НАЗВАНИЕ: Кукловоды

АВТОР: Nefer–Ra

ФЭНДОМ: Звездные войны

ЖАНР: альтернативная история, ирония

РЕЙТИНГ: всем можно, пока, по крайней мере

СТАТУС: в процессе

ОТ АВТОРА: Остапа несло

ПРИМЕЧАНИЕ: версия вторая, частично отредактированная

Сообщение отредактировал Nefer-Ra - 14.5.2011, 21:35

Глава 33

А за много световых лет и от Лалана и от Корусканта адмирал Пиетт в который раз проклинал конструктора стандартного лямбда-шаттла. Выспаться в этом чуде имперской технической мысли сидя оказалось совершенно невозможно. А лечь было банально негде. Лоссе, которому принадлежал челнок, никогда не предпринимал на нем особо длинных перелетов, считая, что если цель находится больше, чем в трех часах пути, к ней не грех и крейсер сгонять, поэтому об избыточном комфорте не позаботился. Сорел надеялся, что командующему икалось, пока он его вспоминал на все лады, но это было слабым утешением.
Таким образом, адмирал вынужденно дремал сидя, забросив ноги на декоративный столик и надеясь, что поясница ему ничего нехорошего за такую позу не скажет. Визит сначала к Якки, а потом к Гриэ, ради которого Пиетту пришлось фактически пересечь Галактику по диагонали, вымотал Сорела окончательно, а ведь ему нужно было не только пообщаться с кураторами учений, но и проверить соответствующие отчеты. Сроки завершения они, разумеется, сорвали, но Пиетт два месяца назад вообще не верил, что в человеческих силах хоть что-то успеть за такой короткий промежуток времени. Как оказалось, потенциальное внимание лорда Вейдера послужило достаточной мотивацией и невозможное стало возможным. Только вот у самого Сорела от этого седых волос лишь добавилось.
А ведь еще предстоял второй этап. От этой мысли стало совсем тоскливо. Особенно Пиетта огорчал тот факт, что придется не просто гонять флоты, что, честно говоря, требовало от него минимальных усилий и прекрасно реализовывалось командующими на местах, а говорить с бесчисленным количеством народу. К каждому из собеседников предстояло искать свой подход, что не очень-то общительного адмирала приводило в состояние черной меланхолии. Но предаться печальным мыслям в полной мере Сорел не успел, так как пискнул зуммер дальней связи и над столиком начала собираться из марева помех блекло-синяя голограмма. По счастью, ноги с данного предмета мебели адмирал убрать сообразил как раз вовремя, поскольку размазанный образ обрел-таки четкость и оказался главкомом. Пиетт нервно сглотнул, подозревая, что за время его отлучки случилась очередная катастрофа. Или наоборот, всплыла информация об уже произошедшей. А, поскольку Лее о прискорбной случайности, отправившей Соло на больничную койку, он сообщать не счел нужным, всплывать было чему.
– Где вас носит? – вместо приветствия поинтересовался Вейдер.
– В тридцать восьмом секторе, милорд, – абсолютно честно ответил адмирал.
Ситх озадаченно уставился на Пиетта, но потом сообразил, что именно тот мог забыть на краю Галактики и тихо фыркнул.
– Ах, да. Учения. Ну как там Гордон – жив еще?
– Да, милорд, – отозвался Сорел, пытаясь понять, почему главком вдруг вспомнил адмирала Якки таким сомнительным образом. Поводов отправлять командующего тридцать восьмым флотом в окончательную отставку, по мнению Пиетта, пока не наблюдалось. Впрочем, всегда надо было учитывать возможность попытки пошутить со стороны ситха. И специфику чувства юмора последнего.
– Вот и славно, – хмыкнул Вейдер, утвердив Пиетта в подозрениях на предмет шуток. – Кстати, я слышал, что Лея едва не стала счастливой вдовой, не так ли?
