Благодарю мою сестру
за её бесконечную веру в мои силы
и за крылья, которые она мне даёт этой верой уже много лет




Около 5 лет после установления Новой Республики

Моей звезде не суждено
Устать или искать покоя;
Она не знает, что такое
Покой, но это все равно.

Ей будет сниться по ночам
Тот дом, что обойден бедою,
А наяву – служить звездою.
И горький дым, и горький чай...

Б.Г., альбом «Все братья – сёстры»

***
Развалины ситхских храмов в джунглях Явина попадались очень часто, но они были заброшены настолько давно, а кипучая жизнь явинской растительности была так сильна, что скоро Люк перестал относиться к ним с опаской. Под непрестанным многовековым наступлением солнца, ветра и цепких корней раскрошенные тёмные камни снова стали просто камнями, а не символами Тьмы. Хотя лесу пришлось долго и упорно отвоёвывать свою землю у ситхских святилищ, но он добился своего, он победил. На этой покрытой лесами планете, пережившей столько войн, теперь буйствовала зелёная жизнь.
Кирпичную, а не каменную стену Люк увидел здесь впервые; наверное, именно это обстоятельство и привлекло его внимание. Хотя сквозь ветви высоких деревьев пробивались лучи яркого солнца, а сама древняя кладка – вернее, то, что от неё осталось – не выглядела зловещей, в сердце молодого человека все же постучалась тревога. Скорее всего, из-за непривычной для леса тишины. Если птицы не кричат, значит, близка опасность.
Груду сильно искрошенного кирпича, которая когда-то была стеной храма, плотно укутывала зелёная бахромчатая масса, светло-рыжий цвет рукотворного материала едва проглядывал из-под зелени. Но мшистые растения с узелками спор легко отставали от кирпичной поверхности. Очистив от них небольшой фрагмент на уровне своего лица, Скайуокер заметил несколько глубоко прочерченных правильных темных борозд. Вероятно, здесь когда-то был нанесен некий рисунок. Или надпись? Йода говорил, что при правильном контакте с Силой можно понять значение любых письмен на любом языке, ведь Сила – это универсальный носитель информации.
Когда он счищал мох, в пальцах, а потом и во всём теле появилось ощущение лёгкого покалывания, скорее даже приятного. «Как это перевести на нормальный язык – мидихлорианы включили защиту?» – как-то спросил его Ганторис. Люк тогда ответил: «Включили – неправильно говорить, они же живые. Скорее – беспокоятся о том, что в окружающем тебя мире что-то произошло такое… нештатное».
На древних кирпичах действительно сохранились фрагменты надписи. Наверное, когда храм был цел, текст опоясывал здание по всему периметру.
Люк расчистил от растительности всю уцелевшую стену, но из древних письмен осталось только три иероглифа. Он знал их ещё от Йоды: «спутник планеты», «центральная звезда» и «смерть».
Молодой человек потрясённо рассматривал эти «знаки», в которых была запечатлена вся Явинская битва, ставшая центральным событием и жизни галактики, и его собственной судьбы. Вот так целенаправленно идти на привычную поляну за корнем рра (о котором впервые он узнал тоже от Йоды) – и вдруг увидеть тысячелетнее пророчество… Или пятитысячелетнее? Или сколько может быть лет этой стене?
Тогда-то и появился Голос.
– Делавшие эту надпись меньше всего думали о том, что ты взорвёшь мою «Звезду Смерти». Конечно, каждый, кто читает «знаки», наполняет их своим собственным смыслом… Всё же тебе надо быть поскромнее, мой друг. Подумать только, Явинская битва – центральный эпизод в жизни галактики, а твоя роль в ней… М-мнэ, неужели и вправду так велика? Но если тебе любопытно, что было написано на этой стене, изволь: «Долг перед матерью никогда не отдашь, ибо луна – это солнце мёртвых».
Люк отшатнулся от стены, ожидая иных эффектов, не только звуковых. Это было первым, совершенно инстинктивным побуждением. Второй пришла мысль: его совсем неопытные ученики часто уходят в лес, и если дух ситха нападёт на кого-нибудь из них…
– Кто ты? – спросил Скайуокер вслух.
– Тот, кто всегда с тобой.
– Отец?!
Как же так, Люк же своими глазами видел дух Энакина Скайуокера, сияющего белыми одеждами… А сейчас с ним говорила Тьма.
– Великая Сила, – сварливо всхрапнул голос, – избавлюсь я когда-нибудь от этого проклятого убожества – или нас так и будут поминать вместе? Где меня, там и его.
– Император Палпатин?!… Но… как вы здесь оказались?!
– Люк, для Дарта Сидиуса – Хозяина действительности, понимаешь ли, действительно нет никаких преград. Почему бы мне не поболтать с тобой на досуге? Мы об о-очень многом не договорили над Эндором. Почему бы не продолжить на Явине? Место располагающее, природа прекрасная, воздух чудесный… Не то, что на Корусканте.
– Откуда вы знаете, какой здесь воздух, вы же не можете дышать…
– Зато ты можешь, а червяк должен быть приятен рыбе, а не рыбаку, м-мнэ? Хотя какое ты имеешь представление о рыбаках и рыбках, ты, пустынник...
И смех – омерзительный, липкий, вечно памятный.
Как же прав был Йода, когда говорил: «Нельзя недооценивать Императора». И прав был отец, когда говорил: «Ты должен встретиться со своей судьбой».
– Мне не о чем с вами говорить.
– Ах, да-да-да, совсем забыл: «Я жив, ты мёртв – о чём нам говорить?»
Это были слова магистра Хота, сказанные лорду ситхов Кордису перед Руузанской битвой, Люк знал эту легенду в пересказе Йоды.
– У меня есть для тебя гораздо более интересная информация, чем эти древние иероглифы. И нам есть о чём поговорить…
«От такого противника не бегут даже в смерть: от смерти в смерть не убежишь. С ним можно только сражаться, пока ты жив», – подумал молодой мастер.
Но можно ли победить его? Иногда от своего невежества Люк в прямом смысле хватался за голову. Что он понял уже сейчас, так это то, что путь джедая полон тяжких трудов и глубокой скорби. Но старый Бен умел так заразительно смеяться… Как ему это удавалось после всего, что он пережил? После того, что ему открылось?
– … к примеру, о твоей матери. Ты даже не слышал её имени, а когда-то оно было широко известным... в узких кругах. Я очень хорошо знал её. Гораздо лучше, чем твой отец. Конечно, не так, как он, хе-хе-хе... Я всегда был целомудренным воином – так предписано нашей традицией. Меня не прельщали юбки… которых у твоей матери было великое множество… Она вообще славилась своими гардеробами. Думаю, у неё даже в самом скромном платяном шкафу могло поместиться с десяток джедаев!
И снова гнусный смех, от которого меркнет свет в глазах.
Скайуокер отошёл от стены и сделал несколько поспешных шагов к своему лагерю, но потом остановился. Во-первых, он же пришёл сюда за корнем рра. Во-вторых…
Во-вторых, он действительно жаждал узнать, кем была женщина, давшая ему жизнь.
О ней не осталось ни малейшей информации, нигде. Его осторожные расспросы знакомых старшего поколения ни к чему не привели. Может быть, он не слишком настойчиво вёл поиски? Может быть, Император уничтожил всех, кто помнил её?
Честно признаться, он просто боялся спрашивать. Даже его сестра Лея избегала разговоров об их биологических родителях, а чужие люди… Что бы ему ответили? Женщина в жизни Чёрного Лорда? Невероятно… Жена Энакина Скайуокера? Проблематично… Конечно, у джедая могла была связь с тайной возлюбленной, но в какой точке галактики Энакин нашёл кратковременное счастье?.. Может, Люку стоит поинтересоваться своим происхождением на родной планете? Но у кого?
Не хотел он таких разговоров.
«Ну, почему, почему я не спросил о ней Бена или Йоду!» – в который раз горько укорил себя он.
– Так может быть, ну её совсем, а, Люк? – хихикнул Голос. – Скользкая какая-то баба, какое тебе до неё дело, по большому-то счёту, а? Хотя идиллия была – пальчики оближешь, хе-хе-хе! Озёрный край, зелёные холмы, тихая мирная планета… Рай для отдохновения воина… Эстетика и буколика, малоэтажная застройка, жвачные животные пасутся вдалеке… Хе-хе-хе-хе!

