Базальтово-черный разведдроид, оснащенный эвристическим процессором, биосенсорами и инфракрасными фоторецепторами, медленно летел над равниной и казался почему-то более одушевленным, чем те двое, что следовали за ним в отдалении.
Зангбейт видел солнце Коррибана как гигантское светило непостижимого света, сочетающего в себе все оттенки фиолетового, и потоки темной силы струились из самых недр земли, чтобы слиться с энергией термоядерного синтеза в ядре звезды, столь же запятнанной злом, как и планета. Чем дальше они удалялись от космодрома, тем больше Зангбейт утрачивал контроль над этой неистовой бурей, ослепляющей его инфракрасными вспышками, поднимающей в верхние слои атмосферы мглисто-черные торнадо, а потом затихающей на мгновение в мертвой и бесцветной тишине. И лишь девчонка, как всегда, скользила тенью среди теней, безошибочно находя укрытия даже в эпицентре энергетической бури.
Он хотел бы знать, что видит сейчас она своим нормальным человеческим зрением, при этих обстоятельствах — немаловажное преимущество. Она, девочка, которую он вдруг начал мысленно называть ее настоящим именем, Тхори, "Темная Галактика",если она сказала тогда правду, если она когда-либо говорила правду.
Тхори, не отрываясь, смотрела на тусклый и стылый закат, обессиленная многочасовым переходом через безжизненную долину и страхом перед своим спутником, ибо понимала, что сейчас тот, кого она называла про себя не иначе как "большой темный", как никогда, рискует быть поглощенным, и что тогда будет с ним и с нею здесь, на пустынном плато, где нет благодати в самой земле и лишь сильный ветер переносит песок через возвышенности в соседние котловины.
Стиснув зубы, Тхори упорно шагала вперед и видела лишь пустошь, похожую на засыпанную гравием дорогу.

Пять лет назад. Татуин.

Руки в грубых пыльных перчатках крепко сжимали габберфаи, которыми никто не решился воспользоваться. Я не знаю, каким увидели чужака воины народа песков. Сила показала мне высокое облако огненно-красного цвета, похожее на приближающееся торнадо. Когда оно подошло ближе, стало видно, что облако пронизано клубами плотного сине-черного мрака.
И оно почувствовало меня. Я стала его второй целью.
Я лгала себе и лгала Силе, когда твердила, что не поэтому я сбежала из лагеря джав.

Расставшись с тускенами, от которых он получил всю необходимую информацию, Зангбейт пошел на восток, следуя пересохшему руслу реки. Смеркалось. Пустынные птицы прятались в убежища — комочки пыльных перьев в том зловещем сиянии, что источал маленький красный диск второго солнца, чьи лучи не в силах были пробиться сквозь пелену песочной пыли в нижних слоях воздуха.
Зангбейт спустился в долину камней и увидел длинные траулеры. Банты паслись в тени утеса. Джавские детеныши возились с полуразобранным дроидом. Догорал костер. Пейзаж казался исключительно мирным.
Над нелепыми траулерами, над горячими камнями — пермакрит и сталь конической башни. Она зовется Крепостью. Джавы, проходя мимо нее, притихают. В Крепости живет Зондж-Три-Девять.

Зондж-Три-Девять. "Три" — это жизнь после третьей клинической смерти. "Девять" — девятая модификация внешности. Бывший криминальный барон, жемчужина мерзости из коллекции Дарта Йауалтина. Был единственным, кто пережил гнев Темного Владыки, бежал и пять лет успешно скрывался на почти необитаемом Татуине.
Фантасмагорическое серебристое здание из пермакрита — вот его пустынная цитадель.
Уверенным шагом Зангбейт направился к Крепости прямо через джавскую стоянку. Жалкие создания с визгом выбегали из убежищ, и Зангбейт усмехнулся, увидев их примитивное оружие. У них хватило ума не нападать на него, они размахивали лапками и верещали, но держались поодаль. А один из них и вовсе встал на дороге, удивляясь кажущемуся сходству между черным плащом Зангбейта и своим собственным балахоном.
На стеклянной террасе Крепости Зангбейт увидел девушек, зелтронку в белом комбинезоне и тогруту в пышном платье.

