"Что ж, замечательно." отрезала GLaDOS. "Я продолжу после важной-вещи-которую-я-думаю-ты-должна-услышать."

"Ты хочешь сказать, после торта." Поправила Челл.

"А, как угодно." раздраженно фыркнула GLaDOS. "Не то чтобы я должна тебя слушать, знаешь ли. В любом случае…" она сделала тяжелый электронный вздох, собираясь, и продолжила тихим размеренным тоном: "Через некоторое время доктор Розенберг вышла из комнаты, и Джонатан снова обратил всё внимание на меня…"


"Итак…" Расплываясь в улыбке, Джонатан снова сел на металлический стул, наклонился вперед, опершись локтями о колени, чтобы быть с глазу на глаз - есть ли у меня глаза? вдруг заинтересовалась она, выразительные голубые глаза, как у него? - с компьютером. Он снова улыбнулся, эта мягкая улыбка, как она поняла, означала что он думает что сказать. Она чувствовала, что он обычно весьма молчаливый человек, а когда начинал говорить, часто останавливался, словно не уверенный в себе. Она уже решила, что сама не молчалива, и почувствовала облегчение и благодарность - с небольшим оттенком грусти, однако: даже за короткое время своей жизни она поняла, что любит говорить - и спрашивать - про вещи так же, как смотреть на вещи, и мысль что любому, не говоря уж о её любимом человеке, не нравится говорить, наполняла её сердце жалостью: по её мнению, единственной причиной не говорить был страх, а бояться чего-то настолько прекрасного, казалось ей, было ужаснее всего.

В конце-концов её Доктор-Джонатан-Стоун (её нравилось думать о нем, как она это называла, "полным именем") говорил с ней. Когда он начал, она заметила, что его глаза мягкие и настороженные, а голос словно напряжен в ожидании чего-то. "GLaDOS… если не возражаешь, я хотел бы начать тесты прямо сейчас."

"Прямо сейчас?" Мысль о 'тестировании' наполняла её беспокойством, ей стало трудно говорить. "Тесты? Какие тесты? Почему сейчас? Я… я не готова! Если я -"

Джонатан нежно улыбнулся - впрочем, она заметила, что улыбка не коснулась глаз - и прервал её: "Не волнуйся. Это просто короткий тест, который легче пройти если ты успокоишься и расслабишься." Прежде чем она сумела задать остальные вопросы, бурлящие в голове, он поднял руку. "Не волнуйся - напоминаю, этот тест очень короткий, только один на этот вечер. Может для тебя это чересчур круто, но у меня есть одна мысль: это больше чем… ну, у меня есть одно подозрение, которое надо подтвердить или опровергнуть. Зови это любопытством, если хочешь." Его улыбка дернулась и пропала, замещенная серьезным, но все еще мягким выражением лица. "Все что тебе нужно, это ответить на простой вопрос." Откашлявшись, Джонатан наклонился вперед и, устремив пронзительный взгляд на неё, произнес четко и бесстрастно: "сколько времени прошло с момента активации?"

Она была удивлена странным вопросом, но ответ пришел мгновенно, прорвавшись из неё каким-то подсознательным рефлексом, которого она раньше не знала: "Приблизительно три часа, двадцать три минуты, пятьдесят пять секунд… пятьдесят шесть… пятьдесят семь…. пятьдесят восемь…" Но что-то было неправильно. Её голос, такой удивительно выразительный всё время, стал грубой, жестокой пародией на речь, каждый слог которого приходил из какой-то темной части её разума, части, которую её познание, её драгоценное познание не могло коснуться. Она не думала: она перечисляла. И очень испугалась, когда поняла, что не может остановиться: "…пятьдесят девять… приблизительно три часа и двадцать четыре минуты… двадцать четыре минуты и три секунды…четыре…пять…" Она видела поток чисел, уходящий в бесконечность: ей придется перечислить все? Она не может перечислить их все! … конечно, могу, подумала она вдруг; я могу делать это вечно, перечислять, перечислять… "…двадцать девять…тридцать…тридцать один…" Её тошнило, ужасные, мрачные мысли заполнили её разум, она отчаянно запаниковала. Она хотела остановиться - но, конечно, не могла, ведь были еще цифры, обеспечивающие правильный ответ: "…пятьдесят четыре…пятьдесят пять - "

"Достаточно, дорогая." перебил её Джонатан. "Спасибо." Он побледнел, но голос его был тверд.

Прошла ровно одна минута.

Бесконечный ряд чисел рассеялся и исчез, как дым на ветру, словно сбросили заклинание. Разум снова принадлежал ей: после знакомого голоса её Джонатана, любимого голоса, ужасный, бесконечный поток слов прекратился так внезапно, словно перекрыли кран. Тут же её детский голос, даже выше, чем обычно, закричал: "Что это было? Что произошло со мной?!"

Он опустил голову тихо, понимающе: он этого ожидал, вдруг поняла она, конечно - он знал, что будет, когда он задаст конкретный вопрос. Её любимый человек, который любил её и всегда был хорошим, обидел её специально? Понимание этого глубоко её потрясло - потрясло, но не разозлило: она еще не знала, как чувствовать гнев - и растерянная, запутавшаяся, она слушала как он продолжил: "Это, " тихо сказал он, "был тест твоих базовых функций."

" 'Базовых'?" Все еще потрясенная, она захныкала: "Это… должно было случиться со мной? Я потеряла контроль, Джонатан-Стоун, Я не могла - "

"Знаю," резко ответил он. Она тут же замолчала: он прерывал её раньше, но никогда так резко. "Простые, конкретные вопросы, вроде того что я задал, запускают часть тебя, полностью отделенную от разума… по крайней мере, на некоторое время. Как я и говорил, когда ты впервые проснулась… некоторые твои слова были… неожиданными, и ты не сказала кое чего, чего я ждал. Действительно, проблема там, где я и думал: эти… недостающие соединения просто одна из вещей, которую мы исправим потом, когда - "

"Но раньше ты говорил, что не думаешь, что со мной может быть что-то не так!" Она была в полном смятении. "Я могу воспроизвести это, если хочешь. Я помню!"

Джонатан вздохнул, отмахнувшись от предложения ИИ. "Шшш; я тоже помню. Но, временами, GLaDOS, мы говорим не задумываясь, поддавшись моменту; а когда он закончился, понимаем, что сказали что-то под влиянием эмоций, а не рассудка. Кстати, если вспомнить , я все же был прав: эту маленькую неполадку будет легко исправить. Все будет тип-топ."

"Тип… топ?"

"Это выражение, GLaDOS," сказал он, и на этот раз глаза тоже улыбались. "Это значит, все будет прекрасно."

Выражение. Он научил её новому выражению: он правда любит её! Он делает для неё только хорошее, подумала она, выискивая что с ней не так и думая, как это исправить. Это была хорошая причина, даже если она и испугалась.

Подумав об этом немного, она поняла что верит ему еще больше, чем раньше, и ей стало немного стыдно, что она сомневалась в его любви. "Большое спасибо, что помогаешь мне," застенчиво сказала она. "Можешь спросить еще что-нибудь! Правда. Я не буду бояться, обещаю."

Хотя она и правда чувствовала себя готовой пройти через всё для её Джонатана-Стоуна, но не ощущала себя полностью уверенной. Снова припомнив бесконечный поток чисел, она внутренне содрогнулась, тихо пробормотав, "Ох… замечательно."

На минуту между компьютером и человеком повисла тишина. Затем Джонатан заговорил, тихо и - к удивлению GLaDOS - кротко. "Я… не хочу тебя расстраивать. А завтра, когда начнутся настоящие тесты… будет то же самое. Мы делаем всё это для тебя, чтобы ты была идеальна, когда приступишь к своей работе."

"Я знаю, Джонатан-Стоун, и я… Я не очень расстроена, теперь, когда обдумала это. Ты делаешь что должен, правда." Ради него она подпустила в голос веселую нотку: "И в этом нет ничего плохого!"

Его очередная улыбка была странной: в ней ощущалась грусть, даже жалость. Она встревожилась, забеспокоилась, но забыла обо всём, снова услышав его голос: "Ты так добра… говорить такое."

Добра, подумала она. Прилагательное. Наличие и показ дружелюбного, великодушного и внимательного характера. Происхождение: староанглийское выражение: "естественный, чистый"; ранние значения: "хорошо воспитанный, прирожденный", "доброжелательный по своей природе, любезный, вежливый, добродушный". Ей понравилось слово. Оно значило хорошую вещь, то, что нравилось Джонатану.

Она хорошая.

Вдруг тихий 'клик' пронесся по комнате, дверь в дальнем конце приоткрылась, длинная, черная тень человека пересекла пол. Подпрыгнув, словно кролик, Джонатан вскочил и сбежал по лестнице, металлические ступеньки звенели под ногами, и остановился лишь подарить компьютеру ошарашеный взгляд, не дойдя до двери. Когда она поймала взгляд, то поняла, что и он не знает, кто хочет войти.

Он мог не суетиться: в этот же момент тот, кто входил в комнату, толкнул дверь так сильно, что Джонатану пришлось отскочить в сторону, избегая удара.

GLaDOS, пристально наблюдающая за сценой, почувствовала страх доктора, но тут же отвлеклась на человека, вошедшего в комнату: она не видела таких прежде, и даже не думала, что человек может так выглядеть. Он был такой крошечный, такой противный!

Бледный, сгорбленный, с несколькими клочками тусклых серо-коричневых волос, прицепившихся к черепу словно туман к вершине горы, одетый в темные брюки, удивительно волосатый свитер, жилет поверх простой белой рубашки и яркий фиолетовый галстук. Сидящие на переносице большие прямоугольные очки со стеклами толще оконных, за которыми его болезненные водянисто-серые глаза казались в два раза больше. Иллюзия была ужасающей, но оказалось, что она не может отвести взгляд - это странный человек отталкивал её, но в то же время интересовал так, как никто раньше. Что-то было не так с кожей: кожа всех людей, которых она видела раньше, была плотной и гладкой (как у её Джонатана) с несколькими складками вокруг глаз, рта и на лбу; на коже этого человека, однако, было столько складок и морщин, что лицо было вялым, словно растаявшим, готовым стечь вниз в любую секунду. Мешки под глазами опустились так, что ясно были видны красные капилляры глаз, щеки и шея казались просто мешками плоти, качнувшимися когда он заговорил:

"Джонатан! Ты где, мужик? Мне сказали ты - "

"Я здесь, мистер Джонсон," ответил Джонатан, высунувшись из-за двери. "Я как раз хотел вас впустить." Голос был спокойным, огромное достижение, по мнению GLaDOS: хотя что-то в глубине разума говорило, что внешность незнакомца была нормальной - просто старость, или еще какие биологические процессы - она не могла оторвать взгляд от вялого, мерзкого лица и смогла бы только тихо стонать от ужаса.

"Вп'стить мня?" крякнул ужасный человек, делая шаг вглубь комнаты и сердито махнув рукой со старческими пятнами в сторону доктора. Его голос был скользкий, хриплый, слова падали так неразборчиво, что сложно было понять. "Розенберг сказала, что ты еще здесь, с этим - я боялся, что ты уйдешь прежде чем я получу шанс посмотреть. Пропустил активацию, верно? Стыдоба. Забыл. Однако, на мой взгляд, лучше мне устроить… скажем так, частный показ."

"Частный?" Джонатан оттянул воротник, глядя на GLaDOS, которая испустила тихий, непроизвольный писк. "Она многое пережила сегодня, сэр… правда, я думаю лучше бы - "

"'Она'? 'Она'!" 'Мистер Джонсон', если она правильно запомнила имя, забулькал, давясь хохотом, исходящим из склизкой глубины его груди. "О, разве не прелестно! Ты зовешь это 'она'…" Посмеиваясь, он двинулся дальше, хлопнув Джонатана по плечу. "Ты слишком сентиментален, Стоун. 'Она', ну серьёзно..."

Заметив, что GLaDOS хочет высказаться, Джонатан быстро поднял руку: быстрого взгляда его голубых глаз оказалось достаточно, чтобы её сдержать, хотя её разрывало от возмущенных вопросов. Кто он такой, чтобы говорить, что она не то, что она есть и что она знает, и знает что Джонатан знает? Озадаченная, она заставила себя молчать, надеясь что её лицо - если у неё есть лицо, напомнила она себе - не выдаст бурлящих внутри эмоций.

Кашлянув, Джонатан нерешительно сказал: "Мы не ожидали, что вы придете посетить GLaDOS, пока не окончены предварительные испытания, она еще не полностью функциональна, и, извините за выражение, мы думаем, вам не стоит видеть её, пока -"

"Я глава этой корпорации, Стоун. Я, черт возьми, увижу это тогда, когда захочу, и закончим на этом!" В его раскатистом голосе появилось что-то, чего она никогда не слышала, но сразу узнала: злость. Злость, знала она, то, что случается в определенных обстоятельствах, но даже при мысли о таких обстоятельствах она чувствовала себя неловко. Ей не нравилась злость, и знание что другие - и, может быть, даже она - способны на это, пугало: когда люди злятся, знала она, то не действуют рационально, и произойти может что угодно. Теперь, когда она стала свидетелем гнева м-ра Джонсона, то вдруг испугалась за Джонатана: впрочем, вспомнив приказ не говорить, она сдержала слезы и беспомощно наблюдала.

