Относящийся, Аластор, рада, что вам нравится и сам фанфик, и перевод. Стараюсь. Спасибо, что написали.

Люк сидел, прижавшись спиной к стене, на полу широкого балкона, идущего вдоль его дворцовых апартаментов. Босые ноги ощущали приятное тепло каменных плит, впитавших в себя влажную жару летнего корускантского дня – и не остывших даже таким поздним вечером.
Рубашка на воротнике и манжетах была расстегнута. Темные волосы лохматились и скручивались в свободные завитки под горячим воздухом удушливого, не приносящего ни капли прохлады бриза.

Послышался шум раздвигающихся дверей, и Люку не нужно было поворачиваться, чтобы знать, кто вошел. Нейтан Халлин приостановился, осмотрелся и подошел к Люку, компанейски облокачиваясь в тишине на стену рядом.

Жар, поднимающийся волнами от камня под ногами, распространялся по всему телу и тянул память Люка к его детству, к обжигающей, иссушающей пустыне, в которой он вырос. Погружая его в тоскливую хандру. Как часто бывало по его возвращению во Дворец. Находясь в окружении людей, он чувствовал себя полностью одиноким здесь; гораздо больше, чем в любом другом месте.

С тех пор как он вернулся на Корускант, его каждый вечер вызывали ко двору. Каждый вечер он посещал огромный зал, наполненный нервозным почтением, пустым уважением, благоговейным трепетом и очарованным вниманием на лицах вокруг.
Все толкались и соперничали, чтобы занять место поближе к человеку, которого они даже не знали. Лицемерие на губах и недоверчивый страх в головах… они источали его, как пот. Боясь находиться рядом с тем, кто, как они знали, мог убить одной мыслью - единственное, что преодолевало их опасения, было жадностью – желанием власти, силы и положения.
Разве они не понимали, не могли понять, что он знал все это о них, все что они делали , чего боялись? Он не видел их лица больше, только их ложь. И как можно было чувствовать вину, используя или удаляя тех, кто сделал бы то же самое с ним, получи они малейший шанс.
И Палпатин, всегда столь забавляющийся отвращением Люка, всегда играющий в свои маленькие игры власти среди собственного моря взволнованных и боязливых лиц...

Так уж ли они отличались друг от друга, он и его Мастер? Мысль, в отличие от душного ветра, обдала его холодом; стянула внутри тугой узел беспокойства, смятения и отвращения. Челюсти непроизвольно сжались. Однако знойный, умиротворяющий воздух успокоил его, отвлекая и маня прочь, и он охотно последовал за ним.

- Ты когда-нибудь жалел, что не можешь пойти домой, Нейтан? - спокойно спросил Люк, не поднимая глаз.

Нейтан взглянул на Люка, удивленный и вопросом, и тоном, которым тот был задан, но быстро отвернулся, направив взор в наступающий сумрак - понимая, что это один из тех редких моментов, когда Люк готов был поговорить, пусть даже немного. Понимая и причины этого, даже если сам Люк не до конца сознавал их. Ничто так не подчеркивало возложенные на его плечи требования и ожидания Палпатина, как возвращение к Центру Империи.

- Домой? Нет... А ты? - спросил в ответ Нейтан, скатываясь спиной по стене на теплый каменный пол.

- Нет... - сказал Люк неуверенно.

Какое-то время они молчали, не ощущая неудобства от этого, не чувствуя необходимости заполнять тишину. Им было удобно в присутствии друг друга. За горизонт далеких зданий медленно садилось солнце, багряное небо уступало место бархату ночи.

- Я полагаю... мне иногда жаль, что я не могу вернуться к тому человеку.

- Думаю, ты по-прежнему намного больше тот человек, чем считаешь, - мягко заверил Нейтан.

Люк опустил глаза, испытывая неудобство даже от такой небольшой поблажки. Но, с другой стороны, они редко делались ему, особенно здесь.

- Ты вырос на... Татуине? - Халлин пытался продолжить беседу, надеясь разговорить Люка, но тот, как обычно, вежливо избежал темы.

- Да. А ты?

Халлин всматривался в наступивший сумрак города-планеты.
- Здесь, но в области Осин, у экватора. - Он улыбнулся, вытаскивая гравий, заполнявший трещины между светлой напольной плиткой. - Так что, видишь, мне тоже нравится жара. Я нисколько не впечатлен этой их зимой в Столице-1, думаю, ее прелесть чрезмерно переоценивают.

Люк улыбнулся, в голосе послышался легкий смех:
- Да, я бывал на одной планете в системе Хот, тоже не сильно впечатлился.

Халлин свел брови:
- Системе Хот?

- На одной из пригодных к жизни планет. Но она ледяная, слишком далеко от солнца. Вся поверхность состоит из ледников и глубокого снега. Думаю, все время, что я был там, температура не поднималась выше минус тридцати. Новизна снега утрачивает свое очарование, как только сходишь с трапа и понимаешь, что такое минус тридцать реально.

- Сколько ты был там? - спросил Нейтан.

- Не помню, - уклонился Люк, не желая, как всегда, раскрывать детали. - Слишком долго.

Какое-то время вновь тянулась комфортная для обоих тишина. И Нейтан понимал это. Ему была дана привилегия быть тем, кому доверяли, пусть даже так немного.

- Мара на пути сюда, - прервал доктор наконец молчание; по этой причине он и появился здесь.

Он знал, что Люк любит побыть немного наедине с собой, прежде чем направиться в мир дворцовых игр, и обычно никогда не посягал на это время. Но сегодня Люк казался непринужденным и открытым. Поэтому Нейтан счел возможным задать следующий вопрос - поэтому и потому, что больше никто бы не сделал этого.

- Я могу спросить: ты доверяешь ей? – доктор повернул голову, чтобы видеть обращенное к горизонту лицо Наследника.

- Нет. И ты не должен.

Халлин нахмурился, искренне недоумевая.
- Тогда, почему ты с ней?

Люк протянул с ответом лишь на один удар сердца дольше, чем нужно:
- С ней?

Нейтан промолчал, давая Люку время и не пытаясь как-то влиять на его решение говорить ли что-то по этому поводу. Безмолвие тянулось так долго, что доктор уже было решил, что тот хочет проигнорировать вопрос, но тут Люк вздохнул и опустил взгляд.

- Потому что я сделал ошибку и теперь не могу отступить. Это ответственность, которую я должен...

Нейтан подождал, но Люк не закончил начатое, поэтому доктор сформулировал другой вопрос:
- Ты... заботишься о ней?

- Я похож на идиота?

- Ах, зато ты стал бы членом очень большого клуба. У меня самого внушительная коллекция скверных решений. Так что я получил почетное пожизненное членство.

На лице окруженного вытягивающимися тенями Люка появилась улыбка:
- Я знаю.

Нейтан вопросительно взглянул на него, но Люк ничего больше не добавил, глаза по-прежнему смотрели на горизонт. Доктор вздохнул, выковырял крошечный камушек и бросил его перед собой; упав, тот еще долго несся вперед, едва касаясь поверхности.

- Мы говорим о настоящем или прошлом?

- О настоящем. Прошлое остается в прошлом, - ответил Люк добродушно.

- Может, не полностью... - рискнул Нейтан, сохраняя легкую интонацию в голосе.

Когда Люк не ответил, он снова вздохнул и сосредоточил внимание на своей настоящей «неблагоразумности»:
- Поначалу это казалось прекрасной идеей…- Он лукаво усмехнулся. – На самом деле – нет. Но человеческая природа – мощный мастер убеждений. Она не заботится о том, кто ты или какие у тебя планы. У нее своя повестка дня.

Люк легко рассмеялся:
- И громкий голос, - охотно согласился он. Нейтан, улыбнулся, шаркая по полу носком своего безупречно начищенного ботинка.

- Никогда не понимал, почему люди встречаются в оранжерее, - произнес, спустя непродолжительное время, Люк, говоря о предстоящем тайном свидании Нейтана в одной из больших закрытых оранжерей в задней части крыши Монолита, более правильно именуемой Зимними Садами. Хоть доктор и часто сопровождал Люка, фактически присутствие Нейтана в Суде не требовалось, и этим вечером он намеревался улизнуть на свое личное небольшое мероприятие.

- Потому что она попадает в брешь сетки безопасности, - спокойно защитился Нейтан, удивленный специфическим знанием Люка, но не возражающий против его вмешательства - поскольку это был Люк.

- Ты никогда не думал, что у этого есть причина?

- Ты хочешь сказать мне, что за оранжереей ведется наблюдение? - спросил Нейтан с бесцветным лицом.

- Ну, она сделана из стекла, - Люк чуть пожал плечами. - Это должно о чем-то говорить.

- С внешней стороны невозможно увидеть, что внутри, - попытался спорить Нейтан, зная, что плексиглас стен защищен от просматривания по всему Дворцу. Основанные на свете и располагающиеся в прямой линии видимости технологии были единственным надежным методом слежения в напичканном разнообразными противодействующими и создающими помехи устройствами в параноидальном замкнутом мире Императора. Но специальное покрытие плексигласа исключало эту возможность.

- Ты проверял и все стекло на крыше?

Способному видеть с внешней стороны только стены оранжереи – по пути в нее – Нейтану в голову никогда не приходило проверить еще и крышу; он реально не подходил для всей этой жизни, требующей вечной подозрительной осмотрительности.
- То есть, моя личная жизнь распространяется по Дворцу на датачипах? - сухо спросил Нейтан после долгой паузы нелегких размышлений.

- Нет, никто не знает, пока, - заверил Люк. - Но ты мог бы подумать о другом надежном месте. - Он ненадолго замолчал, о чем-то раздумывая, и продолжил: - Если тебе нужно встретиться где-то вне работы полей безопасности, используй эти комнаты... когда меня нет, спешу добавить.

- Спасибо, - ответил Нейтан, удивленный, но странно не смущенный - главным образом потому, что это явно не смущало Люка. - Это мой первый тайный роман, - добавил он с насмешливой серьезностью. - Я еще не до конца освоился, не все удавки примерил.

- Я надеюсь, это не буквально, - Люк улыбнулся, заставляя Нейтана сделать то же в ответ.

- Так что... я должен оставить полотенце на стуле в холле? – беспечно пошутил Нейтан. - Или ты будешь просто... знать?

Люк снова улыбнулся и кивнул, опуская взгляд:
- Я даже не пойду туда.

Нейтан также опустил глаза, усмехаясь, но когда вновь поднял их, голос его был искренним:
- Спасибо.

Люк молча тряхнул головой.

- И мне кажется, ты сменил тему, - добавил доктор. Когда Люк повернулся к нему, Халлин склонил голову набок. - Ты заботишься о Джейд?


Люк ссутулился и протер рукой сожмуренные глаза, отвечая с ироничной и очень скромной интонацией:
- ...Так что я получаю членский билет в этом клубе, или что-то вроде?

Нейтан тихо рассмеялся, и они вновь непринужденно замолчали, раздумывая над своим затруднительным положением.

- Значит, ты все-таки доверяешь ей? - повторился Нейтан, желая убедиться.

Люк отвел глаза - стараясь не встречаться с ним взглядом:
- Нет, я не доверяю ей. Она... однажды предаст меня. Я знаю это - только не знаю, когда.

Голос Нейтана тут же стал резким:
- Ты уверен? - Люк смотрел вниз, не отвечая, и этого было достаточно для Халлина: - Будет очень глупо спросить, почему тогда ты остаешься с ней?

Люк только улыбнулся, отвечая спокойно и без злобы:
- О, кто бы говорил.

- Моя пассия не пытается убить меня.

- Я не сказал, что она захочет убить меня, - быстро возразил Люк, но Нейтан был слишком обеспокоен, чтобы позволить этому так просто пройти.

- Ты сказал, что она предаст тебя. - Люк оглянулся на открытые двери террасы, предупреждая понизить голос. Доктор затих до шепота, хотя, насколько он знал, рядом никого не было. Клем, единственный телохранитель, находящийся сейчас на службе, стоял в длинном холле позади личных комнат Наследника. - Ну, тогда, как она предаст тебя?

Люк вздохнул, глядя на метрополис впереди, душный бриз бросал волосы ему на глаза.

- Я не знаю, - произнес он наконец. - Конкретные детали будущих событий видны редко, потому что они еще в движении, просто... завихрения, мчащиеся в потоке; чувства... вспыхивают в темноте, позволяя проследить их связь с человеком или происшествием. Даже не это иногда, а... - Он замолчал, не имея слов, чтобы описать неопределимое.

- Когда? - нажал шепотом Нейтан.

- Что ты хочешь, дату, время дня?

- Как ты можешь быть таким точным с чем-то совсем незначительным, как мои любовные похождения и настолько неопределенным с тем, что может угрожать твоей жизни?

Люк спокойно повернулся к нему, в разноцветных глазах играли забавляющиеся, чуть удивленные огоньки в реакции на напряженное беспокойство друга.
- Возможно, у этой неопределенности есть причина.

- Что это значит? - спросил Нейтан, и слегка откинулся назад, понимая, как громко он говорит.

Люк пожал плечами, чуть склоняя голову к плечу:
- Некоторые вещи нельзя видеть по какой-то причине.

- Теперь ты просто темнишь, - расстроено обвинил Нейтан, не зная как защитить Люка.

- Некоторые события не подлежат переменам. - Люк долго колебался, обдумывая следующие слова: - Я знал Мастера Джедая, который говорил, что желание Силы походит на поток реки - мы можем временами изменять его течение, но он по-прежнему идет в море.

- Очень глубоко. Я думал, ситхи могут управлять такими вещами.

- Возможно, не в той степени, как они верят, - ответил Люк, заставляя Нейтана свести брови - Люк всегда говорил "они", а не "мы".

Спустя короткое время он вынудил себя вернуть мысли к реальности:
- Может, нужно сказать обо всем Риису...

- Нет. - Люк явно подбирал правильные слова, не желая прозвучать оскорбительно: - Я доверяю Риису полностью в делах политики. Но... я чувствую, что он может быть чуть менее снисходительным и чуть более... прямолинейным в своем мнении относительно Мары. Ты... - Люк с улыбкой повернулся к Нейтану, очень открытый, простой и убедительный. - ... Я знаю, что могу доверять такому же "члену клуба" в том, что он оправдает меня и позволит самому разбираться со своими... оплошностями.

- Я так предсказуем? – усмехнулся Нейтан.

- Только для меня, - легко ответил Люк. - И к разговору о наших проблемах - они на подходе. А я еще не одет для Суда.

Он пружинисто поднялся и прошел босыми ногами мимо открытых дверей к самым дальним, ведущим в спальню, исчезая за их высокими, отражающими свет и полностью скрывающими частную жизнь Наследника бронированными стеклами.



Нейтан вошел в гостиную и удивился, что там до сих пор никого нет. Нахмурившись, он прошел через столовую и задержался, поворачиваясь к стоявшему на выходе Клему:
- Коммандер Джейд и коммандер Риис еще не вернулись?

Высокий, широкоплечий офицер службы безопасности поднял рукав и взглянул на маленький датапад на запястье:
- Риис остановил в офисах для штата... Коммандер Джейд в апартаментах...

Коротко кивнув, Нейтан прошел в холл, намереваясь отправиться к комплексу для штата, расположенному у самых дверей главного входа Парлемианских апартаментов, попутно задаваясь вопросом, какой протяженности были все коридоры и прихожие, если вытянуть их в одну линию. Огромная резиденция Наследника полностью покрывала один из этажей Западной Башни, располагая тридцатью или около того роскошными парадными комнатами, каждая из которых легко могла приравняться по площади к целому дому - обычному для Нейтана, которого едва ли можно было назвать неимущим.

C изучением названий всех комнат у него было довольно плохо, не говоря уже об их расположении. Галерея Малака, Эбеновый Кабинет, Мраморный Зал, Купольная с ее огромным и тяжелым витражным сводом, оборудованным изменяющейся в соответствии со временем дня подсветкой, дающей имитацию окна в крыше. Люк фактически использовал менее четверти комнат, главным образом меньшие из них... хотя "меньшие" было очень относительным термином - любая из них была близка к размерам всей квартиры Нейтана во Дворце, которая казалась ему довольно большой, когда он только прибыл сюда.

Как и все остальные, пусть в этом и не признающиеся, Нейтан легкомысленно срезал путь через кабинет Люка, чтобы избежать долгой дороги через центральный купол обширных апартаментов.

Из противоположных дверей немалого кабинета появилась Мара Джейд, явно срезая путь точно таким же способом в обратном направлении.

Она взглянула на Нейтана и кивнула, закатив глаза - раздражаясь, что ее подловили на этой обычной для всех дороге. Не в силах справиться с собой, когда в его голове был так свеж разговор с Люком, Нейтан с негодованием посмотрел в ответ и остановился.

Джейд спокойно прошла мимо... и сбавила шаг, осознавая его полыхающий взгляд.

Их отношения, несмотря на жесткое начало, характеризовались повседневной сухой терпимостью, что вполне удовлетворяло каждого из них долгое время. Ранение Люка и очевидная забота о нем Джейд смягчили это в последние несколько месяцев, но теперь Нейтан чувствовал, как вновь поднялась его старая враждебная неприязнь - и Джейд тоже увидела это.

- У тебя какие-то претензии ко мне, Халлин? – грубо спросила она, не оборачиваясь - используя свою типичную резкую и прямолинейную манеру, чтобы поймать его врасплох. Но доктора этим было уже не пронять.

Его глаза слегка сощурились, однако голос, приученный теперь к играм Дворца, оставался предельно вежливым:
- Я очень не хочу разочаровывать вас, коммандер, но фактически я еще не решил, какую из них вам предъявить.

Нейтан онемел от собственной дерзости, учитывая их разницу в ранге, и, тем не менее, хладнокровно наблюдал за тем, как она не спеша поворачивается к нему, как медленно сужаются ее зеленые глаза.

- Думаю, тебе не стоит держать все в себе, - кратко пригласила она его продолжить.

Сказать что-либо, создать отчасти из Джейд врага, было бы неверно; большой явной ошибкой. Ему точно не следовало делать этого.

Но он чувствовал себя в некотором роде ответственным за ситуацию; разве не он просил за нее, чтобы ее восстановили в прежнем положении после провала ее задачи по защите Люка - когда на того было совершено покушение? Ее, возможно, давно бы не было здесь, только смутное воспоминание, не больше. Это был его просчет, что он оставил ее здесь, его решение. С которым теперь разбирался Люк.

Она стояла, направив на него холодный, выжидающий взгляд, и Нейтан не смог сдержаться.

- Я наблюдаю за вами, - сказал он просто.

- Наблюдаешь за мной для чего?

Нейтан cклонил голову набок, однако его жесткий взгляд и едкое выражение ничуть не взволновали Джейд.

- Серьезно, Халлин, что, по-твоему, я собираюсь делать? Давай, скажи мне.

- Пожалуйста, - сухо проговорил Нейтан. – Вы считаете, что это поможет вам управлять им.

Ее глаза только немного расширились, осознавая подразумеваемую осведомленность Нейтана, но тут же выражение лица стало прежним, спокойным и ровным. Однако прозвучавший голос потерял свою обычную резкость:
- Я не ищу никакого контроля над ним.

- Лгунья.

Джейд встряхнула головой.
- Тебе когда-нибудь приходило в голову, что я могу в самом деле заботиться о нем?

- Как великодушно с вашей стороны. Поместить его в прямой конфликт с желаниями Императора, зная, что произойдет в случае, если это станет известно... в надежде на то, что вы сможете позаботиться о нем.

Несомненно, перчатка была брошена - и теперь настала очередь Мары.
- Не зарывайся, Халлин, - презрительно проговорила она. - Я знаю, что ты на самом деле делаешь.

- Я служу интересам своего друга. А какое оправдание у вас?

- Мне нет нужды в чем-то оправдываться перед тобой.

