Название: In Shadows and Darkness, вторая часть трилогии "The Son of Suns", AU

автор: Pax Blank

беттинг: Jediula

первая часть ("В Шторме") здесь: https://www.jcouncil.net/topic26006.html

ссылка на оригинал: http://www.alongtimeago.org/page22.htm

Глава 1 Глава 17
Глава 2 Глава 18
Глава 3 Глава 19
Глава 4 Глава 20
Глава 5 Глава 21 (1) Глава 21 (2)
Глава 6 Глава 22 (1) Глава 22 (2)
Глава 7 Глава 23 (1) Глава 23 (2)
Глава 8 Глава 24 (1)
Глава 9 Глава 25 (1)
Глава 10 Глава 26 (1) Глава 26 (2) 26 (3)
Глава 11 Глава 27 (1) Глава 27 (2) 27 (3) 27 (4)
Глава 12 Глава 28 (1) Глава 28 (2) 28 (3)
Глава 13 Глава 29 (1) Глава 29 (2) 29 (3)
Глава 14
Глава 15
Глава 16

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 16.6.2012, 23:42

.


Люк сидел в частной столовой своих апартаментов - шикарном просторном зале с потолками, украшенными кессонами - спокойно поедая свой завтрак. Высокие двери балкона были распахнуты настежь, рассеивая утренним светом душный сумрак, идущий от стен, покрытых темными панелями.

- Так, какой у меня титул? - спросил он нерешительно у Вэза Рииса, сидящего рядом с ним за столом вместе с доктором Халлином. Насколько знал Риис, они были единственными людьми на Корусканте, кому доверял Люк.

Ни один из них не ел, разумеется, но было удивительно, как непринужденно при этом теперь чувствовал себя Скайуокер, полностью свыкнувшись с фактом, что в любое время дня чрезмерное количество народа считало своей необходимостью быть рядом с ним. Сейчас, кроме Халлина и Рииса, по ту сторону дверей терпеливо ожидали, когда они смогут убрать со стола, два лакея. По установленному порядку никакие слуги не могли оставаться в комнате, где находился Люк - поэтому они покорно стояли под наблюдением двух членов императорской гвардии в штатской форме. Те составляли так называемый "эскорт" командующего, сопровождая его повсюду по Дворцу, кроме времени, когда он был с Императором.

Два охранника постоянно несли службу на посту у основного входа в апартаменты, еще четверо располагались в караульном помещении - небольшом проходе между дверями. Почти напротив дверей находился обширный комплекс комнат для штата, которые занимали два придворных министра, два адъютанта, три советника, у которых Скайуокер никогда не советовался, гофмейстер, главный дворецкий, три его помощника и два шталмейстера.

Три яруса вниз - связанных с апартаментами изнутри - занимал многочисленный обслуживающий персонал, квартирьеры, повара, домашний штат и мастер гардероба. Исключая слуг, большая часть его внутреннего штата состояла из военных и экс-военных. Это касалось и всех членов его свиты. Хотя, конечно, очень немногие входили в число его приближенных: его окружение оставалось подчеркнуто небольшим, ограниченным примерно полудюжиной человек, которым он искренне доверял; еще полудюжине позволялось находиться на "почти близком" расстоянии, чтобы рассеять подозрения Императора.

Ужасно много людей требующих ужасно много сил для их организации - чтобы суметь мастерски удержать их на расстоянии от командующего, теперь наследника - что обещало Риису, чьей работой это являлось, массу головной боли в ближайшем будущем. Впрочем, у него было чувство, что его главная проблема вырисовывалось перед ним прямо сейчас...

- Высочество, - ответил Риис просто, обозначая новый титул командующего и ожидая предсказуемой реакции.

Прошло три дня с тех пор, как было сделано официальное объявление, и хотя он много не говорил об этом, командующий явно изо всех сил старался держаться в тени и не привлекать к себе внимания, что было весьма трудно сделать во Дворце и в лучшие времена. Сейчас же непрерывный поток придворных, политических деятелей и военных карьеристов связывались с его секретариатом, прося разрешение на аудиенцию для поздравления молодого наследника. Ни одному из них разрешение предоставлено пока не было. Множество других существ, знающих его затворнические привычки, решили оставить сообщение или подарки, веря, что это был более благоразумный выбор.
Но ничего из этого не сработало бы, конечно, - ввиду того, что командующий изначально не хотел этого титула, и все подарки, в любом случае, отправлялись в кладовую. Фактически сейчас он первый раз вообще спросил о своем титуле - под влиянием настойчивости Рииса, заявляющего, что определенные дела государства требуют его немедленного внимания, ссылаясь на ряд все более настоятельных коммюнике, прибывающих из Министерства протоколов двора.