Адмирал подавил инстинктивное желание немедленно зажмуриться. Во-первых, это было несолидно, а во-вторых, формулировка фразы подразумевала, что милорд, в случае чего, не сильно огорчится. Выбор Леи Вейдер обсуждать не считал возможным, но свое отношение к Соло озвучивал неоднократно.
– Эмм… – протянул Пиетт, пытаясь придумать, как ему построить ответ, чтобы избежать лингвистической ловушки двойного отрицания. – На момент моего отлета Хэн Соло находился в госпитале на станции «Ранкор-4». По словам медиков, состояние его стабильное, в течение недели-двух капитан придет в норму и сможет покинуть станцию самостоятельно.
Если техники к тому моменту починят «Сокол», разумеется.
Но описывать текущее состояние грузовоза адмирал не стал. В конце концов, раз он его выиграл, ему и разбираться.
– Ясно, – отозвался Темный лорд. – Кстати, хорошо, что вы не на Корусканте. Тут и так уже хатт знает что творится.
– Простите, – Пиетт, наконец, сообразил посмотреть, откуда идет передача, и понял, что Вейдер находится не на краю галактики в компании Трауна, а в столице, – но что в Центре Империи делаете вы, милорд?
– Выборы, – ситх выразительно скривился.
– А разве ими не Мотма должна была заниматься? – Сорел едва не ляпнул «Сидиус» вместо «Мотма», но вовремя прикусил язык. Банте понятно, что процесс контролирует Император, а вот упоминать об этом лишний раз не стоило, мало ли где врагов наживешь при этой новой демократии и терпимости. В Империю с «лицом экзота» Пиетт не верил, и верить не собирался, считая подобную идею квинтэссенцией человеческой глупости. Но убеждать кого-либо в своей правоте по этому вопросу не считал нужным, полагая, что пока те, кто придерживается аналогичных взглядов, занимают высокие посты, дальше игр в политкорректность дело не зайдет.
– Мон горазда только вещать с трибуны о светлом будущем. Строить его она предпочитает чужими руками. А чтобы энтузиасты не очень увлекались, за процессом подсчета голосов буду наблюдать я. Пугать недовольных, проще говоря.
Вейдер снова поморщился. Похоже, ему навязанная Палпатином роль совсем не нравилась, но пустить дело на самотек не позволяли остатки совести и здравый смысл. Подавлять восстания на местах было куда более затратно. И по времени, и по деньгам и по собственным человеко-часам одного форсюзера.
– Сочувствую, милорд, – искренне пожалел шефа адмирал.
– Бывало и хуже, – хмыкнул в ответ Вейдер. – Ладно, политика – политикой, но война у нас, к сожалению, пока не по расписанию. Первое заседание новоизбранного Сената произойдет недели через три-четыре, и до этого момента я не хочу видеть в столице ни вас, ни Лею. Но ее будет кому занять, а вам придется придумывать себе дело самостоятельно. Надеюсь, у дипломированного аналитика хватит фантазии изобрести достаточно убедительный для Соло повод не приближаться к Центру Империи? Хватит с меня Калриссиана, который спит и видит себя начальником Счетной Палаты. А ведь он не только спит, но и работает, весьма успешно, надо сказать.
– Да, милорд, – Пиетт позволил себе улыбнуться. – Более того, у меня есть веские основания считать, что в определенных пределах я смогу контролировать практически все передвижения господина аудитора.
– Каким образом? – удивился ситх. – Вы вывернули из этого пиратского корыта активатор гипердрайва?
– Нет, я выиграл весь корабль. В сабакк.
Темный лорд изумленно моргнул, осмысливая сказанное, а потом начал смеяться. Зрелище было, прямо скажем, не для слабонервных.
Успокоившись, Вейдер вытер выступившие от смеха слезы и ехидно произнес:
– Знаете, Сорел, я иногда жалею, что не привлек вас к своему собственному заговору. Такие таланты пропадают.
– Благодарю за доверие, милорд, – склонился в официальном поклоне адмирал.