Нейтан достал свой туз:
- А перед Императором?

Под весом предполагаемой угрозы Джейд на какой-то момент замялась - но быстро оправилась. С другой стороны, она чертовски хорошо понимала, что учитывая совершенно определенное знание Нейтана, она нуждалась в его поддержке и соучастии.
- Я никогда не причиню ему вреда, Нейтан, - ты же знаешь это.

Холодное выражение Халлина не смягчилось ни на йоту.
- Тогда отпусти.

- Что?

- Отпусти его. Если хочешь помочь ему, защитить его - отпусти. Попроси другое назначение.

Джейд тряхнула головой:
- Я не могу этого сделать.

- Ах да, я понимаю! - он изобразил вежливое участие. - Ты заявляешь о своем искреннем беспокойстве, но когда тебя просят уйти, заботиться о нем вдруг становится неудобно.

- Я не знаю, что ты надумал себе, но я клянусь: у меня нет никакого намерения когда-либо вредить ему.

- Ты уже сделала это.

Он с удовлетворением отметил легкий надлом в крайне убежденном тоне Джейд:

- Ты не прав.

- Я прав, коммандер. Вы разрушите его, и глубоко внутри, я думаю, вы знаете это… потому что он знает.

Джейд вздрогнула, раненая его словами; даже не столько ими, как пониманием их источника. Нейтан бросил на нее последний предостерегающий взгляд и, медленно повернувшись, зашагал прочь из комнаты.

Дверь плавно закрылась за ним, не давая услышать голос Мары, очень тихий и невероятно уязвимый:
- Ты не прав.



Нейтан обогнул поворот коридора, прежде чем позволил себе немного расслабиться. Но только немного – понимая, что идет под прицелом камер слежения. Хладнокровие покидало его, а походка стала менее решительной.

Говорила ли она правду, заявляя, что заботится о Люке? И имело ли это значение, учитывая его предсказание?

Что Нейтан знал наверняка: Джейд был агентом Палпатина - его информатором. Она, по определению, являлась заклятым врагом Люка. Независимо от того, что она думала и чувствовала, ее истинные привязанности были очевидны. Каждые несколько дней она отправляла донос Императору, регулярно. Это была ее работа – причина, по которой она находилась здесь. Она доносила о неправомерных действиях Люка в прошлом, прекрасно зная, насколько серьезными будут последствия, и все же смела сейчас утверждать, что никогда не причинит ему вреда... Как можно было верить, что она начнет вдруг действовать по-другому?

Рассматривая признание Люка - вероятней всего она лгала, манипулируя Скайуокером по какому-то хитроумному плану. И даже если не так, слова, которые сказал ей Нейтан, не становились менее правдивыми. Она была опасна. Она играла с огнем - и убеждала Люка делать то же самое.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 3.11.2011, 21:49

Засвидетельствую глубочайшее уважение и к автору, и к Алите. Давно(да кажись после Предателя) не читал ничего такого душевного по ЗВ.

ddt, рада, что нравится. А что за "Предатель"?

.
Следующие несколько недель расстроенная и выбитая из колеи Мара прилагала сознательные усилия, чтобы не оставаться с Халлином наедине. Его подозрительность и антипатия, казалось, нисколько не уменьшались, выражаясь в кипящем негодовании позади отшлифованных, культурных манер. Но в итоге она привыкла к этому, рассмотрев его поведение с рациональной точки зрения. Он очень легко мог остановить эту ситуацию, не дожидаясь того, чего боялся... и если бы при этом пострадала только Мара, скорее всего, он давно бы так и сделал. Но он никогда не предаст Люка - его доверие. Если Мара в чем то и была уверена в отношении доктора, то именно в этом. Да и, в конце концов, среди моря препятствий в ее отношениях с Люком Халлин представлял не самое большое из них, особенно здесь, во Дворце.

Тем не менее, его слова довольно глубоко задели Мару, заставив вновь задуматься о ее лояльности, о двойственности ее отношения. А была ли там вообще проблема? Она никогда не скрывала от Люка то, что ее преданность принадлежит Императору. Время, которое они проводили вместе, воспринималось Марой совершенно отдельной реальностью, обособленной и не требующей какого-то слишком тщательного анализа.

Конечно же, Люк относился ко всему точно так же. По крайней мере, ей так казалось. После того единственного взрывного конфликта на борту "Несравненного", по некому негласному договору они больше ни разу не упоминали ничего, что касалось окружающей их действительности и ее требований. Ничто больше не вторгалось в их отношения, факт опрометчивости их связи никогда не упоминался. Неведение было счастьем, и в отсутствие любых противоречащих намеков от Люка, Мара легко убедила себя, что в сущности лояльность человека, которого она теперь считала такой близкой душой не отличается от ее собственной.

Да, временами Люк препирался и вел себя вызывающе, а иногда даже давал отпор Императору, но он все еще находился здесь. Палпатин был мастером манипуляций, однако и Люк был одним из самых своевольных и неподатливых людей, которых она когда-либо встречала, и если бы он не хотел оставаться при Императоре, он давно бы уже ушел. Что-то держало его.

Тем не менее, впервые, Мара начала чувствовать себя так, как по ее подозрениям чувствовал себя во Дворце Люк, связанной, задыхающейся и подавленной. Недели проходили мучительно медленно, мыслями она постоянно стремилась обратно, к относительной свободе, которой они могли наслаждаться на борту "Несравненного", где-нибудь подальше отсюда. Здесь, во Дворце, между ними не было никакой близости, лишь только украдкой брошенные взгляды и мимолетные прикосновения, выдаваемые за случайные, когда они шли рядом или проходили мимо друг друга.

Но она знала, что скоро они вновь улетят, жила этой надеждой. Запуск "Неукротимого" – причина, по которой они находились на Корусканте – неизбежно приближался. Только две недели и они снова будут свободны, отправившись в рейд на новом суперзвездном разрушителе, на верфи Фарлакса для заключительных работ по регулированию систем корабля, что потребует довольно продолжительного времени вдали от «душного» Корусканта.

Таким образом, Мара считала теперь оставшиеся дни, задаваясь вопросом, делал ли Люк то же самое. Сейчас она внимательно наблюдала, как он работает за столом в гостиной, пестревшим массой датападов и датакарт. Стол стоял поблизости от распахнутых дверей, ведущих на террасу. Люка нисколько не утомляла влажная летняя жара, изводящая Мару. Казалось, он фактически наслаждался ею, открывая настежь все окна и двери и сводя практически на нет работу системы кондиционирования.

Мара сидела в глубине огромной гостиной, где сохранялась еще какая-то прохлада, когда в открытые двери тихонько постучал Риис. Он осторожно вошел в комнату, потупив глаза и заставляя Мару тревожиться, не подозревал ли он тоже об их отношениях с Люком. Это могло быть опасно, он был агентом, посылающим постоянные доносы Сейту Пестажу, точно так же, как она Императору.

- Я прошу прощения, сэр. Лорд Вейдер находится в вестибюле Купе. Он... настаивает на аудиенции.

Пока Риис входил, Люк уже поднимался, выключая датапад - явно уже зная о том, что тот скажет.
- Спасибо, Вез. Я встречу его здесь.

Риис склонил голову в поклоне, отступая назад к массивным дверям, которые тут же легко и бесшумно закрылись за ним.

- Почему ты хочешь говорить с ним тут? - спросила Мара.

В разных уголках апартаментов Люка имелось несколько специально предназначенных для встреч роскошных и гостеприимных залов. Почему именно Вейдеру позволялось входить в его личные комнаты?

Люк молча повернулся к ней, ясно и выразительно. Вновь вошел Риис - предупреждая любые дальнейшие прения с обеих сторон; тут же за ним шагнул Вейдер.

- Лорд Вейдер, сэр, - объявил Риис, как того требовал протокол, снова поклонился и аккуратно вышел спиной назад.

Люк стоял перед тяжелой фигурой Дарта Вейдера. Так же смело, как всегда. Когда Вейдер не проронил ни слова, он, наконец, вздохнул и отвел взгляд, словно играя в давно наскучившую игру:

- У вас есть что-то важное, что вы желаете сказать мне, Лорд Вейдер?

За все время, что Мара находилась рядом с Люком, она никогда не слышала, чтобы он обращался к отцу как-то по-другому. Он всегда использовал только титул. Поддерживая существующее между ними расстояние даже в такой конфиденциальной обстановке, как сейчас.

Все так же, не говоря ни слова, Вейдер медленно повернулся в сторону Мары. Она вздернула в ответ подбородок. Вся досада, которую она ощущала по отношению к Люку немедленно ушла, уступив чувству сплочения перед внешней угрозой.

- Мара? - попросил Люк, не смотря на нее.

Она встала, подошла к выходу в столовую и повернулась для поклона, используя эту возможность, чтобы взглянуть Люку в глаза с вопросительным выражением. Он едва уловимо кивнул, и Мара вышла, двери плавно сомкнулись перед ее лицом.



Довольно долгое время оба мужчины молчали, выжидая...

Наконец, ощущая необходимость нарушить тишину, Вейдер проговорил:
- Я пришел, чтобы передать окончательную схему распределения ИЗР Внешнего Флота, которые будут присутствовать на запуске "Неукротимого".

- Разве вы не могли прислать ее с курьером? - отстраненно спросил Люк, по-прежнему удерживая взгляд на дверях.

- Нет, приказом Императора информация строго конфиденциальна, - спокойно ответил Вейдер, находясь в таком же ожидании и заполняя время бессмысленными словами.

- Понятно. Сколько разрушителей?

- Четырнадцать, не считая "Экзекутор". Они прибудут к Корусканту в течение восьми дней и займут позиции на Базе Южного Полюса на внутренней орбите...

Люк, наконец, отвернулся от двери, чтобы посмотреть на отца и подойти ближе.
- Ты тщательно отобрал их? - манера резко изменилась, интонация понизилась, оба мужчины немного расслабились, получив уверенность, что Джейд ушла из смежной комнаты.

- Да. Два уже лояльны, десять могут быть убеждены, и два преданы Императору, дабы не вызывать подозрений.

Вейдер еще раньше договорился с сыном начать перевод по службе как уже, так и потенциально лояльных военных единиц, которые составили бы им поддержку. А запланированная помпезная церемония, посвященная запуску нового флагмана, позволяла собрать множество высокопоставленных чинов, которых Люк практически не имел возможности встретить в Центральных Системах.

Пышное празднование знаменательного события планировалось в большом государственном танцзале - огромном, грандиозном месте, в котором Люк сможет осторожно переговорить с каждым интересующим его офицером, сделав тонкие персональные предложения. Заложить различные основания союзов взамен определенных гарантий.

Под носом Палпатина и его шпионов это, разумеется, будет непросто, но мальчик оказался удивительно искусным в данном деле, сформировывая союзы и договариваясь о сотрудничестве так, как Вейдер никогда не мог. Решительный и прямой, но в то же время, не авторитарный стиль командования Люка завоевывал ему популярность среди вооруженных сил. Люк умел казаться быть доступным и идущим навстречу, заслуживая тем самым доверие.

Отец протянул сыну маленький чип. Тот кивнул, загрузил его в датапад на столе и сосредоточился на запоминании появляющихся имен и образов. Предстоящая задача не вызывала у него смятения или беспокойства, он свободно концентрировался на запоминании и обработке информации, кратко обсуждая при этом основанную на ней стратегию. Стирая рассмотренные и уже ненужные факты, принимая во внимание подробности происхождения и семей каждого офицера.

Вейдер отметил, насколько полностью непринужденным стал Люк в окружающей его среде. Его совершенно не смущал факт, что на предстоящем приеме будут присутствовать сотни ведущих фигур галактики. Что там же, среди толп и зеркал показного и избыточно-вычурного великолепия будет огромное количество ушей, мало которые из них будут невинны.

Люк сузил глаза, высказывая мнение, что он не должен упоминать вовлечение капитана Доррина при капитане Лэйне. Командиры ИЗР принадлежали двум давно враждующим Семейным Домам с занимающихся горной промышленностью планет в Узле Стенесса. От полномасштабной войны их удерживало только присутствие в системе Империи. Но при дворе затаенные обиды двух противоборствующих семейств выражались в постоянных препирательствах и соперничестве.

Вейдер молча кивнул, соглашаясь как с этим пунктом, так и с другими, осознавая впервые, как много закулисного усердия вкладывал Палпатин в воспитание лидерских качеств мальчика, как много он пестовал его способности к командованию. Вынуждая Люка постоянно сталкиваться с преградами и помехами, искать другие средства, методы и обходные маневры. Заставляя изучать множество тонких уловок и ловушек только для того, чтобы или справиться с ними, или обойти - но, тем не менее, учась им.
И теперь Люк использовал эти уроки на своем поле - играя с далеко простирающимися амбициями и честолюбием высшей военной элиты, легко справляясь с замысловатыми схемами и тщательно продуманными махинациями и интригами двора. На арене, где Вейдеру всегда было неудобно, Люк чувствовал себя вполне естественно.

Получив уверенность в достаточном владении информацией, Люк медленно пролистал образы в последний раз и очистил память чипа.

- Нам нужно заканчивать, ты довольно долго здесь.


Возвращая отцу пустой чип, Люк кратко рассмотрел возможность сказать ему о планируемом нападении мятежников на "Неукротимый", но, не видя какой-то определенной выгоды от этого, отклонил ее. Во-первых, он знал, что его отец автоматически вознегодует на позволение мятежникам предпринять это покушение на имперском суверенитете. И Люку совершенно не хотелось ставить себя в ситуацию, в которой ему придется защищать этот план - что могло быть воспринято как защита самого Восстания; отец решил бы, что его лояльность расколота. И, во-вторых, потому что в данном случае он не нуждался в помощи своего отца. У Вейдера будет свой взгляд на все это, и как бы Люк ни хотел, он не мог быть до конца уверен, что отец не отдаст этот план Палпатину - только чтобы воспрепятствовать взаимодействию Люка с мятежниками.

Кроме того, он уже принял решение, как действовать - даже если эти действия предполагали пассивное и выжидающее наблюдение. В сложившихся обстоятельствах это было лучшее, что он мог сделать. Редкий случай, когда более выгодно оставаться реактивным, чем превентивным.

Вейдер задержал взгляд на глазах Люка, и тот с возросшей настороженностью ощутил, что это не все, с чем пришел отец. Они смотрели друг на друга в течение долгих секунд. Затем отец коротко кивнул и взял протянутый чип, скрывая его в складках одежд и протягиваясь в Силе за пределы комнаты-

- Она становится подозрительной, - заявил он совершенно уверенным тоном. Впрочем, тот редко бывал другим.

- Это только сейчас, сегодня.

Вейдер вздохнул, и Люк внутренне собрался в ожидании предстоящей критики. Она прозвучала в неожиданной форме:
- Месяц назад мне в руки попала запись, изъятая у контрабандиста на Билбринджи. Я уничтожил ее.

Люк промолчал, смотря осторожно, едва замечая шумное дыхание респиратора отца, ставшего слишком знакомым и привычным. После долгой паузы, удостоверившись, что полностью завладел вниманием Люка, Вейдер продолжил:
- На ней было запечатлено, как ты спрыгиваешь с края балкона. Мара Джейд поймала тебя.

Опустив глаза, Люк долго раздумывал, сказать ли правду и сказать ли что-нибудь вообще.

- Я проверял теорию, - произнес он наконец, отворачиваясь от пристального взгляда невыразительной маски.

- И с чем она была связана? – спросил Вейдер, когда его сын больше ничего не объяснил.

Люк небрежно пожал плечами.
- Просто теория, - уклонился он.

- С Джейд, судя по всему, - прорычал отец с явным отвращением.

Люк резко взглянул на него, на мгновение в глазах вспыхнуло предупреждение, но он тут же отвернулся к окнам, за которыми виднелось темнеющее небо, предвещающее наступающий шторм.

- Скажи то, что хочешь, - предложил он в итоге, понимая, что его отец желал разобраться с этим.

- Ты, в любом случае, поступишь по-своему, - произнес Вейдер с абсолютным убеждением.

- Да, - Люк наполовину повернулся к отцу. – Но я приму твои слова к размышлению, принимая решение.

- Она опасна, - Вейдер не сомневался; сомнения были не свойственны ему, тем более в этом случае. И Люк прекрасно понимал, что у этой уверенности было веское основание. - Она всегда будет предана Императору и не достойна доверия. Ты никогда не сможешь доверять ей... оставь все теоретические тесты в стороне.

Люк чуть склонил голову в согласии:
- Я знаю - и я проверял не это.

Он больше ничего не добавил, только вернул взгляд к зарождающемуся шторму. Поэтому его отец попробовал подойти с другой стороны:
- Палпатин использует ее, чтобы управлять тобой.

- Это я тоже знаю. Я не слеп.

- Но ты позволяешь это, что равносильно слепоте. Даже хуже. Потому что ты позволяешь это сознательно, добровольно.

- Дай мне право выбора. Я вполне жизнеспособен.

Вейдер не колебался ни секунды:
- Устрани ее.

- И что потом?

- Проблема устранится вместе с нею, - заявил отец тоном, подразумевающим нечто само собой разумеющееся и понятное.

Единственное что можно было противопоставить этой очевидности - такой же рациональный и правдоподобный аргумент.

- Ее заменят, и я буду вынужден изучать рабочие процессы нового "наблюдателя". Его недостатки, достоинства, привычки. Четыре года установления отношений с Джейд и все полученные за это время знания о ней будут потрачены впустую. Лучше старый черт, ты знаешь.

- Ты позволяешь ей быть слишком близко к себе, - не отступал Вейдер.

- Я могу контролировать ее. Она верит, что близка ко мне и передает эту уверенность Палпатину.

- Ты думаешь, что можешь контролировать ее, - уточнил Вейдер. - Но у тебя нет никаких доказательств этого. Она всегда будет предана Императору.

- Я знаю. Но пока она рядом со мной, я все же могу контролировать какой точно информацией она владеет, а какой нет, и таким образом я точно знаю, что передается Императору – знаю, как и почему он реагирует. Он безоговорочно доверяет ей, это слабость с его стороны.

- А с твоей? - спросил Вейдер.

- Я не доверяю ей вообще, - ответил Люк, раздумывая, что больше тревожило его, подозрения отца или угрызения собственной совести.

- Я спросил не об этом.

Люк осторожно повернулся к отцу. Он боялся, что тот сам найдет способ устранить Мару, если решит, что они с Люком слишком близки, что бы он сейчас ни сказал.

- Я не позволяю ей стать моей слабостью. Ты это хотел услышать?

- Проследи, чтоб так оно и было, - обвиняюще произнес Вейдер, тоном лишь самую малость недотягивающим до командного.

Глаза Люка оскорблено сузились:

- Не приказывай мне.

- Не давай повода для критики, - упрекнул Вейдер.

- Кому как не тебе нужно очень тщательно думать, прежде чем говорить такое.

Слова слетели с губ раньше, чем Люк их осмыслил. Раздраженный самоуверенным тоном и убежденностью отца в своей правоте, он не смог удержаться. И, тем не менее, даже зная сейчас, какой вред они нанесли, Люк не мог отступить. Поскольку понимал, что отец примет дальнейшее молчание Люка за некого рода согласие.

- И чтобы мы поняли друг друга - если с Марой Джейд что-то произойдет, все, о чем мы договорились, будет аннулировано. - Люк понимал, что совершал признание в своей уязвимости. Но в противном случае, не скажи он этого, отец предпринял бы самостоятельные шаги против Мары. - Мара Джейд не твое беспокойство.

- Она нет. А ты - да.