Таким образом, в целом Риис был готов к менее чем восторженной реакции.

Люк практически замер:
- Серьезно? Разве это не может быть чем-то не таким… напыщенным?

Риис поднял брови, говоря одновременно и церемонным и непринужденным тоном - который он развил за последние три года. Старше Люка на десять лет, он был принят на его настоящую должность Сэйтом Пестажем и расценивал большую часть своей работы, как подготовку молодого командующего - теперь официального наследника - к его будущему положению.

- Здесь нет никакого выбора, сэр. Это - единственный надлежащий вам титул. Император должен быть, конечно, «величеством», но так как «величество» является титулом любого правителя Королевских Домов, нужно было сделать какое-то различие, и к тому же «превосходительство» являлось признанием его предыдущего положения, как Верховного Канцлера. Но как бы там ни было, "его императорское величество" тоже будет верно, что обуславливает правильную форму вашего титула, как "высочество" - что соответствует титулу любого наследника трона.

Люк нахмурился, пододвигая к себе обратно тарелку; в голосе прорезался провинциальный акцент - как было всегда в подобных ситуациях в качестве некоторого средства защиты. Следуя приказу Императора, после почти года уклонения командующий наконец уступил, и наставник по этикету потратил много времени и сил на уничтожение его акцента Внешнего Кольца. Но такую старую привычку нельзя было переписать полностью, удалив ее; лишь наложить поверх новую. Акцент Люка усиливался или исчезал в зависимости от того, что он считал уместным, от окружения и настроения на данный момент.

- «Высочество» просто немного… знаете...

Против воли на Люка нахлынули воспоминания о Хане, регулярно называющем Лею «Ваше Высочество».

Риис задушил вздох, раздумывая.
- Возможно, вы могли бы подать прошение, чтобы в официальной документации вы упоминались, как "наследник". Просьбу можно подвести под разумное основание: что, как и в случае с Императором, необходимы какие-то различия между вами и любым наследным принцем планетарных династий. Этот титул мог бы также использоваться при обращении к вам в третьем лице, что, в любом случае, входит в общую форму этикета по отношению ко всем, кто находится в вашем положении. Признанная форма для любого говорящего с вами напрямую: первый раз при каждой встрече обратиться к вам, как "ваше высочество" и впоследствии именовать вас, как "сэр".

Люк взглянул на Халлина, который выразительно пожал плечами в ответ на отвращение своего друга:
- Кто бы мог подумать, что с этими названиями столько сложностей?

- Разве нельзя меня называть просто "сэр", как это делается сейчас?

- Нет, сэр, - категорично ответил Риис.

- Вы только что сделали это.

- Потому что я уже обратился к вам несколько раз за эту встречу, поэтому теперь я могу использовать "сэр", не нарушая порядка, - разъяснил Риис в своей наиболее наполненной достоинством манере, тоном, не подвергающим никакому сомнению его опыт и знания деталей этикета, полученные за многие годы службы во Дворце - что было несколько удивительно, учитывая, что начинал он службу в военных силах, в войсках императорской гвардии.
Люк откинулся назад, явно испытывая неловкость и беспокойство; официальные манеры Рииса всегда сердили его - напоминая разговоры с Трипио в паршивый день.

- Это еще ничего, - проговорил Халлин. - Подожди, когда ты доберешься до вопроса, кто может, а кто не может разговаривать с тобой напрямую, на каком расстоянии к тебе можно стоять - и как входить в твое присутствие, и как оставлять его, - он приостановился, когда Люк потрясенно повернулся к нему, затем, пожав плечами, продолжил извиняющимся тоном: - Позавчера нам дали все эти уроки.

В крайнем раздражении Люк волчком вскочил со стула и повернулся в сторону обоих мужчин, которые тут же начали подниматься, предупреждающе указывая на них указательным пальцем:
- Не вставайте!

Оба неловко замерли на месте, когда он развернулся и ушел в направлении своих личных комнат. На несколько долгих минут повисла тишина, прерванная, в конце концов, небрежным вопросом Халлина:
- Счастлив теперь?

Усевшийся назад Риис взглянул на датапад, который он принес с собой:
- Я еще даже не упомянул о флаге.

- Флаге?

- Он должен выбрать флаг... для времени, когда он в резиденции.

Халлин поднялся и спокойно, с преувеличенной аккуратностью, задвинул стул с тяжелой резной спинкой.