Они были как временные ид'х'рар, цена которых — обломки кораблей. Они пели красивее, чем джавские женщины клана Небит: ему предсказано быть истребленным нелюдьми и недроидами со звезд. Но как яростно бранились старухи, когда я ходила в Крепость! Они щипали меня за руки, хотя я часто приносила что-нибудь полезное: микрочип, портативный сканер, макробинокль. Только Мудрая молчала. Два двухсолнечных года назад мы проделали с нею путь через семь пустынь.
А теперь я была второй целью мрака.

На каменистой площади перед Крепостью был разбит гидропонный сад. Вызывающая роскошь в условиях Татуина. Пучеглазые воррты тяжело дышали в тени портика. Отряд дроидов-стражей не смог остановить Зангбейта — отражение красного меча молнией прорезало стекло галереи, розовое в лучах двойного заката. В следующую секунду стекло треснуло, и один из гигантских осколков разрубил пополам воррта, а второй —снес крону миниатюрного дерева.
Еще через несколько секунд Зангбейт Силой разнес противовзрывную дверь. Пластины плавящегося металла погребли под собой запчасти, оставшиеся от дроидов.

Говорят, если пересечешь семь пустынь, увидишь цветок хуббы. Цветка мы не увидели, а Мудрая умерла, и мы отнесли ее в пески, чтобы сквиллы обглодали ее кости. Так поступают со всеми истинно мудрыми.
Человек с красным световым мечом пришел, чтобы убивать. Мой друг, Тугрхар-Ктаб, Тогрута-со-Звезд, поняла все и бежала в пески. Джавы не примут ее. Опытные торговцы и хозяева многочисленных дроидов, может, и приняли бы, но их жены будут долго-долго шептать им на ухо. Я наблюдала за своим другом, но ничего не хотела сделать.
Когда я долго говорю с Силой, теряю свои чувства.

Вышибив дверь в бункер, Зангбейт уставился на длинный металлический стол: датапад в дизайнерском корпусе, имитирующем старую древесину, десятки инфочипов и карт, пара бутылок зелтронского вина, сотни таблеток конергина и пушистая кисточка на конце имплантированного Зонджем-Три-Девять хвоста.
Зондж-Три-Девять был мертв.
Помимо сенсорных и кардиоимплантов, Зондж-Три-Девять обладал ядовито-розовой "зелтронской" синткожей и вживленным нейрокомлинком. Черты его лица были перекроены под ведущего одного модного голонет-шоу, а для большего сходства (ведущий был твилеком), Зондж-Три-Девять разжился парочкой голубеньких лекку. Пушистый хвост огненной лисицы позволял воспринимать инфразвук и эффективно отгонять татуинских насекомых.
Зондж-Три-Девять перерезал себе шею ритуальным тускенским лезвием. Он располагал запасом конергина, способным навсегда успокоить десяток вуки, но покончил с собой столь нецивилизованным способом...вероятно, со страху, удовлетворенно подумал Зангбейт.
Компьютер предсказуемо запустил нелепые примочки: устройство распознавания голоса, сканеры сетчатки глаза и отпечатков пальцев, моментальный сканер ДНК и РНК, сниффер мидихлориан. Зангбейт преодолел все барьеры с помощью "универсального передатчика" и задействовал было свой замечательный "взломочип"... Компьютер был пуст. Он никогда не содержал никаких данных. Как и второй, третий и четвертый компьютеры.
Вскрыв сейф, Зангбейт обнаружил пять пудов отборного глиттерстима, завернутого в роскошную бумагу "винный шелк".
Выругавшись, он сгреб в ранец датапад и инфочипы и зашагал прочь. Тем, кто прятался в прохладных коридорах Крепости, он оставил подарок: мультидетонатор, взрывное устройство, способное крушить пермакрит.

Пустыня содрогнулась и загудела, словно протестуя. Дикие жалобные крики джав смешались с ревом огня. Траулеры полыхали как костры во время великих пустынных свадеб.
А под утесом неподвижно стояла тогрута в пышном платье. Зангбейт вспомнил, что это ее он раньше видел на галерее.
Он подошел к ней:
— Где?
Она поняла сразу и встревоженно вскинула голову.
— Где?
Зангбейт видел, что она понимает и другое: то, что он все равно узнает все, что хочет узнать...впрочем, у нее хватило силы духа сделать попытку:
— Джавы очень редко...почти никогда...признают кого-нибудь из людей своим...
Но он уже не слушал ее: голос Силы вернулся, с северо-востока теперь доносился он, яростный и глубокий. Зангбейт заторопился к спидеру, оставив тогруту молча смотреть на горящие траулеры.