Были эти слова лишь манипуляцией или они были искренни? Его отец во многом оставался закрытой книгой для Люка, скрывая свои истинные намерения. Люк хотел верить, что сказанное Вейдером произносилось из чувства подлинной заботы, но все же он неплохо знал отца, и понимал, что, по крайней мере, частично тот защищал свои вложения. Вейдер по-прежнему считал, что абсолютно точно знает, что будет лучше для Люка. И привычным властным способом делал то, что необходимо для этого, исходя из собственных соображений - дабы удержать Люка на нужном пути. Не было никаких противоречий между защитой сына и защитой своих планов. Для Вейдера это было одно и то же.
Люк отвернулся, чувствуя себя неудобно, никогда точно не зная, как реагировать на несвойственные отцу слова.

- Я сумею сам позаботиться о себе.

- Ты прости меня, - произнес отец с сухим сарказмом, - если я не приму это к размышлению.







Услышав тяжелую поступь шагов за дверями, Мара вышла из дневного кабинета Люка. Проходящий мимо Вейдер взглянул на нее с очевидным отвращением, но не остановился. Темный плащ пронесся волной по белоснежным плитам длинного холла.
Несмотря на то, что кабинет разделялся с гостиной лишь одной стеной, Мара не смогла разобрать ничего из происходящего там, кроме звуков поочередно стихающих и повышающихся голосов. Толстый отделочный слой закругленной смежной стены служил прекрасной звукоизоляцией.

Наблюдение за Вейдером не входило в сферу ее компетенции, однако положение Люка в элите Императора стало сейчас более устойчивым и пользующимся доверием, чем когда-либо раньше, и она не хотела, чтобы Вейдер подверг его опасности своими мелкими уловками и планами. Джейд испытала большой соблазн поместить на стену тремблер, дабы выяснить хоть что-то. Но помимо жгучего любопытства и профессионального интереса, она испытывала и некое сопротивление, нежелание вновь использовать подобную слежку в отношении Люка.

Напряженные и неприязненные взаимоотношения Скайуокера с отцом до сих пор являлись основным фундаментом, на котором Император выстраивал четко регулируемую им ситуацию между двумя его приспешниками, а, следовательно, обеспечивал свою безопасность. Существующее между ними расстояние надлежало постоянно поддерживать, он сделал это довольно ясным. Малейшее послабление требовало самых серьезных ответных мер, мишенью которых всегда становился Люк. Что, по мнению Мары, было несправедливо. С другой стороны, она давно узнала, что в жизни редко что бывало справедливым. Готовность Люка игнорировать, и даже подчеркнуто презирать потенциальную опасность за свой счет стала недавним и тревожащим открытием для Мары, запуская в равной мере и защитные инстинкты, и возмущение, и расстройство.

Когда она вернулась в гостиную, Люк стоял перед высокими дверями террасы, обхватив себя руками и наблюдая за бушующим вдалеке штормом. Небо на горизонте прорезали кривые сполохи молний, кратко освещая темные, низкие тучи. Все ближе слышались раскаты грома. Тяжелый влажный воздух наэлектризовался.

Мара тихо подошла к Люку и протянула руки закрыть балкон.

- Нет, оставь, - сказал Люк спокойно.

- Почему?

- Я хочу слышать шторм, - очень тихо произнес он, находясь где-то далеко, расстроенный и отрешенный. – Он всегда звучит одинаково, на всех планетах, независимо от цвета неба и пейзажа вокруг. Ты замечала это?

Мара тревожно выглянула на хмурые, сгущающиеся тучи, на темнеющие на горизонте потоки воды, стремительно несущиеся к ним. Небо вновь озарила огромная косая вспышка, уже совсем недалеко. Мара вздрогнула.

- Тебе нужно отойти.

- Зачем?

- Может ударить молния.

Он пренебрежительно отвернулся, склоняя голову набок и не сводя глаз с разыгрывающегося представления стихии. Небо над Дворцом полностью почернело, гром перестал быть раскатистым и гремел, почти не умолкая, отдаваясь вибрацией в груди.

Однако Люк просто продолжал смотреть, молчаливый, замкнутый, погруженный в некое задумчивое созерцание.

- Мне нравится шторм, - наконец произнес он. – Такое происходило иногда на Татуине.

Два ослепительных зигзага раскололи небо с двух сторон почти одновременно с тяжелым грохотом, сливаясь в прекрасном унисоне и заставляя Люка улыбнуться.

Мара сделала шаг назад, любопытно спросила:
- Там бывали ливни?

- Раз в пять или шесть лет. Шторм чувствовался за несколько недель, он собирался в атмосфере словно заряд. И потом небеса… просто взрывались. Капли дождя были такие крупные, что пять штук наполняли ладонь. Можно было стоять посреди пустыни и пить воду с неба.

Мара буквально застыла, пронзенная яркостью его воспоминаний, словами, звучавшими чуть громче шепота посреди бури.

- Я не знала.

Он кивнул, смотря на расчерчивающие небо молнии и усмехаясь ярости шторма.

- Где-то четыре, может, пять часов - и все... Но это было... невероятно... сплошная стена воды. Иногда, если до этого было по-настоящему жарко и камни были горячими, можно было услышать, как трещат и раскалываются стены каньона. Огромные куски падали со скал посреди наводнения...

- Наверное, это было удивительно.

- Природа в своем первобытном естестве. Потрясающе. Вода была повсюду, так много, что местами образовывались целые водоемы - если подойти к каменным разломам, воду было видно почти у самой поверхности... Менялись очертания дюн, высокие обрывы пропадали за несколько часов на весь день и ночь. А потом, следующим утром, пири уже не было.

- Пири?

Страшный грохот потряс стены комнаты, разрывая воздух и шокируя своей мощью.

- Пири - это крошечные синие цветы. Они появлялись только после дождя, буквально на один день, и потом исчезали. Яркого, небесно-лазурного цвета. На рассвете, когда над дюнами стоял еще туман, словно низкие облака, до того, как солнце все выжжет, пустыня была наполнена миллионами пири. Весь мир вокруг тебя был изменен. Невероятный наплыв цвета, застилающий все вокруг. Никакой пыли и песка. Рядом с нашим домом было одно место, Море Дюн. Люди не из того края думали, что его так назвали из-за дюн, но на самом деле это из-за того, что каждые пять лет то место было затоплено густым ковром из пири и оно выглядело... точно как глубокое синее море. Покрытые пири дюны были похожи на волны, под ветром они слегка перемещались, а цветы колыхались… На один день пустыня становилась морем.

Мара зачарованно смотрела на него; рассматривая лицо, поднятое к бушующему шторму и размышляя, мог ли цвет невероятных пири сравниться с синим цветом его глаз...

Он по-прежнему обхватывал себя руками, резкий ветер кидал и путал волосы.

- Песчаные люди - налетчики-тускены - считают свой возраст по тому, сколько раз они видели шторм.

Первые капли дождя начали падать на сухой, светлый камень террасы, оставляя большие темные следы. Люк перевел на них взгляд, наблюдая как они увеличиваются, начиная сливаться друг с другом.

- Интересно, видел ли их мой отец... – произнес он отдаленным голосом.

Мой отец... Мара нахмурилась, Люк никогда не говорил так.

- Он... вырос там?

- Да. Могила его матери находилась рядом с фермой, где я жил, - ответил Люк. Делясь частью своего прошлого больше, чем когда-либо раньше. - Я думал, что он был навигатором на грузовом судне. Мне сказали, что он давно мертв.

Мара почувствовала, как ее сердце рухнуло в ответ на обнаженные эмоции Люка, которые он так старался скрыть позади своего непринужденного и отстраненного тона. Его взгляд по-прежнему был направлен на идущий лавиной дождь и на зловеще громыхающие небеса.

- Можно... что-то восстановить между вами? - Она понимала, что это не то, что хотел Император, но не могла не откликнуться на скрытую боль в голосе Люка.

Он прислонялся к дверной раме, опустил глаза.

- Не знаю. Как я смогу доверять ему?

- Доверие необходимо?

Люк покачал головой, ничего не отвечая долгое время. Она никогда не видела его настолько уязвимым. Разрываемым страстным желанием и старыми сомнениями.

- Я думал, что хотел убить его. Когда увидел его во Дворце после того, как... после Палпатина... - Он опять покачал головой, небо вспыхнуло, ярко освещая его. Шторм проходил фактически над их головами. - Я потерял все, и это была его вина. Он мог помочь мне... очень много раз мог помочь мне, и я не понимал, почему он не сделал этого. Я должен был понять - должен был знать к тому времени, на что способен Палпатин, как он все перекручивает под себя. Как может связывать и извращать мысли. Но я все же думал, что это вина Вейдера. Единственным моим желанием была месть. Я хотел показать ему, что больше не слаб, что он не сможет больше использовать меня.

Ливень шел сплошным потоком, почти заглушая его тихие слова. Мара чувствовала озноб, кожа покрылась мурашками, частично в реакции на холод, частично от сопереживания своему возлюбленному.

- Я думал, что хотел убить его. Я был настолько уверен.

- Но Палпатин остановил тебя. – Дождь внезапно оборвался, небо стало неподвижным и тихим, словно они попали в самый центр шторма. Только воздух был по-прежнему наполнен электричеством.

- Нет, Палпатин не останавливал меня. Я вошел туда с намерением убить Вейдера независимо от приказа Палпатина. Ничто из сказанного и сделанного им не имело никакого значения.

Мара мигнула.

- Тогда...?

- Я не убил его потому что... не смог. В тот момент, когда у меня была возможность, когда я держал меч над ним... - Погруженный в воспоминания Люк медленно покачал головой, прислоняя ее к косяку двери и ссутулившись еще больше. - Я не смог убить его. Не смог убить своего отца. Как вообще это было возможно? Несмотря на все, как я мог?

Внутри Мары что-то сжалось и перевернулось от немыслимого, далеко идущего значения сказанного Люком. Поскольку Палпатин связывал свой контроль над ним с фактом разрушения связи между отцом и сыном. С фактом, что он держал власть над Скайуокером, что мог обуздывать и сдерживать его даже на пике сражения, даже когда его павший джедай хотел - жаждал убить...

Но сейчас... то, что сказал Люк значило, что Палпатин никогда не имел над Скайуокером того контроля в который верил.

Это значило, что все, что он построил на несуществующем факте, было основано на лжи!

Ослепляющая молния вспорола небо. Взревел гром. Дождь вновь упал на землю сплошной занавесью. Мир Мары, ее жизнь, все перевернулось с ног на голову одним этим признанием.

Каждая ее клетка кричала бежать - бежать к ее мастеру и сказать ему правду. Что Скайуокер был угрозой, опасностью.

Новая вспышка ярко ударила в глаза, но на миг... только на миг Мара увидела в вырисовывающейся на фоне бушующего неба сутулой, темной фигуре нечто дикое и знаменательное. Мгновенный образ из ее давнего видения. Когда пилот-мятежник только был заключен в тюрьму, когда он впервые показал, на что способен, разрушив ударом Силы бронированные, пронизанные толстыми моноволокнами окна военного образца. Разбив их на тысячи безумных осколков. Она вспомнила волка из своего видения, сгорбленного и задумчивого, пережидающего шторм в ожидании своего шанса...

Но что-то еще потянуло ее сердце и душу, и держало на месте в порванной, колеблющейся неподвижности. Как она может, как может предать его?

Да, он был волком... но он был ее волком. Диким, непредсказуемым и непостоянным, но ее...

Он повернулся к ней. Волосы мягко хлестали его по лицу - под теплым ветром, приходящим на смену шторму; дождь превратился лишь в мелкую морось, а темноту вдали прорезали сверкающие солнечные пики...

- Мара? - спросил он нерешительно, ощущая изменения в ней.

Она смотрела на него в течение долгих секунд, почти не дыша в душной, тяжелой тишине, оставленной штормом...

И затем улыбнулась и шагнула к нему. Он открыл ей навстречу руки и обнял, прижимая к себе. Заполняя своим теплом разломы в ее лояльности. И Мара позволила этой близости успокоить ее и прогнать прочь все мучившие ее сомнения.

Яркий свет из первых прорех в тучах достиг садов внизу.

- Шторм кончился, - пробормотала она.

Он только беспокойно сдвинул брови:

- Будут другие.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 16.11.2011, 0:13

День запуска нового флагмана выдался жарким и душным. Люк встал рано, раньше обычного, чтобы завершить последние приготовления. В течение нескольких прошедших дней, по утрам, он посещал "Несравненный", якобы для согласования деталей, связанных с прибытием "Неукротимого" – на самом же деле Люк добивался, чтобы утренние посещения корабля не казались чем-то необычным в распорядке дня Наследника. Поскольку сегодня утром он ждал там передачу от Арго, об окончательных планах Восстания, чтобы решить будет ли он доигрывать свою роль в них до конца.

Сегодняшнее различие в посещении «Несравненного» состояло еще и в том, что Риис и Нейтан должны были остаться на борту. Риис под предлогом контроля за изменениями в команде, произошедшими при переводе основного экипажа Наследника на новый флагман, а Нейтан для упаковки своего личного медицинского оборудования. Люк уделил время для переназначения на «Неукротимый» всего командного состава; если он не мог положиться на судно, на котором теперь будет находиться, то, по крайней мере, он хотел быть уверен в окружающих его людях.

Закончив все необходимое на борту старого флагмана, Люк отправился в посадочный ангар, где его ждал лямбда-шаттл для полета на "Неукротимый". Неподалеку стояла Мара. По команде «смирно» энергично выстроилось десять рядов солдат и офицеров, провожая их командующего с "Несравненного" в последний раз. На этом вся торжественная церемония закончилась - на корабле было известно, что Наследник не испытывал восторга от перемены флагмана.

Люк летел молча, ощущая на себе внимательный взгляд Мары, но никак не отвечая на него. Мыслями он был на "Неукротимом", на предстоящей неотвратимой атаке. Он знал, сколько мятежников будет на борту, но не знал, где именно. Хотя был в курсе, куда направится их основная масса, когда все начнется, для перекрытия существующего на случай отказа системы резервного управления командного моста.

Нужно ли ему помочь им: очистить немного путь, снизить количество охраны? Нет. Если они не достигнут цели, он должен остаться абсолютно непричастным.

- Люк! - Мара резко окликнула его тоном, словно она что-то повторяла.

- Мм?

Мара наклонилась так, чтобы ее тихий шепот не был слышен пилотам в передней части шаттла. Никакой личной жизни даже здесь.
- Что с тобой сегодня? Твои мысли в другой части галактики - все время, что мы летим.

- Мне просто не нравятся такие празднества, Мара. Ты знаешь. - Испытывая неудобство от того, что она так хорошо теперь могла читать его, он отвернулся к иллюминатору, за которым начинал вырисовываться громадный корпус "Неукротимого".

- Знаешь, раньше ты так много улыбался - когда только появился во дворце, - спокойно проговорила она.

Люк нахмурился, поворачиваясь к ней:
- Что?

- Ты улыбался. Даже несмотря на обстановку вокруг, несмотря на то, что улыбаться было нечему, ты все равно делал это. Я все время помню об этом; ты болтал, смеялся, дразнил меня и шутил. Ты любил называть меня Рыжей, помнишь? Я всегда поражалась твоей... стойкости. Ты отказывался быть безмолвным и запуганным огромным, властным дворцом. Обычно люди разговаривают в нем только шепотом, он заставляет их чувствовать себя маленькими.

Люк неловко отвел взгляд:
- Это лишь камни и цемент.

- Но ты больше не улыбаешься, - продолжала Мара. - Не смеешься. Я любила твой смех, он шел от сердца. Никакого высокомерия, никакой лживости или притворства, только...

Она расстроено покачала головой. Люк несколько секунд безучастно наблюдал за нею и отвернулся, пытаясь снова сосредоточиться на предстоящем нападении, но концентрация была уже нарушена, и по какой-то причине он не мог проигнорировать слова Мары - или, скорее, разочарование в ее голосе.

- Я смеюсь, - очень спокойно сказал он.

- Когда?

- Всякий раз, когда ты пытаешься проделать сейбером петлю бесконечности, например, - беззаботно произнес Люк тихим голосом, чуть наклонившись в ее сторону, будто хотел по-дружески ткнуть плечом, несмотря на расстояние между их широкими пузатыми креслами, стоящими бок о бок.

- Спасибо, - криво улыбнулась Джейд, закатывая глаза. Однако он почувствовал, как ее настроение немного поднялось, и сам слегка расслабился в ответ.

Мара больше ничего не сказала, но ее взгляд не покидал Люка. Тот тихо смотрел на угрожающе разрастающиеся очертания суперразрушителя, и ее угнетала дистанция между ними, сохранять которую они должны были любой ценой. И они сохраняли... поскольку, если бы Палпатин узнал правду, Мара исчезла бы как из Дворца, так и из жизни Люка в течение нескольких часов. Она вздохнула и опустила глаза...

Рука Люка, лежащая рядом на подлокотнике, чуть пододвинулась, и его мизинец обвился вокруг ее, заставляя Мару поднять в удивлении голову. В первую очередь ее озадаченный взгляд устремился к пилотам в открытой кабине, затем к нему. Даже это крошечное выражение близости было невероятным риском, и тот факт, что Люк сам был его инициатором, овеял Мару волной теплого ветра, унося с собой все ее сомнения и полностью очаровывая. Как он мог решиться на это?

Люк долго смотрел ей в глаза, затем повернулся к кабине – проверить, что за ними не наблюдают. Но продолжал держать свою руку поверх ее, мягко переплетая их пальцы и зная о том, что Мара все еще смотрит на него.

- "Неукротимый"... – нарушил он долгую тишину, направив взгляд на громадину суперзвездного разрушителя. - Несколько спорное название.

Мара наконец отвернулась, взглянула на пилотов и быстро сориентировалась, понимая, что эти слова для них:
- Ты знаешь Палпатина, у него склонность ко всему театральному.

- Все равно...

- Название твоего старого флагмана звучало неплохо, - нейтрально проговорила Мара, ощущая нежное бегущее прикосновение к своему пальцу, игривое и крайне соблазнительное.

- "Несравненный"? – Люк ненадолго замолчал, нисколько не думая о своих словах. - Да, и правда. Весьма умеренное по имперским меркам. Жаль, что я не могу сохранить его.

- Возможно, тебе нужно попросить разрешения самому назвать следующий – Палпатин, кажется, полон решимости отдавать их все тебе, - с кокетливой иронией откликнулась Мара, все ее внимание сосредоточилось на руке Люка.

Он слегка улыбнулся, длинный шрам натянул кожу лица вниз, что казалось Маре невероятно привлекательно; она никогда не испытывала неприязни к этому шраму, ярко помня ощущения от него на своих губах.

- Может... "Гневный припадок", - насмешливо произнес он. - Или "Небольшая истерика".

Она весело рассмеялась:
- Очень забавно.

- Или, как насчет: "Не волнуйтесь - на этот раз я отпущу вас с предупреждением", слишком длинно?

- Ну, не похоже, что бы это вселяло страх в сердца повсюду. - Мара продолжала смотреть на шрам на губах, желая коснуться его.

- Да, тогда это должно быть: "Мара Джейд в неудачный день".

- Спасибо.

Он заверяюще сжал ее руку, и она снова улыбнулась, переведя взгляд вперед, хотя все ее внимание оставалось на нем, и Мара понимала, что Люк знает это.

Какое-то время они молчали, легко, едва касаясь, и в то же время совершенно головокружительно играя пальцами друг друга.

- Не думаю, что тебе бы даже кто-то был необходим на борту… кроме тебя самой, конечно, - добавил Люк наконец. - Мне надо предложить это Императору.

- Полагаю, он может поискать кого-то еще для охраны экипажа, - пошутила Мара в том же духе, поворачиваясь к заполняющему уже весь вид суперразрушителю. - Видел бы ты, сколько солдат и гвардейцев в штатском он послал на "Неукротимый" за последние дни.

Рука Люка замерла на миг и вновь начала перемещаться.

- Серьезно, сколько?

- Не знаю, не меньше пары сотен, точно.