- Куда ты собрался? - спросил Риис доктора.

- Думаю, ближайшие несколько часов мне будет лучше обходить Наследника стороной, - легко заметил Халлин. - Но удачи с флагом.

.

Мара стала той, кто пришел Риису на помощь, когда она передавала еще одно сообщение от мастера церемоний и протоколов Дворца - очевидно уже пятое на сегодня - любезное требование выяснить выбор молодого Наследника. Риису пришлось признать, что он пока не нашел правильного момента для поднятия вопроса, касающегося флага. Мара выгнула тонкие арочные брови и обернулась, отыскивая проекты, доставленные из штатных офисов. Даже не доходя здоровяку Риису до плеча, ее аккуратная, почти хрупкая и обманчиво не угрожающая фигура часто давала ей привилегии в ситуациях, к которым Риис не знал, как подобраться.

Постучав в распахнутые двери гостиной, она решительно вошла внутрь, держа в руке большой датапад с уже открытыми на нем проектами. И в своей обычной прямой манере произнесла:
- Ты должен выбрать флаг.

Люк даже не посмотрел на нее, сидя за столом, где он работал, и держа перед собой датопад и стилус в руке.
- Разве тебе не нужно называть меня высочеством или кем-то типа того?

- Вы должны выбрать флаг, Ваше Высочество, - изложила Мара без колебаний.

Нельзя сказать, что новость о том, что Палпатин собрался назвать Люка наследником - которую она услышала за несколько часов до официального провозглашения - полностью шокировала ее. Палпатин всегда, в частном порядке, прояснял Маре, что это было его финальной целью, с самого первого раза, как она увидела Люка - когда его доставили с Беспина без сознания, раненого и избитого. Его путь от пилота Восстания до сторонника Ситха однозначно был далеко не гладким, и, судя по его недоброй реакции на новости, еще не завершился, но все же он значительно изменился, и эти изменения были высечены в нем, словно в камне, даже она могла видеть это.

- Где Халлин? - спросил в ответ Люк, мгновенно сбивая ее с толку, пока она направлялась к нему.

-Что?

- Халлин. Где Халлин? - выжидательно повторил он тем специфично-требовательным тоном, который никто не мог игнорировать, включая Мару.

- Я не знаю. Он нужен тебе?

- Да. Найди его.

Мара развернулась и была уже в трех шагах от двери, когда заколебалась. «О, как он теперь уверен в своей власти, что все собьются с ног, исполняя точь-в-точь его приказы», - непочтительно подумала она. Количество времени, проведенного им во дворце и дворе, независимо от желания, вынудило его учиться использовать все возможные инструменты из его арсенала ради достижения своей цели - и его положение и восприятие этого положения людьми, было одним из таких инструментов.
Понимал ли он, что все это - тоже уроки Палпатина, к которым тот принуждал своего преемника? Если и да, то это не останавливало его от их использования, но, впрочем, Скайуокер всегда был крайне прагматичен.

- Я устрою это, - произнесла Мара громко, поворачиваясь обратно и явно собираясь задержаться. - А тем временем тебе нужно посмотреть на это.

Скайуокер поднял брови, перевел взгляд с нее на вошедшего следом Рииса и, ясно видя, что теперь попадает под удар сразу с двух сторон, произнес:
- Риис, найдите Халлина, пожалуйста. Коммандер Джейд, кажется, не способна к этому.

Риис автоматически попятился и вышел из комнаты, отдав четкий поклон и оставляя Люка и Мару на поле боя одних. Несмотря на понимание, что она только что потеряла половину своей команды, Мара прошла вперед и положила датапад на стол перед Люком.
- Флаги. Ты умрешь, если выберешь один?

Люк вздохнул, отодвигая датапад подальше.
- Нет, не совсем - я выберу попозже.

- Выбери сейчас, и дело будет сделано.

Он сердито взглянул на нее, щуря глаза против утреннего солнца.
- Что, тебя кто-то ждет за дверью с иголкой и ниткой?

Мара невозмутимо села напротив него.
- Если я скажу «да», тогда ты выберешь?

- Разве тебе не положено ждать, пока я приглашу тебя сесть?

- Кто сказал тебе такое?

- Риис, и он редко ошибается насчет бессмысленностей этикета, - ответил Люк, пододвигая обратно свой собственный датапад, который Мара до этого умело сдвинула в сторону.

- Ну, кое-что из этого трудно запомнить, - парировала Мара, поворачиваясь к как раз вернувшемуся в комнату Риису.

- Халлин уже идет, Ваше Высочество.