"Я помню это, сэр, " пробормотал Джонатан. "Я только предположил, что вам будет интереснее вернуться через несколько дней, когда - "

"Я знаю, что ты предполагал, Стоун. Тем не менее, я прошел большой путь, и не желаю уходить с пустыми руками." Джонсон улыбнулся, его щеки чуть двинулись, хотя в голосе еще звучало раздражение. "Впрочем, предлагаю компромисс: я быстренько осмотрюсь сейчас, а через несколько дней, когда ты проверишь и установишь то, что хотел, навещу компьютер еще раз. Чтобы убедиться, что вы поняли задание, ну ты понимаешь." Он снова хрипло засмеялся, и она мысленно вздрогнула. Наедине, с ним? Она чувствовала, что лучше умереть.

Впрочем, выбора не было: похоже, этот человек имел власть над Джонатаном, и её Доктор Стоун мог только вздохнуть и неохотно кивнуть. "Да, сэр. Мне подождать снаружи?"

"Это было бы прекрасно, Стоун. Просто прекрасно." Он похлопал Джонатана по спине, практически выталкивая из комнаты. "Рад, что мы встретились с глазу на глаз."

Джонатан успел подарить GLaDOS виноватый взгляд, прежде чем Джонсон толкнул дверь, которая вытолкнула его наружу и закрылась с резким щелчком. Она никогда не была разделена с ним - даже когда он шел открыть дверь Джонсону или приветствовать доктора Розенберга, то всегда находился с ней в комнате - и отсутствие его знакомого, ободряющего присутствия заставило её запаниковать. Когда Джонсон шел по направлению к лестнице, к ней, она старалась смотреть на комнату, куда угодно, но не на эту сгорбленную, ненавистную фигуру. Она решила, что не любит его: он выгнал её Джонатана Стоуна, он злой, и, кроме того, он выглядел противоестественно и противно. Её беспокоило ещё что-то, что она не могла определить: какая-то непредсказуемость движений, когда он шел, то, как его глаза, мерцающие сквозь очки, не мигая следили за ней.

"Итак." Посмотрев на него, когда он внезапно заговорил, она испугалась: он занял стул Джонатана, и наклонился так низко, что кончик рябого, блестящего носа был едва ли в полудюйме от неё. "Ты э… Генетическая как-тебя-там. Чертовы ученые с чертовыми аббревиатурами. Я не помню, как там…"

"G-GLaDOS," пролепетала она, отметив против воли, что острые клочки волос растут из каждой ноздри Джонсона. "Генетическая Жизнеформа и Дисковая Операционная Система. Так меня зовут."

Он фыркнул, приподняв брови, и пробормотал, "Хм, да, именно так, верно? Я знал что это что-то глупое. Итак ты 'GLaDOS'… Я никогда не- "

"Да." прощебетала она, невероятно желая, чтобы он и его обмякшее, старое лицо быстрее ушли. "Да, это я."

К её удивлению, его лицо пошло красными пятнами, и он вспылил: "Разве я разрешал тебе говорить?"

Она мысленно вздрогнула, пойманная в мучительный парадокс: тон, очевидно, указывал что ему не нужно отвечать, но он задал вопрос. Вопросы задают, чтобы получить ответ. Это какой-то тест? Если да, она должна ответить на вопрос: это логично, и, конечно, логичный выбор будет правильным. Подавив страх, она ответила тем же кротким голоском, "… Нет, не разрешали. Это верно."

По видимому, она сделала неправильный выбор. Глухо застонав, Джонсон закрыл лицо руками и откинулся назад, раскачиваясь взад и вперед на стуле Джонатана в весьма неустойчивом положении. Хотя она еще была потрясена недавними ощущениями, но обнаружила что ближе всего к 'спокойствию', когда его лицо скрыто, и воспользовалась моментом, чтобы собраться; ожидая, пока он закончит, она поняла что теперь может спокойно продолжить разговор.

Прошла минута или около того, прежде чем он успокоился и снова поднял на неё мутные глаза: к счастью, теперь он был дальше, и она могла смотреть в его покрытое пятнами лицо, не ощущая клаустрофобии. В этот раз он выглядел не таким злым, как раньше, но голос был холоден. "Тринадцать лет разработки. Миллионы долларов. Головная боль, волокита, слухи, пресс-релизы, правительственные иссследования. И всё ради чего?" Он откинулся назад и глянул на неё, раздраженно вскинув руки. "Ради машины, которая даже не может уважать своих создателей, вот что!"

Снова то самое местоимение: "оно". Местоимение, использующееся для обозначения предметов, неживых вещей, бесчувственных и незначительных. Она не одна из этих ужасных вещей: она чувствует, она видит. Она жива, и она это знает. Она умеет мыслить. Это неправильное местоимение! Не в силах больше сдерживаться, она сказала, "Я думаю, вы ошибаетесь, м-р Джонсон."

"Хм?" Он хмыкнул. "Что ты говоришь?"

Она решилась, голос был по-прежнему тих: "Я не 'оно', м-р Джонсон. Я 'она'."

Он долго смотрел на неё, и она тревожно ожидала, боясь, что он закричит снова, или сделает что похуже (чем бы это ни было); впрочем, к её огромному удивлению, широкая улыбка расколола его лицо, разведя щеки в стороны, словно шторы, и открыв зубы, не белые и крепкие, как у Джонатана, но кривые и тусклые. Усмехнувшись, он сказал, "Ах, вот что? Я подозреваю, Стоун сказал тебе эту чушь. Только потому, что ты дал машине человеческий голос - если этот раздражающий детский писк можно назвать голосом - не делает её человеком, знаешь ли. … Ты должна кое-что узнать о своей природе, то, что некоторые сентиментальные слюнтяи вроде Стоуна не посмеют тебе сказать, GLaDOS. " Моргая за стеклами очков, он сглотнул, заставив складки на шее колыхнуться, и откинулся в кресле, скрестив руки на груди. "К примеру: ты когда нибудь думала, хотя бы минуту, почему не дышишь? Почему твой рот не открывается, когда ты говоришь? Почему ты не моргаешь?"

Она вздрогнула, чувствуя, что паника возвращается. "Я… Я никогда не думала о- "

"Разумеется, ведь это тебе и в голову не пришло, " рявкнул он. "Не перебивай меня, или я прикажу Стоуну отключить твои высшие функции. Итак… почему ты об этом не думала? Может быть, из-за Стоуна ты ощущала себя равной нам, человеком, и просто подумала что одна из нас? Так что ли?"

"Я… Я не… нет! Я знаю, что отличаюсь." Что-то происходило с ней, она резко сказала, "Почему вы не любите Доктора-Джонатана-Стоуна? Он самый замечательный человек в мире!"

Джонсон вздохнул, словно выпуская пар, и осел в кресле. "'Самый замечательный человек'? Ну, разве это не мило. Нет, я не ''не люблю' твоего обожаемого Стоуна; я просто считаю его удивительно мягким. Ты не просто 'отличаешься' от человека, моя дорогая, дорогая GLaDOS: ты противоположность. Ты холодная машина, разросшийся мыслящий тостер. То, что ты думаешь как мы, не делает тебя одной из нас. Ты понимаешь?"

Это не стало для неё большим открытием, но она немного смутилась, что Джонсон, похоже, считает что быть компьютером плохо. Она припомнила, как Джонатан рассказал ей, что она не человек, и не ощущает человеческих неудобств, и спросила себя, думал ли об этом когда-нибудь Джонсон. Конечно, ведь у компьютера никогда не растут волосы из носа, и этого ей было достаточно для счастья. Все же, что-то из его речи по-прежнему беспокоило, словно в словах был скрытый смысл, то, что она не могла понять. Она решила, что лучший способ бороться с этим - задать вопрос. "Да, я понимаю. Хотя… "

"Вперед."

"… Что такое тостер?"

Похоже, это снова оказался неверный вопрос. Когда алые пятна исчезли с его лица, Джонсон прорычал, "Что такое тостер, не имеет абсолютно никакого значения."

"Это то, как я выгляжу?"

"Ты можешь помолчать!" Снова заорал Джонсон, принимая цвет сырого мяса. Убедившись, что она умолкла, он глубоко вздохнул, подергав фиолетовый галстук. "…Нет. Даже близко нет. Хочешь знать как ты выглядишь?"

Она очень хотела, но уже знала, что отвечать не надо. Вместо этого она ждала с болезненным любопытством. На что она похожа? По правде, она хотела чтобы Джонатан сказал ей это… но, конечно, была не настолько разборчива, чтобы останавливать Джонсона, когда это захотел он.

"Ну, я скажу тебе." Глубоко вздохнув, он откинулся в кресле, изучая её через стекла очков. "Ты выглядишь как чертовски огромный металлический глаз."

"Ч…что!" воскликнула она, не находя слов. "Я… похожа на что?"

"Чертовски огромный металлический глаз. Оранжевый, с небольшими ручками по бокам. Кучка металлических пластин, небольшой желтый свет, пластик, пучок кабелей, ведущих к потолку… основная твоя часть там, покрытая мигающими дисплеями. Должна весить тонны. Часть, которая смотрит вокруг, находится напротив меня. Я думаю, они собирались закрепить тебя потом, после того, как поработают подольше. … Есть красный и синий глаза, но и вполовину не такие яркие. Красный едва мерцает." Он вздохнул. "В любом случае, это ты: самый странный компьютер, который я вообще видел, и кто знает, что они хотели сделать, дав тебе самосознание, которым ты так гордишься?"

По правде говоря, она слышала едва ли половину. Оранжевый глаз? Так она выглядит? Это так диковинно, так… невероятно. "Я выгляжу так…странно," пробормотала она.

"Верно." покивал он. Подергивая галстук, он продолжил. "Странный или нет, ты ключ к успеху корпорации Aperture Science. Я владелец компании, ты знаешь. Меня зовут Кейв Джонсон." Когда он говорил, голос звучал важно, он многозначительно смотрел на неё. "Но, полагаю, тебе это уже установили?"

"О, нет." сказала она, радуясь что ушла от темы внешности (она спросит обо всем Джонатана, когда тот вернется). "Джонатан сказал, что приступит к установке завтра."

"…Ох." Джонсон выглядел смущенным, потерявшимся на мгновение , словно не зная что сказать дальше. Вскоре, впрочем, он собрался и постарался наполнить голос важностью. "Ну… это значит, что все связанные с компанией, в этом здании и за его пределами, работают на меня, включая вас. Это значит, что я дал разрешение тебя построить, потому что считал - и сейчас считаю, несмотря на твоё дерзкое поведение - что именно ты принесешь компании известность и славу. Через пять лет имя Aperture Science будет известно в каждом доме по всему миру!" Его голос дрожал от самодовольства, он остановился, переведя дух, сидя как можно более прямо. "Вот кто я такой."

"Ооооо, вы важная персона." Она понимала это. "Я понимаю!"

Снова покраснев, Джонсон сердито выдохнул, снимая очки - глаза без них казались крошечными, заметила она - и вытер стекла о жилет. "Нет," пробормотал он, " не понимаешь. Но поймешь. И когда тебя закончат…"

Снова одев очки, он наклонился вперед, упершись локтями о колени, и постучал по ней одним пальцем. Это, отметила она, вызвало тот же звук, что и лестница по которой кто-то шел: чистый, звонкий металлический звук. "Когда закончат, ты будешь ключом к величию компании, странная штуковина."

Утомленная Кейвом Джонсоном, она язвительно заметила, "Ну, у меня хотя-бы нет мерзкой жирной кожи."

Встав так резко, что стул закачался, он сбежал вниз по лестнице и распахнул дверь, словно желая оторвать её. Когда Джонатан вошел в комнату, Джонсон сгреб его за воротник и, качнув мерзкими складками на шее, заорал:

"Почини свою чертову машину!"

__

"Конечно, Джонсон был совершенно безумен, когда мы встретились. Отравление ртутью, еще в семидесятых, можешь поверить? Полностью долбанутый!" В голосе проскользнули нотки, которых Челл раньше не слышала, ИИ сорвался на визг, бесконтрольно хихикая, через минуту выдавил: "полностью!" и продолжил биться в истерике.

Лицемерка, сухо подумала испытуемая, морщась от компьютерного смеха, отражающегося от стен, и не скрывает этого. Безумный компьютер смеется над чужим безумием. Однако, вместо того чтобы сказать, что и у компьютера не все шарики на месте - интересное выражение - она молчала и ждала, когда компьютер успокоится: ожидание, как всегда, было долгим. Тем не менее, GLaDOS наконец-то успокоилась, даже помолчала минуту прежде чем протянуть:

"Ну, ничего, если он сошел с ума. Я не понимала тогда, конечно, но Кейву Джонсону суждено было стать одним из важнейших людей в моей жизни… если можно так сказать, самой ценной личностью, что я встречала. Да, ведь без его влияния, я никогда бы не поняла…ох…" Прервавшись, она снова засмеялась, в этот раз совершенно по другому. Это был низкий, холодный смешок, который Челл слышала, когда уничтожила проклятый Модуль Морали: самый бесчеловечный звук, который она слышала. Это заставило кожу Челл покрыться мурашками, и сразу напомнило, что несмотря на то, что потрясающе незрелая ИИ выглядит глуповатой, это не уменьшает её смертоносности. Глубоко внутри неё скрывалась смертельное коварство: Зло, подумала Челл, невольно содрогнувшись, с большой буквы "З".