Серый клин «Амидалы» казался крошечной щепкой на фоне бездонного космоса с его миллионами звезд, тысячами туманностей и бесконечными витками галактик. «Эскадрон» завершил свой показательный рейд несколько суток назад, и сейчас просто плыл во тьме, не приближаясь ни к какой населенной планете. Дюжина крейсеров, следовавших за линкором в разумном отдалении, казалась принцессе стайкой рыбок-падальщиков, вертящихся у хвоста дракозмея и в любой момент готовых принять участие в его кровавой трапезе. Огромная мощь, которую она так и не сумела толком применить.
Как ни печально, но надо признать, что адмирал из меня не получился. Мало того, что вляпались с этой шахтерской колонией, так еще и не сделали ничего полезного. Пугать избирателей мог кто угодно, хоть сам Рэнски. С планеты же не видно, кто на мостике.
Принцесса вздохнула и покатала тоненький цилиндр стила по столешнице кончиками пальцев, жалея, что до сих пор не может сделать это Силой. Пластик, нагревшийся от тепла рук, быстро остыл и снова стал просто холодной и скучной палочкой. Органа печально усмехнулась. Возможно, ее так называемое «личное влияние», на котором так настаивал Император, было нужно «Эскадрону» именно для того, чтобы превратить флот из простого стандартного войскового соединения, выполняющего рутинную задачу, в инструмент воли вполне конкретного человека. Осталось только понять – какого именно.
Самого Сидиуса, Вейдера, Пиетта или кого-то еще? Ей любезно предложили маску, но не дали зеркала. Поэтому оставалось действовать на свой страх и риск, надеясь, что игра хоть примерно соответствует заказанной.
Но в этом Лея сомневалась все сильнее, ведь ей было приказано дождаться представителя Контрольного комитета, который должен был прибыть на борт линкора взамен гранд-моффа Кассаса и принять участи в расследовании покушения. Сам Эл до сих пор находился в госпитале, и состояние его существенных изменений не претерпело. Принцесса знала, что на этом свете чиновника поддерживает лишь неумелая паутина Силовых линий, сплетенная той безумной ночью, но надеялась, что клонированные органы, которые медленно росли в питательной среде, и мастерство хирургов смогут оторвать Кассаса от этой пуповины без угрозы для жизни.
Отчет о рейде был успешно отправлен на Корускант еще вчера. И одобрен, как ни странно, и теперь Лея бездумно перебирала документы, сидя в председательском кресле, стоящем во главе огромного овального стола. Если она правильно помнила – почти такой же зал имелся на первой «Звезде Смерти», только вот «приглашена» она туда была в свое время вовсе не как гостья, а как пленница. Кто бы мог подумать несколько лет назад, что принцесса демократической планеты возглавит, пусть и временно, один из самых смертоносных флотов Империи? Лея подперла подбородок кулачком и громко хмыкнула. Идеалы. Как много всего было для нее перемешано в звуке этого короткого слова. И как мало в нем осталось теперь.
А ведь стоит только взглянуть на призрачных джедаев – и становится понятно, что там дела обстоят еще хуже. Если у нее был повод сменить сторону ради семейных ценностей и великой цели, скажем так, то каковы был мотивы Йоды? Или девять сотен прожитых на Светлой стороне Силы лет были перечеркнуты одним лишь желанием Анакина? Маловероятно. Но кто, кроме Учителя Учителей, мог судить о правоте Ордена? Палпатин, что ли?
В общем и целом, чем больше принцесса размышляла над высокими материями, тем больше запутывалась. А раз так, то имеет смысл слушать собственное сердце, а там кривая выведет. К ситхам, джедаям, или еще куда.
– Мэм, – комлинк неожиданно хрипло квакнул голосом дежурного офицера, – только что совершил посадку шаттл представителя Контрольного комитета. Проводить его к вам?
Лея несколько раз моргнула, пытаясь очнуться от своих мыслей и сосредоточиться на происходящем. Она ожидала прибытия комиссара, но не думала, что это произойдет так быстро. Похоже, Император действительно был заинтересован в том, чтобы рейд «Эскадрона» не только закончился успешно, но и привел к выяснению личности заказчика покушения. А без человека, разбирающегося в ситуации, это было проблематично. Разумеется, если Палпатин прислал именно человека.