***
Увидев подмигивание комлинка, Лея извинилась перед гостями и вышла на балкон. Вызов от брата по дальней связи – хороший повод, чтобы сделать паузу в разговоре о новых назначениях в министерстве безопасности возрождённой Республики и как следует обдумать предложения союзников.
Но взглянув на синеватую фигурку Люка, леди-министр почувствовала тревогу. После слов приветствия Люк сразу заговорил о неприятном. Пожалуй, о самом неприятном для Леи Органа-Соло – о тайне их происхождения.
– Лея мне нужна твоя помощь. Сведения о нашей матери. Любая информация. Сейчас в твоём окружении есть люди, пришедшие в политику ещё во времена конца Старой Республики. Может быть, хотя бы слухи... От чего-то оттолкнуться.
Сестра ответила не сразу.
– Люк, пойми меня правильно. Пожалуйста. Есть вещи, которые нужно оставлять в прошлом. У нас на Альдераане была поговорка: «Археология – опаснейшая из наук». Слухи, которые я буду сама распускать по Сенату, – это как-то... И что спрашивать? «Знали ли вы жену Лорда Вейдера?»
– Я общался с духом Императора, он говорил о нашей матери. Мне нужно знать о ней.
– Что?! С кем? – Лея едва не выронила комлинк, но тут же взяла себя в руки, более того – перехватила инициативу в разговоре, выпалив: – Люк, я тебя умоляю! Разве ты не понимаешь, как это опасно?! С ним вообще нельзя общаться! Ну, мне ли говорить это тебе, джедаю! О, Великая Сила, где ты...
Она чуть было не сказала «его подцепил», но на язык вовремя впрыгнуло более приемлемое слово, тем более что Люк внимательно слушал её, не перебивая.
– Где ты на него наткнулся? Ты на Явине? Ты где?
– Я на Явине, – ответил Люк и вдобавок утвердительно кивнул. – Тут много интересных развалин, и возле одной из них я его услышал. Голос Императора. Понимаешь, нельзя, чтобы вся информация о нашей матери исчезла в прошлом. Это как-то связано... с моей способностью отправить его дух в небытие раз и навсегда. Да и просто по-человечески – я должен знать. И желательно – не от Палпатина.
– Что он тебе говорил? Хотя нет, не надо даже озвучивать. От этого ты в любом случае правды не услышишь. Не слушай его. Ты же умеешь – не слушать? Или нет?
– Да, я умею. Но мне нужно знать. Собственно, есть одна зацепка... С тех пор, как я с ним начал... общаться... мне снится один и тот же сон. Про деревянный домик.
– Что за сон? Кошмар?
– Просто деревянный домик на зелёной поляне. Очень красивый. С разными резными частями – не знаю, как они называются… Сколько сейчас времени на Корусканте?
– Вечер. Половина девятого.
– Я постараюсь передать тебе свой сон. Вдруг ты что-то почувствуешь – сообщи мне, хорошо?