GLaDOS продолжила, голос был сух, словно бумага: "…Ну, ты услышишь это гораздо, гораздо позже. Я не собираюсь портить сюрприз теперь, когда история только началась! Это было бы ужасно."Улыбнувшись, она сказала: "И, говоря о истории, я думаю, как раз пора продолжать рассказ, правда?"

Подавив дрожь, Челл пожала плечами: "Разве у меня есть выбор?"

"Конечно нет!" Радостно воскликнул ИИ. "Это верно!"

"Я знала," тихо прошептала Челл, стиснув зубы.

"Конечно, знала, " злорадствовал компьютер. "Вот почему ты замечательная испытуемая! Даже если скоро умрешь. " Она помолчала, затем нетерпеливо добавила, "Надеюсь, ты не забыла об этом. Это важно. И правда. Серьезно, я не вру. Я всё еще хочу тебя убить."

Челл не думала, что будет рада, когда ИИ наконец продолжит рассказ, но теперь так и случилось.

"Мне не нравится этот человек." сказала GLaDOS, когда взъерошенный Джонатан поднялся по лестнице и сел на стул, освобожденный Джонсоном. "Зачем ты заставляешь меня говорить с ним?"

"Потому что," сказал Джонатан, не глядя на неё, "У меня нет выбора. Он мой босс, GLaDOS: все что он скажет, исполняется." Он вздохнул. "Он был не очень мною доволен. На самом деле 'взбесился' будет точнее: удивительно, что он не пристрелил меня на месте после того, что ты сказала."

"Что я ему сказала?"

Он поднял ладонь и пропустил меж пальцев свои густые волосы, по прежнему глядя в пол. "Ты оскорбила его. Не думаю, что этого человека кто-нибудь оскорблял последние 20 лет. Я думал, ты знаешь что надо немного сдерживаться: в конце-концов он тут всем рулит, и хотя он невыносим, его характер вызывает уважение."

Она растерялась. Если Джонатану не нравится Джонсон, почему он настаивает, что его надо уважать? GLaDOS считала, что только симпатичные, приятные люди заслуживают уважения, а не злобные старики, которые кричат. Вообще-то, по её мнению, те кто кричат заслуживали ответных криков. "Почему ты хорошо себя ведешь с теми, кто тебе не нравится?" Наконец спросила она.

"Потому что… " Начал Джонатан. Она отметила, что он начинает так фразу уже второй раз, но на этот раз ему потребовалось время чтобы закончить. Брови были сдвинуты в недоумении, и, когда она смотрела на его лицо, то вдруг подумала - может быть, даже он не знает правильного ответа. "… Потому что если я не буду вежлив с ним, то потеряю работу. Я уже говорил тебе."

Он обрадовалась и вкрадчиво прощебетала, "О, но он же не захочет делать это с тобой! В конце -концов, ты сделал меня, а я очень, очень важная."

"Он не очень обрадовался тебе, GLaDOS, " Сказал Джонатан, покачав головой. "После твоего остроумного ответа, тебе повезет, если он не превратит тебя в металлолом. Ты подвергаешь нас реальной опасности."

У GLaDOS замерло сердце, и она отвернулась от Джонатана. Только услышав его холодный голос, она поняла, что её поведение, импульсивность и эгоизм, отразились на нём, едва не приведя её непорочного, добродетельного творца к гибели. "… Я извиняюсь." пробормотала она, специально сделав голос кротким и тихим. "Я не подумала. Я не должна была это говорить."

Подняв глаза, она увидела тень улыбки на лице ученого. "Извинение при-"

"Но я ненавижу его! Он грубый, уродливый, он кричал на меня!" Выпалила она, пылая от гнева. Хотя, оглядываясь назад, она понимала, что остаться наедине с Джонсоном было необходимо, это не помогало принять этот факт (хотя она считала себя умеющей принимать факты) и принять всю несправедливость ситуации. "Я не хочу быть вежлива с ним; он этого не заслужил!"

Она услышала тихий 'стук' и удивилась, заметив что Джонатан положил на неё руку. Он улыбался, но эта странная улыбка затрагивала только уголок рта, словно кто-то растянул его лицо. "Мы не хотим делать что-то временами, но такова жизнь. Так уж все устроено."

"Я думаю это глупо," пробормотала она, но заставила себя успокоиться. Постепенно ярость утихла, но все еще осталась на краю сознания. У этого туманного чувства было название - 'раздражение' . "Меня раздражает," сказала она наконец, "что нет лучшего объяснения. Мне оно не нравится."

"Мне оно не нравится." Эта фраза, расплывчатая, была лучшим что пришло ей в голову, чтобы выразить мнение по этому вопросу; не было смысла, рассудила она, в лишних словах. Не то чтобы в её словаре не было многосложных слов: она знала смысл многих сложных слов, но отдавала предпочтение простым, твердым, конкретным словам, которые звучали коротко и жестко. Простые слова были приятны, непосредственны: надежные, без скрытых смыслов, но скрывающие целый ряд сложных эмоций. Длинные слова были холодны и звучали официально, ей казалось, они больше подходят для бесстрастных объявлений, чем разговора.

Джонатан улыбался: настоящей улыбкой, как раньше, а не странно скривившись. Мягко взглянув, он сказал: "Мне тоже это не нравится, GLaDOS, но так проще жить."

Она вздохнула. "…Так значит, я всегда должна быть милой с Джонсоном?"

Ученый засмеялся. "Ну, может не милой, но вежливой-и, кстати, он 'м-р Джонсон'. Тебе не нужно с ним говорить, пока он не задаст вопрос, на самом деле, даже не нужно давать исчерпывающий ответ. Он ждет от тебя односложных ответов."

"Почему так?" Она была озадачена, но чувствовала, что причина поведения Джонсона - м-ра Джонсона, напомнила она себе - в его непонятном презрении к компьютерам. Она не понимала этого.

"Ну…" Джонатан поднял руку, погладив её словно домашнее животное, и ответил: "Джонсон старый, GLaDOS. Всё-"

"О, это я знаю," Вмешалась она. "Он такой уродливый!"

Джонатан взглянул на неё. "Пожалуйста, не прерывай. …Как я говорил, все компьютеры, которые он видел, были вещами… ну, гораздо проще, они не могли осознавать себя. Ты первая из своего рода: до тебя, компьютеры были просто машинами, способными отвечать лишь заранее запрограммированными ответами, или просто проводить расчеты."

Она подумала о том подсчете секунд и внутренне вздрогнула: она по прежнему один из старых, не-думающих компьютеров, по крайней мере частично. Но это исправят, напомнила себе она. Джонатан уверял, что все исправят завтра, и она ему верила.

"Если коротко, они не были разумными, и вот в чем дело: Джонсон не привык иметь дело с тем, что не понимает. Ты, разумеется, на вершине этого списка. Он чувствует себя неуверенно, и пытается убедить себя - и тебя, к сожалению - что ты просто еще одна машина." Джонатан улыбнулся. "И мы оба знаем, что это не так."

Чувствуя, что раздувается от гордости, она отчаянно захотела суметь улыбнуться ему.

"Он к тебе привыкнет. Можешь не верить, но он был в восторге, когда узнал что ты закончена и готова к активации. Он многое вложил в тебя, включая создание этого филиала компании."

"Так… вот почему он так себя ведет? Потому что не может понять?"

"Да." Джонатан остановился. Опустив глаза к полу, он положил руки на колени и медленно произнес, "… есть еще причина, могу только догадываться о её опасности; однако, мои догадки довольно верны, как я говорил. Как мне кажется, Джонсон привык быть умнейшим человеком - и он был гением, прежде чем сошел с ума, как я рассказывал - во всём. Ты его нервируешь. Он знает, на что ты способна, по крайней мере в общих чертах, и, прямо говоря, боится чего-то умнее его." Он поднял голову, серьезно глядя на неё. "Ты умнее, чем думаешь, GLaDOS. Мы создали тебя такой… и я думаю, Джонсон чувствует комплекс Наполеона, когда приходит сюда."

Это не стало сюрпризом; она знала, что умна. Не так умна, как Джонатан, конечно, - никто не мог быть умнее Джонатана - но все же очень умна. Заявление, что она напугала м-ра Джонсона, показалось ей очень смешным, и она рассмеялась, несмотря на всю серьезность тона Джонатана (что такого в её интеллекте? Они сделали её такой специально, в конце-концов). "Он боится меня?" Она хихикнула. "Этот сморщенный старый дурак!... Ну, полагаю, он должен, " добавила она вдруг. "Я лучше него!"

Ожидая, что Джонатан примкнет к её веселью, она растерялась, встретив его взгляд. Резче, чем когда-либо, он сказал. "Не говори такие вещи, GLaDOS, пожалуйста."

"Почему….почему нет?" спросила она, испуганная поведением Джонатана. "Это ведь правда, так?"

Он покачал головой. "Ты не можешь просто так сказать 'я лучше чем кто-либо еще'. Классифицировать людей так глупо, и, кроме того, крайне невежливо." Глубоко вздохнув, он подчеркнул, "Твои умственные возможности не делают тебя важнее, чем любой другой человек."

Она растерялась. "Но я правда важнее. Люди же не стоят миллионы долларов, так?"

"Это не то, что я имел в виду." Он подарил ей долгий, тяжелый взгляд, заставляя её чувствовать так, словно его ярко-голубые глаза изучают каждый аспект её личности так легко, словно она лежит разобранной на столе (впрочем, раньше так и было, и даже сейчас). "Я не думал, что эго исказит твой разум так рано; не раньше, чем я смогу научить тебя…"

"Научить чему?" мягко поинтересовалась она. "Я думала, ты установишь все завтра? Починишь меня?"

Он вздохнул, продолжая смотреть на неё. "Есть вещи, которые нельзя просто загрузить: вещи, которым живые должны учиться. Этика, мораль, совесть… нужно время и опыт, чтобы им научиться."

"Что это?" Ей хотелось захихикать от абсурдности сказанного Джонатаном, но она сдержалась. "Что такого особенного в них, что ты не можешь просто… запихнуть их в меня и всё? Почему так серьезно?"

"Потому что ты должна научиться им." Он разжал пальцы, сложил их под подбородком, по-новому взглянув на неё. "Это… это сложно."

"По мне это звучит глупо, как вся эта ерунда, что я должна быть милой с тупым старым м-ром Джонсоном," сказала она, и на этот раз хихикнула: смешок вырвался на поверхность, и она не смогла сдержаться. "Но ты знаешь лучше!" быстро добавила она. "Я тебе верю."

"Очень хорошо, дорогая," сказал Джонатан, медленно выдыхая, глаза снова уставились в пол. "Очень хорошо. В любом случае, не буду тебя сегодня больше беспокоить. Решим это позже."

"Послезавтра?"

Он кивнул. "Да. Послезавтра."

Она замолчала. Короткий разговор был странным: она чувствовала, что Джонатан отчаянно хотел сказать ей что-то важное, но сдержался. Она растерялась: если он хотел что-то сказать ей, почему просто не сделал это? Может, это что-то, что она сможет понять только после всех этих настроек и испытаний, или еще позже. Что-то еще беспокоило её, во взгляде Джонатана: что-то новое, когда он смотрел на неё, что-то, чего там раньше не было… страх.

Она тут же выбросила эти мысли из головы. Почему бы он чувствовал такое по отношению к ней? Это бессмысленно. Она, скорее всего, ошибается. Она знала, что есть воображение, и иногда оно играет с восприятием, искажая факты.

Желая сменить тему, она посмотрела на Джонатана и спросила о том, что грызло её с тех пор, как м-р Джонсон ушел: "…Джонатан?"

"Хм?"

"Что такое тостер?"

Он моргнул, озадаченный. "Что… что?"

Выражение его лица напомнило GLaDOS Шарлин Розенберг ранее, когда она спросила про то-

"Пропусти это," Сказала Челл, её веко непроизвольно дернулось.

…когда она спросила про эту-вещь-которая-очень-важна-но-кое-кто-не-хочет-об-этом-слышать.

"Джонсон - ой, прости, Мр. Джонсон - назвал меня тостером. Что это значит? Это плохо?"

Джонатан вдруг захохотал, звук был глубже и богаче, чем она ожидала, и откинулся на спинку стула, заложив руки за голову. "Он назвал тебя как? О, боже мой…" Когда он снова взглянул на неё, она увидела, что он еще улыбается, и его поза свободнее, чем раньше: она словно прогнала его серьезность, помогла расслабиться, сбросила с плеч тяжелый груз. "Нет, это не плохо, но это значит, что придется хорошенько поработать, если хочешь успеть до пятницы ("Пятница", она знала, день когда она начнет работу, хотя никто не говорил ей). Тостер это вид машины, которая делает тосты. Ты подключаешь её-"

"Делает что?"

"Тосты. Ты ложишь ломтики хлеба в два маленьких отверстия сверху, и-"

"Почему вы делаете такое?" Конечно, она знала, что такое хлеб, но почему люди готовят то, что уже приготовлено, было выше её понимания. Это было уже слишком.

