Чем дальше, тем чаще и увереннее создатели The Clone Wars выходят за пределы изначального формата. С Третьего Сезона команда Дэйва Филони (само собой, с благословления Джорджа Лукаса) четко заявляет свой проект не как детскую иллюстрацию-сопровождение "настоящих" "Звездных войн", но как полноценную главу большой истории этой вселенной. Главу, в которой позволено поднимать, исследовать и даже до некоторой степени переписывать ранее устоявшиеся каноны Далекой-далекой Галактики. И речь идет не о мелочах, вроде преждевременной смерти эпизодических персонажей или нового взгляда на ту или иную культуру - The Clone Wars замахиваются на ключевые концепции целых эпох. Четырехсерийная арка, посвященная Битве за Умбару, как раз относится к числу таких этапных ЗВ-произведений: в ней впервые серьезно исследуется вопрос идентичности и самосознания солдат-клонов. Безликая бронированная массовка впервые обретает по-настоящему четкие лица.

Казалось бы, разве этим уже не занималась Карен Трэвисс на протяжении серии Republic Commando? Разница, впрочем, существенная - героями ее книг были "необычные" клоны: своевольные Нули, совершенные АРКи и спецназовцы, выросшие под руководством своих "отцов"-наемников. Уже в True Colors подмечено, что основные действующие лица фактически вышли из-под знамен Республики и превратились в частную армию Кэла Скираты. Умбарская арка, напротив, погружает зрителя в окопы к самым обыкновенным солдатам 501-го легиона, среди которых есть как несколько знакомых лиц, так и горстка новичков. Первых сценарист Мэтт Михновец (создатель аналогично сильной Трилогии Цитадели) показывает в постоянно развитии, дополняя заявленные ранее характеры, а вторых представляет эффектно и эффективно. Вкупе с выразительным дизайном костюмов и внешности для каждого из основных персонажей такой подход очень быстро создает нужный эффект узнавания: выделить из толпы одинаковых клонированных лиц "слезинку" и пучок на затылке Тапа, радостную браваду Хардкейса, юношеский идеализм Файвза или сухой скепсис и "V" на лице Догмы не составляет труда. И, разумеется, чем внятнее прописаны герои, тем острее воспринимаются происходящие с ними события.

Для лучшего всматривания в характеры персонажей Михновец прибегает к тактике, уже опробованной в прошлом сезоне на Асоке, и выводит клонов за пределы привычных условий. Знакомого и смелого Энакина сменяет агрессивный, упивающийся собственной властью садист-генерал Понг Крелл. Аккуратная, рассчитанная на небольшое число бойцов "локальность" фронтов из предыдущих боевых арок отброшена ради крупномасштабной мясорубки - отработанные на каламарианской трилогии технологии создания убедительных массовых сражений здесь применяются с невероятным мастерством. Былое технологическое превосходство республиканской военной машины растаптывается в прах нетипичной военной техникой аборигенов и опасной местной живностью. Наконец, сама обстановка Умбары постоянно подавляет героев и зрителей своей вечной темнотой, насыщенностью джунглей и зловещими отсветами хищных растений и редкой иллюминацией вражеских баз.

Ад - беспощадный, полный массовых и, как правило, бессмысленных потерь - как он есть, вполне сравнимый с былыми полями сражений на Джабииме и Харуун Кэле. А поскольку убер-джедай и привычный гарант безопасности своевременно отозван канцлером домой (что уже дает знающему зрителю все нужные намеки), опасность для клонов кажется как никогда реальной: не всем дано пережить подобное - и, действительно, Умбара собирает с 501-го свою дань. Но тем ценнее каждый из тех, кто остался в живых, тем крепче их братство. Братство, не убегающее, как у Трэвисс, в свою отдельную эскапистскую культуру, но все же выходящее за пределы служения Республике и уж точно независимое от командиров-джедаев - эффектный фальстарт Приказа 66 в финале арки смотрится как нельзя уместно и недвусмысленно закладывает еще один камешек в новое восприятие Третьего Эпизода. Символы этого братства стороннему человеку навряд ли что-то скажут, но для тех, кто распознает малышку-тви'лечку на шлеме с желтой окантовкой, будут не менее ценны, чем громовые раскаты "воде'ан".