***
– Звёздочка моя, что-то ты всё молчишь и молчишь… Неужели так хреново прошёл твой приём?
– Да всё в порядке с приёмом, тут в другом проблема, – вздохнула Лея, оставив, наконец, массажную щётку для волос на столике и садясь на край кровати. – Я очень беспокоюсь о Люке. Сегодня он мне звонил, и… В общем, его преследует Палпатин. Голос Палпатина.
Если бы года три назад кто-то сказал Хэну Соло, свободному человеку без комплексов, что он будет всерьёз озабочен некими голосами в чужой голове, он бы (если сказать помягче) очень удивился и высказал своё удивление вслух.
Сейчас он тоже высказался вслух, но совсем не теми словами, которые употребил бы три года назад.
– Но ведь Палпатин сначала упал в шахту «Звезды Смерти», а потом и «Звезда» взорвалась… Как он может приходить к Люку, если он умер?
Лея с укоризной посмотрела на мужа.
– Палпатин – ситх, потеря физического тела для него всё равно, что… Всё равно, что для тебя чих. Его страшный дух сам по себе никогда не успокоится. Его надо успокоить.
– Ну, я тут не подсказчик, – легкомысленно хмыкнул Соло.
– Да, ты тут не подсказчик, – повторила Лея Органа, вставая с кровати и подходя к окну.
От интонации в голосе жены бывшему контрабандисту, а ныне Герою Республики, стало не по себе. Впервые Хэн почувствовал всем сердцем (плотным мускульным мешком, перегоняющим обыкновенную человеческую кровь, без звёздного серебра): здесь ему положен предел.
И, как сказал бы Люк, «его же не перейдеши».
И, как подумал уже сам Хэн, такие пределы здорово разводят. Во всех смыслах. Вот сейчас его любимая жена в полупрозрачном пеньюаре пришла в спальню – но думает не о нём. А он тоже думает и думает – и всё не о том, о чём хотел бы.
Но Соло тут же отогнал от себя заумь, от которой в жизни всегда одни проблемы. Вроде как от того старика, с которого всё началось. Который пришёл ниоткуда – и в одно мгновение жизнь перевернулась с ног на голову. Да что там его, Хэна, жизнь – вся галактика перевернулась, во как!
А теперь, кстати, этот же старик тычет рукой прямо в окно их с Леей спальни – со своего постамента на площади, на котором раньше стоял памятник Императору. Показывает, как надо использовать Силу. И Лея смотрит на него. На памятник старику, а не на живого мужа.
Да, раньше было – худо ли, бедно ли, но – понятно. Был он, Хэн Соло, перекати-поле, без корней и дома, сам по себе, сам за себя. И была Империя, со своими порядками и законами – малоприятными порядками и свирепыми законами, но вся целиком посюсторонняя, без каких-то там религиозных бредней. А оказалось-то, что всё не так. Опять-таки Люка вспомним: всё не таково, каким кажется, он любил это повторять. Империя, оказывается, тоже была не такой, как о ней мыслилось изнутри и даже сбоку. Потому что у неё был правитель, которого не пожелаешь и тускенам. Император-ситх.
Не таково... И корни, в общем-то, у Соло были, это он на себя наговаривал. О своих родителях он никогда не забывал, он был весь оттуда, от них, от родного коррелианского порога в стандартной блочном доме, с родным двором и садом, и детской дружбой.
А сейчас у него есть Чубакка и Люк. И вот Лея и дети.
Это у него-то – жена и дети…
Да, у него. Как у его отца была жена, проказник Хэн, шило в одном месте, и старший сын – лучший в мире брат, имени которого боялись все неприятели Хэна не только в их дворе, но и в соседнем. Когда курсант Соло дезертировал из имперского флота вместе с освобожденным пленным Чубаккой, он как-то не думал о том, что больше никогда не увидит своих родных.
Теперь одиночка Соло снова знал, что такое семья. Это бесконечная тревога и – бессилие.
Совсем не так, наверное, чувствовал себя мужем его отец. Батя-то как бывало: приходил с работы, а на кухне уже всё готово, и пока глава семейства ел в чаду подгоревших блинчиков или в пончиковой духоте, ни малый Хэн, ни мама не отвлекали его от поглощения пищи. Уважали батю дома, да. Уважали.
Сам Хэн уже не помнил, когда не то что ужинал с Леей – завтракал и то не всегда. Потому что у госпожи министра Республики рабочий день начинался с восходом солнца, а Хэна в такую рань поднимал только звук побудки в бытность его в Академии. С тех пор ранние подъёмы он ненавидел всей душой и старался устроить свою жизнь так, чтобы не вставать ни свет ни заря.
А у детей были кормилица и няня. Что будет дальше, ему представлялось смутно.
Но обедали они с женой, как-никак, вместе: на обед Лея всегда приходила домой, благо, их апартаменты располагались недалеко от Дома правительства.
И спать она тоже приходила домой. К нему.
Правда, сейчас ложиться она не торопилась. Стояла у окна и смотрела на памятник.
Как батя, помнится, ответил на вопрос Хэна, кто такие джедаи: «А, это генетические уроды, у них в крови дрянь какая-то живёт. Поэтому они бегают быстрее, и вообще».
То-то и оно: «и вообще».
Соло выбрался из-под одеяла и подошёл к Лее, обнял её за плечи. Какая она всё-таки маленькая и хрупкая, его единственная любимая женщина, мать его детей...
– Да не волнуйся ты так, солнышко моё! Это же Люк! Он и живого-то Императора не шибко боялся, что ему какие-то там голоса! Не знаю, что там кажется тебе, но лично мне кажется, что пора выключить свет.
И уже тише, в самое её ушко:
– На этой чёрной-чёрной планете есть чёрный-чёрный город. В этом чёрном-чёрном городе...
– Хэн, мне, наверное, сегодня лучше лечь в спальне для гостей. Люк попросил меня сосредоточиться и помочь ему... во сне...
Лица мужа Лея видеть не могла, но она слышала стук его сердца, поэтому сразу же добавила со смущённой улыбкой:
– Рядом с тобой я же не смогу воспринимать образы, которые мучают Люка. А под утро я вернусь и... Растолкаю тебя, соню.
И от сердца Хэна сразу отлегло всё, что его зажимало. Он даже рассмеялся.