С другой стороны – кого еще он мог прислать? Экзотов Сидиус не любит, и терпит только тех, кто действительно полезен, – принцесса тихо фыркнула, вспомнив кое-какие слухи. – Возможно, эта нелюбовь связана с личностью Дарта Плэгиуса. Но, если подумать, это не мое дело. Как и то – кто там кого и за что придушил подушкой во сне. Глядя на самого Сидиуса несложно поверить, что учитель у него был тот еще фрукт.
– Да, проводить, – ответила она после паузы, уверенная, что офицер терпеливо ждет ее решения. В чрезвычайных полномочиях была своя прелесть. – В малый конференц-зал на шестой палубе, пожалуйста.
– Слушаюсь, мэм, – отозвался дежурный.
Органа быстро оглядела стол с разложенными по нему датападами, удовлетворилась видом рабочего беспорядка и пригладила волосы. Наряд, судя по отражению в полированной столешнице, сидел безупречно и был в должной степени имперским – строгое светло-серое платье с узким поясом темного металла под грудью и тяжелыми браслетами, охватывающими руки чуть выше локтя. Поверх платья была накинута густо-серая мантия без рукавов, украшенная вышивкой в тон. В меру парадно, в меру дорого.
Прическа же для последних недель была стандартная – тяжелый узел на затылке, удерживаемый фигурными шпильками. От более вычурных вариантов пришлось отказаться – хоть организм и смирился со своим новым состоянием, и даже безропотно переваривал все, чем его кормила любопытная до инопланетных деликатесов принцесса, но голова временами болела нещадно, так что выплетать косички и носить диадемы желания не возникало.
Для порядка проверив, что все локоны лежат ровно, Лея выдохнула и уставилась в стенку, пытаясь придать лицу соответствующее случаю выражение и не понимая, почему ее так беспокоит этот визит. Но сосредоточиться не получилось и поэтому она перевела взгляд на лежащий перед ней датапад. Только вот любопытство никуда не делось.
По рангу гость мог бы управлять сектором планеты, но в действительности комиссары занимали в основном должности в аппарате администрации Императора. Своего рода высокопоставленные порученцы. Видимо, этот тоже был из таких.
Принцессе казалось несколько расточительным давать подобные звания людям, основной задачей которых было наблюдение за выполнением воли Палпатина, но ситху явно было виднее, как лучше воздействовать на губернаторов. Да и опыта у него в вопросах игр на особенностях человеческой и не только психологии у него накопилось за столько лет намного больше, чем у одной самоуверенной девчонки. А полномочия штука такая, захотел – дал, захотел – отобрал. С другой стороны, хорошему специалисту надо платить так, чтобы соблазна его перекупить не возникало. Органа не знала, насколько велика ставка моффа, например, да и не была уверена, что они вообще получают жалование, сравнимое с прочими их доходами, но подозревала, что Император за этим тщательно следил. Хотя, скорее этим вопросом занимались Айсард и та сухощавая дама из Счетной Палаты.
Наконец, спустя неполных десять минут створка двери скользнула в сторону, пропуская гостя. Органа-Соло подняла голову от документов и застыла, выпустив из ослабевших пальцев стило.
– Вы?!
Комиссар, выглядевший не менее ошарашенным, чем сама принцесса, сделал два шага к ближайшему креслу и тяжело оперся на спинку. Лея бездумно уставилась на побелевшие от напряжения пальцы гостя. Да уж, прислал Император подарочек. Впрочем, принцесса сейчас подозревала, что на этой кандидатуре настоял как раз Темный лорд. Подобное было вполне в его духе.