Люк посмотрел на него, раздражаясь на титул, в какой бы "правильной формулировке" тот ни звучал.
- Думаю, что я запрещу это правило - прямо сейчас. Никто больше не называет меня так.

Риис обратил к Маре многострадальный взгляд. Она пожала плечами; ей, в любом случае, не нравилось это название - манерное и вычурное - оно не подходило и не соответствовало ему.

- Ну, раз с этим разобрались, можем мы теперь выбрать флаг?

Люк вздохнул, откладывая свой датапад с подчеркнутым расстройством.

- Зачем?

- Затем, что он должен подниматься перед Главным Дворцом, когда ты находишься в резиденции - как сейчас.

- Серьезно?

- Да, - Мара твердо посмотрела ему в глаза.

- Это - самая бессмысленная вещь, какую я когда-либо слышал.

- Добро пожаловать во Дворец, - ответила Мара непреклонно.

Он вздохнул, поворачивая датапад, что принесла Мара, к себе.
- Прекрасно. Пусть будет этот.

- Ты не можешь выбрать первый попавшийся.

- Мне нравится он… Будет замечательно выглядеть, - неубедительно возразил Люк, вглядываясь в изображение. - У него яркая расцветка и... что это, черт возьми?

- Это... - Мара наклонилась к проекту, читая короткое объяснение под ним, - написано: "Видоизмененный Морской Джек для Центрального Флота, как символ военного статуса Наследника".

Люк покосился на рисунок.
- Это совсем не похоже на Морского Джека.

- Его изменили, - многозначительно повторила Мара, протягиваясь к кнопке следующего изображения. - Дело в том, что здесь около тридцати проектов. Предполагается, что ты должен выбрать тот, который, по твоему мнению, лучше всего тебя представляет.

- Есть какой-нибудь с вомп-крысой? - проворчал Люк.

- Не в дословном переводе, - ответила Мара, не удержавшись.

Послышался тихий стук, и в комнату вошел Халлин, отвешивая свой обычный безукоризненный поклон, прежде чем взглянуть на Люка и спросить:
- Я полагаю, называть вас Ваше Выс...

- Нет. Высочество запрещено, - резко сказал Люк, не глядя на него. - И то же самое относится к ожиданию позволения сесть.

Халлин секунду помолчал, затем прошел вперед - его манера резко изменилась, а голос стал открытый и шутливый:
- Ах, да здравствует господство нормальности - хотя бы здесь.

Люк улыбнулся и поднял взгляд, Мара искоса стрельнула глазами в сторону Халлина, понимая, что тот делал.
На самом деле, она никогда не задумывалась раньше о том, что доктор всегда был где-то поблизости от Скайуокера, будь то дворец, флот или любая планета, где он находился в составе имперских сил. Мара считала его просто доктором при исполнении служебных обязанностей, а не частью окружения Люка: почти элита, но не близко приближенный. Впрочем, Люк имел склонность скрывать даже это.

И все же, как бы сильно она не принимала доктора во внимание, именно легкая и беспечная манера Халлина сейчас играючи рассеяла тяжелое настроение Люка, и если у нее еще были какие-то сомнения насчет его положения здесь, то следующие слова Скайуокера разрушили их:

- Халлин сделает это, - сказал Люк, подзывая того жестом.

- Что? - доктор только начал садиться и замер на середине, понимая, что все смотрят не него.

- Подойди и выбери флаг, - сказал Люк, игнорируя резко повернувшуюся к нему Мару вместе с ее возмущенной гримасой.

- Для чего? - спросил Халлин, беспокойно приближаясь – прекрасно зная «для чего» и очень надеясь от этого уклониться.

- Для меня, - сказал Люк, разворачивая датапад.

Явно испытывая неудобство, Халлин нервно взглянул на Мару, пока обходил стол. Затем протянул руку и начал пролистывать разнообразные проекты. Мара изо всех сил сопротивлялась настойчивому побуждению выхватить у него датапад, досадуя на то, что Скайуокер не относится к этому серьезно.

- В самом деле - флаг? - спросил Халлин, отражая эхо безразличия Наследника.

- Именно, - заверил его Люк, когда ему в голову пришла мысль: - Выбери его аккуратно - возможно, однажды тебе придется приспустить его.

- C чего бы, - произнес Халлин поспешно-отклоняющим тоном. – Ты что-то уже натворил?

- Ничего пока, - усмехнулся Люк, поворачивая к Маре дразнящий взгляд в понимании, что она кипела от злости. – Что известно Маре, во всяком случае.