***
Но утром – рано утром – Соло проснулся один, и когда он вышел в столовую, то увидел, что Лея, уже полностью одетая и причёсанная для работы, общается по комлинку с Люком.
– ... этот самый домик. Когда я была маленькой, у отца в кабинете висел пейзаж, точь-в-точь такой же. Не знаю почему, но я эту картину ненавидела лютой ненавистью. Да так, что однажды поставила стул на кресло, взяла большой чёрный маркер и всю её зарисовала. Папа очень расстроился. Это была часть королевского приданого нашей мамы, национальное сокровище...
– Ты имеешь в виду жену Бейла Органы?
– Да. Извини, Люк, но как мою маму я помню именно её.
– А она... не могла быть нашей с тобой?
Лея не могла не почувствовать присутствия мужа у двери, но она не обернулась. Хэн видел, как она отрицательно покачала головой.
На этот раз извинился Люк и вернул Лею к воспоминаниям о пейзаже в кабинете Бейла Органы.
– Да, папа меня не стыдил, не ругал. Он вообще никогда меня не ругал. Сказал только, что раз я испортила ту картину, то должна нарисовать для него другую. И мои детские каракули так и висели над его креслом. Всегда. С возрастом я как-то забыла обо всем этом, а твой сон мне напомнил.
Брат и сестра помолчали.
– А та, с пейзажем, – она как-то называлась? – спросил Люк.
– Не знаю... Подожди-ка! Отец очень гордился своими коллекциями, отдавал их на выставки, включал в каталоги частных собраний. Наверняка что-то должно остаться в библиотеке Сената. Сейчас, минуточку.
Лея вытащила свой электронный блокнот и начала деятельно бегать пальцами по кнопкам.
– Надо же... – сказала она, наконец. Хэн услышал так хорошо знакомую ему нотку недоверчивого удивления. – Есть. Нашлась. Я сейчас тебе перешлю.