Пока он убивал, мой друг оставалась поблизости, у черных камней. Когда я в первый раз увидела ее платья, спросила: "Это и есть цветы хуббы?" Сейчас над ней парил пустынный ястреб. И я легла на красный песок и смотрела в красное небо. Сила шла по пустыне, и были с ней все крушения звездных кораблей, все планетарные катастрофы, вопли и плачи джав над телами убитых, неистовая ярость тускенских межклановых свар, и глиттерстимовые кошмары Зонджа-Три-Девять. Поэтому я и не спряталась, когда он пришел за мной: я больше не в силах была нести на себе всю скорбь этого мира.

Жаркое марево дрожало над землей, и горы, высившиеся на горизонте, были красными, как цвет ситхского клинка. Плато казалось совершенно безжизненным, только один раз внизу мелькнул сквилл, и низкая колючая трава пряталась кое-где, в тени огромных камней.
Окаймленная скалами равнина вся была усеяна скелетами гигантских существ. Крайт-драконы. Гигантское захоронение царей пустыни. Это место дышало Тьмой, и Зангбейт чувствовал, что и убийственные солнца, и эти древние скалы, и песок, пыль песка, прах праха, и кости зверей, живущих яростью и смертью — все здесь опутано и стянуто Тьмой, как деревья Кашиика — прочными нитями червей-шелкопрядов. Сам ослепительный закат был теперь угрожающим, пурпурно-серым, ущербным, а Зангбейт смеялся в лики двух солнц и читал нараспев слова древнего кодекса ситхов. Он не успел прочитать последнюю строку, потому что увидел ее.
Она сперва показалась ему джавой.
Теперь он скалил зубы в усмешке, вспоминая об этом.

Мешковатый балахон, респиратор, солнцезащитные очки. Жалкий тряпичный комок, сжавшийся в тени гигантского черепа. Только две с половиной секунды спустя Зангбейт понял, что респиратор болтается на шее, а из-под капюшона выглядывает детское лицо и торчат клочья запыленных волос. Две с половиной секунды! Учитель, узнай он о таком позоре, поджарил бы его молниями до костей...и был бы абсолютно прав.
Рядом с ней на земле валялась бластерная винтовка с полностью заряженным энергоблоком, которой она и не подумала воспользоваться. Зангбейт не знал, как объяснить это — проницательностью девчонки или парализовавшим ее ужасом — но жалкие мотивы ее бездействия тогда менее всего занимали ум юного ситха.
В багряном огне и в тенях подступающей ночи, он шагал к девчонке, высокий и сильный. А потом Тьма оборвалась как мелодия. Только что это было цунами, смывающее мегаполисы и континенты, огонь орбитальных бомбардировок, предчувствие абсолютной Бесконечной Ситхократии и тотальный контроль над еще непознанными уровнями материи... Мгновение коллапса, осознанного Зангбейтом с трудом. И великая, всю Вселенную заполнившая тишина.
На него большими глазами смотрела девчонка, чья связь с Силой была незначительна и слаба. Невзрачный оттенок серого между белым цветом и черным.
Он взвалил ее на плечо; легко, как тряпичный сверток, забросил в спидер и помчался к своему кораблю. Девчонка молчала. Ни криков, ни слез, ни жалоб. Только ночное небо, ветер и огни джавских траулеров далеко внизу. И любому на месте Зангбейта стало бы не по себе от этого тяжелого, холодного, недетского взгляда, что всю дорогу был устремлен ему в спину.

