Название: In Shadows and Darkness, вторая часть трилогии "The Son of Suns", AU

автор: Pax Blank

беттинг: Jediula

первая часть ("В Шторме") здесь: https://www.jcouncil.net/topic26006.html

ссылка на оригинал: http://www.alongtimeago.org/page22.htm

Глава 1 Глава 17
Глава 2 Глава 18
Глава 3 Глава 19
Глава 4 Глава 20
Глава 5 Глава 21 (1) Глава 21 (2)
Глава 6 Глава 22 (1) Глава 22 (2)
Глава 7 Глава 23 (1) Глава 23 (2)
Глава 8 Глава 24 (1)
Глава 9 Глава 25 (1)
Глава 10 Глава 26 (1) Глава 26 (2) 26 (3)
Глава 11 Глава 27 (1) Глава 27 (2) 27 (3) 27 (4)
Глава 12 Глава 28 (1) Глава 28 (2) 28 (3)
Глава 13 Глава 29 (1) Глава 29 (2) 29 (3)
Глава 14
Глава 15
Глава 16

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 16.6.2012, 23:42

Наклонив голову, с темными, спадающими на глаза, длинными волосами стоял Люк Скайуокер, словно страж, запрещающий двигаться дальше.

Даже в узком луче своего мини-фонаря, Хан не мог не заметить глубокий шрам, рассекающий его правую щеку от глаза до губ, покрытых резкой тенью от неровного света. Он казался… больше. Казалось, он заполнил собой всю ширину коридора, неподвижный, блокируя любые возможности прохода, каждый мускул натянут и напряжен. Хан не видел у него оружия, но по каким-то причинам не испытывал желания опускать свое.

- Зачем ты пришел, Хан?

Когда он заговорил, едва услышав его голос – несмотря на холодный, стальной тон – Хан ощутил, что словно и не было тех лет, что они не виделись.
Почему-то он не мог согласовать голос человека, которого так хорошо знал, с кем сражался плечом к плечу, с кем смеялся и с кем упивался допьяна, с тем человеком, что стоял перед ним сейчас: с пылающими сдерживаемой яростью глазами, абсолютно уверенным в себе, игнорируя бластер в руке Хана, вынуждающим все чувства бывалого контрабандиста реветь от опасности так, что он боролся только за то, чтобы оставаться на месте, заставляя себя держаться ради достижения цели.

- Ты знаешь зачем. Я пришел за Мон.

Люк только медленно покачал головой.
- Этого не будет, и тебе это известно.

- Послушай, я не хочу драться с тобой, Люк. Давай только оба успокоимся, ладно? - Несмотря на свои слова, Хан знал, что его рука напрягалась вокруг рукояти бластера, а палец чуть крепче лег на курок.

- Ты собираешься стрелять в меня, Хан? - неприкрытый вызов, а не беспокойный вопрос, который должен бы прозвучать, учитывая обстоятельства.

- Нет, я не собираюсь стрелять в тебя, - отрицал Хан, чувствуя себя крайне неловко. - Я только хочу то, для чего пришел сюда.

- Я сказал тебе, нет. Вернись и позволь кому-нибудь другому попробовать это. Не ты. Не доводи это до борьбы.

Хан колебался, не в силах справиться с тугим узлом в животе, с желанием избежать всего этого.

- Я не могу просто уйти. Тебе это известно. Я слишком хорошо знаю Мон.

Люк помолчал; казалось, он взвешивает ситуацию.

- Ее здесь нет, - голос потерял часть своей остроты.

- Что ж, тогда ты не будешь возражать, если я пройду, - не уступал Хан, очень решительно, хоть и оставался на месте.

- Ты тоже, Хан? - Голос Люка стал теперь волнующе спокойным и нейтральным. - Ты тоже думаешь, что я лгу?

Хан почти – почти - произнес: "- А ты лжешь?"

Но в последний момент совесть заставила его промолчать. Он никогда не сталкивался с таким вопросом от Люка, несмотря на то что для этого были основания. Когда все остальные, включая самого Хана, пытались убедить малыша, что Хан Соло был лишь одним из многих недостойных доверия контрабандистов, Люк упрямо держался за свое внутреннее чутье, веря Хану, в то время как другие судили его просто по виду - из принципа даже, по привычке. Малыш заслужил не меньшего от Хана; и ему было плевать, что говорили остальные.

- Нет, я не думаю так. Я не думаю, что Люк Скайуокер лжет. - Хан преднамеренно использовал имя старого друга - его настоящее имя.