Люк открыл появившееся сообщение и увидел на мониторе пейзаж из своего сна. Картина так и называлась: «Пейзаж с домиком». Пояснение гласило, что работа известного живописца Даса Дориме (планета Набу, Чоммельский сектор) была куплена альдераанской королевской семьёй на Чоммельском аукционе искусств за сто тридцать два года до рождения Люка и Леи и лишь изредка экспонировалась для широкой публики. Именно такая редкая выставка полотен из частных собраний являлась предметом описания в каталоге, присланном Леей. Автор каталога рекомендовал также обратиться к альбому «Красоты Набу», в котором были собраны репродукции лучших работ мастера Дориме. Лея отправила вдогонку и альбом.
По-видимому, художник Дас Дориме очень любил пейзажи родной планеты. И планета была именно такая, как говорил Император: озёрный край, зелёные холмы, неторопливые жвачные животные, издалека похожие на больших жуков...
«Пейзаж с домиком» художник написал, будучи гостем семьи Наруме, богатых меценатов. Им-то и принадлежал деревянный летний домик. В сноске было указано, что мастер, возможно, был близким другом младшей невестки хозяина дома, Гварены Наруме, урождённой Орсе-Тробе. В богатом творческом наследии мастера Дориме был всего один портрет – её. «Портрет юной леди».

– Это родственница Палпатина, – заговорила сестра, глядя на то, как голографическая фигурка брата листает электронные страницы. – Его бабушка. Видишь гербовник Набу?
– Да, видимо, это их фамильные владения.
– Думаешь, он таким хитрым способом хочет заманить тебя на свою планету? На эту проклятую Набу? В свой дом?
– Лея, «проклятый» – это плохое слово. Пожалуйста, не произноси его так часто.
– Да, помню. Иначе на Набу посыплются все её луны. Знаешь, Люк, если бы реализовались все проклятья, которые посылались на неё из-за Палпатина, там бы уже и солнце погасло. Но тем не менее, оно светит. Так что от одного моего слова ничего не изменится.
– Жвачные животные… идиллия и буколика, – задумчиво протянул Люк, склонившись над своим монитором. – С этой планеты, может быть, родом и наша мама. Я должен поехать туда, чтобы выяснить, зачем он всё это говорит и показывает.
– Нет! Нельзя тебе появляться на этой прок… на этой планете! Нельзя!
– Лея, это мой долг.
– Какой долг, Люк? Погибнуть под развалинами ситхского храма?
У Хэна вдруг промелькнула мысль: «А Вейдер-то, поди, крепко сидел под каблуком. Уже не их ли мать его так растоптала… что пришлось мужику всю оставшуюся жизнь на протезах ходить…»
– Я хочу знать, откуда я родом. Неужели ты меня не понимаешь?
– Понимаю, Люк, понимаю, потому что я родом с Альдераана! Но если дом разрушен, надо строить новый! А не лазать по битым кирпичам!
«Какое счастье, что у меня нет тёщи», – подумал Соло и вышел в поле видимости приёмника, чтобы у брата с сестрой не дошло до ссоры.
– Привет, Люк, – поздоровался Соло с другом. Лея взяла мужа за руку, он сел на подлокотник кресла и приобнял её. – Заскучал без нас?
– Здравствуй, Хэн! – улыбнулся Люк, и горькие складки в углах его губ тут же разгладились. – Да, очень скучаю.
– Что, снова раскапываешь руины?
– Да, можно и так сказать. Хочу узнать о нашей с Леей маме. Кое-что я уже нашел. Старые люди, с которыми я общался, вспоминали, что во время Клонических войн имя Скайуокера было на слуху, наш отец был настоящим героем Республики. Думаю, и наша мама тоже была известным человеком.
Соло перехватил тревожный взгляд жены.
– Ты, брат, это… Не лезь никуда один. Чует моё сердце, тебе нужна помощь. Я тоже здорово соскучился по тебе и, пожалуй, прямо сейчас пойду раскочегарю нашего «Сокола». Скоро обнимемся, малыш фермер!