Борясь с бесполезным желанием проснуться, Органа лихорадочно соображала. Конечно же, она узнала гостя, пусть сейчас он существовал в теле клона, но перепутать это лицо с другим было совершенно невозможно. Слишком много ночей оно являлось к ней в кошмарах. Вместе со сгорающей в чудовищной вспышке планетой. Но если сейчас перед ней только копия, пусть и осведомленная обо всем, что знал оригинал, имеет ли она право ненавидеть так же сильно? Или нет? В любом случае, не стоит пока вступать с ним в открытый конфликт. Особенно не зная его полномочий и не выяснив до конца границы собственных.
– Да, теперь я понимаю, что недооценил чувство юмора лорда Вейдера, сообщившего мне о «сюрпризе», – признал комиссар после длинной паузы. Голос гостя был неожиданно сух и холоден. Похоже, для себя он уже все решил.
– Для меня это тоже… «сюрприз», – осторожно ответила Лея, пытаясь выдержать ровный тон и не скатиться в истерику. А раз поскандалить для успокоения нервов нельзя, оставалось язвить. Чем она и занялась, усилием воли сменив интонацию. – Не могу сказать, что приятный. Но… я полагаю, другого… специалиста по Внешним Регионам просто не нашлось.
Комиссар дергано кивнул.
– Совершенно верно, ваше высочество.
Но в этом вежливом ответе слишком явно проступала предательская нотка иронии. А в невозможно синих глазах читались привычная гордость и самодовольство.
Принцесса встретилась взглядом со своим неожиданным гостем, поймав и удержав его внимание. Не самый лучший фокус из арсенала ситхов, но ей очень хотелось, чтобы комиссар понял, почувствовал, проникся ее ненавистью вне зависимости от реальной вины.
Когда все закончится, я убью тебя. Не имеет значения, что по этому поводу думает Палпатин. Но этот шанс я точно заслужила. И я его не упущу. Потому что ты, это ты, не важно, какая по счету копия.
Чиновник чуть прищурился, но глаз не отвел. Похоже, он допускал подобное развитие событий. Или был предупрежден о нем заранее. Что ж, невзирая на все свои недостатки – этот человек всегда был достойным противником. И Лея не считала зазорным это признавать.
– В таком случае, добро пожаловать, Уилхуфф.
Таркин чуть склонил голову, пряча кривую улыбку. Столь знакомую, и столь странную на помолодевшем лице.
– Вы как всегда любезны, ваше высочество.

Лея металась по каюте как зверь в клетке, нахмурившись и до крови закусив костяшку указательного пальца. Попавшаяся под ноги подушка, упавшая с кресла, была отправлена в угол прицельным пинком. После чего Органа-Соло медленно выдохнула и попыталась успокоиться. Нельзя сказать, чтобы успешно, но даже такая номинальная попытка многого стоила.
После выяснения личности комиссара принцесса была готова тут же звонить на Корускант и устраивать Императору, Вейдеру, или кто там был за это в ответе, грандиозный скандал. Единственным, что ее остановило, было метеоритное поле, на два часа оставившее линкор без дальней связи. Вполне достаточный срок, чтобы сорвать злость на ком-то еще. Вот ее высочество и срывало, швыряясь всем, что попалось под руку, но, поскольку дело происходило в спальне – обошлось без особого ущерба, если не считать подпалин от молний Силы, оставшихся на стене. Поразмыслив минуты две, выдохшаяся Лея решила добавить к подпалинам какой-то абстрактный узор и выдать их за картину.
– Ненавижу, – зло буркнула она, падая в кресло и левитируя к себе подушку. На волне остаточной злости фокус с Силой получился, как родной. – Всех ненавижу!
Придя к такому неутешительному выводу и осмотрев пострадавший в процессе недоистерики палец, принцесса помрачнела, вспомнив, что у Таркина тоже была такая же дурная привычка. Разумеется, если ее детские воспоминания об их недолгом знакомстве можно было считать достоверными.