Мара посмотрела на Люка, ей показалось, что его дыхание как-то чуть сбилось, а подбородок немного дернулся, но отвела взгляд, успокоенная его улыбкой.

- Странно, они не отмечены в судовом журнале.

- Да, они были скрыты среди рабочих и техников. Понятия не имею, где он их разместил, но они все где-то там, на "Неукротимом". Не думаю, что кто-то возвращался.

- Может, это его эскорт, просто их отправили на день пораньше.

Мара небрежно согласилась, не испытывая к этому настоящего интереса:
- Может. Хотя, мне кажется, его личная охрана вчера только увеличилась, и основная ее часть должна лететь с ним сегодня на шаттле...



После этого Люк мало что слышал, направив взгляд на зловещие очертания корпуса СЗР, мысли неслись и гудели так, что он даже не помнил, как оставил шаттл в главном посадочном доке "Неукротимого". Не помнил, как проходил мимо совершенно ровных рядов штурмовиков, не помнил, как безучастно кивал, когда ему были представлены высокопоставленные гости Палпатина, сановники и моффы, не помнил, как достиг командной палубы мостика, разделенного двумя зеркально отображаемыми операционными ямами с нервно-возбужденными офицерами. Все было сделано на автопилоте, все внимание было подчинено одному переворачивающему планы факту:

Он знал. Палпатин знал о нападении и подготовился к нему.

Почему он не пресек это нападение на корню, Люк точно сказать не мог. Причины, безусловно, были, но на данный момент угадывать их было бесполезно. Значение имел только вопрос: что именно знал Палпатин.

Если он знал время, возможно, он знал и весь план – и это означало, что даже если Командные Коды были еще рабочими, в системе должны быть скрыты аннулирующие их шифры.

Возможно, Оллин'айя сломался, в конце концов, или Мастеру Люка все же удалось разместить в Восстании своего шпиона. Последнее было бы серьезным осложнением - потому что подвергало опасности Арго. Другая осложняющая все мысль замораживала разум - знал ли Палпатин, что Люк также был в курсе? Являлось ли это проверкой для него? Его Мастер любил испытывать лояльность своего окружения, играя в разные замысловатые игры...

Люк тщательно рассматривал ситуацию со всех сторон, успокаивая бурлящий мозг, пытаясь смотреть ясно и свободно от усердно привитой Мастером паранойи.

Нет - как бы ни нравилось Палпатину изображать обратное, но он не был всевидящим и всезнающим; установить связь между Люком и нападением было невозможно. Не было никаких доказательств того, что он знал о планируемом. Он мог узнать только от Арго, в контакте с которым Люк давно признался Палпатину - но личность шпиона никогда не раскрывалась, а, следовательно, учитывая засекреченность миссии мятежников, у Палпатина не могло быть уверенности, что человек Люка знал что-то вообще об этой атаке.

Фактически, с помощью небольшой осторожной манипуляции подозрение от агента Люка можно будет отвести. С другой стороны, если Палпатин действительно разместил среди мятежников своего шпиона, тот наверняка имеет задание выявить и уничтожить источник Люка.

И все это прямо сейчас было несущественно; первостепенное значение имела только его реакция сегодня во время действий Восстания - помощь или препятствование.

Почетные гости расположились на мостике согласно протокола, Люк вежливо прошествовал мимо них к головной части собрания, Мара шла как всегда на пару шагов позади. Понимала ли она, что что-то не так?

Осознавая свое затянувшееся молчание, Люк повернулся и выдал ей короткую, натянутую улыбку. На мостик вступил Император. Подавляя своим присутствием, он медленно шел мимо отдающих поклоны собравшихся, блестящая черная трость звучно стучала по жестким пластинам палубы. Люк автоматически опустился на колено, не поднимая глаз и зная, что Мастер смотрит на него. В голове по-прежнему мчались мысли.

Ждал ли он? Ждал ли Палпатин признания от Люка?

Внезапно сознаться сейчас о своей осведомленности было бы, несомненно, ошибкой; Палпатин поймет, что Люк прорабатывал и корректировал свои действия под ситуацию. А значит, единственное, что оставалось Люку – это все начисто отрицать...

Он должен остаться здесь; остаться на мостике, дожидаясь начала атаки, и потом реагировать так, как если бы это была любая неизвестная ему угроза. То есть, когда придет момент, он должен решительно остановить мятежников. Их жизни будут платой за покушение на Императора в любом случае. Кем бы они ни были. Люк ничего теперь не мог сделать для помощи им. Лучше быстрая смерть от его руки, чем дни во власти безжалостного гнева Палпатина.

Беладон Д'Арка, назначенный церемониймейстером, начал свою речь с двух изящных, четких поклонов: сначала Императору, потом Наследнику, - выражая свое уважение и выделяя каждого из них по отдельности перед группой приглашенных избранных.

- Ваше превосходительство, сэр, господа, я приветствую вас на борту нового флагмана. Флагмана не только Центрального Флота, но и всей Империи. Вы стоите сейчас на борту самого технологичного и современного корабля в галактике, возвещающего новую веху имперского превосходства…

Люк даже не слышал его голос, не говоря уже о словах; при направленном на Д'Арку взгляде, он совершенно не видел его. Мозг продолжал лихорадочно работать…

Да, жизни участников целевой группы были уже потеряны, они только еще не знали об этом. Что бы они ни сделали, что бы ни сделал он, независимо ни от чего, они уже мертвы. Первое правило сабакка: не теряй голову ради ставки. Если он попытается помочь им в надежде дать какой-то шанс на спасение их плана, который по существу теперь негоден, он рискует стать причастным к их действиям: в лучшем случае, как соучастник, в худшем - как подстрекатель. И в любом случае – его причастность понесет самые серьезные последствия. Для кого-то другого это стало бы смертью, для Люка…

Нет, Палпатин не убьет своего драгоценного джедая, но он разломает и разорвет его по частям, так же, как сделал это в самый первый раз. Люк вернется в камеру, словно не было никаких четырех лет.

Вся его работа, все жертвы будут напрасны.

Начинать все сначала – но еще труднее, потому что Палпатин никогда больше не станет так доверять ему. Никогда больше не позволит скрыться с его глаз. Разум Люка вогнал его в камеру, во времена, когда он был там, от мыслей о которых у него по-прежнему сдавливало и пронзало грудь. Он стиснул челюсть, смотря перед собой и ничего не видя, не обращая внимания на глянцевую, обходительную церемонию вокруг.
Нет - он не готов к этому, только не снова. И он не сделает этого ради людей, которые сейчас надеялись уничтожить его одновременно с Императором, убить двух птиц одним камнем.

Вот, где была правда – где была степень их отношения к нему… и, следовательно, где была его степень отношения к ним.

То, о чем они думали, что могли бы осуществить, он достигнет сам. Без планируемых ими фанфар и фейерверков, а медленно, тихо и втайне от чужих глаз… для собственных целей, не для их.

Планы внутри планов.

Да - это лучший план действий. Если он пойдет против них сегодня, то он, по крайней мере, продемонстрирует, что никак не был причастен к их заговору. Если он устранит их, то, по крайней мере, это будет быстрая смерть - они будут избавлены от произвола его Мастера; и что еще более важно - они не смогут быть допрошены. Конечно, выявить через них связь с ним было невозможно, но все же лучше гарантировать это наверняка. А если он не сможет, если ему прикажут уступить задачу... что ж, в таком случае он ничего им и не должен...


До края сознания Люка докатился отдаленный, монотонный голос церемониймейстера, решающий момент приближался, восприятие в Силе окрасилось предзнаменованием, воздух зарядился, мускулы напряглись…

- …станет не только флагманом Флота, но и флагманом Наследника Империи, и, оглядываясь на свидетельства прошлого, можно с уверенностью сказать, что под его опытным и превосходным командованием корабль сполна насладится бурной деятельностью!

По мостику прокатилась вежливая рябь смеха; Люк взглянул на лица собравшихся, полностью упуская смысл сказанного, какую бы банальность Д’Арка ни произнес, плотно сжатые губы изобразили пустую улыбку. Чувства охватило огнем…

...ВОТ!

Только краткое мерцание ламп... и затем тяжелые бронированные двери мостика закрылись, приводя в действие массивный центральный замок. По коридору позади них послышался многократный приглушенный звук быстро и поочередно закрывающихся механизмов других дверей.

Д'Арка нахмурился, нерешительно замолчал…

Боковым зрением Люк видел, как в операционной яме офицер переключает тумблеры на консоли, безуспешно пытаясь разблокировать замки.
Началось...

Подожди несколько секунд; не реагируй слишком быстро.

Дежурный офицер поднял глаза, натыкаясь на взгляд устремившегося к нему Люка.

- Откройте двери.

- Сэр, кажется там…

- ОТКРОЙТЕ ДВЕРИ! – взревел Люк, бросившись дальше. Независимо от того, что произошло, оставаться на мостике было последним, чего он хотел.

Из разных углов обширного пространства появилась ранее неприметная алая охрана, быстро окружая Императора с военной безупречной четкостью. Направляясь к по-прежнему накрепко запертым дверям, Люку пришлось проходить между ними. Несколько неизвестных офицеров у операторских консолей вытащили из ниоткуда бластеры.

Ощущая хлынувший по венам адреналин, Люк протянулся глубже в Силу, в шести шагах от дверей он начал поднимать руку… Сила ответила в нетерпеливом порыве взрывной энергии и власти-

Дверной механизм с раздирающим визгом немного встряхнуло, тяжелый центральный замок принял на себя основную силу удара, отвечая брызгами ярких синих искр. Гвардейцы Императора в шоке повернулась к дверям, поднимая оружие - не понимая, что это делал Наследник…

Люк с воплем выбросил руку полностью, и громоздкая конструкция замочного механизма, разработанная против вакуума и взрыва, издала еще один мучительно скрежещущий звук. Основной блокировочный цилиндр ощутимо тряхнуло в новом извержении слепящих ядовитых брызг. Резко и едко запахло сгоревшими резисторами и изоляцией, в воздухе повисли клубы голубого дыма.

Наполнивший кровь адреналин дал безупречную концентрацию, и Люк бросил еще одну продолжительную волну взрывной неукротимой силы против внушительной центральной части замка, и на этот раз та полностью уступила с тяжелым скрежетом раздирающегося металла. В дверях образовалась брешь в метр шириной, и затем с кромсающим уши визгом громадные тяжелые двери отлетели назад вместе с коробкой, тараня и сминая окружающие стены.

Люк вышел с мостика, не замедляясь ни на шаг, сделав остановку лишь когда к нему обратился Император:

- Джедай, принеси мне одного живым.





Палпатин наблюдал, как его Волк кратко кивнул, как жестко блеснули ночным льдом его удивительные глаза, и как затем он ушел, оставляя Императора снисходительно улыбаться тонкими бескровными губами, обнажающими гнилые зубы. Он взглянул на бледные лица вокруг, шокированные тем, что они только что видели.

Они все думали, что знали, к чему способен ситх, теперь же они получили небольшую демонстрацию этого - от человека, который редко демонстрировал свое могущество. И они будут помнить это очень долго; сейчас одна и та же мысль пробегала от разума к разуму, в потрясенной, гробовой тишине: если он сделал это с толстой прочной массой бронированного дюрастила... то, что он мог сделать с плотью и костями?

Палпатин повернул свой одобрительный взгляд к разрушенному входу и переждал еще несколько мгновений, чтобы сполна насладиться всеобщим ошеломлением и страхом. Затем с неспешным и уверенным спокойствием обратился к адмиралу Джоссу:
- Адмирал, у меня есть коды, требующие немедленного ввода.


Люк преодолел половину главного коридора и выбил вторые двери, когда замки на остальных дверях последовательно открылись. Подтверждая тем самым его подозрение, что Палпатин имел другой набор Перекрывающих Кодов.

Он протянулся в Силе, чтобы уточнить местонахождение своей цели. Сирена тревоги еще не сработала и, несмотря на то, что на борту присутствовало огромное множество умов, по-настоящему возбужденными, тревожными и нервными должны были быть только мятежники.

И если они следовали плану, они находились в опс-комнате резервного управления на нижнем уровне...

Спокойный, размеренный бег Люка вдруг сбился, и он фактически запнулся. Сердце ударило молотом в реакции на понимание того, кто был там.

Рассыпаясь шепотом проклятиями, он помчался вперед на полной скорости, голову вновь разрывали мысли.

Все - все изменилось снова.


Ко времени, когда Мара догнала его, он уже достиг турболифтов, кляня все на свете, что они до сих пор заблокированы. Направляясь к лестничным пролетам, он обернулся к ней с жесткими пылающими глазами и твердо стиснутой челюстью:

- Останься с Императором.

Понимая, что его гнев в действительности направлен не на нее, Мара только слегка снизила скорость - разрываясь между желаниями защитить двух мужчин, которые были более чем способны к этому сами. И затем она вновь побежала за Люком. Он повернулся к ней, вытягивая руку, и проорал резким, отрывистым голосом, не терпящим никаких возражений:

- ОСТАНЬСЯ С ИМПЕРАТОРОМ!!!

Она замерла на месте, озадаченная интенсивностью его эмоций и нервным возбуждением, абсолютной яростью в бурных синих глазах, вспыхнувших на мгновение тонкой нитью огненной желтой серы по краям.

Он уже отвернулся; запертая ниже дверь, идущая на аварийную лестницу, с шумом вылетела из проема в ответ на поднятую им ладонь, падая вниз по металлическим ступенькам и долго гремя раскатистым эхом в глухом пространстве.

Несколько долгих секунд Мара наблюдала пустую лестничную клетку, колеблясь и сомневаясь, что делать дальше... затем повернулась и побежала обратно к своему мастеру... Взревела наконец тревога, заставляя ее и без того неистово колотящееся сердце подпрыгнуть.


Когда Люк, в конце концов, оказался в нижней опс-комнате, мятежники оттуда уже ушли. Что едва было удивительно, учитывая поднявшуюся тревогу; а, возможно, они поняли, что обнаружены еще раньше – после того, как система блокировала их действия.

Однако они ушли недалеко, и Люк быстро догонял их. Он по-прежнему ощущал ее присутствие, странно знакомое даже после прошедших лет, оно вело его за ними, позволяя точно и непрерывно определять их путь. Не останавливаясь, он взглянул вверх, задаваясь вопросом, можно ли повредить вездесущие камеры наблюдения, не вызывая при этом подозрений. Взбешенный, разъяренный на мятежников за то, что они позволили ей прийти сюда; и на нее за то, что наверняка настояла на этом.

Мертвенно бледный, он перешел на шаг и снял с пояса лайтсейбер.



Лея бежала изо всех сил, огибая поворот, вместе со своей группой, хорошо понимая, что у них заканчивалось время...

Она не должна была приходить сюда, Хан был прав; она несла ответственность за Альянс. Если ее поймают живой, Империя получит еще одного лидера мятежников для публичной демонстрации своего превосходства, обеспечивая пищей свою пропагандистскую машину...

Что-то пробежало по ее спине словно лед, схватывая горло и останавливая дыхание...

Тяжелые взрывоустойчивые двери, через которые начала выбегать группа, резко и громко захлопнулись, раскалывая группу на части. Пойманная в ловушку Лея остановилась перед запертыми дверями, ощущая поднимающийся изнутри ужас.

Отчетливый, неподражаемый звук заставил ее повернуться...

Время завязло в патоке, оставшиеся с ней солдаты, словно в сломанной замедленной съемке, рассредоточивались, выходили вперед, поднимали оружие против режущего воздух гудения.

Лея повернулась, звук собственного дыхания казался невероятно громким… и увидела, выходящую из-за дальнего поворота темную, одинокую фигуру.

На какой-то миг, на долю секунды, когда рубиновый клинок осветил алым жаром глубину коридора, она ожидала увидеть Вейдера...

Но шагавший вперед человек, с темными, наполовину скрывающими дикий блеск глаз волосами, с натянутым для боя телом, каким-то образом пугал ее гораздо больше.

Прозвучал первый выстрел, заставивший Лею дернуться, и он не поднял меч, даже не попытался использовать его. Вместо этого он взметнул левую руку… и отбил ею лазерный заряд в стену. Так же, как Вейдер сделал на Беспине.

Остальные открыли огонь вслед, и на какой-то краткий миг Лея почувствовала надежду, пока шквал выстрелов сдерживал его; затем с гневным воплем он рванулся внутрь группы, прорезая путь через них, как будто они не были никакой преградой, почти целое подразделение солдат против одного человека.

Но, тем не менее, они падали; вращающийся в безумной скорости темно-красный клинок сформировал пылающую и твердую стену против огня бластеров. Отклоненные заряды освещали все вокруг яркими брызгами рассеянной энергии, лампы разбивались и гасли от рикошетных ударов, сводя освещение коридора к полумраку, линзы камер слежения взорвались оплавленными осколками. Сверкающие яркими вспышками дула бластеров стали редеть, группа солдат дрогнула и начала отступать – когда идти им было некуда.

Лея повернулась к дверям, отчаянно пытаясь отпереть их. Хан учил ее, как замыкать провода, чтобы открыть замки. Обугленный замочный механизм пах спаленными микросхемами, однако она подняла бластер к щитку и выстрелила по закрывающей его пластине, обжигая пальцы о горячий металл и разражаясь ругательствами, когда пластина не двигалась. Наконец, ей удалось сдвинуть ее… и увидеть, что провода расплавлены. Тем не менее она не сдавалась, не спуская глаз с замка и видя боковым зрением горящие всполохи; приказывая себе сконцентрироваться - чтобы не оглядываться и не слушать, а только делать свою работу, открыть дверь...

И внезапно настала тишина…

Она повернулась лицом к ставшему мрачным коридору, заполненному густым, разъедающим глаза дымом. В воздухе стоял металлический запах крови, смешанный с запахами обугленной плоти и сожженного кордита. Мутило и сводило судорогой горло. Смертельно тихие тела тех, кого она хорошо знала, лежали вокруг в неловких изогнутых позах. Блум, последний солдат, оставшийся на ногах, ступил перед нею для защиты.
Видимость простиралась только на несколько шагов, лампы были разбиты, из щитка на стене в тусклой дымке вырвался сноп искр, заставляя ее вздрогнуть...

Но в центре удушливого мрака по-прежнему пылал алый клинок, зловещий, яркий и громкий, окутанный закручивающимся дымом…

Который вдруг развеялся неким невидимым движением, отходя назад в ровных водоворотах, словно не желая быть рядом с этим призраком в тенях... Ситх медленно поднял голову, кроваво-красное лезвие опустилось позади него.

Он смотрел на нее, грудь все еще вздымалась от напряжения борьбы, взгляд неистовых разных глаз заставил ее сделать то, что она не делала никогда в своей жизни...

Лея замерла, пригвожденная к месту, не в силах ничего предпринять под пристальным и острым как бритва взором...
Момент простирался вечность, реальность затуманилась в далеком, размытом пятне. Все, что существовало, это соединение карих и испачкано-синих глаз-

И потом что-то - нечто ворвалось в разум Леи: ментальный шепот, словно удар кулака взорвался в ее голове непреодолимой, все подавляющей мыслью, заставляя ее содрогнуться и отступить под своей мощью:

БЕГИ!!!

Это походило на прошедший сквозь нее удар током, на шипящий вокруг электрический заряд, обжигающий каждый мускул Леи…

Она сделала шаг назад, дверь позади со скрежетом открылась и Лея едва не упала в дверной проем, хватая за рукав Блума и таща его за собой.

Затем без колебаний, ни разу не подняв свой бластер, она повернулась и побежала, тяжелая бронированная дверь пружинисто захлопнулась за ней, отрезая солдата.

Она пробежала на полной скорости мимо остатка группы, успевшего пройти двери в начале и пытавшегося безуспешно спасти тех, кто остался заперт в ловушке. Не останавливаясь и не сбавляя темп, она прокричала им следовать за ней.