***
– Хэн, ты действительно хочешь лететь?
– Само собой. Если ему Император и вправду крышу сносит, надо же человеку голову проветрить! Да не волнуйся ты так, я с ним поговорю по душам, с Люком то есть.
– Хэн, пожалуйста, привези его сюда. Ему просто нельзя сейчас оставаться одному!
– Я постараюсь. Хотя вряд ли ради домашних посиделок он бросит дело всей жизни.
В разговоре супругов образовалась пауза.
– Может, мне взять с собой малышню? Природа, воздух...
– О чём ты? – вскинулась Лея. – Нашим детям находиться там смертельно опасно!
– Да где сейчас не опасно... – добродушно проворчал муж. – Ну, как скажешь, я же просто предложил.
Да, Лея очень любит брата, в который раз подумал Хэн. И ещё подумал о том, как ему повезло, что Люк – всего лишь брат Леи.
Но на этот раз мысль пошла дальше.
А Люку – повезло? А Лее – повезло?
От таких мыслей хорошо бы помог глоток коррелианского виски, но на столе стояла только едва початая бутылка коллекционного вина «Фелуцианская долина». Стояла больше для украшения, поскольку ничего градусного Лея не пила, а на вкус Хэна это был компот. Но на сей раз Соло вытащил пробку из бутылки и налил себе полный бокал.
Бутылку коррелианского виски он взял с собой в дорогу.

Сидя в кресле капитана, Хэн честно признался себе, что не знает, куда двигаться дальше. Нет, он, конечно, знал, что сейчас полетит на Явин...
По крайней мере, он был на своём месте, и на этом месте решения принимал он, и только он. И вот сейчас он примет решение: даст Чубакке приказ на старт.
«А из-за чего, собственно, сыр-бор? Из-за того, что у Люка была мать, за которую его душу цепляет старый хрыч Император? А, может, они клоны какие-нибудь... Дарта Вейдера... Не, тогда бы Леи не получилось».
Чубакка подал голос. В этом голосе звучал простой, естественный вопрос.
– Эх, друг, да знал бы я сам, что делать... Проблема, понимаешь! Проблема в том, что Люк сходит с ума из-за того, что ничего не знает о своей матери. Что? А ты откуда знаешь? Сенатор? Она? И она тоже?! А, ну да, понятно, кем же ей ещё быть. Подожди-ка... А откуда ты... Так что же ты раньше молчал, старый ковёр, а?!
А потом уже в ларингофон:
– Лея, слушай, я кое-что узнал! Да, уже! Нет, я ещё в порту. Да не взлетел ещё! Да тише ты, дай мне слово вставить! Ваша мать была сенатором. Чубакка сказал, что ему так говорил R2D2. Ну, через С3РО, ясен пень. Когда он возмущался, что ты назвала его старым ковром, синяя железяка попыталась его утешить: мол, что с тебя взять, ты в точности, как твоя матушка. В общем, надо с ним поговорить. Да с R2D2, с кем же ещё!

***
Сведения, которыми астродроид поделился с семейством Соло с помощью С3РО, если и внесли ясность, то самую малость. Некоторые участки памяти R2D2 невосстановимо пострадали после купания в дагобахском болоте. После расспросов дроида-переводчика выяснилось, что астромех не помнит даже того, что делал на первой "Звезде Смерти".
Чубакка зычно рыкнул, на этот раз переводчиком выступил Хэн:
– Если характером дама-сенатор похожа на Лею… Он помнит, что перед войной было несколько особо буйных тёток в Сенате, которые из головизора не вылезали. У Леи есть доступ ко всем видеоматериалам сенатских архивов, может, если поручить дроидам-секретарям их просмотреть…
– То что? – сказала Лея, покусав губу. – Как мы вычислим нужную? Надеяться на портретное сходство? Мы вот с Люком близнецы, роднее некуда, но похожи только расой. Мы же так и не знаем, как её зовут. R2, может, ты помнишь хоть что-нибудь ещё?
Дроид включил красный свет на индикаторе и отрицательно покрутил куполообразным верхом корпуса.
– А если по поиску? Через дроидов-секретарей? Список женщин-политиков, подходящих по возрасту? Список женщин-политиков с Набу?
R2D2 в кабинете Леи вдруг отчаянно засвистел и засиял всеми лампочками. Через секунду на молочно-белом экране стенда-органайзера появилось какое-то изображение. Леди-министр присмотрелась повнимательнее. Свадебная запись. Юноша в джедайской одежде держал за руку молодую женщину в белом кружевном платье. Сначала держал за руку, а потом наклонился и поцеловал. Его жена была ниже его на целую голову.