Люк натянуто улыбнулся, забавляясь дерзости Соло.

- На самом деле, он лжет, - легко возразил Люк. - Но не тебе, не об этом. Ее нет здесь, Хан. Ее вообще нет на борту.

Сердце Хана пропустило удар.

- Что?

- Ее нет на борту. Я хотел получить Мадина.

Хан моргнул, мысли мчались, осмысливая услышанное.

- То есть ты вышел из гиперпространства и послал на Корускант ту удобную маленькую передачу, подтверждая наличие Мон на борту и услужливо добавляя свои координаты остановки в пути.

- Он должен был возглавить нападение. Не Лея.

В тот момент Хану даже не пришло на ум спросить, откуда Люку известно это. Он лишь просто ответил, автоматически, отвлекаясь некоторым гудением в голове:

- Мадин был на борту "Борца" - он работал над запуском генераторов, поэтому его корабль попал под их действие… - Хан запнулся, внезапно осознавая, что он говорит, видя понимания на лице Люка, складывающего вместе все кусочки пазла.

Он негодующе взглянул на малыша.
- Ты только что провернул тот трюк Силы на мне?!

Люк смотрел в ответ без всякого раскаяния.
- Ты указываешь на меня бластером? - напомнил он спокойно, без настоящей враждебности в голосе.

- Нет, я указываю бластером рядом с тобой, - исправил Хан. - Это большая разница.

- Не с того места, где я стою.

- Ну, ты не кажешься сильно расстроенным, - лаконично откликнулся Хан.

Малыш незначительно склонил голову набок, выглядя чуть ярче тени; темная одежда терялась в ограниченном освещении.

- Если бы это был кто-то другой, он был бы уже мертв. - Люк посмотрел на лежащие фигуры диверсионного отряда Хана, разбросанные позади него, затем перевел острый взгляд дальше, в коридор, в нутро мрачного корабля, и вернул его к Хану: - Где остальные?

- Недалеко, - тревожно уклонился Хан, тут же пиная себя за то, что вообще признал, что есть остальные.

- Держат безопасным ваш выход?

- Возможно, - попытался уйти от ответа Хан, и затем, в ответ на пренебрежительный взгляд Люка: - Эй, я не знаю, как лгать джедаю, ладно?

Эти слова, казалось, ударили малыша, заставляя его замереть, так, что его холодная невозмутимая защита на какой-то момент исчезла, в выразительных глазах мелькнуло бессчетное количество эмоций... и затем лицо застыло, приняв более опасное выражение, чем раньше.

- Я не джедай, Хан... - Хан решительно покачал головой, не соглашаясь, но Люк говорил, не обращая на это внимания: - И ты прав, что наставляешь оружие на меня, потому что как только твоя защита ослабнет хоть на немного, я заберу его у тебя.

- Серьезно? – произнес Хан с вызовом в голосе. И прежде чем Люк смог ответить, он мастерски провернул бластер в руке и протянул его Люку рукоятью вперед. - Тогда возьми его.

Люк не шелохнулся, лишь медленно покачал головой, в голосе послышалась подлинная угроза:
- Не делай этого. Если я заберу твое оружие, ты не выйдешь отсюда.

- Возьми, - повторил Хан, протягивая бластер и желая вынудить Люка раскрыть свой блеф. - Никогда в своей жизни я не указывал оружием на друга, и не собираюсь начинать сейчас.

Малыш продолжал стоять, замерев на месте, с чуть склоненной набок головой; в тусклом свете глаза вспыхнули в последнем предупреждении, сковывая Хана знанием, что бластер повернут теперь дулом к нему - хотя палец оставался внутри спусковой скобы, и он мог мгновенно провернуть его обратно. И тот, кто заставлял скручиваться его нервы, внимательно наблюдал за ним, натянутый, как тугая пружина, нисколько нетронутый действиями Хана.

- Я не друг, не заставляй меня доказывать это.

- В самом деле? А парень, который вытащил меня из той тюрьмы на Корусканте, выглядел чертовски похожим на тебя.

- Его больше нет.

- Видишь ли, в чем дело - я не думаю так. Потому как я встречал ситха и знаю, на какие низости они способны... и ты не такой.

- Не смей, - это была прямая угроза; Хан видел, как поднялся подбородок малыша и как сузились его глаза в ответ на подразумеваемое поношение его отца. В последний раз, когда Хан видел Вейдера и Люка вместе, между ними буквально трещали искры. Что изменилось с тех пор, Хан понятия не имел... но он наверняка знал одно-

- Нет, я знаю тебя, - Хан решительно покачал головой. - И я не верю, что ты думаешь, что они правы. Ты лучше этого.