Халлин наклонился ближе и передвинул три изображения на экране.
- Этот хорош, со стилизованной рукоятью сейбера напротив двух... это луны или солнца?… И вот на этом с... что это? - он указал пальцем на венок одного из флагов.

Мара скривила губы, и Люк требовательно спросил ее:
- Мара?

Не смотря на доктора, она выдавила из себя:
- Это - лоррик-ива - символ королевского величия. В системе Тета ею принято короновать правителей; по их мнению, она олицетворяет лучшие качества лидера - сильная, но гибкая, и никогда не ломается.

- Я не из системы Тета, - решительно отверг Люк.

- Не я проектировала это, - проворчала она.

Однако, когда Мара взглянула на него, его лицо отражало лишь озорное развлечение, а не настоящее противление, что вызвало у нее еще большее раздражение в досаде на то, как легко ему удавалось вывести ее из себя; расстраиваясь от отсутствия у него заинтересованности и волнения по отношению к его новому невероятному положению и титулу. Она задержала свой взгляд на его глазах, и он коротко усмехнувшись, посмотрел вниз и высказал, наконец, обдуманную мысль:

- Мне нравится первый - с двойным солнцем… - он сделал паузу, словно задумавшись, - но с двумя пересеченными сейберами, не с одним.

Под упавшими на лоб яркими и пронизанными золотом волосами нахмурились темные брови.
- Почему с двумя?

- Мне нравится симметрия, - неопределенно ответил Люк. - И почему бы нам не добавить позади них драгоценный венок Палпатина из лоррик-ивы, чтобы сделать его счастливым?

Глаза Мары сощурились. Палпатин конечно определил проекты, которые Люку дадут на выбор, хотя и был уверен, что Люк выберет проект с солнцами, учитывая его происхождение - но Люк был прав, лоррик-ива являлась замыслом его Мастера.

- Как ты узнал? - это было все, что она смогла спросить.

- Ты сказала, что лоррик гибкая, - сказал Люк, поднимаясь и давая понять, что обсуждение закончено, словно утомленный игрой. - То, что гибко - также послушно.

Именно это значение Император и имел в виду, когда заказывал проект? Мара хмурилась: он по-прежнему играл в свои игры, даже здесь? Это было бы очень похоже на него, да. И так типично для Скайуокера – определить это. Их тесная взаимосвязь с Мастером практически гарантировала, что он распознает любой вложенный смысл, каким бы тонким тот ни был.

- Тогда зачем использовать его? - спросил Халлин, оскорбляясь от имени Люка, хотя сам Люк казался полностью безразличным, уже отворачиваясь, чтобы растеряно уставиться на город внизу.

- Потому что мне все равно, дайте ему его пустячную игру. Мне реально все равно.

Мара беспокойно смотрела на проект с двумя солнцами, меньшее из них частично закрывалось большим. Она не слышала слов Люка, что-то волнующе знакомое было в этих изображениях, как будто она видела их когда-то во сне…

.


Как только он ушел, Мара побежала догонять Халлина. Тот срезал расстояние, идя по официально неположенному кратчайшему пути - через просторный кабинет Люка и дальше по изогнутому коридору со стороны библиотеки. Мара воспользовалась альтернативным маршрутом, проходящим под главным куполом, пытаясь добежать до точки пересечения путей в главном вестибюле раньше Халлина, дабы небрежно там встать и опереться на стену, когда доктор вышел из-за угла. Увидев Мару, он замедлил шаг, но, явно решив увернуться от нее, пошел дальше.
Не сбивая темп, он миновал безмолвно стоящую Мару, хорошо зная о ее неодобрительном взгляде, направленном прямо на него. Ее глаза сузились до изумрудных разрезов, хотя она не двинулась и не заговорила до тех пор, пока он не отошел от нее на несколько шагов, почти дойдя до зоны относительной безопасности вестибюля – более открытой и общественной, находящейся под жестким наблюдением и дразнящей своей близостью.

- Это было настоящим представлением, - сказала Мара изучающим и в то же время небрежным голосом. - Удивительно, что я не понимала этого до сих пор.

- Понимала что? - Халлин остановился и повернулся к ней, делая вид, что не понимает, о чем она говорит.

Мара только кивнула:
- Я и говорю - настоящее представление.

- Независимо от того, что это, я уверен, вы - правы, - неопределенно ответил доктор, надеясь развеять эту ситуацию и намереваясь идти дальше.

- Не устраивайтесь слишком удобно все же, - произнесла Мара, заставляя его замереть на месте.

- Что вы имеете в виду?

