верьте,
И смерть прийдёт за вами поскорей.

Как хоршо, что не стою я на коленях
Пред вами – судьями того конца,
Что принесёте в мир опять забвеньем,
Ударом молотка, того конца…

В моей душе останутся навеки
Вся боль и призрак серой пустоты,
Но прожила я жизнь и все запреты,
Мне приносили только больше тишины.

Мой приговор призначут судьи быстро,
Лишь розчерком пера на сердце вы моём.
И снова тишина…и на душе её так чисто,
Как ты бумага, что пылает пламенным огнём.


Рифма и ритм хромает. Но всё же написано было от души...