Малыш, казалось, немного остыл; он выпрямился, одна сторона израненных губ поднялась в сухой усмешке:
- Как щедро с твоей стороны.

- Скажи мне, что я неправ, - ответил Хан, опуская бластер в сторону. - Ты говорил, что не будешь лгать мне. Хорошо, посмотри мне в глаза и скажи, что я неправ.

- Я сделаю лучше, Хан, - прошептал Люк...

Что-то... нечто неодолимое и вызывающее тошноту достало Хана изнутри, заставив вздрогнуть; в замедленном движении он взглянул на малыша, действительность вокруг затуманилась, став походить на беззвучный шепот, и удушающая волна слабости накрыла его с головой. А Люк только… стоял с пронизывающим его лицо зловещим выражением в тесном луче резкого света, без всякого следа эмоций в тех жутких, несогласованных глазах.
Странно, но боли не было, по-настоящему - Хан думал, что это будет похоже на ощущения от внушительного удара по затылку, но, по сути, он просто... начал оседать с долгим вздохом, все его тело обмякло, словно кто-то вырубил выключатель. Он согнулся, ноги подкосились, голова опустела, глаза потеряли фокус, каждая мышца расслабилась, и пол помчался к нему маленькой лужей дрожащего света-

Со стороны приблизились черные, блестящие ботинки... Люк присел перед ним, произнося слова, исчезающие вместе с эфемерным сознанием:
- Я говорил тебе, не опускать оружие...


.



Когда это произошло, Мара, присев, прижималась к стене прилегающего к кормовому ангару коридора, напряженно вслушиваясь в темноту-

Ей удалось собрать около трех дюжин штурмовиков по пути; сержантов и офицеров она оставляла там, где и находила, рассудив, что от них будет больше помех, чем помощи в перестрелке на малой дистанции, требующей особого умения.

Сделав остановку на оружейном складе двумя уровнями выше, ее импровизированный отряд снарядился достаточным количеством оружия, взяв вдобавок три штуки устаревшей взрывчатки. Способа воздействовать на ее дистанционный спусковой механизм у них, конечно, не было - сами детонаторы работали прекрасно, но их активаторы сгорели - однако из опыта Мара знала, что взрывчатку можно взорвать и просто стреляя по ней, хотя как точно они будут делать это в густой, как смола черноте вокруг, она пока не знала.

И это, по правде говоря, было наименьшей из ее проблем. Их список возглавляло отсутствие атмосферных щитов в ангаре – учитывая факт, что все висящие в наружном коридоре аварийные маски управлялись микрочипами, которые, конечно, тоже перегорели, делая оборудование бесполезным.
Она должна была добраться до кораблей Восстания, стоящих сейчас в безвоздушном стыковочном ангаре, когда у нее не было никакого воздуха. У мятежников, охраняющих корабли, были маски - она видела это через ряд небольших иллюминаторов, идущих вдоль прилегающего коридора, но сами мятежники находились все в том же безвоздушном пространстве. Несколько замкнутый круг.
Таким образом, сейчас она находилась в темном коридоре, припадая, присев, к стене и пытаясь найти способ, как достать те самые маски, когда все произойдет.

Это был крик и шепот одновременно, острый как нож и мягкий как дыхание, говорящий прямо в ее разум, мощно, сосредоточенно и совершенно ясно. Как говорил Император.

Но это был не Император.

- Мара -

Это было даже не слово, не совсем, но это точно было ее именем – завладевая полностью ее вниманием, вынуждая потрясенно втянуть воздух, в изумлении и неверии сразу.

Глупо, но она посмотрела вглубь мрачного коридора, ожидая увидеть там Люка, даже понимая, что слово сформировалось в некой неопределенной точке между ее ушами.

Мысленно она получила ясное убеждение в необходимости быть очень тихой, ибо поблизости находились другие солдаты мятежников, настолько близко, что любой шум был бы замечен. В пограничном зрении, тенями, сформировался образ, переменчивый и неустойчивый, пытающийся приблизиться к ней. И тогда, закрыть глаза и с готовностью окунуться в это показалось ей самой естественной вещью в галактике, окунуться… доверяя ему.

