Холодно. Жутко холодно. Единственные источники тепла вокруг – пролетающие то тут, то там выстрелы, но греться об них было мало желания. Он ещё раз поёжился, попытался сильнее натянуть шлем на голову, но дальше было некуда. В голову невольно лезли воспоминания детства: Горман, начало зимы одного из тех мирных лет, когда Торговую Федерацию уже успокоили, а о сепаратистах ещё ничего не было слышно. Он, совсем маленький – лет 12, выбежал из дома и радостно скачет, бегает и ловит снег ртом. Здесь снег куда менее ласковый…

Его окликнули, и он обернулся на голос, отвлекшись от задумчивого созерцания клина бомбардировщиков, идущих на второй заход где-то на юге.

- Майор, последний транспорт пробился через блокаду! Генерал Риекан вместе со штабом отбыли благополучно, - связист-тви’лек, почти мальчишка, резко оставил докладной тон и сказал каким-то радостно-обречённым, почти спокойным голосом, – вот и всё, да?
Майор Форкен, в данный момент самый старший офицер Альянса на планете, грустно улыбнулся и сказал:

- Альянс не отменял приказа защищать базу Эхо. И убить каждого, кто к ней подступится, по-прежнему наш долг. Вернитесь к исполнению обязанностей, сержант.

Но у сержанта всё же не выдержали нервы, издёрганные последними несколькими часами, и в его голосе вспыхнул огонь начинавшейся истерики:
- Зачем? Ведь мы все здесь уже мертвецы! Что, стремиться к смерти каждого штурмовика, потеря которого для Империи – меньше, чем ничто? Зачем?!

- Немедленно прекратить панику, сержант! Вернитесь к исполнению своих обязанностей. Попытайтесь связаться с северо-восточным форпостом, может быть, там еще сражаются. Если вы не приступите немедленно, я отдам вас под трибунал за неподчинение приказу. Стоять до конца!

Словно облитый холодной водой, связист посмотрел на Форкена, как на сумасшедшего, покачал головой и отошёл, на ходу настраивая частоту. Майор проводил его взглядом, и, как только он скрылся, его лицо исказила гримаса боли. Слишком много, слишком много смертей. Два часа назад отступила первая линия окопов, сохранив едва ли десятую часть от состава. Сорок минут назад он принял командование тем, что осталось от обороны. Десять минут назад от прямого попадания одного из немногих оставшихся шагоходов разлетелась в клочья последняя «тарелка», похоронив в разлетевшихся на добрый десяток метров обломках его единственного внука. Вспомнив об этом, он кинул взгляд в небо, куда только что ушёл последний транспорт, и снова прошептал – «Прости меня. Я ничего не сделал, я не смог его спасти…». Слышал ли его сын, улетевший на этом транспорте, ему было всё равно. А ведь думалось, что майор всё же отправил внука с одним из транспортов, а тот ухитрился как-то не попасть на него и пробрался сюда… Герой.

Внезапно захотелось сесть и закрыть лицо руками, наплевать на подчинённых, наплевать на всё… Действительно, какая разница? Они уже были списаны со счетов и Альянсом, и Империей. Они сделали всё, что могли, и они победили – Альянс ушёл, Альянс жив, Альянс воспрянет! А они за эту победу отдадут, в сущности, небольшую цену. Плен и допросы был бы куда хуже, чем просто смерть… Он прогнал от себя это желание, но эта бравада, этот боевой дух, державший его и всех оставшихся в живых на ногах, давались ему нелегко. Он начинал бояться, что не выдержит оставшиеся минуты...

- Сержант! – тви’лек развернулся на его окрик, подошёл чуть ближе и, не дожидаясь вопроса, покачал головой:
- Северо-восток молчит, сэр…
- Я так и знал… Приказ всей линии – отходите в туннели, баррикадируйтесь там, уничтожьте всё, что ещё может попасть в их руки. Продержитесь, сколько можете. Тридцать добровольцев – ко мне, будут прикрывать отступление.
- Так точно, сэр! Меня тоже?

- Иди, тебе незачем оставаться. И помни – Сопротивление не падёт!
- Так точно, сэр! – крикнул во всё горло связист и ушёл, оставив после себя облачко пара. «А стоило ли это того? Стоило ли тебе вообще бежать в этот твой Альянс? Тебе, ветерану Корусанта, ветерану Салукемая и Фелуции! Хотя, кого я обманываю? Ты не мог больше на это смотреть, потому что Чистка стала для тебя первой каплей, а та Резня, за которую Таркин получил гранд-моффа – последней. Если бы в тот год не появился Альянс, ты бы создал его, даже если бы он состоял только из тебя! Но сейчас-то? К чему?»
В этот момент к нему подошло тридцать человек, и он не сказал им ничего из того, что его мучило.

- Почему так долго?
- Долго решить не могли, кто уйдёт, кто оста…
- Всё с вами ясно, капитан, - прервал отвечавшего Форкен, - Герои… Займите места за оставшимися стационарами, на кого хватит. Постарайтесь, чтобы интенсивность огня не упала. Вперёд!

«Вот и всё. Героизм! Герои! А кем нам быть теперь, как не героями? Восстание! Сит побери, да о нас никто не вспомнит…»

На глаза, кажется, начали наворачиваться слёзы.
«Келлу было семнадцать…» Не дожидаясь, пока они замёрзнут, майор резко провёл по лицу рукой, и жёсткая поверхность термоперчатки привела его в чувство. Он взял в руки бластер и мрачно подумал: «Ну и пусть. Всё равно ни один штурмовик, подошедший к окопу, не дождётся от меня и секундной слабости!»

Внезапно, когда он уже собирался высунуть голову из окопа, его тронули за плечо. Он обернулся и увидел связного. Синее от природы и белое от холода лицо озаряла улыбка.
- Я с вами, генерал! Какие будут приказы?



Они продержались девять минут. Если бы они продержались семь минут, штурмовики не дали бы Генералу Соло и Принцессе Органе добраться до корабля. Если бы они продержались восемь, меткий выстрел рядового Дейрена, успевшего бы толком установить стационар, повредил бы двигатели «Сокола», после чего тот бы врезался в стену ангара при взлёте и взорвался. Если бы они продержались на полминуты меньше, в руки имперцев попали бы остатки данных с компьютеров базы Эхо, которые подчинённые Форкена успели стереть за четыре секунды до того, как в проем ворвались штурмовики…

Их действительно вспомнали только на годовщины… Но без них не было бы Эндора, не было бы Корусанта. Без них Альянс бы не победил.

Действительно, зачем?