Она пожала плечами:
- Я бы не хотела думать, что вы… злоупотребляете положением, ради которого, очевидно, очень тяжело работали. Последствием может стать... могила.

Халлин развернулся.
- Я думаю, вы спутали меня с кем-то другим; у меня нет никаких амбиций, идущих дальше поддержки друга. И да, я работал очень тяжело, чтобы получить это положение – поэтому, собственно говоря, я ценю эту дружбу.

- Серьезно? Потому что сегодня была показана настоящая демонстрация вашего влияния, и если это было для меня – я не впечатлилась.
Халлин обрушился на нее, говоря одновременно уязвленным и оскорбленным тоном:
- Вам не приходило в голову, что сегодняшняя угловатость командующего связана с его дискомфортом от нового положения - от того, что он может чувствовать, что оно навязывается ему и что он не уверен в том, что Император ожидает от него взамен?

Мара помедлила с ответом на его резкие слова, смутившись очевидной проницательностью доктора.
- Он не нуждается в вашей защите, - все же она не собиралась отступать.

- В таком случае, чья защита у него есть, коммандер - ваша? – презрительно возразил Халлин, и Мара удивилась огню в его глазах; тому, что она никак не ожидала увидеть в небольшом, добродушном докторе.

- Это кажется вам настолько маловероятным? - спросила она, мгновенно понимая, что сделала ошибку.

- Фактически да, - взяв себя в руки, сдержанно ответил Халлин. - Я хотел бы думать, что мы заинтересованы в одном и том же, коммандер. Я не желаю видеть, что ему причиняют вред - и я предполагаю, что вы пытаетесь объяснить мне то же самое. Если это поможет, могу заверить вас, что я искренен в своих обязательствах. И мне бы хотелось сказать, что я думаю то же и о вас... но правда в том, что я не могу этого сделать, не так ли? И я не единственный, кто видит ваш конфликт интересов.

С этой заключительной колкостью он отправился дальше по коридору, оставив Мару смотреть ему в спину и удивляться честности его слов. Крошечная улыбка коснулась ее губ от осознания забавности ситуации - все равно что щенок пытался предостеречь своим лаем медведя... Отчасти было приятно думать, что у Скайуокера есть кто-то, стоящий на его защите, даже если это всего лишь Халлин.

Она оттолкнулась от стены, на которую опиралась и покачала головой в удивлении; тем не менее, повода для спокойствия не было. Некоторые щенки вырастали в домашних собак, а другие – в волков.



.



- Независимость нужно заработать, - Император небрежно сидел в тяжелом, резном кресле, не оглядываясь на своего подопечного, вышагивающего перед рядом узких высоких окон в палате для аудиенций Кабинета, как запертое в клетке животное, скользя взглядом по городскому пейзажу на темном горизонте.

- Когда? - мальчишка вновь просил разрешения покинуть двор, и вновь ему было отказано. Он отчаянно хотел вернуться на свой корабль, к флоту, и отказ Палпатина вновь провоцировал его к прениям, к одному и тому же переигрыванию старых аргументов. Не то, что Палпатин возражал: все же сами дискуссии никогда не были одинаковыми, мальчишка всякий раз умудрялся принести в них новый поворот, особенно, когда он был так расстроен и недоволен, как сейчас.
Тьма удивительно шла ему, он носил ее как вторую кожу. Точно так же, как сделанную вручную на заказ одежду. То, что когда-то казалось таким очевидно неудобным и незнакомым, теперь стало второй натурой. И это до сих пор не переставало очаровывать Палпатина, побуждая его оставлять свое произведение искусства при себе еще на один очередной день, для личного просмотра. Однако признание этого вслух нарушило бы невысказанные правила их специфичной игры.

- Когда я буду доверять тебе, - сказал он вместо этого.

- Доверять! - произнес Люк со скептично-ироничным смехом. - Вы никогда не будете доверять. Попробуйте другую тактику, Мастер - эта не сработает.

Палпатин наклонил голову на бок, ничуть не задетый:

- Что ты хочешь, джедай? Скажи мне.

- Свободу, - ответил Люк просто.

Император только улыбнулся:
- Свобода - иллюзия.

- Тогда дайте мне иллюзию, - упрямо произнес Люк.

Палпатин терпеливо покачал головой, говоря тоном, наполненным покровительственной фамильярностью, которая только разжигала раздражительность Люка:
- Ты всегда будешь искать прутья решетки, дитя; всегда стремиться проверить их. Таков твой характер.

- Почему вы всегда говорите загадками? – вызывающе спросил Люк, слыша досаду в своем голосе.