Сообщение отредактировал old-diplomat - 18.4.2012, 15:50

Получила большое удовольствие от чтения вашего рассказа, спасибо.
Разве что концовка показалась срезанной, недосказанной...

Алита Омбра, рад, что Вам понравилось. Что касается недосказанности, то в небольших вещах она, ИМХО, прекрасна. "От летящей птицы оставшийся голос". Эталон концовки лирического рассказа для меня – чеховская "Анна на шее".
Этот конец сразу пришёл именно так. Я подбирал и прикладывал ещё два варианта, но все они не гармонировали с текстом, перегружали его. Как, бывает, современная достройка из стекла и бетона сминает маленький особнячок.
Что думала Лея, глядя на этих совершенно чужих ей людей на экране? Хотела думать? Не хотела? Хотела чувствовать? Или вздохнула с облегчением, что теперь можно меньше волноваться за брата? Осталось за кадром.

Понравилось!

«Какое счастье, что у меня нет тёщи» - какая прелесть.

А вообще интересно посмотреть на ЗВ с точки зрения отношений в семье.

Великолепно! Единственнно смутило совпадает ли упоминания о родителях Хана, с трилогией о Хане Соло Энн Криспин?Там вроде упоминалось, что Хэна воспитала вуки. А концовка да срезанная, нет логической завершенности или более плавного обрыва...Что нибудь типа
Его жена была ниже на целую голову. Сердце Леи бешенно застучало, когда она увидела знакомые черты и надпись "сенатор от Набу Падме Амидала Наберри"
- "Мама" - прошептала Лея...

Sef, спасибо. Кто знаком с моим творчеством, знает, что семья и отношения в ней, в общем-то, единственная тема моих ФФ.

DarkLords_M@STeR, благодарю Вас.
Да, моё восприятие образа Соло расходится с описанием в "официальной" литературе. "Не верю". Тот характер Соло, который показан в фильмах, предполагает большую привязанность, "заземлённость", истинно земное плодородие. Если бы Соло был человеком без корней, он никогда бы не был таким, как нам показан. Когда я увидел эти книжные мысли о том, что он был беспризорником, не получил никакого представления о семье и пр. – нет, ну какой же это Соло?
Разумеется, ИМХО.
Умудриться с такой женой, как Лея, родить троих детей, много лет сохранять семью – без ролевой модели, усвоенной в детстве, это невозможно.

Если Вам захотелось додумать свою концовку – это и есть главная радость автора :)
Но как бы Лея сказала "мама"? Вы помните в каноне, чтобы Лея хоть раз отступила от своих принципов? Если уж она решила, что её матерью была Брия Органа, то не изменит это решение до конца своих дней :) Моя так думай.

Сообщение отредактировал old-diplomat - 19.4.2012, 13:40

ИМХО недостказанности бы было достаточно, если просто поменять последние два предложения местами. Тут наверное друзья подразумевают разницу между недосказанностью и логическим обрывом повествования.

DarkLords_M@STeR, вот спасибо, что Вы такую хорошую тему подняли: как оканчивать произведения. Возможно, подумать над этим будет полезно многим пишушим. Всегда приятно поговорить о хорошей литературе, перебрать сокровища.

Надо сказать, что и обрыв – это тоже приём, и если он мастерски проведён (я не о своём рассказе; безусловно, он несовершенен), вызывает читательский восторг.
Например, у Лема в "Фиаско" – одной из моих любимых вещей:

«Гермес» открыл огонь по антенным мачтам за космодромом, навылет пробил тучи, дождь мгновенно прекратился, улетучиваясь белым кипятком, взошло лазерное солнце, термический удар в широком радиусе сорвал мглу и тучи с верхней части склона, покрытого, насколько мог видеть глаз, скоплением голых беззащитных бородавок, и, когда вознесенная к небу паутинная сеть вместе с антеннами, ломающимися в пламени, упала на него, он понял, что увидел квинтян.

Поклонники уже лет 20 спорят, где же там были квинтяне, которых увидел погибающий пилот. И какими они были.

Что чувствовала Лея? Что вообще чувствует человек, когда на него вдруг выдвигается такая глыба из прошлого, к которой он каким-то макаром причастен? Шарада!