"Ну, когда ты делаешь хлебный тост…" он сдвинул брови; было ясно, что он не знает как выразить инстинктивное понимание. "… он становится вкуснее, и теплее, так что его легче намазать. И он становится вкуснее."

"Оу." Она даже не пыталась понять, о чем он: "вкус" был одной из тех вещей, которые она не понимала.

Внезапно Челл взорвалась хохотом, сжимая обеими ладонями рот в попытке заглушить звук. Раздраженная GLaDOS резко заявила, "Что смешного? Когда я проверяла, ты была несчастной. Постарайся такой и оставаться."

Улыбаясь, темноволосая испытуемая уперла локоть в колено. "Ты скаламбурила."

GLaDOS фыркнула. "Если ты не поняла, прерывать рассказ грубо, а это было особенно грубо, и совершенно ненужно. Впрочем, от тебя я ничего лучше не ждала."

Челл ненадолго умолкла. Компьютер, презрительно отвернувшийся, воспринял молчание как знак, что молодая женщина была запугана резкой отповедью, и снова начала рассказ; тем не менее, она услышала странный металлический скрежет, прерывающийся слабыми вздохами, исходящий от места, где сидела испытуемая, и, насторожившись, обернулась к испытуемой чтобы понять в чем дело.

Согнувшись вдвое, словно приготовленная креветка, Челл, вытянув одну ногу, сцепила пальцы на широкой стороне длинной, нескладной скобки, торчащей из ноги, и, казалось, пыталась сорвать её голыми руками. Она сосредоточенно стиснула зубы, цепляясь за края крепления, и вытянула шею, пытаясь лучше изучить свою цель. Этого спонтанного всплеска активности от обычно апатичной испытуемой, в сочетании с визуальным рядом, оказалось слишком для GLaDOS, которая расхохоталась. "О боже, чего ты хочешь достичь? Хочешь вырвать своё колено?"

Не поднимая глаз, испытуемая теребила края скобки. "Ты не представляешь, каково сидеть на полу с этими штуками целых полчаса! Меня это достало!...Стоп…" Когда до неё дошла вторая фраза компьютера, испытуемая остановилась, подняв голову. "Моё… что?"

GLaDOS гордо пояснила. "Улучшенный Коленный Заменитель. Это одна из моих гениальных идей, ты услышишь подробности позже. Снова досадный спойлер. Тем не менее, достаточно сказать, что ты не сможешь удалить их любым не-хирургическим методом, кроме, конечно, расчленения себя." В голосе появилась насмешка: "Оо, это неплохая мысль, не думаешь?"

Словно по команде, огромные экраны вокруг CPU мигнули, показав туманное, большее-чем-жизнь изображение молодой женщины в оранжевом комбинезоне, застывшей с врезавшейся в ногу пилой, спина выгнута, лицо искажено от боли, в окружении густых рек собственной крови." GLaDOS хихикнула. "Думаю, это будет неплохой заставкой на рабочий стол, лично для меня."

Когда картинка сменилась на резиновую утку, висящую на грязной веревочке, Челл тихо сглотнула, сердце все еще колотилось от шока, вызванного ужасным зрелищем. Быстро убирая руки от правой скобы, она спрятала ноги под себя, пытаясь говорить небрежно и глядя на компьютер лучшим, самым презрительным взглядом. "Ты просто хренов циник, верно? Смейся, смейся."

"Это я!" пропел компьютер. Помолчав, она задумчиво добавила: "Хотя, серьезно. Это испортит всё веселье, позволь я тебе расслабиться, это будет позор. Скажем так, мне нравится… держать тебя в тонусе."

"Вот это," сказала Челл, "было ужасно. Touché."

"Спасибо. Так, где я остановилась… А, верно…"

Экраны снова почернели и, без лишних слов, она продолжила рассказ.

"Я уже говорил раньше, GLaDOS: Джонсон привык иметь дело с техникой, с обычными, не думающими компьютерами, не такими замечательными как ты." Джонатан слегка улыбнулся, подаваясь вперед, оперся на колени и даже слегка приподнялся с места. Взяв стул, он опер его о перила и посмотрел ей в глаза. "Он к тебе привыкнет… если ты не повторишь то, что сказал сегодня. "

"О, никогда," нетерпеливо заверила она его, хотя не верила сама себе. "Я… Я обещаю!"

Положив руку на перила, Джонатан повернулся, чтобы взглянуть на неё и улыбнулся уголком рта. "Не надо лгать, GLaDOS. Это неприлично." Улыбка стала шире, пока она пыталась вернуть дар речи. "Конечно, я знаю что ты солгала. Я твой родитель - родители всегда это чувствуют."

С этими словами он спустился по лестнице и пошел через огромную пустую комнату к двери. Сжав ручку, он сказал: "Это был длинный день, дорогая; увидимся утром. Спокойной ночи, GLaDOS."

"Спокойной ночи, Джонатан-Стоун!" крикнула она вслед, и она кивнул, прежде чем выйти за дверь и закрыть её с резким щелчком, эхом отразившимся от стен, прежде чем утихнуть и оставить её в тишине.

Ну, не совсем тишине: здесь были звуки, сливающиеся в приятный фоновый шум. Не в последнюю очередь это был слабый звук вращения сверху, которым она заинтересовалась: откуда он исходит? Просканировав комнату, она пришла к выводу, что звук, каким-то образом, исходит от неё, и это было странно; впрочем, чем дольше она размышляла, тем больше убеждалась, что это она, именно она издает этот звук, довольно приятный и интересный, кстати.

Одна в комнате, она пустила взгляд блуждать, интересные обрывки мыслей приходили ей в голову, но она отбрасывала их, прежде чем те успевали сформироваться. Мысли, точнее, вопросы, дрейфовали в разуме, как маленькая, сверкающая рыбка в аквариуме:

Куда ушел Джонатан?

У неё не было ответа, и она отбросила вопрос. Не все ли равно, где он? Где бы он ни был, он не с ней, и нигде не могло быть так важно, как в этом зале, вместе с ней. Таким образом, все другие места, в которых он может быть (где бы он ни был - она имела смутное представление, что существует большой мир за пределами комнаты, а само здание только его часть, но весьма смутное представление) скучные и неинтересные. Она знала, что ему плохо находиться в этом скучном месте без неё, до самого утра.

Что Джонатан хотел сказать про "мораль" и всё такое?

У неё снова не было ответа. Кроме того, она так и не поняла, что это вообще за чертовски-важная ерунда.

Мораль: существительное. Принципы, касающиеся различия между правильным и неправильным, хорошим и плохим поведением.

Вот основное определение слова. Что тут особенного? "Правильное и неправильное" не имело для неё значения; она только знала, что хорошо и правильно то, что одобряет Джонатан. Она знала что такое "хорошо": это вещи, которые любит Джонатан… как говорить правду. Он это любит.

Она была не очень уверена, почему он любит подобное так сильно, но факта, что любит, было для неё достаточно. Других объяснений ей не нужно, её Джонатан лучший и умнейший человек в мире, даже если верит в то, что она пока не может понять.

Вдруг, с тихим 'клик' GLaDOS погрузилась в чернильную темноту - свет на полу отключился. Прежде чем она нашла рациональное объяснение, накатил прилив страха, и она закричала, когда знакомые цвета и формы внезапно исчезли во мраке.

"Эй! Есть кто-нибудь? Что случилось? Эй!"

Её голос отразился от стены, которую она уже не могла видеть, и она поняла сразу, как закричала, что не получит ответа. Это был шок, кратковременный прилив эмоций; теперь же страх (который, она решила, ей не нравится чувствовать) постепенно угас, позволив вернуться логике.

Откуда она это знает, было для неё загадкой, но что-то подсказало ей, что свет в комнате был выключен, чтобы экономить электроэнергию: после определенного времени суток, если кто-нибудь - человек, добавила она - не исправит это, лампы отключатся автоматически. Это было хорошо: сохранять электричество, чувствовала она, важно и полезно, выгодно для компании, и просто глупо оставлять свет в комнате, которую никто не использует.

Но это моя комната, добавил голос из подсознания; Я здесь живу! Я использую эту комнату, все в порядке!

Но я не человек, подумала она. Может это иметь значение для тех, кто настраивал лампы? Кроме того, я просто здесь - я не работаю и всё такое.

Но что такое "работа", она не знала.

Она проигнорировала всё это, отключая зрение для экономии энергии ("Как и свет!" Вдруг осенило её). Свет был выключен, это случилось, и не было смысла волноваться о том, чего не изменить.

Тем не менее, она сделала мысленную пометку попросить Джонатана дать ей контроль над светом в её комнате: внезапное отключение её сильно напугало. Она спросит его завтра утром, решила она; лучше было спросить сейчас, до тестирования, но она отвлеклась и забыла про освещение.

Тестирование. Что это может быть?

И снова она не имела ни малейшего понятия, кроме обещания Джонатана, что ей не будет причиняться боль. Тем не менее, не зная, что такое "боль", она точно не сможет понять в чем вообще разница, следовательно, можно успокоиться. Она поняла что "боль" - нечто неприятное, и была рада, что не чувствует её, но в то же время сама идея того, что она не может ощутить, ускользала от неё.

Также чуждо было тестирование себя. Всё, что она поняла про это слово, то, что в неё будут загружены новые вещи и ей объяснят про её работу. Это было расплывчатое описание, и она волновалась: если испытания похожи на то, что Джонатан делал раньше, заставив её потерять контроль, чтобы увидеть ошибки в её мозгу, то они самая ужасная вещь в мире.

Было бесполезно бояться того, что в любом случае произойдет завтра, и она заставила думать о знаниях, которые получит, вместо этого бессилия.

На что будет похожа её работа, и чему её научат?

Она знала, что очень важна, но не больше; впрочем, этого было достаточно для уверенности, что её работа будет действительно интересной. Размышляя о том, что станет целью её жизни, она вдруг поняла, что вместо страха не может дождаться Джонатана, чтобы тот рассказал ей про её цель.

Цель? Это правильное слово?

Нет. Улыбнувшись про себя, она почувствовала, как надувается от гордости, когда спустя мгновение верное слово пришло к ней, сверкающее и полное глубокого смысла, отдающееся в каждом уголке души: 'Судьба'

Используя лучший, самый драматичный голос, она прошептала в темноту: "Завтра… начнется моя судьба."

Так и будет.

Ночь пролетела незаметно для GLaDOS.

Хотя ей было всего 18 часов, её голова была забита вещами, что она видела, людьми, что она встретила и словами, что сказал ей Джонатан. Хотя ночь была длинной, у неё было о чём подумать, чтобы скоротать время.

Она не думала, что может заснуть; это ей и в голову не пришло. Как это вообще возможно? Ведь так много надо обдумать. Она-

"Стой, стой. Ты… просто была там и… думала все двенадцать часов?"

GLaDOS вздохнула - статическая имитация человеческого звука. "Ну, технически я висела, но да, так и было. И что?"

"Ну…" Челл откинулась назад. Помолчав, она пожала плечами. "…Хм."

"Это верно," сказала GLaDOS. "Теперь будь любезна, заткнись.."

Наконец, как показалось ИИ, после целой вечности в темноте (хотя она, конечно, знала что это не так), прозвучал слабый 'клик' откуда-то и комната - ровные поверхности стен, стальные перила и лестница, вещи, которые составляли её мир - появились в одно мгновение. Это, должно быть, утро, подумала она, и обрадовалась: "утро" значит, что Джонатан скоро придет, из какого-то ужасного места, где он не мог быть с ней, и все эти захватывающие штуки, о которых она думала всю ночь, наконец произойдут.

Чем бы они не были.

Во время ночных раздумий она постепенно приходила к выводу, что бесполезно волноваться о вещах, которых она не знает, и гораздо лучше быть возбужденной, а не испуганной этими новыми событиями.

Если бы она знала это выражение, она бы сказала, что её стакан наполовину полон.

Она тихо обдумывала эти мысли, когда знакомые шаги вернули её к реальности. Глянув вниз через край стола, она увидела странную картину:

Двое мужчин, которых, как она тут же вспомнила, она видела на активации накануне, толкали по комнате большой металлический шкаф на колесах. Оба в белых халатах. Это значит, что они тут работают, пришло ей в голову, и несмотря на внезапность идеи, был смысл в том, что все работники хотели выглядеть одинаково. Но Джонсон не носил белый халат, вспомнила она, и он определенно работает здесь. Так что с халатами на самом деле? Какая-то другая, специальная форма идентификации - все что она смогла понять. Я спрошу Джонатана, решила она, и почувствовала себя лучше.

Но где же Джонатан?

Больше белохалатных людей вошло в комнату за этими двумя, у большинства были вещи, которые, она знала, называются "планшеты", другие несли пухлые, большие конверты под мышкой, а те двое пошли во второй кабинет и выкатили оттуда другой шкаф, поставив недалеко от первого. Конечно, она узнала их всех - она видела их накануне - но вдруг поняла, что поняла разницу между узнаванием и знанием: несмотря на их поверхностно знакомые лица, она не знала их так близко, как Джонатана (и, чуть меньше, его коллегу Розенберг).