Зачем Уилхуффу, тогда еще просто моффу, понадобилось прилетать на Альдераан, она не помнила, да и не особо интересовалась в свои тогдашние двенадцать лет, но его разговор с Бейлом почему-то остался в памяти. Как и характерный набор жестов обоих собеседников. Если вице-король производил впечатление искреннего и открытого человека, то Таркин казался сжатой пружиной – все нормальные эмоции, если они были, прятались где-то внутри, снаружи оставалось лишь подчеркнутое противопоставление себя всем прочим, высокомерие, ехидство на грани приличий и отточенные движения, значившие явно больше, чем слова. Или это было проявлением привычки не говорить собеседнику вслух, что он шаак, но в то же время показывать ему это невербально?
Принцесса не знала ответа на этот вопрос до сих пор, хотя и провела в Сенате полгода. А уж Мон, у которой она училась тонкостям парламентского этикета, прозаседала в похожем на перевернутое блюдце здании намного больше времени. Но даже Мотма выражала свои чувства более явно. Истинные, а не напускные. Впрочем, чандрилльский сенатор всегда играла за оппозицию, а там искренность была в цене. Как иначе убедить противника в своей правоте, если на его стороне сухие цифры и вся мощь Империи, а на твоей – лишь вера, упорство и внешняя беззащитность, помноженная на звонкость голоса да изрядную долю наглости?
На что были похожи внутренние «разборки» в том же Совете моффов, Лея представляла себе очень смутно, почему-то все время скатываясь к картинке банки с альдераанскими прыгучими пауками. Те тоже до последнего ждали, пока жертва совершит оплошность, а потом – хлоп, и нету конкурента, только лапки дергаются.
Откуда была эта картинка – она догадывалась, ведь в день их первого знакомства именно Таркин, как образец типичного имперского чиновника, показался ей родственником какого-то неприятного насекомого. Мофф, уже в те годы состоявший из одних острых углов не только психологически, но и физически, произвел на юную аристократку отталкивающее впечатление.
И когда дама-наставница все же умудрилась изловить свою подопечную, а Органа вдруг решил представить ее гостю, Уилхуфф сказал принцессе какую-то стандартно-вежливую банальность, в сочетании с выражением его лица прозвучавшую полновесным оскорблением.
Разумеется, Лея взбесилась, и остаток дня вела себя как гаморреанский поросенок. В результате заработала еще пару ехидных замечаний.
Обиду она не простила и шесть лет спустя, повторно отыгравшись посредством совершенно идиотской детской шалости. Но если в исполнении ребенка она объяснялась скверным характером и дурным воспитанием, то для молодой девушки подобное поведение было из ряда вон. Особенно если учесть, что эта девушка в течение пары месяцев должна была занять пост сенатора.
Как подозревала Органа-Соло, Таркину обе ее выходки тоже запомнилась надолго.
Но сейчас это не имело значения, поскольку нынешняя инкарнация гранд-моффа была просто клоном. Точнее, принцесса не могла придумать другого внятного объяснения.
Разумеется, у гранд-моффа была масса родственников, но выдать за Уилхуффа кого-то из его внучатых племянников было бы проблематично даже с учетом всех возможностей современной медицины. Лицо можно изменить, но характер – никогда.
Впрочем, Лее после этого короткого разговора и последовавшего за ним краткого обмена любезностями пополам со намеками разной степени ядовитости упорно казалось, что сам Таркин-2 считает себя собой, а не своей копией.
Осталось решить вопрос – насколько его мнению стоило верить, и выяснить, почему же Уилхуфф в своей уникальности убежден. Ведь на призрака, каковыми, по сути, являлись и Пиетт и Кеноби, он совершенно не походил, да и ощущался в Силе обычным живым человеком, пусть и с некоторой неправильностью. Казалось, вместо одной тени он отбрасывает две, только одна настоящая, а втора едва заметная, все время колеблющаяся.
Впрочем, принцесса здраво оценивала свои возможности форсюзера и списывала эту странность на сомнительную природу гостя – мало ли, какие побочные эффекты были у ускоренного роста и обучения? Ведь до этого она видела только одного клона – Фетта, но тот рос и развивался как обычный человек, без дополнительного генетического вмешательства.