Данные в датападе Зонджа-Три-Девять были зашифрованы по семи различным алгоритмам и представляли собой мутагенную асимметричную криптосистему. После расшифровки они оказались коллекцией банальной порнухи. Инфочипы были забиты корявыми мануалами по какому-то архаичному программному обеспечению, выпускаемому под публичной лицензией добровольцами-ботанами.
Привязанная к железной медицинской койке, девчонка испытала на себе действие всех препаратов из походной аптечки Зангбейта. Ее ментальные щиты падали один за другим, обнажая пустоту. Она не скрывала ничего и ни о чем не знала, но часть ее памяти была искусным образом удалена.
Передав девчонку медицинским дроидам, Зангбейт глубоко задумался. Принести к ногам Темного Владыки похабный датапад и дурацкие чипы было немыслимо. Оставалась девчонка. Одаренная. Та, которая жила с джавами, хоть это и звучало как небылица. Та, что была вхожа в убежище Зонджа-Три-Девять.
Дарт Йауалтин пускал молнии. Часть молний досталась девчонке, но маленькая тварь выжила и осталась жить на личном корабле Зангбейта "Челюсть Ревана" как помощница, девочка для битья и личный вызов Темному Владыке - неразгаданная им тайна.

На кладбище крайт-драконов почти вся Сила покинула меня. Она ушла, как влага уходит в песок. На закате дня так уходят в пустыню караваны кочевых траулеров. Будь благодарен и за миг прохлады - впереди столетие зноя. Мне оставалось молчать, ждать и верить.
Но я знала то, чего он не знал: отныне мы обречены танцевать друг с другом, как два татуинских солнца.

Однажды ночью он ее застукал: маленькая дрянь скинула ботинки и танцевала босиком, на полупальцах, в темной пассажирской каюте. С несколько неприличным для ситхского ученика изумлением Зангбейт глазел на ритмичные покачивания и скользящие прыжки, пока девчонка не сотворила руками и бедрами некое движение...и Зангбейт припомнил, что уже видел его в одной кантине. Пьяный гаморреанец сообщил тогда всем присутствующим, что такое движение в твилекских танцах именуется "осыпающимися лепестками цветка бочани". Когда Зангбейт вспомнил об этом, его разобрал еще менее приличествующий ситху жизнерадостный хохот. Девчонка замерла и вытянулась. Ни слова не говоря, Зангбейт выкинул вперед правую ладонь и припечатал девчонку о стену каюты.
Это молчаливое противостояние превратилось в маленькую традицию: девчонка летала по каюте и билась об стенки, но продолжала танцевать при каждом удобном случае.

А Зангбейту каждую ночь снились ситхские звездные разрушители у притихших в ужасе планет. Атакующие истребители. Взрывы патогенных бомб над городами. Огонь лазерных батарей. Глубокие танковые атаки. Он выходил на мостик и долго стоял, скрестив руки на груди и вглядываясь в пустынные поля космоса. Тогда безжизненное пространство и Сила соединялись в том, что Зангбейт мог ощущать как катастрофический гамма-всплеск. У этого пространства и у Темной Стороны суть была одна — доминирование, и они боролись, переплетаясь щупальцами как два сарлакка, пока, в яростной борьбе иерархических структур не рождалась суперсимметрия. Подняв руки, Зангбейт стоял в центре циклона, в гигантском эллипсоиде вращения. Но за какую-то миллисекунду до завершения, предела, торжества — все обрывалось. Всегда было что-то, что не давало ему продвинуться хотя бы на шаг дальше. Замурованные гробницы. Засовы. Замки. Здесь не было места Свету, враг таился там же, во Тьме, но суть его была отлична от Тьмы Зангбейта.
Тогда он понял, что даже и у Темной Стороны были две стороны.