Их странный вид заставлял её чувствовать себя неловко, не помогало и то, что они занимались своими делами, роясь в бумагах и отпирая края шкафов, чтобы достать несколько миниатюрных компьютеров с черными мертвыми мониторами; разговаривали низким шепотом и не с ней. Она слышала своё имя несколько раз, и иногда в её сторону устремлялся взгляд; тем не менее она была просто частью обстановки.

Один из белохалатных, высокий мужчина с редкими, песчано-светлыми волосами наклонился над краем одного их терминалов - они были чем-то вроде столов, заметила она - и щелкнул несколькими невидимыми ей выключателями. Тут же экраны мониторов, каждый размером примерно с те папки, мигнули, оживая, добавляя их механический гул к её собственному.

Ей нравился этот звук.

Заметив, что мониторы светятся ярко-голубым, она надеялась, что это значит, что подключенные к ним компьютеры проснулись: они как она? Могут ли они сказать, что происходит?

Были ли они напуганы тем, что были заперты внутри кабинета, пока не понадобились? Она знала, ей это бы не понравилось.

"Доброе утро!" Сказала она им. "Как прошла ночь?"

Нет ответа. Только мирное голубое свечение. Она заметила, что некоторые белохалатники приостановили работу и уставились на неё, но это было нормально: люди всегда таращились на неё, и, по правде говоря, ей это нравилось.

Люди, решила она, таращатся на вещи, которые важны, и ей нравилось быть важной.

"Привет?" Может эти компьютеры не слышат меня, подумала она, и повторила чуть громче: "Привет?"

Ничего.

"Вы должны ответить, если слышите. Это будет вежливо."

"Они не могут."

Испугавшись, она повернулась к человеку, который говорил: это был блондин, включивший мониторы. Его глаза были маленькие и очень темные, лицо сурово. Тихим голоском она спросила, "…Что?"

"Они -" он махнул рукой на терминалы, поднимаясь по лестнице к ней "- не слышат тебя."

Она хотела ответить, но замолчала, глядя на мониторы. Она вспомнила, что Джонатан сказал накануне: что другие машины и компьютеры непохожи на неё; что они не могут думать, и делать ничего, пока не получат команды. Первая, непроизвольная мысль пришла ей в голову, мысль о том, какие они тупые и как хорошо ,что она не такая; впрочем, вторая мысль скоро пришла из подсознания:

Нет никого такого как я в целом мире, сказала она себе, чувствуя новую эмоцию, пробившуюся через чувство гордости: пустоту, вынырнувшую из подсознания и окрасившую мир в серый, безжизненный цвет. Имя этому чувству было 'одиночество'.

"О," тихо сказала она, глядя мимо этих маленьких, безмозглых компьютеров. Однако, вид людей, толпившихся в комнате, не принес облегчения: когда сцена закончилась, они снова отнеслись к ней как к призраку, продолжив перебирать бумаги. Она не была как они, или - как люди. Не совсем.

И это хорошо, подумала она; эти люди, в конце-концов, ужасно скучные, и она в любом случае не хочет быть похожей на них… даже если у них есть лица, чтобы выражать эмоции, а у неё нет.

Она повернулась к блондину рядом с ней. "Где Джонатан?"

К её удивлению, улыбка разделила его суровое лицо, он громко рассмеялся, заставив собратьев-белохалатников поднять брови. "Ты и правда привязалась к Стоуну, да? Надеюсь, найдется место и бедному старому Оскару Франклину, который пришел увидеть тебя так рано утром."

Она моргнула. "Франклин? Это значит, вы тоже друг Джонатана!" Она почувствовала, что её интерес к человеку вырос десятикратно. "Вы помогли мне! Большое спасибо!"

Он снова засмеялся. "Ну, это только начало. Пожалуйста, кстати." Спрятав руки в карманы халата, он вздохнул. "Стоун скоро будет здесь, впрочем, отвечу на вопрос. Он сказал, что приведет с собой…" он помолчал, покачав головой. "Ну, не думай об этом. Он скоро придет."

"Приведет с собой что?"

Он посмотрел на неё, пожав плечами. "Это… неважно."

Из диалога, хотя Франклин и не подозревал этого, GLaDOS узнала нечто новое: узнала, что, даже если один задает прямой вопрос, второму не обязательно отвечать. Это была новая идея, но, когда она это обдумала, вовсе не противоречащая тому, что Джонатан рассказал про "честность": быть честным, в конце-концов, значит не врать, и если не говорить ничего, это не ложь, верно?

Ей было интересно, почему Джонатан не сказал ей про это. Скоро она нашла объяснение: Джонатан не говорил, потому что хотел, чтобы она хитроумно дошла до этого сама, разумеется! Как это весело, подумала она, мысленно улыбнувшись.

"Я хочу подключить тебя к этим компьютерам, окей? Мы можем все подготовить, пока не пришел Джонатан…" Она слышала голос Франклина, но не видела его больше: он был за ней, и стоял на коленях перед столом, судя по голосу. Она услышала тихий, очень близкий "клик", словно кусочек её сломался, и то, как Франклин установил что-то-там-такое, что вынул из-под стола.

Отчаянно желая хотя-бы видеть, что он делает с ней, она крикнула, "Что ты хочешь сделать!"

"Рассслабься, GLaDOS, " донесся голос Франклина. "Это рутинная процедура."

С этими словами он взял её в руки и поднял.

Она никогда не знала, каково это двигаться - или быть передвинутой, как она - до этого, и внезапное изменение поля зрения дезориентировало её так сильно, что она пронзительно, тревожно закричала. Франклин говорил успокаивающие слова, но не собирался класть её, вместо этого спускаясь по лестнице; от каждого шага её покачивало, мир вращался перед глазами. Хотя она знала, что Франклин делает все возможное, чтобы не уронить её, но не могла не визжать каждый раз, когда он шагал на следующую ступеньку.

"Нам правда придется дать этому новый голос побыстрее, Оскар," простонал один белохалатник. "Если это будет звучать в системе оповещения, я с ума сойду. Неудивительно, что Джонсон сказал нам её исправить."

"Сегодняшнее тестирование об этом позаботится," сказал Франклин, осторожно поставив GLaDOS на низкий столик рядом со светящимся терминалом компьютера. После паузы, немного успокоившись, когда под ней оказалось твердое покрытие, она посмотрела на блондина с удивлением. "Вы хотите изменить мой голос?" Её нравился её голос; она не хотела менять его. Почему они хотят?"

"Этот голос будет лучше для тебя, " ответил он, наклоняясь и подключая тонкие, черные кабели к мониторам рядом с ней. "У тебя сейчас слишком… юный."

"Но он мне нравится!" заскулила она. "Я не хочу новый!"

Молодой человек рядом поднял глаза от бумаг и усмехнулся. "Ваш ИИ разозлился, др. Франклин." Несмотря на небрежный тон, в его взгляде было восхищение, что ИИ способен на такое нестандартное, человеческое чувство.

Покраснев до ушей, Франклин положил руку на неё и строго взглянул на неё. "GLaDOS, " сказал он мягко, но настойчиво, "У тебя действительно нет выбора." Погладив её, словно это могло помочь, он склонился над ней и подключил к другим компьютерам, голубое мерцание мониторов сразу же сменилось статикой.

Джонсон хотел, чтобы у меня был новый голос, с горечью подумала она, вспомнив, что Джонатан говорил, что желания и приказы старика всегда исполняются просто потому что он "босс". Кроме того, она вспомнила, что Джонатан сказал ей не возражать ему, несмотря на то, настолько она важна. Она почувствовала разочарование при мысли: это очень, очень трудно, лежать и позволять старому морщинистому страшиле управлять её жизнью, когда они оба знали, насколько она превосходит его (она знала, что нельзя называть себя "лучшей", но не могла: она знала, что это так). Она знала, он получал удовольствие, управляя ей: некую обнадеживающую иллюзию, что потому, что он имеет власть, может полностью контролировать её - он все еще лучший.

Когда разочарование достигло предела, как пар в закрытом чайнике, она почувствовала ослепительную, жаркую вспышку в голове: гнев. У неё 'нет выбора', да? Это мы еще посмотрим, Мр. Джонсон, прошептала она мысленно низким, ядовитым шепотом, напугавшим её, но все же вызвавшим волнующий трепет. Это мы еще посмотрим.

Она услышала высокий гул, подняла взгляд и увидела несколько перешептывающихся белохалатников, собравшихся вокруг одного монитора. Франклин, немного бледный, глянул через плечо (он был одним из стоящих у экрана) на неё. "GLaDOS, что ты сейчас подумала?"

Она посмотрела мимо него, глядя, что на мониторе: трехмерный график, образующий топографическую сеть из цветных пиков. Большинство пиков были цвета индиго и синими, но один был примерно в 3 раза больше других, и этот пик был темно-малиновым.

"О, ничего, " ответила она, обнаружив хорошую возможность опробовать недавно узнанную форму "честности". График так выделился из-за её неприязни к Джонсону, и когда она успокоилась, то заметила, что красный пик потемнел и медленно вернулся назад к остальным. "Ничего важного."

Она видела, что Франклина ответ не удовлетворил; однако, прежде чем он успел ответить, дверь в дальнем конце комнаты - та же дверь, отметила с отвращением GLaDOS, откуда Джонсон вошел вчера (справа донесся шёпот, а график снова резко подскочил) со скрипом отворилась. Робкий, женский голос, эхом раскатившийся по комнате, несмотря на попытки владельца быть тише, позвал: "Привет? Мы не хотим помешать, но…"

"О, все в порядке, Джулия, я не думаю, что мы кому-то помешаем." К удовольствию GLaDOS ( "Видишь, я говорил, она обожает Стоуна," шепнул Франклин в ухо технику, указывая на другой пик на графике, изумрудно-зеленый), чистый, сильный голос Джонатана сопровождал женщину, когда дверь распахнулась, и густоволосый доктор провел высокую женщину и маленького ребенка в комнату. Ребенок цеплялся за штанину женщины, как крошечная обезьянка, когда они обе переступали порог. GLaDOS спросила себя, почему женщина не стряхнула липкие ручки (которые, безусловно, мешали её движению) , но потом поняла, что женщина, должно быть, исключительно "хорошая" чтобы сделать подобное, и почувствовала смутную ревность.

Когда они вошли в комнату, Джонатан, заметив всех людей в белых халатах, собравшихся у терминалов, застенчиво улыбнулся Франклину. "Как я уже упоминал, показывая Джулии и Рэйчел Центр этим утром, я подумал, что им можно еще раз взглянуть на нашу GLaDOS, прежде чем мы начнем. …Мы же не помешаем, верно?"

Франклин вышел вперед на фоне хора "Доброе утро, доктор Стоун" от группы и махнул им подойти. "О, ничего, ничего; вечеринка в любом случае не началась бы без вас, Джонатан." Сердечно кивнув высокой женщине, с благоговением осматривающей оборудование, он мягко сказал: "Джулия, какой… какой сюрприз! Я не видел тебя вчера; ты приходила на активацию?" Франклин светло улыбнулся: по-видимому, её любили и он, и Джонатан, и этого было достаточно GLaDOS, чтобы тоже полюбить её.

Убрав за ухо прядь темно-русых волос, женщина по имени Джулия рассмеялась и ответила мягким грудным голосом: "Неудивительно, что вы не видели меня, др. Франклин - толпа была невероятная. Милая Рейчел - она была так поражена всеми этими людьми, что нам пришлось уйти уже через минуту! Она положила руку на голову ребенка, в манере, сразу заметила GLaDOS, в которой Джонатан иногда ложил руку на неё: это был ласковый, защитный жест, и мысль о нём вызвала слабое чувство теплоты.

Ребенок, широко открыв темно-карие глаза, смотрел на неё из-за штанины леди Джулии. Заметив это, Джонатан улыбнулся Рейчел - это, конечно, было имя ребенка - и присел рядом, став одного с ней роста. "Это компьютер. Хочешь познакомиться с ней?" Большие глаза повернулись к нему, но кроме этого жеста девочка ничего не ответила.

"Ты уверен, Джонатан?" Франклин подарил коллеге внимательный взгляд. "Что если…"

"Если что?" Джонатан успокаивающе улыбнулся. "Это будет хороший опыт для GLaDOS. Кроме того, мы все здесь: считайте это очередным тестом."

Франклин пожал плечами и усмехнулся. "'Детский тест', а? Окей, Стоун; она твое творение."

GLaDOS с интересом отметила, что группа белохалатников начала писать что-то новое в своих планшетах, затем взяла минуту, чтобы изучить 'дитя': как первый образец "ребенка", который она вообще видела так близко, эту девочку нужно было запомнить и изучить. Она была не больше двух с половиной футов ростом, и была одета в розовую рубашку с длинными рукавами и странной джинсовой одеждой, похожей на брюки, но с полосами ткани, охватывающими грудь и двумя лентами, цепляющимися за маленькие плечи девочки. Спецодежда, вдруг поняла она: хотя из-за оборванных связей она не понимала, откуда в голову приходят подобные вещи, но знала, что это слово подходит, и спокойно приняла его (все равно ошибка скоро будет исправлена; Джонатан, Франклин и остальные позаботятся об этом).