К тому времени, как они достигли спасительного корабля, штурмовики уже были у них на хвосте; остаток пути был преодолен только благодаря группе Хана, ответственной за их выход. Однако Лея не замечала ни его самого, ни его людей, ни выстрелов, дико носившихся по чистеньким коридорам нового корабля. Хан на подходе показывал что-то Чуи, пылко размахивая руками, и тот врубил двигатели украденного шаттла.

Они промчались на борт и взмыли в воздух, не дожидаясь поднятия трапа - устанавливая лихой курс для бегства в гиперпространство. Темнота вокруг рассеялась, сменяясь почти дневным светом от огней чрезмерно большого количества приближающихся ИЗР. Бросая шаттл в безумные маневры, Хан не переставал исходить бранью.

Лея стояла отстраненно и обособленно, словно изваяние; все каким-то образом происходило словно в мутном тумане, действительность слилась в неопределенное пятно движения и цвета.

Когда звезды превратились в полосы света, она все еще стояла в кабине, держа в напряженной до бела руке неразряженный бластер, сердце билось как сумасшедшее, дыхание прерывалось… Не из-за ловушки, не из-за того, что она была на волосок от гибели...

Но из-за того момента, снова и снова прокручивающегося в ее голове - когда его присутствие прорезало как лезвие ее разум, наполняя ужасом и вселяя абсолютный страх, только одним словом, перекрывающим всякую рациональную мысль…

Беги!!!

Она подняла свободную руку и взглянула на нее - та все еще дрожала...

Хладнокровно и невозмутимо, оставив разоренный коридор, Люк возвращался к командному мостику. Со всех сторон к нему начали стекаться штурмовики. Он не останавливался, что вынуждало коммандера подразделения выворачивать голову при докладе:

- Сэр, мятежникам удалось снять замки шаттла и захватить его…

- Я знаю, что они ушли, - спокойно сказал Люк. Все еще глубоко погруженный в Силу он ощутил, как мысли солдата заполнило облегчение; тот ожидал другого: взрывной реакции на свои новости. - Отзовите людей. Обыщите все доки и ангары внизу и задействуйте все свободные силы, чтобы начать медленную зачистку каждого уровня, начиная с командной башни. Я хочу, чтобы все находящиеся на корабле были проверены вне зависимости от данных журнала службы безопасности Дворца - не используйте его на борту. И доставьте команду техников в опс-комнату, где находились мятежники, пусть проверят, что нам не оставили сюрпризов в системе.

Люк повернулся ко второму штурмовику, протянул руку:
- Комлинк?

Солдат без колебаний передал свой комм; то, что командующий никогда не носил собственный комлинк, было хорошо известно; да и если бы носил, вряд ли кто-то начал задавать вопросы по этому поводу.

На вызов Люка ответил адмирал Джосс:
- Сэр?

- Доложите ситуацию.

- Мостик в безопасности, командующий. Сообщений о других вторжениях нет, все внутренние коридоры запечатаны и охраняются. "Бесстрашный", "Победа" и "Авангард" двигаются к фланговым позициям. "Экзекутор" на подходе.

- Шаттл мятежников? - Люк задержал дыхание, хотя уже знал ответ.

- Сэр, их корабль перешел на сверхсветовую скорость; мы находились достаточно далеко от Корусканта – поэтому они смогли почти сразу включить гипердрайв.

Люк никак не отреагировал на это, не позволяя себе ни лишней мимики, ни облегченного вздоха; слишком много глаз смотрело на него, не всем из которых можно было доверять.

- Траектория?

- Вычисляется, сэр. Но показатели изменчивы... – Джосс запнулся. - Сэр, Император требует вашего присутствия.

- Я иду.

К тому времени, когда Люк достиг мостика, служба безопасности развернула полномасштабную деятельность, всюду находилась императорская гвардия. Почетные гости сбились в одну кучу, словно овцы, которыми в принципе и были.

Палпатин стоял далеко в стороне от лихорадочной суеты, разглядывая в обзорный экран подходящие и формирующие защитную стену ИЗР.

Он повернулся, как только Люк приблизился и встал на колено, обращаясь к нему с неподдельным одобрением в голосе:
- Встань, встань, друг мой.

- Бунтовщикам удалось уйти, Мастер. Корабль под защитой, но думаю, угрозы больше нет.

- Кто это был? - пятнисто-желтые глаза Палпатина пылали, бледная кожа в ярком свете казалась пепельной.

- Мятежники, - просто ответил Люк. Если его Мастер знал о самом нападении, то не было причин думать, что он не знал о том, кто это запланировал.
Снисходительный тон Императора подтвердил, что Люк выбрал правильный курс; Палпатин знал об атаке мятежников, и решение Люка без колебаний пойти против них, было отмечено.

- Откуда ты знаешь? - его Мастер по-прежнему не мог удержаться от проверки - настолько очевидно, что было почти оскорбительно.

- Лея Органа была с ними. - Этот факт Люк также тщательно обдумал. Если он ощутил ее присутствие, то, разумеется, оно не укрылось и от Палпатина. И делать вид, что не знал о ней, было бы вопиющей ошибкой, когда добровольное признание обязательно будет оценено. Не явно и не вслух, конечно.

- Ты уверен?

- Записи наблюдения подтвердят это, но да, я уверен.

Палпатин отвернулся, скрывая лицо в складках тяжелого капюшона. Жало, которое ждал Люк, было выпущено:
- И ты позволил ей удрать?

- Я не "позволял ей" делать что-либо. Но да, ей удалось скрыться, - в голосе прозвучало частичное раздражение, призванное продемонстрировать его собственную досаду на произошедшее.

- Как она ушла?

- Как она ушла? - переспросил Люк, покупая ценные секунды для размышления.

- Ответь на вопрос.

- … Они были пойманы в ловушку в коридоре недалеко от опс, я блокировал двери на их пути. - Он покачал головой. - Мне нужно посмотреть записи наблюдения... у них как-то получилось открыть их.

Палпатин вновь посмотрел вдаль, удовлетворенный ответом.
- У них были Перекрывающие Коды – и я проведу очень тщательное расследование, откуда они их получили.

Люк понимал, что его отпускали слишком легко; и единственная возможная причина, приходящая на ум, состояла в том, что Палпатин знал правду о способностях Леи и пытался обойти это молчанием. Но Люк должен был убедиться… Факты будут выяснены в любом случае и довольно скоро, поэтому сейчас ему можно было частично снять с себя вину за возмутительное бегство Органы.

- Все же двери не должны были открыться, я закрыл их, не используя механизм.

Палпатин резко взглянул на него:
- Силой?

- Да. Все гермодвери, запертые мятежниками по всему кораблю, были уже разблокированы. Связи с мостиком у меня не было, поэтому я закрыл ближайшие к ней двери Силой. Я думал, что сжег систему замка и сорвал привод. Невозможно было открыть их.

Палпатин отвел взгляд с принудительным спокойствием.
- Возможно, ты ошибся.

Он знает о ее способностях - и пытается скрыть их от меня.

Люк решил нажать чуть больше, понимая, что он фактически обвиняет Лею как в чувствительности к Силе, так и в том, что она может управлять ею, но на этот раз риск стоил цены. Она уже числилась первым номером в списке врагов Империи, и Люк должен был знать, что именно было тому причиной: ее позиция лидера Восстания, или знание Палпатина о ее одаренности. И, так или иначе, закрыв перед нею тяжелые бронированные двери, чтобы убедить Палпатина в своей готовности захватить ее, Люк теперь должен был как-то объяснить то, что Лея все же вышла через них.

- И… я думаю, что ощущал…

- Ты ранен, - перебил Палпатин, заставляя Люка взглянуть вниз в искреннем удивлении. Видимо, во время перестрелки его задело шрапнелью, а благодаря бушующему адреналину и предельной концентрации, подавившим боль, он не понял это. Теперь же, подняв левую руку, Люк увидел длинную, глубокую рану, идущую по краю ладони от запястья к мизинцу, кровь испачкала всю кисть, пройдя между пальцами и засохнув вокруг кольца.

Палпатин внезапно протянулся и взял его руку, что полностью сломало ход мыслей Люка. Он пытался мгновение сопротивляться, но Император сделал шаг к нему, поднося его ладонь ближе и заставляя Люка напрячься от его прикосновений.

Мастер положил свои костлявые высохшие пальцы на рану и открыл ее на миг, рассматривая.
- Нужно зашить, займись этим.

Люк отстранился, снова пытаясь освободить руку. Палпатин поднял глаза, и Люк замер под его вдумчивым, выразительным взглядом, чувствуя крайнее неудобство. Тогда Император разжал хватку и Люк, наконец, вытянул руку, влажные от крови пальцы Палпатина скользнули по ней, царапая длинными ногтями и посылая дрожь по позвоночнику Наследника.

Он быстро сделал несколько шагов назад, восстанавливая самообладание, затем кратко поклонился и отвернулся, чтобы уйти - чтобы увеличить дистанцию между собой и Мастером.

- Но сначала... – громкий голос Палпатина был слышен всем собравшимся на мостике, разворачивая Люка обратно. - Я назову корабль, для запуска которого сюда прибыл.

Поднялась волна удивленных перешептываний и восклицаний, но Палпатин только усмехнулся, по-прежнему не сводя взгляд со стоявшего на противоположной стороне мостика Люка. Дождавшись полной тишины, выжидающей и сосредоточенной на Императоре, он медленно прошествовал к центральному месту, постоянно держа глаза на Наследнике.

Когда Император, наконец, отвернулся, он обвел взглядом присутствующих гостей и офицеров, спокойный и уверенный, полностью контролирующий себя и ситуацию вокруг, удостоверяясь, что этот момент будут помнить.

- Я хотел назвать его "Неукротимый"... но это - просто название. Когда этот корабль и его командир - Наследник моей Империи и главнокомандующий моего Флота - заслуживают чего-то большего... особенного. Чего-то, что учитывало бы события, которые произошли сегодня. Ставшего бы знаком признательности за преданность и лояльность. Корабль, который я запускаю сегодня, будет назван в честь его командира, для него...

Он взглянул в глаза Люка, через весь мостик, держа и не отпуская - не для принуждения или запугивания, а в снисходительном одобрении. Что каким-то образом тревожило Люка больше, чем все что было до этого, образуя ком в груди и заставляя ощущать неловкость и скованность.

- Я называю этот корабль "Патриот". Пусть он долго прослужит.

Раздались аплодисменты, однако Люк никак не реагировал, продолжая стоять на месте в беспокойной неподвижности – продолжая смотреть на Мастера. Наконец он вдохнул, заставляя себя очнуться, с нарочитым спокойствием поклонился, повернулся и вышел с мостика, в глубоком смятении.



- Что ж, тебя можно назвать звездой дня, - улыбнулся Нейтан, возвращаясь в бокс медцентра "Патриота" со спреем-герметиком в руках для покрытия зашитой раны Люка.

Тот поднял взгляд, смотря который раз на дверь.
- Почему?

- Я наслышан о новом названии для флагмана. По-видимому, старое уже недостаточно хорошо для Наследника. Сам Палпатин приходил сюда недавно проведать тебя. Ему сказали, что ты скоро вернешься, но он не стал ждать.

Люк еще раз посмотрел на дверь, однако понимая, что его Мастера здесь нет, в который вздохнул с облегчением. Его состояние не было связано с новым названием или его контекстом – когда он также менял свою цель сегодня, на прямо противоположную. Он должен радоваться доверию Императора... Тогда почему он чувствовал себя так неуютно?

Люк обдумал мысль: он ощутил неудобство, начав осознавать, как легко ему стало рационализировать свои действия в поддержку цели. Как легко обосновывать их. Как легко убивать.

- Не хочешь рассказать простым смертным, что произошло? - прервал Нейтан мысли Люка, складывая инструменты в стерильный блок.

Возвращаясь к реальности, Люк обвел комнату взглядом; никаких средств наблюдения он не видел, но судно было новым и не располагало к доверию.
- Небольшие беспорядки. С ними уже разобрались.

Большего он сказать не мог, не здесь.

- А. Весьма информативно, спасибо, - ровно ответил Нейтан, возвращаясь к своему подопечному.

Люк только прибыл в медцентр, обращаясь за обработкой раны к дроидам, когда понял, что Нейтана вызвали на "Патриот". Связавшись с Халлином по комсвязи, он сначала перекрикивал задыхающегося от волнения доктора, а затем успокаивал, заверяя, что тому не о чем беспокоиться и что несколько швов вполне может наложить и меддроид.

Однако, профессиональная гордость и - после нескольких проницательных вопросов Люка - признание доктора, что он уже летит транспортом на СЗР, дали Нейтану основание настаивать на своем прибытии; таким образом, обернув руку бинтом, Люк ждал доктора, заявившего, что он, конечно же, сделает все намного лучше и не преминувшего добавить, что, так или иначе, ему доставляет большое удовольствие наблюдать, как Наследник периодически вздрагивает и морщится от боли.

- Ну, думаю, теперь тебя можно отпустить. Швы снимем дня через четыре.

Люк поднялся из медицинского кресла и взглянул на мизинец:
- Где мое кольцо?

Нейтан удивленно поднял брови:
- Что?

- Кольцо. Мое кольцо, которое я всегда ношу на мизинце. Меня попросили снять его, когда я пришел, я оставил его там, - Люк указал на поверхность тумбы, продолжая оглядываться по сторонам. - Там еще был хирургический поднос.

Неподдельная тревога в голосе Люка заставила Нейтана нахмуриться.
- Там ничего не было, когда я... по крайней мере, я не видел... - Он обернулся и вышел в смежную приемную комнату, Люк последовал за ним.

Завидев в стороне два металлических блюда на прозрачном подносе, все еще заполненном окровавленными тампонами, Люк быстро обошел Нейтана и поднял одно из них.

- Оно было здесь, дроид сказал мне снять его, чтобы промыть рану и я положил его сюда. Я не видел, чтобы кто-то забирал его.

В голосе Люка была теперь настоящая паника. Настолько сильная, что присоединившийся к поискам Нейтан был буквально ошеломлен его чрезмерной реакцией.
- Один из меддроидов, наверное, очищал подносы и переложил кольцо.

- И куда он дел его? И подносы все здесь... неочищенные. Зачем дроиду... – речь Люка резко оборвалась, лицо и манера поведения изменились. - Палпатин.

- Что?

- Палпатин был здесь.

- Я уверен, он не стал бы... - Нейтан умолк, встретившись с иступленным взглядом Люка.

- Ты сказал, он заходил в приемную. Значит, он видел его. Ему нужна была лишь секунда.

Нейтан продолжал хмуриться, явно сбитый с толку такой эмоциональностью Люка по поводу чего-то столь незначительного. - Оно важно для тебя?

- Оно принадлежало... - Люк прикусил язык, вспомнив, где находится. Хотя, какое это имело значение; он в любом случае должен пойти и попросить кольцо обратно - и ясно, что Палпатин знает, что это за кольцо, хотя Люк понятия не имел откуда. Знал ли он мать Люка? И мог ли как-то узнать кольцо? Заметил ли его ситх, когда осматривал руку Люка на мостике…

Нет, переименование корабля было подлинным и не наигранным действием, Люк был уверен в этом. В голову пришла другая, останавливающая сердце мысль: разрушил ли он доверие, которое только что завоевал?

Потому что он знал - каждым фибром своего существа был уверен, что кольцо у Палпатина.

Он подошел к консоли на стене и связался с мостиком, пытаясь успокоить мысли.
- Джосс, Император еще на борту?

- Нет, сэр. Он в сопровождении эскорта безопасности только что вернулся во Дворец.

Нейтан в смятении наблюдал, как Люк прислонился лбом к стене над комлинком. Закрывая рукой передатчик и вздыхая, он проклинал себя за собственную невнимательность. Он никогда не снимал кольцо - никогда. Почему он сделал это сегодня, - а сняв, почему оставил в открытом доступе? Обычно, он просто бережно одел бы кольцо на другую руку. Это все было непохоже на него. Такая небрежность. Он был слишком отвлечен и беспокоен, когда прибыл в медцентр - продолжая прокручивать в голове слова похвалы Императора и испытывая неловкость.

Иногда… Он снова вздохнул, расстроенный; иногда он задавался вопросом, не саботировал ли он сам свои же усилия просто в качестве некого коленного рефлекса. Допустить такую очевидную, банальную оплошность... Он никогда не упускал кольцо из виду, почему именно сейчас?

Один шаг вперед, два назад; как только он добивался успеха, какого-то доверия Императора, тут же что-то происходило.
Уже настолько обыденная схема, что Люк начал подозревать о том, что он играет в эти игры до тех пор, пока они не вызывали слишком большого чувства неловкости и неудобства, настолько сильного, что он сам подрывал и разрушал то, чего добился. Иногда подобные действия были осознаны, и благосклонность Императора уничтожалась по вполне логичным, на взгляд Люка, причинам. Но чаще всего он просто допускал ошибку или упрямился, или и то и другое сразу, что было еще хуже. И именно так он намеревался поступить сейчас.

Ему необходимо подождать, дать Палпатину время успокоиться, рассмотреть кольцо в свете больших и значимых событий дня. По сути, Люк должен позволить этому кольцу исчезнуть из своей жизни.

Именно это он должен сделать.

Он вздохнул, чуть качнув головой, напрягая челюсть и закрывая в покорности глаза.
- Джосс, подготовьте мой шаттл.

- Что ты хочешь сделать? - тревожно спросил Нейтан.

- Найти Палпатина, - равномерно ответил Люк, не поворачиваясь.

- Ты ведь не собираешься спрашивать его? Люк, это эквивалентно обвинению Императора в краже, ты же понимаешь, да? - Халин взял Люка за руку, испытующе глядя на него. - Это просто кольцо… почему оно настолько важно?

- Потому что оно моя единственная чертова вещь здесь. Единственное, что принадлежит мне.

Единственная вещь, что принадлежала его матери - единственная связь с его незапятнанным прошлым.

И это была единственная вещь, которая могла связать его с отцом - и с чем Люк действительно должен разобраться сейчас, прежде чем это станет проблемой. Исправить свою ошибку и унять гнев Мастера, прежде чем Палпатин обдумает все слишком подробно, прежде чем он придет к крайне нежелательным выводам. С видом человека, принимающего свою судьбу, Люк пожал плечами, произнося безразличным тоном:

- Он заставит меня заплатить в любом случае, он не позволит подобному пройти просто так. Я хочу побыстрее закончить с этим.

Люк поднял взгляд на Нейтана и, тот увидел в его глазах огонь холодной решимости:
- И я хочу вернуть свое кольцо.





Неожиданно, но Люка сразу же впустили в личную резиденцию Императора. Он преодолел величественный и огромный холл, три уровня ступеней широкой, роскошной лестницы из эбенового дерева под стать окружающим ее стенам, сумрачные проходы с многочисленными колоннами и неподвижными рядами алых гвардейцев, кажущихся яркими вспышками в изобилующих тенями пространствах. Здесь всегда было холодно; сложные фасеточные окна в медно-красных рамах постоянно затемнялись до полумрака. Шаги отдавались гулким эхом в приторно-елейной тишине. Неестественно напряженный Амедда сопроводил Наследника к дверям приемного зала, где остался стоять, отдав небольшой поклон и ни разу не встретившись с Люком глазами.

Сделав глубокий вздох, Люк шагнул внутрь, готовый ко всему-

Стены и высокий потолок мрачного зала покрывали сложные узоры замысловатой мозаики в темных, тяжелых цветах, заставляя пространство казаться тесным и душным, несмотря на значительные размеры. Единственное, расположенное на дальней стене окно едва пропускало безмолвные тусклые лучи солнца.

Рядом с окном, повернувшись спиной к залу, стояла темная тихая фигура погруженного в раздумья Императора, поглощающая собой весь тот небольшой свет, что касался его.