...Зангбейт оставил спидер на охраняемой площадке у гигантского торгового конгломерата, рассчитанного на средний класс. Девчонка получила приказ ждать в номере отеля. Когда он уходил, она хмуро смотрела ему вслед, кутаясь в широкое полотенце из серой нерфской шерсти, а ее только что вымытые волосы пахли шампунем. Теперь она красила их через прядь в кроваво-красный цвет. Имени они ей не дали, для Дарта Йауалтина она была "наша татуинская малышка", а для Зангбейта - "эй-ты-пошла-сюда-быстро". Корускант был опасен, но Зангбейт любил его. Ситх уверенно шагал сквозь толпу прохожих, одетых в яркие дождевики, и было так тревожно осознавать, что наверху, в огромном, безумном, дюрастилового цвета небе как сверкающая мошкара роятся миллионы спидеров. Тойдарианец опоздал. Зангбейт глазел на пеструю витрину забракской этнолавки, и нелепая перепончатокрылая тварь в руках девушки под дикие и заунывные звуки забракской музыки, в терпком дыму курительных палочек, извлекла из ларца карточки и сложила из них три слова: "Она тебя предаст". Зангбейт мрачно рассматривал тойдарианца, размышляя о том, как похожи друг на друга все тайные агенты, осведомители и посредники Дарта Йауалтина. Жужжание дроида-официантки было назойливым, банальным и обезличенным. Она тебя предаст! Тойдарианец задержал взгляд на руке Зангбейта, и ситх сообразил, что давно уже отстукивает пальцами барабанную дробь в такт этой варварской музыке. Так не годится. Так делают неврастеники. Тойдарианец прогудел безразлично и вскользь:
— Миллион кредитов.
Зангбейт выдержал паузу.
— Как вам будет угодно, — произнес он вежливым, безликим голосом корускантского банковского клерка.
А они продолжали свое движение сквозь дождь, безликие ущербные создания, силы, жизни и страсти в них было лишь самую малость больше, чем в манекенах, преследующих Зангбейта взглядами сквозь зеленоватое стекло. Рано или поздно учитель отправит его сюда с новым заданием: оборвать крылышки этой блохе с челюстью. Чудненько. Чудненько...во имя Бэйна, это еще что?!
Сперва нижний слой Силы, глубоко черный, сдвинулся как тектоническая плита и раскололся на раскаленные докрасна фрагменты, потом верхний слой, бурливый и мутный, поднялся как цунами, сдвигая с оси галактики, оставляя лишь один след, прямой как стержень, и Зангбейт "прошел" по нему. На безлюдной планете двух солнц и великой грядущей тайны брал начало след, а тогрута была попавшим в ловушку зверьком.
Просто девчонке наскучило сидеть в пустой комнате, и она отправилась бродить по улицам, и на перекрестке, где огни реклам, разбиваясь о влажные стекла витрин, ослепляли ее как вспышки лазерных орудий, она увидела и узнала сразу эти черные глаза и строгое нежное лицо, и ей показалось даже, что в целом мире нет ничего более знакомого, чем розовый дождевик, накинутый на драмассианский шелк отороченного мехом платья.
Сила шипела и извивалась как змея. След вел в промышленную пустыню. Ряды безликих серебристо-серых зданий и два гигантских изумрудно-зеленых конуса: "Синтекс-Тех", Корускантский Биомеханический завод. Туман над водохранилищем цветом и запахом был похож на нейропаралитический газ. И девчонка, задравшая голову вверх, одна.
На дне котлована стыла вода, покрытая яркой маслянистой пленкой.
— Сваливаем, — сказал он, уже зная, что девочка долго вела тогруту сюда вдоль заполненных дождевой водой и мусором каналов, и что она выстрелила из своего маленького бластера сразу, как только тогрута обернулась, стоя на самом краю изъязвленного едкой плесенью парапета.
Спустя полчаса, управляя спидером, Зангбейт прищурился, глядя на слепящие огни прожекторов над гигантскими промышленными комплексами. Он пренебрег основой: никогда не оставляй за спиной живого свидетеля, но какова была вероятность того, что тогрута выживет в пустыне и повстречается на Корусканте? Как бы там не было, сегодня девчонка исправила его ошибку. Он бросил на нее угрожающий взгляд, она даже не пошевелилась, ее узкое лицо и раскосые глаза казались спокойно-безмятежными, а пурпурные пряди в волосах были цвета той кровавой вспышки, что пробилась вдруг сквозь мрачные тучи и Зангбейту показалось, еще миг — и гигантские стекла верхних ярусов разлетятся на миллионы осколков.
Она тебя предаст! Мысль начинала обретать формы, уже не предположение, но шанс. Зангбейт позволил Силе свободно течь к нему, сквозь пурпурный огонь и серые тени, сквозь миллиарды жизней и пульсацию финансовых рынков, и небоскребы Корусканта показались ему вершинами многогранника условий...
— Мое имя — Тхори, — сказала девчонка. — Темная Галактика.