Но выяснить все тонкости можно было, лишь внимательно наблюдая за комиссаром. Что неожиданно оказалось весьма проблематично.

Подчеркнутая властность Таркина, не совпадающая с его текущим званием и возрастом, а выглядел Уилхуфф лет на тридцать, окружающих явно раздражала, что быстро привело к нехорошим последствиям. И если бы это касалось только обслуживающего персонала и младших офицеров, то бесконечные словесные «шпильки» можно было списать на дурное воспитание и ничуть не лучший характер. Увы, комиссар считал, что имеет право высказываться в отношении не только тех, кто действительно был ниже его по положению, но и шпынять всех прочих. Со стороны это выглядело абсолютно безобидно, но скрытый смысл, неизменно присутствовавший почти во всех словах Таркина, или искусно демонстрируемый собеседнику посредством выразительной мимики, жалил не хуже хвоста лилека.
По мнению Леи, комиссар просто развлекался, как умел, или, наоборот, выражал свое отношение к навязанному ему заданию. Вполне возможно, что условия «контракта со смертью», в роли которой выступал старший ситх, не позволяли Уилхуффу заниматься открытым саботажем, но веселую жизнь окружающим он обеспечивал исправно.
С одной стороны, это могло свидетельствовать в пользу реинкарнации (а эту версию у Органы-Соло пока веских оснований отбрасывать не было), с другой – слишком уж эмоционален был Таркин при этом. Что говорило пользу клон-версии, поскольку при своей первой жизни гранд-мофф был человеком очень сдержанным и таких явных демонстраций человеческих слабостей себе не позволял. Но калейдоскопическая смена настроений комиссара сбивала принцессу с толку, заставляя ее жалеть о том, что в бытность свою сенатором она не считала нужным присматриваться к своим врагам. Хотя в те годы у нее было недостаточно опыта для построения сколь либо серьезных логических конструкций.
Как бы то ни было, но на третий день своего пребывания на борту «Амидалы» Таркин поругался с Рэнски чуть не до рукоприкладства. Доведенный комментариями комиссара до белого каления капитан пообещал Уилхуффу, что за следующие полслова в свой адрес, адрес корабля или принцессы, которые будут хоть чуточку похожи на оскорбление, он лично запихнет его в спасательную капсулу и отправит дрейфовать в космосе. Наплевав на все приказы вышестоящего начальства, поскольку Император там, на Корусканте, а он – Винсент Рэнски – здесь. И слово его весит в данной ситуации значительно больше.
Таркин в ответ театрально раскланялся и ушел, не прощаясь. А взбешенный капитан высказал закрытой двери все, что он думает об имперских чиновниках. Думал Винсент много и непечатно.
Кое-как успокоив капитана, Лея добилась того, чтобы Таркину отвели для работы удаленные от мостика помещения и необходимые вычислительные мощности, хотя Рэнски был искренне возмущен тем, что его лишают тактического компьютера. Но принцесса резонно заметила, что пока они тут болтаются посреди пустоты, особо считать нечего, а наблюдением за окружающим пространством вполне справятся все прочие ИЗР «Эскадрона». В случае же малейшего намека на военные действия право распоряжаться тактическим компьютером возвращается к своему законному владельцу. Винсент побурчал для порядка, но в итоге согласился, мстительно добавив, что лицезреть комиссара без острой необходимости не желает и на мостик его не пустит ни под каким видом. Принцесса фыркнула и похлопала Винсента по плечу, пообещав лично проследить за тем, чтобы с гостем пореже общались даже те, кому это было положено.
Как быстро выяснилось, Таркин и сам не рвался навязывать кому-то свое общество, появляясь вне своей каюты и рабочих помещений исключительно ради обеда, да и то не каждый день. Выделенные ему в помощь адъютанты вскоре на своей шкуре почувствовали, что комиссар очень не любит, когда ему мешают думать, но, в то же время, не терпит задержек с доставкой необходимых данных. А информации требовалось много и столь разной, что вскоре Уилхуффа тихо возненавидел даже центр связи, операторов которого он не стеснялся дергать в любое время дня и ночи. Единственным условно-разумным существом, стойко сносившим все капризы Таркина была псевдоличность тактического компьютера, которую комиссар настроил сообразно своим личным предпочтениям.