Собрав самообладание, зная, что в присутствии Мастера у него не было права на слабости, сомнения и беспокойство, Люк прошел вперед и мягко опустился в поклоне на колено.

Долгое время Палпатин не двигался и не поворачивался к нему.

Наконец, требовательно и смертельно спокойно, по-прежнему не поворачиваясь, спросил:
- Где ты взял это?

Значит никаких уловок, никаких словесных игр и хитроумных манипуляций; ситх не стал тратить время на это.

Люк опустил глаза, боясь больше чем когда-либо. Не Императора, он стоял перед карающим гневом своего Мастера слишком много раз; если тот набросится на Люка, это не будет легко, будет зверски мучительно, жестоко и безжалостно… но он выживет - как всегда.

Нет, мысль, бьющаяся сейчас в его голове, кричала о том, что он потеряет кольцо, свою единственную связь с матерью. Люк кратко задался вопросом, что он скажет отцу, который так долго и бережно хранил это кольцо…. И именно здесь таилась опасность, заставляя крайне остро осознавать ее сейчас. Поскольку Палпатин явно узнал кольцо – и, придя сюда сейчас, Люк подписывался не только под тем, что также знал о его происхождении.... но и под тем, что кольцо имело ценность для него. А это могло заставить Палпатина уничтожить кольцо. В дополнение к этому, нахождение кольца у Люка указывало на связь с отцом - что могло осудить их обоих. И в результате Люк все равно потеряет кольцо.

Зачем он так рисковал, ради чего, это было просто кольцо...

Встань и уйди - смирись с потерей. Именно этого он хочет от тебя - чтобы ты ушел, чтобы сказал, что кольцо ничего не значит для тебя, сувенир, не больше. Смирись, принеси извинения, и ты уйдешь оправданным. Оставь кольцо.

Отвечая Палпатину, Люк не мог отклониться от правды слишком далеко, не было никакого другого объяснения тому, откуда он получил кольцо; но детали могли быть подкорректированы.

- Я спросил Вейдера, кем была моя мать. На следующий день в мои апартаменты доставили это кольцо. – Он полностью погрузился в то, что делает. Он лгал своему Мастеру. Он делал это много раз раньше, но не в таком критическом положении – когда на кону было так много, а Палпатин при этом находился в такой холодной ярости...

Сосредоточься, держи концентрацию! Не ошибись теперь.

Император долго молчал, хрупкая безмолвная неподвижность наполняла воздух как электричество перед штормом. Голова ситха лишь слегка наклонилась, но он не поворачивался, как будто просто ждал, когда мальчишка опрокинет чашу его гнева на себя.
- Что он сказал тебе?

Поверил ли он? Или только давал Люку возможность потуже затянуть петлю вокруг горла, цепляя одну ложь за другой. Продолжить или остановиться, пока еще он мог отступить? Нет, слишком поздно, на самом деле. Уже слишком поздно - но он должен был минимизировать участие своего отца. Он не мог отрицать или скрывать его, связь между отцом и кольцом была безоговорочной... но он мог свести его к минимуму, замаскировать одну правду позади другой. Дать Палпатину что-то достойное гнева, и при этом разогнать шторм.

- Ничего. Кроме того, что она мертва. И что меня не должны интересовать вопросы, давно оставленные в прошлом. - Сердце тяжело колотилось, взгляд оставался потупленным, но Люк держал концентрацию, заставляя разум работать.

Палпатин наконец повернулся к нему, едва удерживая видимость спокойствия.
- Тогда почему ты носишь кольцо?

Люк поднял голову, вынуждая себя встретить враждебный, неприязненный взгляд, и не смог остановить защитную реакцию, сделавшую жестче его собственные глаза.
- Потому что она была моей матерью.

Снова Палпатин затих, и снова Люк боялся, что ему лишь отмеривали побольше веревки для повешения. На пути сюда он не смог связаться с отцом и очень жалел сейчас об этом, видя выражение глаз Мастера. Если Палпатин набросится на Люка, если его швырнут в камеру недр Дворца, Вейдер столкнется с гневом Мастера неподготовленным.

В конце концов, Палпатин недоверчиво склонил голову:
- И когда твой отец ничего не рассказал тебе, ты просто взял эту вещь?

- Нет, - играя желваками, Люк отвернул лицо с выражением раздражения и расстройства. - Я не взял. Мы спорили. Он сказал мне, что это меня не касается. - Осторожно трансформируя факты, Люк лавировал по тонкой грани между своим нежеланием уточнять детали, раскрывая больше, чем необходимо и рискуя осложнениями, и тем, чтобы это сопротивление было заметно, расцениваясь, как ложь. Он играл в эту игру слишком много раз, но не часто с такими ставками.

- Он не должен решать за меня, - добавил Люк, стараясь казаться по-прежнему взбешенным по поводу умалчивания отца, подчеркивая их видимую вражду. - На какие бы права он не рассчитывал, он давно потерял их.

Палпатин долго смотрел на своего заблудшего джедая, все еще стоящего перед ним на колене. В конце концов, мальчишка не выдержал и опустил взгляд к полу, отлично зная, что он единственный, кто мог здесь быть виноватым. И он был виноват. Он принадлежал Палпатину, и только Палпатину. Не допускалось никаких конкурентов, никаких иных привязанностей; он знал это.

- Каждый раз, как у меня появляется причина доверять тебе... ты даешь мне другую для сомнений.

Мальчишке, по крайней мере, хватило приличия оставить голову склоненной и ничего не отвечать. Действительно ли он раскаивался или он слишком хорошо изучил эти игры и это был лишь маскарад? Палпатин погрузился в угрюмое молчание, изучая Скайуокера и понимая, как много там было скрыто; как могло быть иначе, если мальчишка всегда оставался чистой поверхностью перед поиском своего Мастера?

- Встань и посмотри на меня.

На краткий момент он ощутил резкое скручивание нервов мальчишки, обжигающий кровь адреналин, ощутил, как тот призвал смелость и решимость, когда встал - чтобы взглянуть в глаза Мастеру. Палпатин наблюдал, как вздымалась грудь Скайуокера от частого, короткого дыхания, как тот понял это и выровнял его, принуждая себя успокоиться. Но, по правде говоря, это ни о чем особо не говорило, это была нормальная реакция, мальчишка нервничал и был прав, у него были причины для волнения.

Сделав навстречу три быстрых шага, Палпатин впился в его глаза острым и жестким взглядом.
- Ты лжешь мне?

Мальчишка держал этот взгляд, не мигая.
- Нет, Мастер, - пробормотал он бесхитростно, чуть тряхнув головой.

Скорбный страдальческий взгляд. Император сверлил его охровыми сузившимися глазами, проницательными и испытующими, но мальчишка лишь смотрел в ответ, не выказывая ни сопротивления, ни признания. Они стояли так еще в течение долгих секунд. Палпатин протягивался Силой, пуская в ход всю свою прозорливость и опыт, Скайуокер оставался по-прежнему окутанным деланным спокойствием. Независимо от того, что он скрывал, он был слишком закрыт для восприятия его чувств. Наконец Палпатин в раздражении отвернулся, тяжелые складки мантии формировали его тень в сгущающемся сумраке, пока он раздумывал над ситуацией...

Когда он повернулся обратно, в бледной, изможденной ладони лежало кольцо, все еще запачканное высохшей кровью.

И он увидел, как метнулись глаза мальчишки, и понял, как много кольцо значило для него. Мальчишка пришел сюда не потому, что осознал ошибку в том, что стал носить эту вещь и даже не потому, что стремился оправдать некую договоренность с отцом, чтобы взять ее. Нет, он пришел сюда, потому что хотел вернуть кольцо.

Скрывая ложь внутри правды. Именно так поступал Палпатин - мальчишка научился и этому в ногах своего Мастера?

Он хотел это кольцо, почему… из-за того, кому оно принадлежало? Из-за какой-то воображаемой связи с женщиной, которую он никогда не знал, родство с которой определялось только тем, что она выносила его? Негодование и возмущение обожгли внутренности ситха. Мальчишка ценил ее только по причине биологической потребности. Приверженность и обязательства, за которые Палпатин боролся много лет, преданность, которую он заслужил, свободно давались другому человеку, основываясь лишь на каком-то генетическом совпадении. Вынуждая Палпатина к раздражающей необходимости защищать свое положение единственного центра жизни мальчика от женщины, которая уже мертва. Поскольку внимание мальчишки не должно разделяться ни с чем, даже с ее памятью.

Жестокая, язвительная улыбка медленно приподняла уголки бесцветных губ Палпатина, черты лица стали резче, аура вокруг воспылала мрачным намерением. Если мальчишка так сильно хочет кольцо, он получит его назад… за определенную цену. Он выучит этот урок еще раз: знание было силой, обладающий знанием обладал всем.

С исказившимся в презрении лицом, со злобой и ненавистью, он буквально выплевывал слова:
- Твоя мать была предательницей. Именно поэтому никто здесь не говорит о ней. Во времена, когда она посещала Сенат, она распространяла ложь и сеяла инакомыслие, подрывая авторитет и расширяя трещины слабеющей Республики. Она пришла к власти, основываясь на оппозиции сепаратистам, а когда ее политическая поддержка возросла, она подвергла сомнению действия Сената против них - она поддержала тех, кто воевал против Старой Республики, перед которой ты так благоговеешь. Она лично несла ответственность за снятие с поста последнего истинного Канцлера республиканского Сената, Финиса Валорума. Она сознательно спровоцировала вотум недоверия ему - именно ее действия низвергли его. Твой отец не рассказал тебе об этом?

Подбородок мальчишки вздернулся, в глазах полыхнул огонь, и хоть он и промолчал, Палпатин знал, что удар попал в цель.

- Она возглавляла Делегацию 2000, чьи действия фактически раскололи Сенат пополам - поляризовав его и безвозвратно ослабив. Она подорвала, надломила и предала Республику, которой по ее утверждению служила... и твой отец прощал все ей. Много раз он смотрел в сторону, пока она дестабилизировала Сенат… потому что был слаб. Но он заплатил за свой жалкий недостаток, ему преподали самый суровый урок.

Внешнее спокойствие мальчишки терпело фиаско; под натиском слов Палпатина он сделал несколько шагов назад, не желая больше слушать его и не имея сил уйти, пока его Мастер по-прежнему держал кольцо. И Палпатин продолжал, растягивая губы в злобной усмешке, подходя все ближе и ближе, держа кольцо перед собой.

- Потому что она предала и твоего отца... Это твоя мать привела Кеноби к нему, зная, что джедай хочет убить его. Такого молодого, каким он был тогда... Я отослал его в безопасное место, подальше от Корусканта - а твоя мать доставила к нему убийцу, привезла его лично на Мустафар. А затем они с Кеноби бросили твоего отца умирать в одиночестве.

- … Нет! - Люк отшатнулся назад, отворачиваясь и отказываясь верить, опираясь рукой на стену и шумно дыша, словно его ударили физически. Но Палпатин не собирался ждать, когда тот успокоится и подошел к нему, разворачивая за руку к себе-

- Я говорю правду? - с напором потребовал ситх. - Я говорю правду?!

- ДА! - Люк, задыхаясь, вырвался из захвата, слыша, как разочарование ломает голос: - ... Да...

Палпатин позволил ему отойти, наблюдая как поникли плечи и опустилась голова мальчишки. Он улыбнулся:
- Ты по-прежнему хочешь ее кольцо? – каждое слово источало триумф.

Мальчишка долго молчал... затем поднял голову, смотря ярко синими глазами, непокорными и упрямыми, как всегда.

- … Да, - процедил он сквозь зубы, подняв нетвердую руку.

Чувствуя отвращение, Палпатин отвернулся и швырнул кольцо в тени.

Рука Скайуокера протянулась - и кольцо, звонко простучав по темной стеклянной плитке, сделало дугу и оказалось в его ладони. Несколько секунд он смотрел на него и затем сомкнул пальцы... после чего развернулся и ушел в тишине.

Палпатин долго стоял один, в глубоких тенях мрачной комнаты, спиной к дверям... усмехаясь своей победе.

Выкладываю небольшой кусочек перевода, примерно треть следующей главы. Чтобы не уходить на НГ, совсем ничего не оставив. В этом месяце почти не нашлось ресурсов для перевода, но 6-го января вернусь с "каникул" и с новыми силами приступлю к продолжению. До конца осталось 7 глав.






Вез Риис перечитывал последние инструкции по официальному приему в честь запуска "Патриота", хмурясь на неожиданные изменения. Закончив, он поднял взгляд к Наследнику:
- Предписания для вас несколько изменились, сэр. Относительно Кирии Д’Арка. По видимости вы должны будете провести с ней первый танец.

Последовавшее выжидательное молчание Веза вывело наконец смотрящего на пейзаж за окном Наследника из задумчивости.
После встречи с Императором он вернулся в свои комнаты и провел остаток дня, стараясь всех избегать; единственный человек, с которым он отчаянно хотел связаться находился в удручающей недоступности. И было ясно, что это не изменится в течение всего вечера. "Экзекутор" оставил орбиту по приказу Императора и пребывал в гиперпространстве - преследуя тех, кто совершил сегодняшнее нападение.

В конце концов, Наследник скрылся в маленьком кабинете позади основного офиса, где и нашел его Вез по толпящимся, как всегда, снаружи охранникам в штатском. Скайуокер стоял внутри и рассеяно крутил кольцо на мизинце, наблюдая, как дворцовые башни напротив тонут в мареве закатного солнца; он явно все еще переживал события дня.
К этому моменту Вез предпринимал уже третью попытку восстановления некого подобия нормальности, чтобы спасти день - побуждая Наследника задуматься о вечернем приеме; однако тот оставался безразличен. Не поворачиваясь, Люк оглянулся через плечо, и Вез поспешил повториться:

- Относительно Кирии Д'Арка. Вы проведете с ней первый танец.

- Не думаю. Фактически я склоняюсь к варианту никуда не идти. После случившегося это кажется наилучшим решением. По крайней мере, Палпатин лишится возможности нападать на меня при всех.

Вез выдержал паузу, вдумчиво подбирая слова и аргументы, способные перевесить доводы Наследника, что бы у того ни находилось в голове. Люк кратко, без конкретики, обозначил лишь основные моменты своей встречи с Палпатином - и то, вероятно, сделал это только потому, что Нейтан уже знал о ней. Ну и, конечно же, для совместного обдумывания и ее негативных последствий, и действий по минимизации ущерба.
Вез вновь бросил взгляд на кольцо, размышляя о его значимости и гадая о разговоре с Императором, который смог выбить Наследника из колеи до такой степени.

- Во-первых, сэр: приглашение, данное Императором, является не просьбой, а приказом, вы знаете это. - Голос Веза звучал ровно, по обыкновению воплощая собой само спокойствие. - Во-вторых, ваш отец потратил несколько месяцев, налаживая для вас контакты в вооруженных силах Внешнего Флота - чтобы вы могли поговорить сегодня с этими людьми. Это ваш единственный шанс приблизиться к большинству из них до конца года, небывалая возможность. Вы не можете пропустить прием.

- Ты действительно считаешь лучшей возможностью для встречи с ними вечер, на котором Палпатин, вероятнее всего, начнет публичную расправу надо мной?

- Да, сэр. Даже если так. Если он сделает это, то лишь укрепит ваши позиции. Всем присутствующим будет известно, что вы сегодня спасли жизнь Императору. Под влиянием ваших действий он произнес речь, меняя название нового суперразрушителя в вашу честь. Едва ли он собирается противоречить самому себе, начав вдруг открыто критиковать вас, сэр; да еще по такой незначительной причине, как кольцо. В глазах общественности между Императором и Наследником нет никаких разногласий. Учитывая все это, если Император действительно выскажется против вас, его сочтут капризным и неадекватным.

Издав долгий вздох, Люк скривил губы в сомнении. Но, по крайней мере, он слушал Веза. Риис надеялся приоткрыть перспективу на будущее и заставить Наследника вновь взглянуть на общую большую картину, от которой тот, казалось, сегодня совсем отстранился.

- Я также советовал бы вам принять во внимание протокол Дворца. Ваш отказ от посещения приема воспримется как проявление крайне дурного тона, учитывая, что он дается в честь запуска корабля, ставшего вашим новым флагманом.

- Протокол, - презрительно откликнулся Люк, словно выругался, но Веза это не остановило.

- Люди, которые будут там сегодня, обладают наивысшими полномочиями и властью, как в центральных системах, так и во внешних, и они единственные, на кого вам нужно произвести впечатление. И они хотят быть впечатленными, они готовы слушать вас, потому что готовы к переменам... настоящим переменам. Не просто к смене Императора, нет - они ищут альтернативу его правлению. Палпатин был лидером своего времени; он выковал Империю посреди хаоса, оставшегося от Войн Клонов, но то время закончилось - Империя готова идти дальше. Они ищут кого-то, кто может быть дипломатом, кого-то уравновешенного, практичного и здравомыслящего. Палпатин стал стабилизирующей силой, когда Империя нуждалась в этом - но он провел годы, навязывая и проводя в жизнь все свои взгляды без исключения. И люди по-прежнему хотят такую силу, решительную и твердую, но теперь они сплотятся вокруг того, кто предложит им больше. Кого-то разумного и рационального, и способного адаптироваться к требованиям нового времени - кого-то более гуманного. Они готовы идти дальше - и они обращаются к вам. Вам только нужно показать им свое понимание, свое согласие - то, что ваши ценности и цели совпадают с их.

- И я сделаю все это, танцуя с женщиной, которую никогда раньше не встречал?

Пренебрежительно-многострадальный тон Наследника вызвал на лице Рииса редкую улыбку:

- Нет, сэр, но это будет начало. Вам необходимо вселить в людей уверенность, вдохновить их – на языке, который они понимают, способом, который признают. Д'Арка - могущественная семья и с политической точки зрения, и в военном отношении – распространившая свое влияние по всем системам Империи. Они могут поспособствовать значительному продвижению ваших планов, что бы ни задумал Император. Так что независимо от его махинаций, вы должны преследовать свои цели.

- Д'Арка преданы Императору, - без категоричности заявил Наследник.

- Вы можете обнаружить, что Д'Арка по сути преданы не ему, а Империи. Как я.

- Скорее всего, они преданы своим целям.

- Что не означает их бесполезности, - не отступал Вез. - Они представляют собой старейший Королевский Дом, с давней историей, и вам нужно показать свое уважение к этому. Королевские Дома - могущественная структура, и прямо сейчас им нужны заверения в том, что когда вы придете к власти, их традиции и соглашения с ними будут признаны и сохранены - гарантии стабильности. Вам необходимо начать действовать, как государственному деятелю, в котором они нуждаются.

- Многовато для одного танца, - с сухим сарказмом отозвался Наследник, приходя наконец немного в себя. - Возможно, нам лучше просто раздать карты?

Вез сардонически приподнял бровь и вышел вслед за Наследником в обширный величественный холл, понимая по его тону, что тот согласен уступить, даже если не хочет сознаваться в этом прямо. В отличие от Палпатина Наследник слушал доводы и аргументы, что стало одной из причин перехода Веза на его сторону. Фактически Риис искренне верил, что Наследник воплощает собой все то, о чем Вез только что сказал ему, перечисляя требования для нового лидера Империи. И Риис поставил себе цель донести это также и до других.

Его вниманием вновь завладел Наследник, продолжающий шуточно-примирительным тоном:
- Можно окантовать карты золотом, если это поможет тебе чувствовать себя лучше.

- Золотые края только для приглашений, сэр, - ответил Вез с деланной серьезностью, зная, что своим безупречным знанием правил вызвал веселую усмешку Наследника. - Заявления намерений всегда посылают на белом фоне с серым обрамлением.