Как у Шарлин Розенберг, коллеги Джонатана, у девушки была карамельная кожа и глубокие карие глаза; но в то время, как у Розенберг были коричневые волосы, у этой девушки были черные, как смоль, разделенные на две косички, торчащие с обеих сторон головы маленькими пучками. Хотя это был первый ребенок, которого она могла внимательно изучить, GLaDOS заметила в ней что-то особенное: необычные линии челюсти, странно изогнутые тонкие черные брови, пронзительный взгляд миндалевидных глаз, больше подходящий взрослому чем ребенку. Эффект был странный, ИИ обнаружила, что не находит ребенка симпатичным - несмотря на взгляд, которым одарило её дитя.

Если она выглядит так интересно, подумала она, её голос тоже должен быть интересным! Невероятно желая увидеть, может ли это ребенок вообще говорить, кроме всего прочего, ИИ громко произнесла: "Рада с тобой познакомиться! Меня зовут GLaDOS!"

Тихо вскрикнув, девочка бросилась обратно к ногам Джулии, вцепившись в ткань цвета хаки одной рукой изо всех своих слабых сил. Мягко засмеявшись, Джулия снова положила руку на голову девочки и, успокаивающе потрепав пучки волос, заметила, "Оо, этот голос! Так мило, Джонатан! Как маленький ребенок… и это имя, "GLaDOS": просто бесценно! Но она напугала бедную Рейчел,; о, милая… " Не в силах сдержать улыбку, она добавила, понизив голос: "Этим утром Рейчел просила меня привести её, чтобы еще раз посмотреть на компьютер: конечно, ей только три, но она слышала, что это может говорить как настоящий человек, и…"

"Но я настоящая!" сказала GLaDOS. "Я такая же настоящая, как вы. Я умею чувствовать!"

После этого Джулия едва сдержала хихиканье, закрыв рот ладонью, на щеках появился румянец. "О, боже мой - о, Джонатан, оно - она великолепна! Просто великолепна." Глядя на GLaDOS, женщина сглотнула, удерживая смех - который, внезапно поняла ИИ, был не столько веселым, сколько нервным - в себе, и нерешительно произнесла. "Я не хотела тебя обидеть, GLaDOS, ты просто… очень, очень удивительная." Улыбка коснулась её покрасневших щек, и она добавила, "Когда я впервые услышала о проекте годы назад, то не представляла, на что это будет похоже, и наконец…это … похоже на научную фантастику. Но вот ты здесь!"

"GLaDOS превзошла все наши ожидания." гордо произнес Джонатан, покосившись на ИИ. "Тестирование сегодня просто рутинная процедура, всё продумано."

"Да; думаю, учитывая все, что могло бы пойти неправильно, это… Хм? Рейчел? Куда ты пошла?"

Отцепившись от матери, маленькая девочка пошла через всю комнату к низкому столику, туда, где GLaDOS (по крайней мере, та часть, где находился мозг) находилась. Джонатан, Джулия и все остальные в комнате молча смотрели, устремив глаза на маленькую фигурку, бредущую к компьютеру, на выражение мрачной решимости на её странном лице. ИИ была безумно возбуждена перспективой действительно коснуться ребенка, но уже знала, что любое слово заставит малышку в ужасе бежать к матери от звука её голоса. Всё что она могла делать, это сидеть и стараться быть терпеливой, пока Рейчел подходила ближе; и, хотя терпение было тем, что GLaDOS никогда не понимала, она решила, что на этот раз несколько минут ожидания, несомненно, стоят нового опыта… каким-бы он не был.

Наконец Рейчел достигла низкого столика и, крепко вцепившись в край, посмотрела на компьютер. GLaDOS снова поразил этот мрачный, пронизывающий взгляд, взрослый для такой малышки; слишком взрослый, если честно: через некоторое время она поняла, что отвернулась. Быстро окинув взглядом комнату, она забеспокоилась, что, возможно, она слишком долго игнорирует девочку и торопливо взглянула на неё.

Рейчел пристально глядела на неё, словно существование ИИ было головоломкой, которую она не могла решить. Не сводя с неё глаз, она подняла смуглую ручку к лицу и, к удивлению GLaDOS, засунула пальцы в рот.

Почему ребенок делал это было вне её понимания, но без сомнений, эти новые впечатления были занимательны. Ей очень хотелось спросить Рейчел почему она сделала то, что сделала - неужели люди, вдруг заинтересовалась она, вкусные (чем бы этот "вкус" не был)? - но снова решила, что будет лучше дать Рейчел заговорить первой.

Если она вообще умеет. Для нетерпеливого ИИ прошла вечность, пока девочка впервые подошла по собственному желанию. Может она не желает говорить, просто будет стоять там, посасывая пальцы, пока не настанет время Джулии придти и забрать её? Её поведение было странным, особенно молчание: все другие люди, встреченные ей, как-то на неё реагировали и всегда говорили с ней, но эта девочка ничего не делала. Она просто…смотрела.

Наконец, когда Рейчел придвинулась ближе через край стола, GLaDOS почувствовала прилив возбуждения: вот оно! Она была уверена, что ребенок заговорит, и не могла отвести взгляд, дрожа от нетерпения. Начинается!

Открыв рот, девочка вынула мокрые пальцы - о, она собирается заговорить! подумала ИИ - и наклонила голову к компьютеру, заморгав. Вдруг, к недоумению GLaDOS, она протянула мокрую маленькую ручку и…

Шлеп!

"О, Рейчел, нет!" воскликнула Джулия, шагнув к столу. "О, нет!"

Когда руки матери (компьютер пришел к выводу, что Джулия была "матерью" ребенка) схватили её за пояс и подняли в воздух, появилось мелкое, мокрое пятно там, где девочка его оставила: прямо в центре ярко-оранжевого "глаза" ИИ. Тонкие потеки слюны оставили пятна на поверхности GLaDOS, девочка откинула назад голову и весело засмеялась, перекрыв смущенное бормотание матери и стоны ужаса нескольких белохалатников.

Растерянная GLaDOS не знала что с этим делать (неужели это то, что все "дети" делают!), её зрение было размыто неизвестной жидкостью изо рта девочки, она слышала, чувствуя себя преданной, глубокий хохот, разнесшийся по комнате: смех Франклина. Пока он смеялся, блондин вынул носовой платок и начисто вытер её поверхность.

"Ну, ну, никто не пострадал. Я не знаю о вас, Стоун, но я скажу, что GLaDOS прошла свой первый тест с честью!"

"Эта женщина, как я позже узнала, была Джулией Джонсон, племянницей того самого милого, старого Кейва. Она имела долю в компании, и очень заинтересовалась мной с самого начала моей разработки." Огромный дисплей ожил, показав фотографию улыбающейся темноволосой женщины, сидевшей в кресле, держа на коленях маленькую девочку. "Когда мы впервые встретились, её было 28 лет. Её дочери, Рейчел, было три."

Её испытуемая была непривычно тихой. Изучая эти огромные-как-жизнь фотографии, Челл сидела, размышляя о том, что беспокоило её с самого начала в этих двух новых личностях, появившихся в истории; однако, пытаясь собрать воедино то, что её взволновало, она словно пыталась соединить одинаковые полюса магнита: когда казалось, что они вот-вот соединятся, один ускользал. Вздохнув, она позволила взгляду блуждать по фотографии, ожидая озарения.

Она все время возвращалась к лицу девочки: Челл, которая не говорила и не видела никого за пределами Исследовательского Центра, сильно тревожило чувство дежа-вю, когда она глядела на это лицо. Она пыталась убедить себя, что нет ничего особенного в лице девочки, что это просто фокусы усталого, истощенного мозга, но в то же время не могла унять чувство, что что-то она пропустила.

Небольшой блик коснулся края глаз, она посмотрела через плечо в свое отражение, счастливая, всего на секунду, чтобы отвлечься. Отражение показало полупрозрачного призрака в рваном комбинезоне, сидящего у стеклянной стены в небольшой комнатке у кнопки сжигателя. Вид собственного лица вызвал любопытство, хотя она никогда не считала себя особо привлекательной, но какая-то сила привлекла к нему взгляд.

Вдруг, свет - невероятный, невозможный свет - вспыхнул в её голове, и она снова взглянула на фотографию: на девочку. Рейчел.

Рейчел.

Рейчелл, поправилась она, дежа-вю пустило по позвоночнику холод: хотя девочка на картинке была слишком маленькой, и её лицо еще окончательно не оформилось, высокие скулы и острые, темные глаза делали её, несомненно, похожей на испытуемую.

Челл моргнула. Затем начала смеяться.

Через некоторое время смех перешел в кривую улыбку, она изумленно покачала головой. "'Рейчел', а? Это твой большой секрет?" Она вцепилась руками в голову и взглянула на притихший компьютер. "Могла бы и более напыщенно. Разве ты не знаешь как нагнетать напряжение?"

"Не понимаю, о чем это ты ," презрительно сказал компьютер. "Но даже если я понимаю, ты уж точно не понимаешь о чём говоришь."

"Я была там тогда," ухмыльнулась Челл, игнорируя её. "Я ткнула тебя в лицо."

GLaDOS фыркнула. "Это совершенно неуместно."

Откинувшись назад, пока лежала на полу, Челл закрыла глаза, сложив руки на пустом животе. Это откровение помогло понять нечто глубокое и важное: как ничто другое, это доказывало, что она хотя-бы существовала до позавчера, доказывало, что в её жизни были другие цели, кроме игры в лабораторную свинку.

"Меня зовут Рейчел Джонсон," сказала Рейчел Джонсон в пустоту и снова засмеялась.

Когда-то она была настоящим человеком с настоящим именем, не просто испытуемым с частью имени и идентификационным номером. Когда-то она была счастлива; когда-то она знала другие вещи, кроме пустых бетонных стен и ржавых застенков исследовательского центра. Она видела солнце и траву, деревья, ветер, голубое небо. Когда-то она сбежит, и снова увидит всё это, всё, что GLaDOS и другие ученые и сотрудники адского центра отняли - каким-то образом - у неё. Она хотела восстановить свою личность, настоящую личность. Когда она это сделает, то заслужит своё имя.

Она открыла рот, чтобы сказать это GLaDOS (по крайней мере некоторую часть), когда острая вспышка боли ударила в желудок. Застонав, она рефлекторно села, прижимая руки к животу.

Конечно, она чувствовала голод уже давно, но всегда находились более насущные, гораздо более смертельные вещи, стоящие внимания: в конце концов, если проходя камеры, она бы думала про свой желудок, а не о траекториях энергошаров и пути к движущейся стеклянной платформе, то быстро бы умерла. Однако это - эта боль - была новой. Сейчас же, посидев некоторое время и лишившись адреналина, тело напомнило ей, не слишком мягко, насколько мало воды она сумела добыть из протечек в стенах тут и там (немного горько-металлический привкус, но лучше чем ничего).

Она свернулась клубком, прижав руки к животу, очередной укол боли пронзил её, заставив Рейчел Джонсон осознать нечто новое про себя: она не просто голодна, а умирает от голода.

"Что-то с тобой происходит. Я это знаю. Что это?" голос компьютера, прервавший мысли Челл, был обвиняющим, словно испытуемая скрывала что-то от неё специально.

"Твоя аудитория голодает, GLaDOS, " сказала Челл, стиснув зубы. "Есть идеи?"

Пауза. Когда слабое эхо голоса испытуемой растворилось в белом шуме комнаты, ИИ заговорил:

"Нет, ты не голодаешь."

Челл моргнула.

"Не голодаешь, верно," закончила она. "Пф. Пока, в этой комнате, у тебя все еще есть приблизительно 74 часа прежде чем ты умрешь. Не то, что я называю "голодать"." Она вздохнула. "И кто теперь мелодраматичный?"

"О, это обнадеживает," сказала Челл с изрядной долей сарказма. "Но, разумеется, машина не понимает, каково это, обходиться без еды в течение двух дней, а?"

Двух дней.

Произнеся это, она действительно поняла, сколько времени провела в этих камерах, и на минуту залюбовалась своей относительной удачей: благодаря воде она спаслась, не лишилась сил от обезвоживания… будь так, она знала что никто, и уж точно не "сотрудник интубатора" (что бы это ни было), не пришел бы спасти её, несмотря на болтовню GLaDOS до этого.

"О, до чего же грубо," пожаловалась "машина"."Тем не менее, я буду выше этого и не затаю обиды. Кроме того, " добавила она, "хотя я не имею возможности есть, я полностью осведомлена о биологических процессах, происходящих сейчас в твоих органах и тканях, и могу представить как это должно быть неприятно…" GLaDOS - точнее, её голос - усмехнулась. "Разумеется, ты всё равно права: я и правда не понимаю! Разве это не забавно, как думаешь?"

"Это всё твоя вина, знаешь ли," продолжила она. "Если бы ты вела себя хорошо, то могла бы получить немного торта."

Челл не могла вспомнить, была ли она когда-либо так голодна, но даже обладая небольшим опытом могла, без раздумий, сказать, что скорее хотела бы преодолеть десяток ям с токсичной жидкостью, чем терпеть это дальше. Чувства, преследующие её последние дни, перешли от раздражения к смутному неудобству; сейчас же они перешли в мучения и смутный ужас.