«Эмма», как он назвал ее, обращалась к комиссару приятным, чуть хрипловатым женским голосом, максимально вежливо и четко. Но вот информации требовала в чудовищных количествах. Придя к печальному выводу, что гранд-моффа Кассаса разговорить невозможно по состоянию здоровья, и сделать с этим в ближайший месяц он ничего не сможет, а больше никто необходимыми сведениями не обладает, Таркин попытался задействовать свои старые связи. Но по прошествии пяти лет это было очень непросто. Особенно с учетом того, что о своем воскрешении уцелевшим родственникам, давно поделившим остатки наследства, Уилхуфф сообщать не спешил.
Донесения агентов СИБ за последние годы, которые он скормил «Эмме», картину не прояснили, наоборот, только запутали, поскольку по ним выходило, что все было тихо и мирно. Как показывала практика и безнаказанные действия повстанцев в регионе на протяжении всех этих пропущенных им лет, действительности это не соответствовало. Складывалось впечатление, что часть информации была просто стерта, или скрыта намеренно. Таркин уже готов был предположить, что в этом замешан еще Арманд Айсард, но доказательств не было, а звонок Исанне закончился таким «обменом любезностями», что комиссар зарекся спрашивать у «Снежной королевы» не только о делах, но и о том, который сейчас час.
Оставалось только думать, перебирая факты и конструируя логические цепочки разной степени достоверности. К несчастью, работа, не приносящая явных результатов, влияла на и без того скверный характер комиссара не лучшим образом.
Случайно столкнувшись с принцессой в коридоре линкора, думающий о своем Таркин рассеяно отметил, что имперский рацион пошел Лее на пользу, судя по округлившемуся лицу и плавности движений. Органа-Соло в ответ вспылила и обозвала Уилхуффа рыжей сушеной нетопыркой, чем несказанно его удивила. Опешивший комиссар поинтересовался, что у принцессы со зрением, поскольку он сроду рыжим не был, а каштановый цвет волос Лея должна бы за свои двадцать четыре года и запомнить, ежедневно видя в зеркале.
В ответ Органа-Соло сделала резкий взмах рукой, впечатавший оппонента в стену. На счастье комиссара, фокусы с Силой по-прежнему получались у Леи через раз, поэтому обошлось без удушающего захвата, а пару синяков вполне можно было пережить.
Продолжить выяснение отношений им помешал запыхавшийся дежурный офицер, который отвлек Органу, сунув ей в руки датапад с текстом приказа главкома. Принцесса развернулась на каблуках и поспешно отбыла, процедив напоследок что-то о клонированных куклах.
Искренне оскорбившийся Уилхуфф вынужден был признать, что этот раунд он проиграл, а реванш придется отложить до лучших времен. Поскольку ярко проявляющаяся на любой чих наследственность их высочества была вредна для жизни окружающих.
Несколько успокоившись после стычки, Лея призналась самой себе, что была неправа, но поводом пойти извиняться это не стало. Органу-Соло раздражало медленное продвижение работы, и она рада была бы поторопить комиссара, но по докладам было видно, что он и так делает все возможное и даже немного больше. Но часы тикали, и через месяц-два даже под свободной накидкой будет очевидно, что она не просто поправилась. Стукнув кулаком в стенку и зашипев от боли, принцесса поплелась в свою каюту – разбираться с полученными приказами. К ее острому сожалению, боевых действий именно «Амидале» они не обещали.
В неизбежных бюрократических разбирательствах и подготовке к отбытию шести ИЗР в распоряжение главкома прошло еще полторы недели, и Лея поняла, что дальше тянуть некуда. Стоило поговорить с Таркиным без свидетелей, и, по возможности, без скандала. Поскольку соблюдать холодную вежливость на людях ей становилось все труднее и труднее.