Она увидела главный коридор доступа, идущий от стыковочного ангара до нижних палуб; образ повернулся, миазмы тонких линий где очерчивали сложные детали, где оставляли туманные, исчезающие в никуда контуры, но этого было достаточно, чтобы дать ей понять и что это, и где это. Ей были показаны трое ожидающих, присевших в темноте мятежников, все смотрели в сторону от ее точки наблюдения. Иногда разные части картинки обострялись, когда он передавал определенную информацию. В кристальной ясности она увидела и их огнестрельное оружие, и их приборы ночного видения, осознавая свою необходимость быть более осторожной.

Как только она поняла это, образ изменился и слился в другой: еще трое солдат на линии пересечения пяти нижних уровней, собранные на аварийной лестничной площадке, двое смотрели вверх, один вниз... Снова образ сломался, преобразовываясь: опять трое, рядом с входом в тюремный блок. И отчетливое понимание, что они не должны волновать ее – что он уже приближался к их позиции с абсолютно ясным намерением.

На мгновение она увидела образ многих резко упавших тел в узких шестиугольных коридорах тюремного блока, разбросанных и смутных - лежащих без сознания, но живых.

Мара крепче зажмурилась, сердце заходилось, выброшенный в кровь адреналин заставлял дыхание дрожать - она могла сделать это, она делала это все время с Императором, а сейчас все было настолько легче, настолько более естественно. Она оживила в памяти свое недавнее расстройство, хмурясь в концентрации, вспоминала точный момент того, как она смотрела на кислородные маски на стене и свои проклятия по поводу их бесполезности-

Почти немедленно, как ее мысль сформировалась, другой увеличенный Силой образ ворвался в ее голову: трое в коридоре поблизости от нее - на их шеях остро вырисовывались маленькие воспроизводящие воздух аппараты... Образ размылся, изменяясь, выводя на первый план их приборы ночного видения - напоминание об опасности и мысль, как полезно будет забрать их себе... Затем все задрожало, перерисовываясь в последний раз: комлинки на ремнях солдат - нужно быть осторожными, вполне возможно, что они держали открытый канал с теми, кто находился в ангаре.

И как только она поняла это, образы рассеялись, оставляя за собой туманные красно-зеленые контуры, пока она пыталась проморгаться в темноте.

Связь длилась совсем недолго; масса информации, переданной ей во взрывном потоке прямого ментального контакта… От осознания значения произошедшего тело прошибала дрожь… настоящая миссия была на какой-то момент забыта. Она знала, конечно, - знала, что Скайуокер мог сделать это, но... с другим ситхом, не с ней. Она... ощущала его, понимала полностью. И он понимал ее, передавая свои замыслы и информацию в кристальной ясности. Как Император... но нет.

Контакт ее мастера всегда был резким и агрессивным, снисходительным и требовательным, таким же, как всегда был он сам... Это же было...

Каким? Таким же сильным и сконцентрированным, таким же ясным, но... сопереживающим. Сдержанным и осторожным, даже под напряжением... таким же, как он.

На ум пришел вопрос - как давно он знал это? Как давно он знал, что мог связаться с нею - что она сможет понять его? Ее единственная способность, которой в дотошных деталях обучил ее мастер.

Открылся ли Скайуокер сейчас под давлением обстоятельств... или в знак дальнейшего развития доверия? В любом случае, значение было существенным. Что она скажет Императору?

И впервые возникла мысль, вынудившая сердце биться быстрее от ее смелости...

... должна ли она говорить это ему вообще...?

.

.

Люк стоял во вновь работоспособном стыковочном ангаре "Ярости". Сражение давно было закончено, с прибытием "Несравненного", частичная мощь подана на искалеченные системы "Ярости" с помощью военного компьютерного блока, доставленного шаттлом с «Несравненного», через сотни метров на скорую руку проложены аварийные кабели, в беспорядочных узлах ползущие по коридорам, обеспечивая элементарное жизнеобеспечение и энергоемкие щиты. За пределами медленно замерзающего ангара была видна огромная махина "Несравненного", бросающая длинные тени на разрушитель Центрального Флота "Диктат", который должен остаться в качестве эскорта поврежденной "Ярости", пока та не будет отбуксирована на верфи.
Ремонт оценивался в месяцах работы и многозначных цифрах.

"Ярость" всегда ходила с "Несравненным" в качестве резервного сопровождения, настолько часто, что экипаж "Несравненного" прозвал ее "маленькой сестрой" к добродушному негодованию экипажа "Ярости".

Сейчас ее кормовой ангар представлял собой сцену разгрома и разрушения. Солдаты Империи и Восстания все еще лежали на полу, там, где они упали; в тусклом освещении лужи крови казались почти черными, оттеняясь отражением белого жара недавно заработавшего атмосферного щита и слабого мерцания звезд за ним. Пулеметатели сделали свое дело и вокруг царил чудовищный беспорядок.