Государственный Танцзал был по-настоящему огромным: вместе с Зеркальной галереей, являющейся его парадным входом, он полностью занимал один из этажей Восточной Башни, простирающийся вверх на пять уровней. Роскошные полированные полы покрывала сложная замысловатая мозаика из тонких фигурных пластинок перламутра, слоновой кости и различных пород дерева, отличающихся и по цвету, и по структуре; сотни кристальных шаров из прозрачных драгоценных камней освещали рифленые, кессонные потолки, отражающие и преломляющие свет через многочисленные золоченые детали. Ряд высоких фасеточных окон полностью заменял одну из стен, открывая грандиозный вид на остальные башни; хотя солнечные элементы стекол, ловя последнюю энергию садящегося солнца, уже почти не давали света. Их тусклый янтарный свет мягко падал на богатые резные рельефы, украшавшие сотни панно, идущих вдоль остальных стен, от пола до потолка; каждое было выполнено из особо ценной породы дерева какой-либо планеты и искусно, в деталях, изображало то, чем эта планета знаменита.

Пышное внутреннее убранство и роскошная обстановка были намеренно хвастливыми и показными, Государственный танцзал являл собою монументальное и непомерно расточительное утверждение имперской власти и богатства и был зеркальным отражением своего брата Доминион-зала в Северной Башне, однако превосходил его размером почти в три раза. Всего в башнях Дворца размещалось двадцать семь торжественных залов - если не принимать в расчет те, что находились в личных апартаментах. И каждый зал был тщательно спроектирован с учетом различных граней и аспектов имперского влияния. Сегодняшний зал был выбран обдуманно, с большим рассмотрением и намерением произвести впечатление. Обставленный и украшенный бесчисленными сокровищами - исключительными произведениями искусства как современных, так и старинных мастеров изо всех уголков имперских систем - он внушал своим гостям чувство уверенности, целостности, единства и непоколебимости Империи. Демонстрируя впечатляющее доказательство ее несравнимого богатства; а также готовности Палпатина без колебаний тратить его.



Мара тихо вошла внутрь, спокойно обошла церемониймейстера, объявляющего обо всех вновь прибывших через парадные распашные двери, и уверенно спустилась по широкой лестнице из резного красного мрамора, шелестя по ступенькам шлейфом платья цвета темного шоколада. Пройдя быстро вперед, она затерялась в толпе, вглядываясь во множество лиц - ища лишь одно.

Она предполагала, что будет находиться здесь сегодня при исполнении, служа телохранителем Люка, как это часто бывало на подобных мероприятиях, но Палпатин безо всяких объяснений назначил на ее место Рииса.

Поначалу она чувствовала себя оскорбленной - словно с ней пренебрежительно обошлись; не понимая причины изменений, но точно зная, что приказ был дан неспроста. Однако потом Мара рассудила, что приказа «не посещать прием» она не получала; ей просто не дали официального приглашения..., что никак не могло остановить ее.

И она приложила много сил и внимания, собираясь сюда: действуя не торопясь, тонко и осторожно. Как действовала много раз, на заданиях. Со свойственным ей непринужденным изяществом Мара шла по танцзалу, привлекая восхищенные взгляды и поворачивая вслед за собой головы… Иногда лучший способ скрыться состоял в умении предстать у всех на виду.

Платье из богатого матового шелка было скроено по косой линии так, что плавно скользило по фигуре, умудряясь подчеркивать каждый ее контур; впереди оно доходило до самого пола, падая на него подвижной складкой, дразня и создавая впечатление, что может легко соскользнуть, наступи на него ногой - чего, конечно, произойти не могло, Мара никогда не была настолько неуклюжа. Ее украшения были сделаны из тяжелых цитрина и янтаря, обрамленных в розовое золото; камни изящно смотрелись в забранных назад волосах, свободно падающих сочным красным каштаном на обнаженную спину, длинные серьги мягко постукивали по шее при повороте головы, отражаясь теплыми вспышками на безупречной фарфоровой коже, нежный румянец как никогда подчеркивал блеск зеленых глаз цвета бурной листвы.

Завороженные взгляды следовали за ней неотступно.



Едва ощутив присутствие Мары, Люк немедленно повернулся к лестнице. Он незаметно стоял у одной из стен, ограничивающих громадное пространство, и наблюдал, как она быстро спускается по ступенькам, как всматривается глазами в зал.

Его первая мысль была о том, как она красива; Мара всегда казалась ему красивой, но этим вечером она была ошеломляющей, изысканной. Второй мыслью, когда она скрылась с глаз, стало удивление, что она вообще здесь делает. Он с готовностью принял приказ Императора, исключающий Мару из его сопровождения на этом приеме: во-первых, это было удобно для сокрытия его собственных намерений, а во-вторых, ему было попросту любопытно относительно замыслов Мастера. Поэтому с его стороны никаких возражений по поводу явно предумышленного назначения телохранителем Рииса, означающего отсутствие на приеме Мары, не возникло. Хотя она, судя по всему, отнеслась к этому намеку с меньшим энтузиазмом.

Требования Императора относительно этого вечера доставили из его личной канцелярии три дня назад. Они были представлены не сильно заинтересованному вниманию Люка посредством Веза Рииса:

- Распоряжения Императора по поводу приема в честь запуска "Неукротимого", сэр. Вам назначено проявить внимание к одной из дам.

Люк взял предложенный датапад, рассеянно взглянул на экран. Не было ничего необычного в том, что Император использовал государственные функции для размещения своего джедая поближе к тому, в чьей информации, в той или иной форме, он нуждался. Люку проще удавалось оставаться вне центра всеобщего внимания, он был менее пугающим, чем Мастер и часто достигал целей Палпатина легче и незаметнее его; таким образом, получение тайного поручения было в порядке вещей.

Однако на сей раз Люк смотрел на изображение своего «назначения» нахмурившись:
- Это… Д'Арка?

- Кирия Д'Арка, - кивнул Вез. - Старшая дочь Беладона и наследница фамильного титула Д'Арка. Ее отец будет церемониймейстером на запуске "Неукротимого".

- Что Палпатин хочет от меня?

Рис поднял брови:
- Чтобы вы говорили с нею.

- И?

- Это все, что сказано в инструкции, - отозвался Риис. - Император требует, чтобы вы… установили диалог.

- Установил диалог для чего? - пробормотал Люк настороженно. - Почему у меня чувство, что мной закулисно управляют?

- Потому что так и есть, - сухо откликнулся Риис. - Однако кроме очевидных причин могут быть и другие, и даже в первом случае, это не так уж и плохо. Д'Арка - могущественная семья, держащая власть и в вооруженных силах, и Королевских Домах. Было бы очень неплохо оказать им внимание и добиться расположения, с благословения Императора или без него.

- И кого ради пользы дела будешь добиваться ты? - съязвил Люк.

- Это не моя сильная сторона, сэр, - ровно ответил Риис, вызывая короткий смех Люка.

- Поверь, не моя тоже. И не говори, что я должен использовать эту возможность, чтобы научиться.

Вез секунду смотрел в глаза Люка и затем отвернулся:
- По крайней мере, эта возможность обеспечивает нам отсутствие Мары Джейд. Вашим телохранителем на прием назначен я.
Что действительно было удобно, учитывая задачу, спланированную отцом Люка. Он отвернулся, вновь полностью сосредотачиваясь на деле.

- Отошли подтверждение и получи больше информации на Д'Арку. Мы внесем ее в график, но нам нужен человек, способный при необходимости отвлечь ее на себя - вмешаться и разделить нас, если мне представится возможность установить контакт с кем-то из полезных людей. Я поговорю с ней только раз или два - есть более важные вещи на этот вечер. Люк вернул датапад, приняв в расчет еще один уровень игры. - И предоставь мне что-нибудь об этой даме - что помогло бы доказать свой интерес к ней с минимальными усилиями. У меня нет времени, чтобы впустую тратить его на это.

Назначения Императора в сторону - у Люка имелись собственные планы на этом приеме, и лучшим способом скрыть их, было провернуть на виду у всех. Если он не мог проигнорировать приказ Императора насчет Д'Арки, тогда он мог использовать его: хоть Люк и привык действовать при постоянном присутствии Мары, предлог удалить глаза и уши Палпатина, конечно, того стоил.

Отгоняя краткое чувство вины, Люк крепко зафиксировался на большей цели. Они никогда не лгали друг другу о положениях и ситуации, в которых находились; у него была работа, и он не мог выполнить ее с Марой за плечом.



И все же она была здесь; и явно искала кого-то. Узнала ли она о его намерениях на этот вечер? Или, возможно, ей стало известно о приказе Императора относительно Д'Арки? Так или иначе, если она искала его, их ждал занятный вечер.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 27.12.2011, 16:46

Кирия Д'Арка (взято с сайта автора)



Сообщение отредактировал Алита Омбра - 27.12.2011, 16:45

ой не люблю я эту дамочку

Красива, умна, сильна, богата - таких мало кто любит

Мара потихоньку начинает раздражает - везде-то ей свой нос надо сунуть и типа "ей не запрещали". <_<
Любовь реальна зла, если Люк останется с ней.
Эпитеты, сказанные в адрес Кирии, вызывают некоторую надежду... что хоть что-то изменится в лучшую сторону.)

Такой вопрос не в тему: а в серии этих фиков есть хотя бы упоминание имени Трауна?

Сообщение отредактировал vipiero - 6.1.2012, 0:59

Мара борется за свое счастье, имеет право А Люку, возможно, нравится играть с огнем





В лучшую, это в какую?


Трауна не будет. Не до него:)


Всех с Новым Годом!

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 10.1.2012, 19:12

Делюсь творчеством Таквааш

http://swgalaxy.ru/forum/index.php?showtop...mp;#entry324061

А счастье других пусть катится куда подальше, да? ^^

Ну... Может, Люк слегка "протрезвеет", может, Мара чуть более рассудительной станет... Может, повествование вернется больше в сторону политики... Может, еще что)

Слишком много романтики? :)

Люк отвернулся, скрываясь в толпе, разум сосредоточился на предстоящей задаче.

Запуск "Неукротимого" - или вернее "Патриота" - собрал беспрецедентное число влиятельных людей в одном месте, как военных, так и политиков - множество возможных союзников, если подойти к делу должным образом. Те, кто был потенциально открыт для подобных переговоров, были уже определены, и перед Люком стояла задача найти ключ к каждому из тщательно выбранных адмиралов и командиров ИЗР из систем Ядра и, что более важно, из Флота Внешнего Кольца – тех, кто прибыл к Корусканту вместе с Вейдером.

К настоящему моменту у Люка имелось большое количество сторонников в Центральном Флоте, но во Внешнем Флоте дела обстояли иначе… Палпатин предупредительно и очень усердно заботился о том, чтобы у Люка не было практически никакого доступа туда; поэтому он располагал лояльностью лишь нескольких командиров, переведенных из-под его руководства к отцу. Таким образом, Палпатин гарантировал, что самая большая поддержка, которую сможет собрать любой из его ситхов, будет находиться только в одной половине имперского Флота. Довольно продуманный и действенный замысел его Мастера… если бы не один изъян. В основе плана лежала предполагаемая напряженность отношений между отцом и сыном, провоцируемое Палпатином и забравшее много его сил противостояние между ними, непреложное и обеспечивающее, что Скайуокер и Вейдер никогда не будут сотрудничать.

И глубоко усыпленный верой в это Палпатин пропускал слишком много. Поскольку Вейдер без помех привел с собой к Корусканту тех, кого посчитал нужным - выбрав их с большой аккуратностью и создав для своего сына беспрецедентную возможность укрепить свое положение среди представителей Внешнего Флота.
И не только внутри Флота; на приеме присутствовали самые крупные сановники, политики и чиновники со всей Империи, люди положения и власти. Нахождение здесь уже само по себе ставило на каждого печать принадлежности к тому роду людей, в ком сегодня как раз нуждался Люк. Готовых выцарапывать свой путь к вершине, готовых вкладываться в свое будущее и знающих, что делать это нужно, как можно раньше - к тому времени, когда их инвестиции окупятся, для опоздавших уже не будет места. Чем раньше вложишься, тем больше получишь.

Таким образом, этим вечером Люк занимался продажей товара - которым был он сам. Не Люк Скайуокер, конечно, а Наследник. Власть, возможности, место в будущем. Для готовых рискнуть.

Он уже отдал много времени, говоря с нужными ему людьми, размещая тут и там косвенные предложения своей поддержки и помощи в будущем, формируя начала рабочих отношений и союзов внутри политической и военной всеобъемлющих машин Империи. Раздаваемые намеки по большей части были похожи; пока Люк занимался лишь зондированием почвы – для чего-то большего было слишком рано – и заложением фундамента… и ответная реакция в целом была благоприятной и восприимчивой. Что было весьма хорошо; так как Люк нуждался в своих людях во власти, готовых поддержать его - и сохранить стабильность во время перемен. К тому же он развил небольшую привычку находить тех, кто был согласен работать с ним и подчиняться ему уже сейчас. Тех, кто занимал средние позиции в сложной системе иерархии политиков, Королевских Домов и вооруженных сил, тех, кто находился под менее тщательным наблюдением и кого было проще перемещать внутри этой системы. Чиновников и военных, на которых по ощущениям Люка он мог положиться и кого можно было использовать, переводя на новые позиции во флоте и Дворце. Более проницательные понимали причины своего перевода; кое-кто уже подавал тонкие намеки о своем согласии, остальные должны будут узнать о ней в свое время. А некоторые, возможно, не узнают о том, как их использовали никогда - враг в правильном положении иной раз мог принести гораздо больше пользы для дела, чем любой союзник.

За обретение власти нужно платить, у всего была своя цена - как любил повторять его Мастер. Кто-то соглашался на это, кто-то нет. Те, кто входил в игру, в итоге преуспеют, Люк позаботится об этом. Те, кто нет... они представляли лишь временный интерес, это была справедливая игра.

Одни шестеренки внутри других, взаимосвязь скрытых интересов, интриг и тайных влияний.

Это было то, чем он теперь занимался. Тем, для чего его обучал Мастер - своим способом и по своим причинам, но извлеченные уроки применялись по всем аспектам.

И Люк не чувствовал ни капли вины, вовлекая согласных или влиятельных в собственные стратегии и схемы; это были умные и честолюбивые люди, хорошо знающие правила игры, и если они хотели сыграть, это был их собственный выбор и риск. При возможности они бы не тушевались использовать его точно так же.



Его взгляд привлекло движение в толпе, Мара была уже недалеко, по-прежнему продолжая свой поиск. Люк чуть отвернулся, улавливая в Силе ее внимание и тонко отклоняя от себя; надеясь, что приглушил действие настолько, что Палпатин или вообще не заметит этого, или расценит в пользу присутствия Д'Арки.

Он перевел взгляд на находящееся вдали возвышение, на котором в своем позолоченном Троне Солнечных Лучей восседал Император, отделяясь от своих подданных и расстоянием, и расположением; это было одно из его редких появлений на публике, не обещавшее затянуться - он всегда удалялся к себе спустя короткое время.
Впрочем, Люк больше опасался его исчезновения, чем присутствия: по крайней мере, пока Палпатин находился здесь, он не мог наблюдать за своим джедаем слишком близко. Пусть у него и были другие для этого; Люк уже ощутил четырех "наблюдателей", рассеянных в толпе. По сути это казалось бессмысленным - ибо Палпатин знал, что Люк почувствует их, - но они замедляли его точно так же, как это ежедневно делала Мара. И, несомненно, их было больше четырех, скрытых тем или иным способом.

Он продолжал смотреть на Императора; в конечном счете, придется подойти к нему, и его Мастер по обыкновению сделает этот момент настолько трудным, насколько возможно… Голову вновь наполнили размышления о предшествующих событиях дня.

Инцидент с кольцом поставил под вопрос всю усердно проделанную им работу по убеждению Палпатина в его лояльности, но он надеялся, что Мастер смотрел в неверном направлении, считая, что Люк просто хотел вернуть кольцо, ничего большего. Правда, лежащая на поверхности, скрывала кое-что более серьезное, его поиск некой связи с матерью покрывал более глубокую связь с отцом. Несколько часов назад он попытался вновь связаться с Вейдером, по защищенному каналу, и вновь безрезультатно; хотя, насколько он понимал, Палпатин не собирался проверять предоставленные Люком «факты».

Да, Люк потерял благосклонность Мастера, возвращая кольцо - реагируя и разбираясь с пропажей немедленно; но дело было сделано и гнев его Мастера удовлетворен. Если бы Люк оставил кольцо, сейчас эта рана была бы открыта и гноилась бы с обеих сторон. Люк очередной раз вспомнил о тревожных и расстраивающих обвинениях Палпатина его матери; сколько бы он ни приказывал себе не делать этого, не сейчас, не этим вечером, когда от Люка так много зависело. Никак не отражаясь на лице, мысли продолжали возвращаться и колебаться на краях сознания.

Были ли эти обвинения правдой? Да. С точки зрения Палпатина.

Здесь крылась проблема правды. Которая легко могла быть очень субъективной. Один из уроков, полученных из руки Мастера, одна из его любимых игр. Говорить правду, допуская несколько упущений и разбавляя личным мнением. Сказанное все еще оставалась правдой, но правдой, которую видел он. Едва ли та отражала реальные факты.

Для знания фактов Люк нуждался в фамилии матери - в том, что никто, казалось, не желал давать ему. Однако даже ревнивая и обличительная речь Палпатина принесла свою пользу: от отца Люк знал имя, а теперь знал то, из чего можно было предположить род занятий. Скорее всего, она являлась сенатором; по крайней мере, она была плотно вовлечена в дела Сената во времена разрушения Республики. И она имела причастность к отставке канцлера Вэлорума… и к Делегации 2000, чем бы это ни было. Записи о предимперских днях были очень скудны, особенно касающиеся Сената. Те, что были доступны, самим фактом доступности свидетельствовали о своей недостоверности и ненадежности.

Возможно, для начала поиска (который был довольно опасен) их было и достаточно, но учитывая собственную тщательно контролируемую историю Люка, любая полезная ссылка на его мать, по всей вероятности, давно удалена - одна из излюбленных мер его Мастера.

Он аккуратно, но настойчиво отодвинул в сторону все, что тревожило и беспокоило его по поводу своего мутного прошлого - до времени, когда у него будет возможность обдумать и изучить это. Мысли естественно потекли дальше, к своим действиям на борту «Патриота».
По крайней мере, их результат гарантировал, что его больший план остался неповрежденным; Лея Органа находилась на свободе. Хотя, что вселилось в нее, заставляя пойти на такую рискованную миссию, в самое сердце Империи, Люк постичь не мог. Он сильно рисковал, помогая ей; действуя на импульсе, на подавляющем все остальное инстинкте. Но сам факт его поступка, того что он пришел ей на помощь, может иметь некоторую ценность: вызывая вопросы в ее голове и побуждая думать, что она еще может доверять ему. Пусть это продлится недолго, но в любом случае будет ему только в плюс.

На губах Люка появилась скручивающая шрам, короткая улыбка. При воспоминании событий, что произошли в самый первый раз, когда он, повинуясь внутреннему убеждению, бросился на помощь Лее Органе.

Он хотел бы утверждать, что сегодня действовал в интересах своего плана, но на самом деле он был ведом тем же чувством нутра, что ощущал на Звезде Смерти… Люк остановил размышления над путаницей своих чувств, и сконцентрировался на результатах – и на необходимых мерах по минимизации негативных последствий.

Не было никакого смысла рассказывать обо всем произошедшем его отцу, никакого смысла пытаться обосновывать и объяснять свое поведение. Его отец всегда и все знал лучше, и перевернул бы любой аргумент Люка с той же силой и убедительностью, как это делал Палпатин. Поступал он так из ограничивающего его властолюбия… или из подлинной отцовской заботы? Люк помнил, сколько его друзей лгало родителям, растя на Татуине, в попытках отстоять свою независимость - но ни один из них не полагал, что если ложь обнаружится, его собственный родитель предаст его неумолимой и безжалостной высшей инстанции. И это всегда являлось барьером в отношениях Люка с отцом - то, что именно он предал сына Палпатину, отлично зная, что сделает ситх.