- Потому что ты не хочешь слышать правду.

- Потому что я не думаю, что вы ее говорите, - ответил Люк, поворачиваясь к Мастеру и задерживая их сражение еще на один раунд - расстраиваясь, что позволил спровоцировать это.

Палпатин только улыбнулся, наслаждаясь игрой. В действительности у него не было никакой причины оставлять мальчишку здесь, и они оба знали об этом. Все официальные мероприятия были проведены, длинный список формальных процедур и протоколов был полностью соблюден и исполнен, и все же Палпатин оставлял его во Дворце. На самом деле он делал это по единственной причине - ему приносила удовольствие компания мальчика, какой бы вынужденной для того она ни была. И Скайуокер знал это также – что выбивало его из колеи, как и вся жизнь двора, совершенно прозрачная для него в Силе, за каким бы фасадом та не скрывалась.
Император усмехнулся, чувствуя досаду его павшего джедая:
- Черное и белое существует только для пешек в настольных играх. Сила не ограничена такими абсолютными понятиями – [i]жизнь[/i] не ограничена. Правда не ограничена… и ни то, ни другое не должно ограничивать тебя.

- Есть правильное и неправильное, - не сдавался Люк.

- Да… но ничто не является константой, за которую ты так стараешься зацепиться, и я думаю, ты знаешь это уже. И, тем не менее, ты сам создаешь преграды себе - пытаешься судить свои действия согласно простым аллегориям детских сказок. Вселенная слишком сложна, чтобы быть связанной такими понятиями, как "да" и "нет", "правильное" и "неправильное", "свет" и "тьма". Все это только слова.

- Это не слова, это - идеи, - не согласился Люк. - Идеалы.

- Идеалы, которые уничтожили джедаев, потому что те пытались придерживаться нежизнеспособного принципа - того, который был существенно ущербен в его наивной жесткости. Сами джедаи были великими защитниками ценности истории - того, что мы должны учиться на ошибках прошлого – и, несмотря на это, сами они были не в состоянии полностью последовать этому.

- Они отдали свои жизни, защищая то, во что верили, - непреклонно сказал Люк.

Палпатин склонил голову на бок, разрешая этот вызов, чтобы не отчуждать мальчишку, прежде чем пояснит то, что хочет.
- Ты был бы удивлен, узнав как много было сомнений. Скольким сомнениям подвергались решения Совета. Но они замкнулись на своем пути неумением приспособиться, когда стало ясно, насколько несовершенны их принципы. Тех немногих, кто понял это - кто попытался исправить свои действия в соответствии с этим пониманием - джедаи преследовали. Подвергали гонениям свой собственный вид за дерзость, заключающуюся в том, что те пытались найти ответы. Разве это - преступление?

Люк испытующе взглянул на Императора голубыми глазами.
- И это - правда?

Чуть заметная улыбка прошла по лицу Палпатина - как замечательно, что мальчишка спрашивает это у него; то, что он просто задает вопрос, говорило о том, что он готов принять ответ Палпатина... и в этом была победа.

- Правда, - заявил Палпатин без сомнений.

Люк только слегка наклонил свою голову.
- Но нет никакой "правды" - разве не это вы только что сказали мне, Мастер? Все относительно. Все, что вы говорите мне, является просто точкой зрения.

Еще несколько долгих секунд они не сводили друг с друга глаз: непреклонные синие против расчетливых цвета желтой охры. Затем Палпатин отбросил голову назад и скрипуче рассмеялся, удивленно и снисходительно.

- Ты слишком хорошо играешь в эту игру, дитя, - произнес он, наконец. - Я думал, ты не слушал меня.

Люк отвел взгляд, чувствуя себя неудобно; он слушал. Он слушал, чтобы опровергнуть сказанное, но он по-прежнему слушал. Тем или иным образом, Палпатин всегда оказывал влияние на него. В этом была проблема - потому что иногда у него не было аргументов для возражения, и тогда… только изредка, но кое-что проскальзывало мимо всех отрицаний и доводов Люка и, быстро вонзаясь, застревало в его мыслях.
И это означало... помоги ему Сила, это означало, что он слушал старика? Было ли одним и тем же принятие и неспособность найти еще один последовательный аргумент?
И было ли все это пустым сотрясанием воздуха, все эти бесконечные аргументы и мелкая семантика? Его отказ принять факт, что он уже пал, делал ли все чуть менее верным? Или же все это просто самообман – худшая из всей возможной лжи.
Угрюмая неподвижность этой важной, похожей на пещеру комнаты, давила на него. Он ненавидел это место; огромную, непомерную расточительность бесконечных, подобных лабиринту залов и несчетных растянувшихся анфилад, мертвых и бесплодных, изолированных и ограниченных, несмотря на их внушительную величественность. Он ненавидел это место - дворец, тюрьму - можно назвать как угодно, не имело значения. Он знал, что это место сделало ему - что было забрано у него внутри этих высоких стен. Что было украдено, оторвано, словно плоть от костей… и что было потеряно, ускользнув сквозь пальцы, словно сухой песок пустыни.