Джавская богиня Кхал'Ту'Кок существовала в трех ипостасях: Любящая Сестра, Покорная Жена и Ядовитая Змея. Владыка Ситхов, Дарт Йауалтин имел пять ипостасей:
председатель правления небольшой, респектабельной оружейной компании "Риббанок и Ко": лазерные пушки, бластерные винтовки, виброклинки, электропики; постоянным клиентам — бонусы и скидки.

абсолютный диктатор гигантской криминальной империи, раскинувшейся по всему Внешнему Кольцу: любые наркотики, биологическое оружие, "грязные" ядерные бомбы, взлом сетей, черная имплантология

правозащитник и борец за бесцензурный Голонет

поэт. Говорили, что талантливый. Зангбейт охотно верил. Сам он в этом ни джедая не понимал

владыка Ситхов

За чашкой душистого чая копи, в одном ультрастаромодном и параноидально дорогом заведении, Дарт Йауалтин дал своему приемному сыну, наследнику "Риббанок и Ко" и, наконец, просто ученику, новое задание: лететь на планету Итор, выследить двоих и убить двоих. Джедай и его падаван. Оба — из агрокорпуса.
"Оба из агрокорпуса" — милая, семейная, только им двоим понятная шутка. Зангбейт вежливо улыбнулся, опустив глаза на хамагониевое дерево столешницы, теплое и темное, и на алые лепестки осыпающихся цветов бочани. Учитель улыбнулся гораздо шире, сверкнув ровными белыми зубами и стеклами декоративных очков. О том, что на поддержание приятной внешности Дарта Йауалтина с тайных счетов в одном муунулистском банке ежегодно тратятся суммы, сравнимые со стоимостью звездного разрушителя, знал только Зангбейт, ну и Тхори еще. Да, теперь и Тхори...
— И не забудь взять с собой нашу татуинскую малышку, — как всегда, мягко и чуть насмешливо, подвел итоги Дарт Йауалтин.

Мир глазами Зангбейта после катастрофы в иторианском лесу:
это черные, серые и всех оттенков пурпура поля, это электрические разряды, светящиеся вспышки-конусы и трубки-конусы, неустанно бегущие волны Силы, протуберанцы огня и тьмы, это газовые облака и пылающее небо. Это внутренняя бесконечность. Мир надлежит читать как символы. Взламывать его коды.
Он видит щупальца Тьмы, обнимающие рукоять его меча; кроваво-красный клинок видится ему сейчас исчерна-красным. Клинок словно дымится, язычки темного огня поднимаются вверх и в них дрожат серебристыми вспышками лица и имена сраженных этих клинком.
Ситхские буквы на страницах древних фолиантов горят алым огнем такой неистовой яркости, что затмевают свет ламп. Но в буквах нет больше нужды: теперь Зангбейт видит голограммы сражений, убийств, переворотов, паломничества к темным святыням... Он видит примеры извращенного, дерзкого и жестокого использования Силы — тогда над ним появляется что-то вроде гигантского зонда, горящего черным огнем.
Джедаи — это квазары в новом мире Зангбейта. Каждый из них сверкает так ярко и красиво...и каждый виден издалека...и читается как взломанный код.
Голограмма учителя — иссиня-черная клубящаяся туча с красноватой тенью, изломанная зигзагами молний, дышащая ледяным холодом. Иногда из этой тучи выбрасываются чудовищные энергетические пузыри, и новый мир Зангбейта приходит в хаос. Ослепляющая и обжигающая вспышка ярости разрывает волны, синусоиды, фрактальные деревья, материя плавится как при термоядерном взрыве. Зангбейту кажется, что его нервная система просто сгорит при следующем соприкосновении с этим гневом.
Девчонка... Это сколлапсировавшая звезда. Когда она использует Силу, Зангбейт видит, как вокруг сгустка Тьмы возникает диск фантастически-ледяного фиолетового цвета. Непостижимая Тьма нечитаема, хотя и абсолютно пассивна. Девчонка скользит среди теней, идеальная невидимость, триумф мимикрии.
Тот, кто еще недавно был просто учеником ситха, Дарт Зангбейт, не понимает: почему его беспокоит то, что он не может вспомнить ее лицо.