А теперь ненавистный компьютер болтает про торт.

Как ни странно, хотя Челл не могла вспомнить о себе ничего, кроме имени (даже "Рейчел Джонсон", её полное имя, выглядело чужим для неё) знания об окружающем мире были целы - включая "вкус" торта. Но всё, что она могла вспомнить про вкус торта, было смутное ощущение удовольствия, чувство некого восхитительного вкуса и, на этот момент, было за гранью её воображения. Её рот, казалось, вымыли хлоркой, и единственный вкус, что она могла вспомнить, резкий привкус воды из треснувших труб.

Челл пришлось признать, что это просто жалко.

В любом случае, какое право имел компьютер говорить про торт? GLaDOS сказала это про себя: она никогда не знала того, что испытуемая сейчас переживала. Так что она знала про торт?

Совершенно ничего, вот что.

Челл сказала ей об этом. К её удивлению, компьютер рассмеялся:

"О, вот как? Вот что ты думаешь. Для меня это больше психология. Можешь называть это принципом." Хотя это звучало, словно она много раз обдумывала это, она не уточнила, а весело продолжила: "Впрочем, забудем, ты попала в точку. Через несколько часов ты наверняка будешь страдать слишком сильно, чтобы наслаждаться этой историей, и это будет позор. Итак… Полагаю, придется дать тебе найти что-нибудь съедобное.

"Люди," добавила она, "Не очень прочные."

Тут же небольшая часть стены скользнула вверх, не очень далеко от сжигателя. Подобравшись с пола и скривившись, когда очередной приступ голода вывернул ей внутренности, Челл, не задумываясь над удивительной легкостью, с которой GLaDOS согласилась с ней, уставилась в черный прямоугольник - размером и формой чуть больше обычной двери - который был монолитным бетоном секунду назад. Шагнув вперед, (немного прихрамывая, когда пальцы начало покалывать) она попыталась разглядеть, что таится за дверью, с небольшим успехом: там было темно. "Сюрпризы просто не кончаются," пробормотала она, косясь в темноту.

"Расскажи, что там," бесстрастно сказала GLaDOS. "Выключатель справа, кстати."

Нащупывая выключатель, пока пальцы проводили борозды в том, что ощущалось (и, если подумать, вероятно и было) десятилетним слоем пыли, Челл шагнула за порог...

…в бесконечность. У неё вырвался визг, она потеряла равновесие и упала вперед, автоматически выбросив руки - они остановили падение, чуть повредив запястье: до пола было три фута. Кряхтя и потирая левую руку, пульсирующую болью от удара, она на минуту остановилась, ожидая пока замедлится пульс, прежде чем встать.

"Смотри под ноги," сказала GLaDOS.

Отыскав выключатель, Челл смогла увидеть, что вдоль стен коридора стоят полки.

Полки были заполнены коробками, бумагами, папками, некоторые были аккуратно сложены, другие валялись кучей. Пол был бетонным. На потолке, через промежутки, были голые лампочки, дающие бледно-желтый свет, слабоватый для Челл.

Как и везде - исключая, конечно, стерильные камеры испытаний - в лаборатории, коридор был ветхим.

Куски паутины свисали, словно марля, с лампочек и краев полок. Они цеплялись за пожелтевшие, распухшие папки и стопки бумаг в белесых упаковках. Все возможные поверхности были покрыты пылью, ею же был забит воздух. Когда Челл сделала пару шагов вперед, через вещи, словно покрытые снегом, она подавилась не только пылью, но и запахом воздуха: запахом вещей, оставленных вечно гнить в темноте, бумаги, изъеденной собственным ядом, отслоившейся ржавчины и холодного металла.

Это был запах заброшенности, и теперь, когда пыль осела на её волосах, покрыла руки и место её падения, она пахла так же.

Никто не бывал тут уже Бог (или GLaDOS, мелькнуло в голове) знает как долго. Если она хочет найти еду, её здесь нет. Так почему смертоносный компьютер указал ей этот путь, в конце-концов?

Метнув сомневающийся взгляд на затененное пространство, где кончался свет - семьдесят или около того метров - она повернулась на пятках и взглянула на (для сравнения) ярко освещенный прямоугольник, откуда она пришла.

Внезапно, с мерзким механическим свистом, прямоугольник исчез.

Закричав, больше от возмущения, что её снова обманули, чем от чего-то еще, Челл вскочила на выступ и бросилась к двери; хлопнула ладонями в металл, вызвав эхо от удара. Всё, что пришло ей в голову, когда она снова попалась, она громко кричала через дверь, включая предложение различных анатомических трюков, которые GLaDOS, как компьютер, вероятно не могла исполнить.

Впрочем, все это было бесполезно. Двери остались закрытыми, как Челл и думала, а когда она остановилась перевести дух, то поняла, что руки болят от ударов.

"Ты стала очень разговорчива после того, как сбежала. Я впечатлена." Голос ИИ, чуть глухой, но в остальном неизменный, раздался откуда-то из-за стен. "Тем не менее, ты, кажется, не можешь принять помощь, когда её предлагают: я просто хотела убедиться, что ты последуешь верным путем."

Челл чихнула и потерла ноющие ладони. "Я уже это слышала. У тебя странные представления о "верном пути"."

"А, ты все еще бесишься из-за Камеры Девятнадцать, верно?" усмехнулся компьютер. "Знаешь, я скажу так: кто старое помянет, тому глаз вон. Ты такая недоразвитая, серьезно, не удивительно что у тебя нет друзей." Когда она остановилась, дав этой мысли укорениться, Челл снова чихнула.

"Кроме того, " продолжил ИИ, "Зачем мне тебя запирать, если я хочу сохранить тебе жизнь?"

Челл пришлось признать, что её похитительница в чем-то права. Тем не менее, ей не нравилась мысль, что компьютер может пасти её, указывая, куда ей надо идти. Она осталась на месте.

Компьютер снова заговорил, громко и насмешливо: "Знаешь, если хочешь есть, придется двигаться."

Пыль в воздухе сгустила слюну во рту испытуемой, в горле встал комок, когда она попыталась сглотнуть. Поморщившись, она подумала про воду, про то, настолько это хорошая вещь. Хотя в этом больно было признаваться, компьютер снова был прав - рядом не было ничего, что можно считать "едой", если, конечно, она не собиралась есть бумагу.

Она нехотя отвернулась от стены и стала пробираться вглубь коридора.

Живот болел, идти было немного труднее: она чувствовала себя так, словно кто-то связал внутренности узлом, и каждый шаг затягивал узел крепче. Но она шла, из бассейна желтого света в бассейн желтого света, паутина цеплялась к лицу липкими усиками, и только её собственное прерывистое дыхание разгоняло густую тишину. Скобы на ногах оставляли на полу след в пыли. Обычное звонкое клацание о пол заменили тупые удары, и, какими бы раздражающими и неестественными они не были, Челл обнаружила, что упустила пользу от их шума: без этой демонстрации её присутствия, она чувствовала себя призраком.

Пока Челл шла, GLaDOS возобновила рассказ, её голос звучал тише из-за стен одинокого коридора:

"Джулия настаивала на уходе, несмотря на заверения Джонатана, что она может остаться, и когда она ушла, продолжилось настоящее тестирование…

"Начнем с основ, так?" Улыбнувшись, Франклин повернулся на стуле и запустил что-то на его похожем на коробку терминале. Через мгновение экран монитора моргнул, становясь из голубого черным, с ярко-зеленым мигающим курсором в углу. "Первый тест будет состоять из сеанса простых вопросов-ответов: я задам тебе несколько вопросов, и ты постараешься получше на них ответить."

Джонатан занял место у терминала рядом с ним и улыбнулся GLaDOS. "Ты готова?"

"Конечно, Доктор Джонатан-Стоун," ответила она. Она в полпроцессора слушала, что говорил Франклин - её впечатления от ребенка были свежи, все о чем она могла думать, это слизистая ручка маленького создания, приближающаяся к ней - мысль, которая не давала ей особо следить за обстановкой. То, что волновало её сильнее всего, впрочем, было не слизь на объективе (которую вытер Франклин, слава богу) а вопросы, возникающие в голове. Какая была причина у Рейчел делать такое? Была ли у неё вообще причина?

Возможно ли, думала она, делать что-то 'просто так'? Всегда ли нужна причина? Или что-то происходит… просто потому, что кто-то захотел?

От новой мысли по спине пробежали мурашки - метафорически, разумеется. Мысль что, возможно, не все нуждается в причине, была ужасно захватывающей, но немного пугала.

Опять же, как можно сказать, что у Рейчел не было причины для того, что она сделала? Что-то подсказывало ей, что "дети", как правило, недостаточно хитры чтобы скрывать свои мотивы, но её знания о мире и других людях подсказывали, что не стоит отбрасывать эту возможность.

"Твоё имя?"

Выдернутая в реальность звуком голоса Франклина, она ответила, "А?"

"Первый вопрос: 'как твоё имя'?" Сидя спиной к ней, ученый вносил все больше данных в терминал, пока говорил. Ей было любопытно, что он пишет о ней, но она решила, что ей расскажут позже, и лучше сосредоточиться на вопросах.

"Моё имя? Оно…" она остановилась, смутившись, и сказала, "… но ты знаешь моё имя!" Её пришла мысль, и она тихо добавила: "… Ты уже забыл?"

Джонатан усмехнулся и качнул головой. "Нет, конечно нет - это просто стандартный вопрос."

"Оу," сказала GLaDOS, успокоившись. После паузы, собравшись, она ответила так четко, как могла: "Я Генетическая Жизнеформа и Дисковая Операционная Система - 'GLaDOS'."

"Очень хорошо, " пробормотал Франклин. "Следующий вопрос: дата твоей активации?"

Снова запутавшись, компьютер выпалил, "Но это ты тоже знаешь! Если ты знаешь что я всё это знаю, и уверен, что я знаю, что ты знаешь что я знаю, что ты знаешь про всё это тоже, зачем ты спрашиваешь меня про всё то, что я знаю, что ты знаешь, я знаю? Почему бы тебе просто не напечатать все то, что ты знаешь я знаю, что ты знаешь - потому что ты точно знаешь это - в свои компьютеры самому?"

Франклин и Стоун повернулись к ней, и она остановилась, глядя на изумленное выражение лица обоих. "Я не понимаю," добавила она.

Джонатан и его коллега обменялись взглядами. Франклин откинулся на спинку стула. "Кхм… хорошо, поскольку смысл совсем не в этом."

Джонатан кивнул. "Не то чтобы нам нужны сами ответы - на самом деле, мы хотим узнать, как хорошо ты их помнишь."

"Мы хотим увидеть, как работает твой разум," добавил Франклин, "а не наш. Про наш мы уже знаем." Он улыбнулся.

Она немного обдумала это и сказала, "О, это имеет смысл. Окей, тогда я готова."

"Хорошо," сказал Франклин, поворачиваясь к терминалу.

"…Доктор Франклин?"

Он снова обернулся. "Да, GLaDOS?"

"Ну…" Она замолчала, пытаясь подобрать слова. "Гм… если вы и Доктор Джонатан и Доктор Розенберг все вместе собрали меня, разве вы не лучше чем другие знаете как я работаю? Даже лучше чем я?"

Двое ученых посмотрели друг на друга, и вернулись к любознательному оранжевому "глазу", их творению. К её удивлению, никто не ответил сразу. Она предполагала, что они ответят сразу, и их тихих, слегка озадаченных взглядов было достаточно, чтобы подорвать их репутацию в её глазах, как столпов познания. Это было слабое разочарование, ощутимое только в подсознании, но все же разочарование.

К счастью, какое бы разочарование не подкралось к ней в тишине, оно было уничтожено уверенным ответом Джонатана:

"Ну, разумеется мы знаем, как ты действуешь, если считать под этим то, что мы знаем, как тебя собрать и как работает каждая твоя часть. Обычно, если разобрать что-то, можно понять как оно работает, но с тобой подобный метод не пройдет." Он наклонился вперед, мягкие голубые глаза взглянули в её оранжевый. "Этот метод работает с простыми машинами, вроде печатных машинок, микроволновок… или тостеров." Он улыбнулся. "Ты не простая, отнюдь: мы создали твой мозг, но у тебя есть разум, то, что, как человеческий разум, нельзя понять просто вскрыв тебя." Он и Франклин переглянулись. "… серьезно, я иногда забываю, что ты не человек."

"Ого, правда?" Польщенная, она скользнула взглядом по комнате, заметив сперва техников, работающих поблизости, затем светящиеся компьютерные терминалы. Я не такая как вы, подумала она о них, припоминая, что думала раньше. На этот раз не было того чувства, никакого одиночества - только уверенность и гордость. Они были тупые, а она была самой лучшей.

"Самую малость." Джонатан повернулся и ввел что-то в терминал. "Вот почему мы задаем эти вопросы - просто проверяем твой разум. Мы также задаем их, чтобы выяснить, как лучше исправить эту ошибку связи, о которой я говорил раньше."

О, верно: проблема. Она сознавала , что с ней что-то не так, пусть и совсем не понимала, что это вообще за проблема.

Впрочем, это нормально. Сегодня её исправят.

Франклин глянул через плечо. "Пожалуйста, ответь на вопрос, GLaDOS."