Правда - правда была в том, что он уже упал - он знал все, что он сделал и не мог назвать это ничем иным, кроме как злом. Он знал, что мощь, которая съеживалась в его ногах и подскакивала с нетерпеливой готовностью и волнением всякий раз, когда он поднимал руку, была Тьмой; абсолютной, безграничной, необузданной мощью. И все же иногда - когда он медитировал и инстинктивно протягивался за пределы этой неповоротливой корчащейся массы - он все еще ощущал... Свет. Он был вокруг него, как дуновение воздуха, как чистая, прекрасная мелодия, резонирующая звуками в его собственной душе. И он знал - он знал - что это была также часть его. Ему даже не нужно было дотягиваться до этого; это была часть его.

Но когда он слышал непоколебимую уверенность позади скрежещущего трущего голоса Палпатина... тот был настолько уверен - настолько уверен, что он держал Люка в своей хватке. Неоспоримая вера в это катилась от него волнами, заглатывая и душа, формируя действительность, переворачивая ее, не считаясь ни с чем. В сравнении с нею собственная хрупкая вера Люка чувствовалась бледной и призрачной - настолько разбитой и обессиленной, что все его аргументы были немногим больше бессмысленной игры, которую оба проходили из пустой, сложившейся формальности. Даже когда Люк не соглашался с Палпатином, он сам смеялся над этим – позволенным ему инакомыслием - потому что знал каким пустым и автоматическим оно было в действительности. В некотором отношении бороться с этим было хуже и тяжелее, чем с угрозами и болью.

Он хотел верить; хотел думать, что у него по-прежнему есть некая вера, некие убеждения - некие принципы, неважно насколько искаженные. Насколько порванные и сломанные. Но если, в глубине души Люк верил, что он упал, значит, это правда… или это просто две разные точки зрения: его и Императора?

Что правильно и что нет... и если все, даже - правда, субъективно, то как это вообще можно определить? Или это просто еще одно заблуждение, которое он позволял себе, лишь бы не стоять перед лицом правды? Он покачал головой, потерянный.

По-настоящему потерянный.

- Где все пошло не так, как надо? - пробормотал он в холодную темноту ночного города, горящего огнями на горизонте.

Хотя его голос был чуть громче шепота, Палпатин, казалось, услышал и ответил, пользуясь любой возможностью, чтобы навязать свою волю:
- Нет ничего неправильного. За исключением того, что ты все еще ищешь прутья клетки, которой давно не существует. Потому что ты по-прежнему хочешь верить: что если ты найдешь их и сможешь сломать, ты, наконец, будешь свободен, - Палпатин встал и медленно подошел к Люку, кладя бледные костлявые пальцы на его плечо в жесте пустого заверения, маскирующего потребность контролировать его и владеть им. - Ты уже свободен, мой друг. Я говорил тебе как-то, давно, что сделаю все, чтобы освободить тебя. Я сдержал это обещание. Ты именно там, где тебе всегда предназначалось быть.

- Почему это чувствуется таким неправильным?

- Это в тебе, дитя, - голос звучал снисходительно и терпимо, как при разговоре учителя с пользующимся его благосклонностью учеником. - Ты проектируешь собственные сомнения на Силу, когда у нее их нет. Ты так решительно отрицаешь истину... но судьба слишком сложная штука, чтобы бороться с ней. Я не делал тебя Ситхом, дитя. Я только выпустил то, что уже было в тебе. Ты - сын своего отца, и ты презираешь его за это. Это твой выбор… но твое наследие непреложно. Кровь, бегущая по твоим венам, неизменна. В этом твоя сила, и именно это вижу я, когда смотрю на тебя. Тьма и судьба. Ты думаешь, что можешь отказаться от них, отвергнуть, но это Сила в самой ее сущности, первооснове. Это - мощь, которая поворачивает галактику, и даже мы не можем бороться с нею. Ты думаешь, что ты отвергаешь меня, но ты борешься с намного большей силой… с той, от которой нельзя отказаться.