Ночь в сердцевине леса. Зангбейт и не заметил, как понемногу смеркается — вкрадчиво, неспешно — как и все, что происходит на этой планете. Джедаев Зангбейт выслеживал три дня. Дождь шел, не прекращаясь ни на миг, как наказание за грехи — для человека, и благодарность за плодородие — для растений. Иногда Зангбейт не видел ничего, кроме серой стены, отвесной и рокочущей.
И вот — лазурная и звездная ночь, и мерцание голубых стволов деревьев баффурр, и тревожные нежные голоса полуптиц-полуящериц, таящихся в соцветиях, тенях и зеленоватых бликах маленьких лун. Зангбейт вспомнил детство: бесконечные трущобы цвета грязи и промышленных отходов, единственными цветными пятнами в этом технократическом муссонном мире были красные трубы военных заводов, буравящие низкие тучи. Вспомнил мать, ее изможденное лицо, ее надтреснутый голос, вечно напевавший глупейшую песню: "Ведь она всегда плечо подставит/И сама посадит звездолет/Только татуинскую малышку/Любит самый лучший наш пилот".
"Татуинская малышка", как всегда, ждала на "Челюсти Ревана". Только ли потому, что этот джедай-эчани совершенно измотал его, решился он заночевать в лесу...или его манили такие места, хотя он ни за что не признался бы в этом.
Зангбейт подозрительно нахмурился. Нет, не так...все не так! Это неправильные мысли, не его мысли. Странные светящиеся деревья, вот кто говорит сейчас с ним глухими голосами, похожими на шелест листвы. Поставь здесь палатку, и ты увидишь, как твоя утопия становится былью. Ты увидишь, как терентатеки выходят из тайных пещер и изгнанники-джедаи скрываются в землях запустения. Еще много веков должно пройти, прежде чем Сила обретет равновесие.
Когда корень дерева баффурр вывинтился из-под земли и удавкой скользнул по плечам Зангбейта, ситх отбросил его, и корень упал на землю и долго бился, как разрубленный червь. Тогда все новые и новые корни потянулись к нему, оплели, вырвали меч из его руки и...он больше ничего не помнил.

Он очнулся в темноте. Ремни так туго обвивали его, что он был почти обездвижен. Он воспользовался зрением ситха и увидел, что находится в пещере, стены которой покрыты исковерканными ситхскими знаками, и что ремни - вовсе не ремни, а корни. Древесные корни.
— Поразительно! — сказал чей-то голос. — Через эту штуку деревья вступили в контакт с ситхом?
— Не с ситхом, а с самой Темной Стороной! — поправил другой голос. — Уникальный случай исследовать внутреннюю структуру Тьмы!
— Это чудовище — ситх. В его сознании могут быть элементы, чуждые истинным одаренным. Вероятно, оно примитивнее.
— Я желал бы получить подтверждение своей теории о том, что мидихлорианы были созданы из праха и пыли сгоревших звезд.
С огромным трудом повернув голову, Зангбейт увидел существо в черном балахоне, полностью закрывающем лицо. Существо разговаривало само с собой. Разными голосами.

Зангбейт понятия не имел, сколько он так уже пролежал. Корни деревьев баффурр оказались отличным иммобилайзером. Единственное, что на тот момент было понятно: сумасшедший собирался как-то использовать его для установки контроля над лесом телепатических деревьев.
— Могу сказать одно: я серьезно зол. Ну что, брат мой по Темной Стороне Силы? Разве так братьев встречают? — спросил он, в тысячный раз пытаясь разорвать путы. — И прекрати бормотать и приплясывать. Это становится смешным.
— Лежи спокойно! — скомандовал "Пророк". — В оправдание своих действий могу сказать лишь одно: меня ведет неутолимая жажда познания.
— И как так далеко ты собираешься следовать за ней? — спросил Зангбейт, с опаской наблюдая за действиями "Пророка".
— Я ищу благосклонности Силы. Тысяча лет в желудке сарлакка — легче, чем одно мгновение ее гнева.
Зангбейт именовал этого психопата "Пророком", ибо он приписывал сам себя к так называемым "Пророкам Темной Стороны", хотя мог быть и просто сумасшедшим джедаем. Выбраться из корневой сетки не было никакой возможности. Самое паршивое: она начала цвести и пустила маленькие колючие листья.