Хмурясь, Люк присел перед ближайшим трупом, наклонил голову в сторону и задумчиво взглянул на застекленевшие глаза неизвестного мятежника в обмундировании пилота, широко и безучастно смотрящие в бесконечную, абсолютную пустоту.

Он ярко помнил, когда он сам носил летный комбинезон, столь подобный этому - когда он был коммандером в Альянсе... и когда его ответственностью было писать письма - те, что начинались словами: "Уважаемый сэр, с глубоким прискорбием я вынужден сообщить вам..."

Он всегда писал им, вне зависимости можно было их послать или нет. Он написал очень многим из них, насколько он помнил.

Он все еще смотрел на мертвого человека, когда к нему подошла Мара; глянув мельком на поверженного мятежника, она подняла глаза, окидывая взглядом опустошенный ангар ИЗР.
- Назови меня циником, но я не думаю, что ты получишь свой залог обратно.

Люк не отвечал, не признавал ее вообще, голова по-прежнему была склонена в сторону, глаза оставались на безжизненном мятежнике... на темной, гладкой луже, сформировавшейся вокруг него, с безупречно правильными углами по краям - кровь текла вдоль зазубренных серых пластин палубы, уже начиная застывать в ледяном помещении. Это так легко мог быть он, когда воевал в Альянсе, бесстрастно размышлял Люк. Сотню раз. Почему он выжил, а этот человек мертв - что изменилось бы в галактике, если бы их судьбы были прямо противоположны?

Мара продолжала говорить, не замечая его отвлеченности.
- Экипаж "Ярости" на борту "Несравненного", пленные тоже.

- Целевая группа мятежников из тюремного блока? – рассеянно спросил Люк, не вставая и не смотря на нее.

- На борту, - подтвердила Мара, быстро взглянув на датапад в руках; ее умеренное любопытство, почему он вообще решил проверить это, отозвалось в Силе легким шепотом.

- "Аттин'Чо" и фрахтовики Каррде? - спросил Люк, перемещая ее мысли дальше.

- Дрейфуют.

- Пусть установят тракционный луч на "Аттин'Чо" и поставят его в трюм "Несравненного".

Она кратко подумала уточнить это, но отдаленная манера Люка удержала ее и она просто кивнула, шагнув назад и доставая свой новый комлинк, чтобы передать приказ, пока курсирующий между кораблями шаттл направлялся к ним в своем последнем заключительном рейде; весь ненужный здесь штат на настоящий момент был эвакуирован.

Люк оставался на «Ярости», чтобы следить за обеспечением работ, не желая покидать покалеченное судно, и Мара, естественно, оставалась с ним. Но теперь они также уходили, на борту было уже довольно холодно, несмотря на аварийное жизнеобеспечение. Их дыхание превращалось в пар, а края ангара недалеко от открытого космоса сверкали морозными кристаллами.

- Я не буду грустить, когда оставлю этот большой гроб, - пробормотала Мара. Осознавая, наконец, каким тихим был Люк, она взглянула на него, затем на труп, рядом с которым он по-прежнему сидел, не отводя глаз.

- Твой друг? - это был проходящий комментарий, выказывающий лишь сухое любопытство по поводу его внимания к мертвому мятежнику. Люк тут же ощутил вспышку подавленного смущения, когда она замолчала, желая ударить себя, поняв, что говорила и ужасаясь собственной бестактности.

- Друзья - невозможная роскошь, - спокойно произнес Люк; слова замерзали, едва оставив рот. Он встал и тихо отошел прочь, замкнутой отгороженной тенью в леденящем до костей мраке.

.

.


Хан с трудом приходил в себя, яркий свет заставлял жмуриться, в голове стучало от напряжения, в ушах стоял отдаленный звон. Медленно, в сбитый с толку разум сочились воспоминания - о его миссии, захвате... о Люке.

Заслоняя руками еще не способные открыться глаза, он со стоном перекатился на бок, ощущая под собой твердый, холодный пол и вибрирующий гул надрывающегося воздушного теплообменника под дребезжащим, расшатанным настилом палубы. Вокруг пахло опустошенностью и затхлостью, словно здесь никого не бывало в течение долгого времени... что не могло быть верно для любой имперской камеры. Понимание, что пронзительная трель оставила наконец его голову, проникло к нему вместе со смутным признанием того, чем она была - а комсигналы точно не являлись отличительным признаком тюремных камер...