Сообщение отредактировал old-diplomat - 20.4.2012, 10:20

1 - фанфик полностью АУ относительно показанного в РВ, причем не только по событиям, но и по характерам. Спустя десять лет после Эндора характер у всех участников был жестче, а внутрисемейные проблемы решались проще, поскольку в масштабах всего остального, происходившего в Галактике, уделять им излишнее внимание было просто неуместно. ИМХО, показанный вариант событий был бы возможен без всех упомянутых в РВ в этом промежутке войн.
2 - концовка в свете пункта 1 слишком открытая. Не на что толком опереться в предположениях о дальнейшем развитии ситуации, поскольку герои развивались в других условиях, которые известны автору, но не читателю. (И складывается впечатление, что развития как такового не было).

З.Ы. Семья Соло сохранялась посредством а) бесконечного влипания в неприятности, б) ударным трудом на благо родины, подразумевавшим длительные командировки, в) равной степенью легкого сумасшествия, свойственного как Лее, так и Соло.

ИМХО, разумеется.

Nefer-Ra, спасибо за Ваш комментарий! Конечно, по отношению к продолжениям после фильмов - АУ, потому что я не верю в то количество войн, которое выдумали авторы официальной серии в развитие истории. Безусловно, после салюта отнюдь не сразу наступил мир (и ясное дело, что искать историческую логику в коммерческой серии покетбуков затруднительно), однако есть некоторая чрезмерность в накручивании событий. Как Варенуха рассказывал про приключения Стёпы Лиходеева. Сначала Римский верил, но после очередной гиперболы стало ясно: что что-то тут нечисто.
Так что, да, каждый додумывает, как может. В меру разгула фантазии :)
Логика истории "задним числом", когда книги пишутся о событиях в глубине веков, мне кажется более строгой. Некоторые опусы о прошлом ДДГ мне читать интересно, пусть и по диагонали. А вот то, что вперёд... Нет, "не совпадает" (с) А. Громова.
Разумеется, всё ИМХО.

Значит, так с молитвою приступим.
1. Я не уверена, что мастера Люка, раскопай он до винного погреба хоть тысячу храмов, можно смело называть "археологом".
2. Таперича по делу: знаете, в переводе романа Мюриэль Спарк, "Мисс Джин Броуди в расцвете лет", девочка Сэнди очень спотыкается о слово "гадость", которое произносит ее подружка Дженни.
Настолько, что это мешает ей слушать подружку дальше...
Вот так же я - как эта Сэнди - спотыкалась о слово "батя".
Особенно вот это: "Уважали батю дома, да. Уважали".
Я не читала эти книги, где речь идет о детстве Соло, и я полностью готова поверить, что все было именно так, как описывает автор, но только - пожалуйста - без слова "батя".
Остальное все нормально, только без слова "батя" и воспоминаний о старшем брате, который, самой собой, всех побивал и, естественно, о пончиках:

Идея обратиться к психологии семьи - совершенно замечательная. Мне нравится, когда произведение транслирует систему ценностей.
Судя по комментариям, кругозор автора впечатляет.

Элейн Эванс, спасибо и за то, что прочитали, и за то, что поделились своими мыслями по поводу прочитанного.
Очень верно заметил У. Эко: "После того как произведение написано, мнение автора ничего не значит, он не имеет права чего-то добавлять от себя; отныне он находится в стане читателей, и его рассуждения значат не более, чем любого другого читателя". Я с этим целиком и полностью согласен. Всё, что автор хотел сказать, он уже сказал. Так что сейчас я поделюсь мнением, как читатель.
:) Конечно, Люка нельзя назвать археологом. Но ведь "археологическая" здесь ситуация, и "археолог" он ситуативный.
По поводу слова "батя". Да, слова – они звучат для каждого по-своему. Например, семья родителей Соло для меня – это супружеская пара из песни Высоцкого "Диалог у телевизора". Возможно, что других любителей "ЗВ" эта моя ассоциация покоробит не меньше. Что касается брата, то, следуя духу "ЗВ", ИМХО, нужно ввести в текст хоть один штамп. Более того, поскольку все мои тексты о ДДГ – и большие, и маленькие – связаны, и поскольку в одном из них действует герой – выходец примерно из такой же семьи (Сейт Пестаж :)), это характерное слово подчёркивает социальную страту.

Rami, большое спасибо за Ваш отзыв. Мне тоже нравится, когда искусство говорит о людях, их ценностях, привязанностях и тревогах. Встречалась ли Вам рассказ "Чёрная камера" (2003) Гросс-адмирала Трауна? Очень советую. Короткая, но по-настоящему талантливо сделанная вещь.

Old-diplomat, перечитала, отзываю назад свою глупую придирку к брату и пончикам, на "ситуативного" археолога тоже согласна (эх, нырнуть бы за амфорой и почувствовать себя президентом ихтиандром археологом:)

На самом деле, фанф мне очень понравился, кроме слова "батя" все здесь, на мой взгляд, безупречно.