И, несмотря на все, зная своего отца так, как он знал сейчас, Люк по-прежнему верил, что случись те же самые обстоятельства, его отец поступит так же.

Под этой угрозой, как Люк мог рисковать тем малым, что у него еще осталось - и как мог отец обвинять его в этом? Возможно, планы Люка никогда не осуществятся, но именно они держали его в движении и сохраняли здравомыслие. Хотя, если Вейдер или Мастер разгадали их, значит, они действительно заслуживали власти - потому что сам Люк редко мог понять их: иногда они изменялись день ото дня, с минуты на минуту, соответствуя его характеру.

Когда он увидел Лею... в ту секунду все его планы отошли назад, выдвигая вперед лишь простую необходимость помочь ей. Что всегда заставляло его защищать ее? Он не знал. Да, она была нужна ему, в той позиции, что он запланировал, но правда состояла в том, что как только он ощутил ее присутствие на борту флагмана, его планы перестали занимать его голову. Единственная находящаяся там мысль была о том, что он должен помочь ей... И в тот момент, когда она поворачивалась, чтобы убежать… если бы она взяла его за руку…

Но она не сделала этого. Он видел только страх в ее глазах; никакого признания человека, которому она однажды сказала, что не представляет своей жизни без него. И кто бы мог обвинить ее? Тот человек остался в далеком прошлом, оказавшись проглоченным жизнью с ее постоянными ненасытными требованиями.

И все же, иногда, он все еще слышал то, что Люк Скайуокер шептал любимому Волку Императора, и иногда … иногда он все еще слушал.

Он сфокусировал зрение - слишком поздно понимая свою ошибку: к нему шла Мара, и теперь не было никакого разумного способа увернуться от нее.


Мара Джейд улыбнулась, подходя к Люку, зная, что поймала его в задумчивом состоянии, являющимся единственной причиной, по которой ей вообще удалось это сделать.

- Мне начинает казаться, что ты избегаешь меня.

Мара почти два часа наблюдала за ним издалека, понимая, что вблизи потеряет его в толпе. И зная его так, как она, Мара отметила разницу между его случайными разговорами и разговорами с теми, кого он сам внимательно выбирал. Беседы с последними были довольно короткими, продолжаясь, по-видимому, только до того момента, пока Люк не достигал своей цели, в чем бы та ни состояла. Несколько минут обмена бессмысленными любезностями и преднамеренно включенные третьи лица удачно маскировали эту цель от любопытных глаз. Заканчивая, Люк двигался дальше, к следующей мишени.

Было похоже, что она наблюдает за работой некого афериста…

Она подошла к нему со стороны, чтобы не оказываться лицом к лицу; в переполненном зале топчущихся людей это могло показаться излишне фамильярным. Какой-то момент они не смотрели друг на друга, слушая оркестр и сохраняя дистанцию и другие формальности, к которым привыкли на публике.

Наконец Мара взглянула на него, рассматривая и изучая более внимательно, чем позволял случайный взгляд; зная, какая энергия сосредоточена вокруг него сегодня и видя напряженность, говорящую скорее о его целеустремленности, а не нервозности. Он казался отстраненным и сдержанным и в то же время полностью и крайне сосредоточенным... и очень привлекательным.

Он был одет в парадный, безупречно сидящий костюм темного цвета, лишь тонкая белая кромка оттеняла высокий воротник. Стиль костюма походил на военный, но не относился ни к чему определенному – чтобы не отдалять гражданских лиц, крой подчеркивал аккуратную, подтянутую фигуру; Люк всегда был стройным, и, вероятно, это было заметно бы еще больше, если бы не развитая, крепкая мускулатура, заработанная тяжелыми ежедневными тренировками. Делающая его поджарым и мощным - словно еще один указатель на то, что он становился силой, с которой будут считаться.

Как всегда безупречный, очень прямой и очень спокойный, он источал хладнокровную уверенность, несмотря на обилие присутствующих высокопоставленных лиц; стены его непринужденного самообладания казались абсолютно неприступными. Если это демонстрировалось специально, тем, кто сейчас окружал его, выполнено это было безукоризненно. Когда дело касалось Люка, ничего нельзя было сказать точно. Временами он был абсолютным Наследником, Волком Императора, сторонником ситха, решительным и безжалостным, неуклонно преследующим свою цель… И все же иной раз он всецело казался пилотом, которого притащили сюда против желания, оторвав от его жизни и заставив остаться, одиноким, замкнутым и по-прежнему цепляющимся за свое прошлое, которое только мешало ему здесь - что он прекрасно осознавал.

Чем больше она узнавала его близко, тем больше различала в нем эти несопоставимые грани, независимо от того, насколько хорошо Люк скрывал их от Палпатина.

Тем больше она понимала, почему рядом с ним оставался Халлин.

Взгляд разных глаз Люка на мгновение дрогнул, отражая его неудобство под пристальным вниманием Мары, и она с улыбкой отвернулась:
- Так, что за проблему ты тут создаешь? - слова были хорошо скрыты от чужих ушей звуками музыки.

Он слегка улыбнулся в ответ, возвращая свое самообладание, в голосе послышалось развлечение:
- Я никогда не создаю проблему, я просто просыпаюсь утром, и она уже со мной.

- Это потому, что ты берешь ее с собой в кровать, - с легкостью парировала Мара, оглядываясь вокруг.

- Именно.

Она отвела взгляд, с трудом душа улыбку, но он не спускал с нее своих глаз, побуждая вновь с любопытством повернуться к нему.

- Ты очень красива сегодня, - просто произнес он, заставляя ее щеки слегка зардеться от смущения. Он по-прежнему был способен на это, заставая ее полностью врасплох.

- Теперь я уверена, что ты что-то замыслил.

Он перевел взгляд на толпу, с манерой вежливого безразличия, работая на любых имеющихся "наблюдателей".

- Да, и ты нарушаешь мой график.

- Потанцуй со мной? - попросила Мара, решая проигнорировть его слова, несмотря на то, что ощущала за ними правду.

Он в удивлении воззрился на нее, и тут же вновь отвел глаза.

- По-моему, я уже достаточно расстроил сегодня Палпатина, не думаешь?

Она тоже слегка отвернулась, однако ее тихий голос оставался теплым и поддразнивающим:
- Как танец со мной ухудшит положение, ты - плохой танцор?

Он повернул голову в ее сторону, продолжая смотреть на толпу:
- Я просто обещал ему первый танец - а ты знаешь, каким брюзгливым он становится, когда вмешивается кто-то еще.

Мара улыбнулась на его непочтительный комментарий, так же, как он, смотря на собравшихся гостей, хотя все ее внимание было сосредоточено на нем. Это напомнило ей об их утреннем полете на новый суперразрушитель; казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

- Интересно, - она кивнула в мнимом размышлении. – И кто поведет танец?

Он усмехнулся, безучастность на лице немедленно сменилась выражением показной обходительности:
- Ах, этого нельзя сказать наверняка. Посмотрим.

Она покачала головой, подавляя усмешку, неспособная как всегда представить, что кто-то может говорить об Императоре в таких губительных для себя выражениях; и, тем не менее, когда это делал Люк, она не возражала.
– Вот как, а я думала, ты собираешься сказать мне, что должен танцевать с леди Кирией Д'Аркой.

Люк позволил себе маленькую гримасу, предназначенную лишь для Мары:
- Я очень стараюсь избежать этого.

- Но, кажется, ты не очень стараешься избежать ее саму.

- Я выполняю приказ, - дал оправдание Люк, забавляясь. - Это что, ревность?

- Нет, это профессиональный интерес.


Она наблюдала, как элегантная и изящная Кирия Д'Арка была представлена Скайуокеру в начале вечера, и Мару никак это не затронуло; она видела лишь очередного человека, исполненного надежд относительно уникальной возможности провести две минуты с Наследником. Люк улыбнулся, они говорили, она очаровательно рассмеялась, но его взгляд и внимание уже начали перемещаться... Он уделил ей на минуту больше, чем должен, прежде чем вежливо высвободил себя. И Мара забыла об этом, вероятно, так же быстро, как и Люк.
Он продолжил обходить зал, выбирая свои цели… и затем волшебным образом Д'Арка вновь оказалась перед ним. И затем снова... И Мара начала обращать внимание.

Она, разумеется, знала Д'Арку – по ее присутствию при дворе, в котором дом Д'Арка давно пользовался расположением и благосклонностью Императора. Кирия была претенциозной светской дамой, хотя хорошо маскировала это, уравновешивая живым и острым умом, деятельным нравом и отважным характером. Миниатюрная и утонченная, с безупречной карамельной кожей и дымными миндалевидными глазами, Д'Арка играла с бесспорным и впечатляющим мастерством... И глаза Мары сузились, как только она поняла, насколько ей не нравится мысль обо всех бросаемых на Люка средствах.

Голос Люка по-прежнему оставался задорным:

- Так ты поэтому здесь?

- Как ни странно, ты забыл упомянуть об очаровательной леди Д'Арка, - сухо произнесла Мара.

- О, ты тоже так о ней думаешь?

Мара стиснула зубы против подначивания Люка, однако не преминула ответить:
- Она – сверхамбициозная особа, начавшая выходить в свет - стремящаяся добиться выгоды от твоего расположения.

- И я сам нисколько не интересен ей, - закончил Люк, по-прежнему улыбаясь.

- Ну да, тогда для кого были все эти прелестные хихиканья в ответ на все, что ты говорил?

- Полагаю, что для Наследника, - небрежно отозвался Люк. - Просто думай об этом как… о профессиональном интересе.

- Какая у тебя сложная жизнь, - ровно произнесла Мара.

Люк искренне улыбнулся:
- К счастью, у меня есть ты, чтобы не забывать об этом всякий раз, когда я нахожу минуту покоя.

- Перестань, я еще даже не начинала.

- Вот как? Тогда у тебя естественный дар.

Мара нахмурилась, голос тут же приобрел серьезную интонацию:
- Я все усложняю?

- Да, невероятно, - ответил Люк без колебаний.

- Я серьезно.

- Серьезно? Да, невероятно, - повторил он, отказываясь вовлекаться в настоящее обсуждение. Мара продолжала смотреть на него, и он слегка повернулся к ней: - К счастью, ты стоишь этого.

Она удовлетворенно отвернулась, и какое-то время они молчали, получая удовольствие только от того, что находились рядом друг с другом. Люк, очевидно, был готов на несколько минут забыть о своих нераскрытых целях, а Мару больше не интересовало, каковы они были.

- Потанцуй со мной сегодня наедине? - произнесла она наконец, не смотря на него - и он понимал то, что она просила.

Осознавал риск, который от них требовался.
Мара ждала, не смея поворачиваться, а Люк оставался тихим, уставившись взглядом в толпу. В конце концов она подумала, что он решил не отвечать вообще, что его молчание было ответом само по себе; он сотню раз говорил ей о слишком больших рисках встреч во Дворце, и он был прав, конечно.

- Сегодня ночью, - тихо согласился он, и быстро отошел прочь, кончики его пальцев мягко, словно шепот, протянулись по ее бедру, и она осталась одна, с сильно бьющимся сердцем и горячо вспыхнувшими щеками, тщетно глядя в толпу, в которой затерялась его фигура.






Люк был погружен в разговор с капитаном Хокеном, когда прозвучал мелодичный звон, и зал наполнила тишина. Давая ему понять, что он фактически пропустил объявление о Первом Танце. Теперь каждая душа, все взгляды в огромном помещении были направлены на него, в учтивом ожидании.

В течение долгих секунд он оставался еще совершенно неподвижным, хотя на лице не отразилось ни удивления, ни растерянности, только вежливое безразличие. Толпа расступилась перед ним, и по залу пролетел звук шороха дорогостоящих одежд.

Его раздумья нарушил слегка нервный кашель стоящего позади Рииса, и Люк начал идти к центру обширного, огромного пространства. Неторопливо, легко, создавая запланированную картину - у него была своя программа мероприятий на сегодня; Риис был прав, когда утверждал, что Люк не может позволить себе предстать непредсказуемым человеком, от которого неизвестно что можно ожидать, что он должен произвести впечатление, как будущий лидер, своим потенциалом и возможностями. И сейчас лучше было смириться с течением, чтобы вскоре вернуться туда, где он остановился.

Люк проделал долгий путь в центр освобожденной площадки, размышляя, насколько сильно он изменился: то, что когда-то казалось неодолимым и пугающим сейчас воспринималось чуть больше, чем досадное неудобство – незначительная помеха его планам на вечер.

Когда он достиг положенного места, навстречу вышла невысокая, изящная женщина с теплой оливковой кожей и темными, овальными глазами, каждый грациозный шаг сопровождался мерцанием переливающегося ярко-рубинового платья.

Он остановился перед нею, и она присела в глубоком реверансе, и, хоть это было не обязательно, Люк отступил на полшага и слегка склонил голову в полупоклоне. Затем протянул руку. Легко и элегантно она подошла и взяла ее. Как только он положил вторую руку на ее талию, заиграла музыка.

И они танцевали.

Четыре года назад нечто подобное было невообразимо для Люка, но много часов под попечительством назначенного ему вежливого, но весьма настойчивого - и чрезмерно зловредного, хотя бы из-за звания - Министерского Представителя Кабинета Культуры и Протокола Двора сделало даже это привычным естественным умением, независящим от множества народа вокруг; не требующим больших усилий, чем любые другие правила этикета, которыми он пичкался все последние годы.

В течение долгого времени он упорно игнорировал факт прихода в его апартаменты учителя танцев, что согласно требованиям Министра ККП происходило ровно два раза в неделю. Преподаватель с партнершей терпеливо ждали в парлемианском танцзале в течение всего часа его предполагаемого урока и уходили ни с чем, чтобы вновь вернуться в следующий раз и вновь напрасно ожидать своего подопечного.

Это продолжалось больше года; были и другие учителя и наставники, получившие поручение преподавать все аспекты и стороны протокола и этикета, все безропотно ждали и все откровенно игнорировались. Несмотря на то, что Люк часто находился в апартаментах, когда они являлись, он проходил мимо комнат, в которых они пребывали, ни разу на них не взглянув.

По прошествии года Люк хорошо понимал, что это время заканчивается; Император безусловно знал о его поведении и не оставил бы это просто так, рано или поздно он указал бы на его невежество, сделав это обязательно публично и, вероятно, в тщательно выбранной ситуации, которая поставила бы Люка в наиболее затруднительное положение. Из-за чистого упрямства и неприятия он протянул еще несколько недель, но, в конечном счете, когда ощутил необходимость для перемещения в определенные круги и проектирования в них своего определенного образа, его незнание и неумение стали ему мешать. Казалось, что выучить предлагаемые уроки будет определенно легче, чем справляться с возникшими препятствиями.

Таким образом, неохотно, но добровольно он начал посещать занятия, к большому удивлению его различных наставников; по-настоящему начав изучать все то, что они ему предлагали. Рассматривая свое решение не как уступку, а как необходимый метод по вооружению. Занятия утомляли его, необходимость в них раздражала, но он не собирался сдаваться и показывать свою несостоятельность перед теми, кто считал все это таким важным; тем более, когда, по сути, обучиться всему было не так уж трудно. Да, про себя он по-прежнему считал, что подобные вещи элитарны и несущественны, но возраст и опыт смягчили его резкую прямолинейность и слепое упрямство, сделав более покладистым и сговорчивым – подсказывая использовать эти вещи так, чтобы они служили, а не препятствовали ему.

Халлин со свойственной ему эрудицией советовал Люку смотреть на его обучение, как на простое изучение еще одного языка - такого, как старый корусканти - важного для жизни в новом мире. В конечном счете, Люк успокоился и уступил, чисто ради собственных интересов, а изучая многочисленные правила протокола и этикета, он попутно обучался сложным схемам и паутинам интриг жизни двора, и в результате перестал чувствовать дискомфорт при его посещении. Он становился все более непринужденным и фамильярным в отношениях с этим безгласным языком, с его бесчисленными и хитроумными правилами, держа себя с ним если не с пренебрежением, то определенно с расслабленной уверенностью.

Соглашался Люк с его правилами или презирал их, было неважно; близкое и часто демонстрируемое знание их позволяло ему и нарушать их, и использовать для своего блага, и прятаться за ними, в зависимости от того, что он считал целесообразным. А факт, что его понимали, когда он говорил на этом сложном замысловатом языке, означал, что, как бы Люк ни относился к нему, подчиняясь его правилам или устанавливая свои, по сути, этот язык стал неотъемлемой частью Люка.

И сейчас, когда он танцевал с Д'Аркой, хоть Люк и был любезен и держал зрительный контакт, он не чувствовал никакой особой потребности говорить с нею; в этом не было необходимости – это было не нужно ему. Этот танец проводился на благо и в интересах других, он лишь выполнял приказ Императора. И, несмотря на сказанные ранее убедительные слова Рииса, намекающие на логичность в формировании союза с влиятельными Д'Арка, Люка не собирался вестись на них, не желая быть загнанным в угол ни его Мастером, ни его советником.

Его партнерша не сводила пристального, сосредоточенного взгляда с его глаз, но он не отводил их; к этому времени он давно привык к любопытству со стороны других. Поэтому все, что он слышал, кроме отдаленной музыки, было лишь звуком их дыхания и легким шорохом ног по полированному полу.

Со временем имеющие право присоединиться к ним в танце сделали это, и пространство вокруг начало заполняться. Тем не менее, другие пары удерживали почтительную дистанцию, сохраняя свободное место для Наследника и его дамы. Когда музыка закончилась, Люк выпустил Д'Арку, отступил на несколько шагов, вновь чуть склонил голову и повернулся, чтобы уйти.

- Может быть... - торопливые слова Кирии Д'Арки повернули его обратно, и она немедленно опустила голову в извинении. Как правило, никто не заговаривал со спиной Наследника и не продолжал разговор, когда он ясно дал понять что уходит; поэтому ее поступок нес тонкие послания, относясь, несомненно, к тому самому безгласному языку. Она стойко удерживала свои позиции, поднимая на Люка приглашающий взгляд темных махагоново-карих глаз: - Может быть, Наследник потанцует еще сегодня?

- Очень сомневаюсь в этом, - он хотел отвернуться, прекрасно осознавая, что его вовлекали в игру, но некое искреннее сожаление с ее стороны заставило его добавить: - Не думаю, что это моя сильная сторона.

Она одарила его улыбкой, осветившей лицо:
-Мне кажется, Наследник танцевал превосходно.

Люк не мог не ответить улыбкой, затронутый ее очарованием, но едва ли ослепленный им:

- Я боюсь, что танцую точно так же, как вы лжете, миледи.

- Мое сердце не участвовало в этом, - ответила Д'Арка, очевидно в надежде выразить согласие с его сдержанной неприязнью на условности протокола.

Но момент был упущен, и Люк чуть отступил назад, что могло быть воспринято и как принятие ее безобидной лжи, и как молчаливое признание его чувств:

- Как скажете, леди Д'Арка.

Он снова отдал легкий полупоклон - зная, что музыка не могла продолжаться, пока он точно не даст понять своих дальнейших намерений: будет он танцевать или уйдет, и на сей раз Кирии Д'Арке хватило изящества отступить; она склонилась в реверансе, и Люк ушел, не оглядываясь, - направляя мысли уже в другое место.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 17.1.2012, 18:46

ну не люблю я этого персонажа..аж читать про нее не хочеться. Замечания ни к тебе,Санечка..ты умничка и я невероятно благодарна тебе за титанический труд. Просто Кирия шо ложка дегтя....

Ну что я могу сказать... В следующей главе будет много Палпатина:)

в некотором роде )

Спасибо за продолжение!
Как-то мало Кирии было, ничего не понятно...