Он тяжело открыл глаза... и уставился на нижнюю сторону старого голо-шахматного стола, стоящего в углу потрепанного трюма, наполовину окруженного полудугой ветхих сидений для перегрузок ускорения.

- Проклятье!! - Он вскарабкался на ноги, шатаясь назад и спотыкаясь об огромный непонятный рулон на полу, ударяясь бедром об угол панели коммуникации и хватаясь за стул рядом с ней.

- Что за...

Это был сон? Как сильно Люк вырубил его?

Хан оперся на пульт, рука потянулась по пыльной поверхности. Каждое гудение, постукивание и потрескивание было знакомым и – правильным. Каждая вибрация, проходящая через его ботинки и штурмующая мозг...

Он был на "Соколе". "Тысячелетнем Соколе".

И он не знал - понятия не имел - как реагировать. Его разбитый мозг просто не мог подобрать что-то равное моменту. Долгое время он только молча смотрел, ожидая, когда проснется.

Наконец, он, пошатываясь, двинулся дальше, переступая через массивный здоровый рулон, даже не смотря на него и протягиваясь к покрытому пылью столу с голо-шахматами, по лицу расползлась медленная, безудержная усмешка.

Он мог бы, наверное, кричать, и вопить, и орать до хрипа... но он только коснулся стены, проводя по ней пальцами, чувствуя снова знакомую вибрацию, которая всегда заставляла его сердце биться быстрее.

- Эй, привет... скучал по мне?

Комм вновь выводил трели, привлекая к себе внимание. Испытывая головокружение и по-прежнему шатаясь, Хан вернулся к пульту и щелкнул выключателем - тот был слегка липким, ему реально нужно привести тут все в порядок.

- ...корабль, это фрегат "Арктур", вы слышите меня? Повторяю, вы дрейфуете на границе зоны сражения. Вам требуется...

Хан усмехнулся.
- Эй, эй, эй - смотрите, что я нашел!

Тут же прорвался голос Леи, чуть искаженный и отдающий эхом, потрясенный и с явно слышимым облегчением:
- Хан!?

Его усмешка была теперь настолько широкой, что начали болеть щеки... Обе его любви снова с ним.
- Эй, сладкая, не... я хотел сказать: Ваше Высочество. Не торопитесь вычеркивать меня из графика дежурств.

- Хан, как ты... Не имеет значения. Жди, мы подойдем ближе. Мы направим луч захвата на тебя.

В своем волнении Хан даже не подумал отказываться. Он только повернулся вокруг, снова и снова охватывая все взглядом и принимая назад своего старого друга.
- Да... - бормотал он, как в бреду, - все еще тут.

Направляясь к кабине, по-прежнему с кружащейся уже от волнения головой, задаваясь вопросом, где, черт возьми, он находился... где была "Ярость", что случилось, он вновь наступил на огромный рулон и, отойдя на три шага, все же остановился, нахмурился и вернулся.

Лежащий на полу главного трюма массивный рулон был похож на плотно скрученный очень старый холст, в два раза длиннее роста Хана, и легко такой же здоровый в окружности, как Чуи.

Хмурясь, Хан подтолкнул рулон носком, но тот был слишком тяжел для этого.

Наклонившись, он взялся за свободный конец перевязывающей его веревки и потянул узел. Здоровущий рулон тут же разогнулся, словно пружина, частично разворачиваясь по полу жестким листом, покрывая главный трюм от стены до стены.
На нем была картина - очень красивая картина. Изображающая ночное сражение под звездами некой чуждой планеты, выполненная в черных и темно-синих тонах, разбавленных яркими вспышками красного и жгуче желтого.

Это было то самое произведение искусства, которое Хан хотел взять в качестве платы, когда они удерживались в императорском дворце. Он сказал об этом, когда решил, что именно он останется с Люком. Хан ясно помнил, как указал на этот огромный холст на стене комнаты Люка, помнил, как тот согласился при условии, что нести придется не ему…

Когда холст разворачивался, маленький листок тончайшего, почти прозрачного флимсипласта вырвался на свободу, взмыв невысоко в воздух.
Хан неуклюже протянулся, но все же поймал его над поверхностью, переворачивая надписью к себе. Короткое простое сообщение было написано от руки, без всякой подписи, но Хан узнал почерк Люка. Оно гласило:

Теперь мы в расчете.

Хан расплылся в широкой, от уха до уха, усмешке, аккуратно сложил листок и убрал его в нагрудный карман.