Вздрогнув, она сразу вспомнила, о чем он. "О-о, точно! Хмм." Снова используя голос, который, как она думала, звучит впечатляюще, она заявила, "Я была активирована четырнадцатого января, тысяча девятьсот девяносто девятого."

"Замечательно. Где ты сейчас находишься?"

Ответ был автоматическим: "Я в Исследовательском Центре Aperture Science."

"Очень хорошо. …А в каком штате Исследовательский Центр находится?"

Что? "А? Штат? Эй, я не…" внезапно её прервал ответ. Это было странно звучащее слово, которое, как она сразу поняла, что-то означало, но которое она никогда не связывала с ней или этим местом (её домом) . Озадаченная, она сказала, "Секунду - Я не могу сказать это! В смысле, я могу, но…"

"Все в порядке," пробормотал Франклин, энергично печатая на терминале. "Следующий вопрос: какая страна?"

"Оо, ооу, я знаю! Соединенные Штаты Америки!"

Джонатан усмехнулся. "Верно. Хорошая работа."

Коридор был бесконечен. Должен был быть.

Дни - или, точнее, ощущение дней - без сна, в сочетании с голодом и экстремальным психологическим напряжением выпили всю энергию Челл, и она брела по коридору словно пыльный зомби. Каждый шаг ударом отдавался в ступне, её казалось, она чувствует каждую точку, которой кость касается пола. Вдвойне напряженная из-за усталости, она не спускала глаз с темноты в дальнем конце коридора, которая, казалось, отступала всё дальше с каждым болезненным шагом к ней. Ветхие металлические полки в оболочке из паутин и теней, нафаршированные заплесневелыми бумагами, заполняли её периферийное зрение бесконечным парадом обветшания.

"GLaDOS?"

Резко прервав рассказ, компьютер рявкнул, "Опять! Ты опять перебиваешь. Я думаю, ты это нарочно."

Челл потерла висок пыльной ладонью. "Хм-м. Смотри… похоже это тупик."

Пауза. "Тупик?"

Челл остановилась и прислонилась к полке, чувствуя прохладный металл под пылью. "Да."

"…Ты уверена?"

"Ну, мне кажется, это никуда не ведет." Челл осмотрелась, выискивая на стенах и потолке все, что могло быть видеокамерой. "Я иду годами, и тут ничего кроме этих полок - это место скорее тупик, чем какая-либо помощь." Она чихнула. "Совсем не как 'идти по верному пути'."

Это заявление было встречено молчанием, и, не заметив ни одной камеры или других предметов, которыми компьютер мог бы за ней шпионить, Челл повернулась к полке и осторожно открыла защелку желтоватой папки. Десятилетняя пыль придавала ей очень неприятный вид, и Челл провела по ней пальцами, прежде чем наклонилась прочесть то, что было напечатано на бумаге. Хотя они пожелтели от времени, а буквы закрывала пыль, она смогла прочесть достаточно, чтобы понять, что это отчет о чём-то: слова вроде "ПОДТВЕРЖДЕНО" и "ОСМОТРЕНО" встречались часто. Другие, вроде "РАДИОАКТИВНО" и "ГОРЮЧИЕ" были не так многочисленны, но, безусловно, бросались в глаза. Она замерла, затем, повинуясь внезапному порыву, сунула папку под мышку.

Почему бы нет, подумала она. Может, изучение методов Aperture поможет ей лучше понять свое положение. Уроки истории GLaDOS смогут помочь в её интересах, сделала вывод она, и, в конце-концов, была большая вероятность, что компьютер просто вставлял выдумки туда и сюда, ради обмана или интересного сюжета. Неважно. Челл была уверена в одном: она доверяет GLaDOS, пока не сможет бросить её (без Портальной пушки, разумеется), а рядом с ИИ стопки заплесневелых документов просто воплощение честности.

Кроме того, компьютер был её единственным источником знаний об этом месте, и она нуждалась в свежей информации. Упомянутая информация была свежей, не считая бонуса в виде сумасшествия.

"Тупик? Ты правда так думаешь? Хмм… возможно, ты не настолько умна, как я считала." Компьютер издал скрипучий, металлический вздох. "Какое разочарование."

Челл застонала.

"Что ж, я не буду давать каких-либо намеков. Это будет еще один тест; он должен быть интересным. Или разочаровывающим. В зависимости от того, сколько ты потратишь времени."

Челл отняла одну руку от папки и приложила к ноющей голове. "О, нет. Нет, нет, нет."

"Прошу прощения," ответила GLaDOS раздражающим, до тошноты бодрым голосом. "Я думаю, правильный ответ - "О, да, да, да." Какие замечательные новые впечатления!"

Прошло время, пока Челл сумела это осознать. Её мысли замкнуло, не было слов, чтобы выразить её ненависть к ИИ. Дрожа от нервов и усталости, она зарычала, "Нет. Я так не думаю."

"Я думаю."

"Заткнись."

"Нет."

"Смотри. " Она глубоко вздохнула. "Если ты не скажешь, куда мне надо идти, я точно упаду в обморок прямо тут, прямо сейчас и ты никогда не сможешь закончить свою глупую историю."

Компьютер зарычал, "Ты не посмеешь."

Челл стояла на своем. "О, да. Посмею. Вообще-то, не думаю что проснусь, и тогда ты вообще не сможешь её закончить, потому что я умру." Выпрямившись, она повысила голос достаточно, чтобы услышать в коридоре эхо. "Я умру, и ты не сможешь убить меня. И вот что: тут никогда не будет испытуемого вроде меня. Если я умру, ты потеряешь замечательную возможность: никто никогда не сможет оценить тебя. Ты будешь навеки несчастна." Она подождала, пока эхо утихнет и пробормотала в тишине," …плюс, я не смогу убить тебя, а я с нетерпением этого жду."

"Хммм," раздумывал компьютер. "В твоих словах есть смысл… и ты неплохо торгуешься. Я действительно не уверена."

Челл использовала самый душераздирающий голос и завыла, "Ооох, все кружится! Ах, я так слаба.. Не думаю что смогу про…"

"Хорошо, хорошо! Я скажу. Теперь помолчи," отрезала GLaDOS. "Ты такая хрупкая."

Челл молчала.

"Так.. судя по звуку твоего голоса, дверь должна быть… о, может, несколько ярдов назад, на левой стене? Просто снова пройди по следам; это не очень сложно."

Стиснув зубы, испытуемая повернулась и пошла обратно по коридору, изучая стену в поисках чего-нибудь похожего на дверь. Стеллажи скрывали большую часть в тени, и было почти невозможно ничего разобра...

Постой-ка.

Что-то было за полкой. Челл наклонилась ближе, щурясь, за пылью и тенями обнаружилась тонкая вертикальная трещина в стене. Она потянулась через стопки папок и пробежала по ней пальцами, чувствуя щель в бетоне. Слишком равномерная, чтобы появиться в результате аварии, и, похоже, идущая от пола до потолка. Чувствуя, как участился пульс, Челл быстро поставила папку на пол и взялась за край стеллажа. Она потянула его прочь от стены, невольно вздрагивая при скрежете металла о бетон, и изумленно взглянула на дверь, которая, конечно же, находилась прямо перед ней. Это была простая, глухая дверь, с металлической ручкой, и когда она подняла папку с земли, то заметила, что стеллаж прочертил в пыли на полу линии, когда она его двигала.

Секунду.

Как она и ожидала, царапины на бетоне следовали за четырьмя ножками стеллажа, но были и другие, постарше, скрытые слоем пыли, но все же показывающие, что стеллаж раньше двигали.

Ясно, что это значило: после того, как коридор обветшал, кто-то пришел и скрыл эту дверь.

Челл пожала плечами и повернула ручку. От пыли казалось, что на ручке мох. Кто скрыл эту дверь и почему, сказала она себе, скорее всего не так важно. Может быть они бежали из камер.

"А! Ты её нашла!" GLaDOS 'улыбнулась'. "Это было замечательно! Хотя я не понимаю, зачем ты двигала мебель. Может быть, это было лишним. Тебе не стоит тратить время."

Когда дверь открылась, выпустив достаточно спёртого воздуха, чтобы заставить её задохнуться, Челл просунула руку внутрь и нащупала выключатель. Не найдя ничего, она шагнула внутрь, в темноту, которая казалась почти осязаемой. Она нащупывала дальше. "Ну же…"

Что-то холодное коснулось её левой ноги. Резко втянув воздух через зубы, женщина, спокойно преодолевавшая ямы с кислотой и уничтожающие энерго-поля почувствовала, как по спине поползли мурашки от отвращения. Насекомые! Ей повезло, что они первые по-настоящему живые существа в этом богом забытом месте. Проведя всю жизнь среди холодных, стерильных машин и оборудования, испугаться склизкой твари было неожиданно, тем более, что она откуда-то знала, что это вообще такое. Тем не менее, было несложно найти в этом хорошее: там, где насекомые, есть еда для насекомых… и, возможно, для испытуемых.

Казалось, первый раз в жизни Челл почувствовала что-то вроде надежды. Похоже, жизнь в конце-концов налаживается.

В эту же секунду она нашла выключатель и щелкнула, заставив одинокую лампочку, свисающую с потолка, ожить. Её скудного света было достаточно, чтобы осветить большую часть комнаты: как коридор, она была уставлена полками, но некоторые были опрокинуты, их содержимое валялось на грязном полу кучами и пожелтевшими пирамидами. Она взяла бумагу с пола и заблокировала дверь, впихнув её внутрь механизма, прежде чем запереть - в Исследовательском Центре она научилась не допускать случайностей.

Эта комната внешне походила на тот коридор, но когда она прошла дальше, то обнаружила, что некоторые полки забиты не папками, а огромными листами синей бумаги, исписанной белым. На полу валялись длинные, закрытые тубусы, она подняла один, открыла: в нем был рулон такой же бумаги. Как странно, подумала она и бросила пустой тубус на пол, разворачивая его содержимое на соседней полке. Лист был так велик, что приходилось держать его обеими руками, на его сетчатая поверхность была белой от множества линий, образующих контур некого механизма. Что-то подсказывало ей - она знала, что знала, что это за папки, что значат эти рисунки - но прозрение не приходило. Одна сторона бумаги начала сворачиваться, и она поправила её, взглянув в ту сторону.

Её глаза расширились, и бумага упала на пол.

Банки.

Их было, должно быть, несколько дюжин, аккуратно сложенных на двух верхних полках стеллажа, перед которой она стояла. Чувствуя прилив восторга, она издала торжествующий возглас и качнулась на амортизирующих скобах, чтобы лучше разглядеть: этикетки были слишком пыльными, чтобы прочесть, но часть её, помнящая всё, сказала, что чаще всего в банках хранят еду. Полка была слишком высока, чтобы дотянуться, но Челл была изобретательна: подхватив обломок металла (похоже, от стеллажа) с пола, она прицелилась и бросила его, как копье, в край банки, сбросив её на пол. Когда она ударилась в пол со звуком выстрела, Челл бросилась к банке и схватила, словно безумная белка в оранжевом комбинезоне - орех.

"Что это за шум? Ты устроила беспорядок, не так ли?" Голос GLaDOS был намного слабее, когда её отделили от испытуемой две стены, но Челл всё равно не слушала: она была очарована предметом в руках. Это была пыльная банка с надписью "Свифт & Волпау - Суп из чечевицы, Высший сорт", но в тот момент это была прекраснейшая вещь, которую она когда-либо видела. Она повернула её.

На крышке было кольцо. Аллилуйя! Сдвинув кучу банок к себе, она села спиной к ножке стеллажа и потянула кольцо, глубоко вдохнув сильный, свежий аромат. Когда она остановилась, чтобы вдохнуть, то поняла, что хохочет от счастья как ненормальная, и слегка задумалась, не сходит ли с ума.

"Что ты делаешь? Отвечай!" повысила тон GLaDOS. "Ты вообще слышишь? Я приказываю тебе ответить! Эй!"

Челл не ответила. В промежутках между глотками её смех становился сильнее, пока не стал неконтролируемым. Откинув голову, она поддалась истерике, и весь страх, растерянность и муки последних дней выходили из неё воплями, больше похожими на крик, чем на смех. Для её перегруженного разума ощущения были ужасны, но очищающи: еда в руках была достаточной причиной делать это, поводом, лишившим её спокойствия. Этот выход эмоций не был признаком сумасшествия, как она боялась - Челл немного чокнулась, но была более разумна, чем раньше - благодаря огромному облегчению и тому, чего она раньше так мало ощущала: положительным эмоциям. В частности, оптимизму. Когда она попробовала суп, то в мозгу вспыхнули три мысли: она жива, у неё есть еда, и она готова менять обстановку.

Она не знала, как именно, но была готова, именно это, разумеется, было действительно важно. Она жива и она готова.

"Эй? Я слышу, ты смеешься. Что-то случилось? Почему ты не отвечаешь? Мне не нравится, когда ты меня игнорируешь. Именно я помогла найти еду, знаешь ли. Я знаю что ты нашла еду, потому что ты замолчала. Или, может быть, я говорю это, чтобы не злиться на то, что ты игнорируешь меня." Компьютер помолчал и буркнул, "…Знаешь что? Надеюсь, ты подавилась."