Несколько часов запредельной сосредоточенности. В час, когда "Пророк" притащил в пещеру портативный компьютер, Сила ответила наконец. Она хотела абсолютного контроля.
"Пророк" аккуратно отслоил часть корневища и воткнул его в древний модем, после чего уселся на землю и начал медитировать. Зангбейт позволил Силе смотреть сквозь свои глаза.
И первое, что он увидел — была колосальная ровная поверхность, не имеющая ни начала, ни конца. Ее ровную серую гладь пронизывали бледно-зеленые прожилки, пульсировавшие в такт излучению невидимого солнца. Поверхность была огромным живым организмом, равным по величине Вселенной. Вот зеленый пузырь, весь испещренный ослепительными бликами, вздулся над ней и лопнул, разбросав вокруг бесчисленные споры, тут же унесенные неощутимым ураганом.
С невообразимой высоты Зангбейт увидел ровные ряды каменных саркофагов, в которых хранится часть будущего мертвого тела еще живого темного адепта. Цветущие лозы обвивали их.
Первое соприкосновение сознаний прошло незамеченным. Зангбейт стремился обрести контроль лишь над правой рукой "Пророка" и определенным участком его мозга.
Эта лоза казалась обрубленной и дрожала в воздухе, лишенном воздуха. Ее стебель подобно чудовищной струне стремился обратно — в пространство Итора, в душный воздух дождевого леса, где окончание ее становилось видимым, наконец — как корни, приковавшие Зангбейта к камню.
Над ровными рядами саркофагов — две фантомные галактики, одна — ослепительно-яркая, горящая холодным голубым огнем, та антиистория, в которой победили ситхи. И вторая, беззвездная и темная...темная галактика.
— Тхори? — воскликнул "Пророк", утратив концентрацию. — Ты знаешь ее?!
Медлить было нельзя. Рука "Пророка" помимо его воли скользнула по лозе, сминая листья и пышные цветки, почки и растения-детки. Повинуясь мысленному приказу, "Пророк" скрепил окаменевшие пальцы на стебле лозы у самой поверхности саркофага и мощным движением рванул ее на себя. Она порвалась. В руке "Пророка" остался обрывок стебля. Розовые лепестки, кружась, канули во тьму.
Закричав от разочарования и страха, "Пророк" опрометью бросился бежать.
Зангбейт отбросил отвратительные корни и с воплями ярости погнался за "Пророком".

Иторианский день показался ему цветком, созданным из одной лишь золотой пыльцы...но в тот час человеческое зрение еще не полностью оставило Зангбейта. Он увидел девчонку. В летном комбинезоне с оторванным рукавом, волосы мокрые. В глазах у нее — две желтые точки, в руках —двухклинковый меч Зангбейта.
Под деревом баффурр, скрестив ноги, сидел "Пророк". Его одежда цвета вороного крыла поглощала солнечный свет, непокрытая голова была украшена десятками черных косичек; тусклые желтые глаза отрешенно смотрели на Зангбейта сквозь инфракрасное мерцание ментальной защиты.
Послышался низкий гул. Земля вспухла, с корнем выворачивая деревья. Из образовавшейся пропасти появился гигантский терентатек. Он зарычал и остановился, настороженно-угрожающий, накрыв своей тенью весь холм и окрестные склоны.
Вокруг девчонки вспыхнул конус защиты—не красный, а иссиня-черный. Терентатек бросился на нее, но темный огонь был для него препятствием. Тхори и зверь медленно ходили по кругу. Зангбейт не знал, сколько времени продолжалось это странное противостояние. От меча в руках девчонки отделилось второе лезвие. Оно с шипением рассекло воздух и разбилось о защиту "Пророка". В огненном конусе над головой девчонки появилась трещина, но язычки черного пламени превратились в нити и мгновенно скрепили ее края. Губы "Пророка" стали шевелиться, выговаривая странные хриплые звуки. Терентатек атаковал, бросившись на Тхори, но огромного зверя отшвырнуло назад. Бормотание "Пророка" становилось все быстрее, пока звуки не слились в один, напоминающий не то вой, не то визг. Тогда Тхори одним прыжком бросилась на терентатека и вскочила ему на спину. Вокруг зверя появилось непроницаемо-черное облако, похожее на вулканический пепел. Звезда, горящая фиолетовым огнем, вылетела из руки "Пророка" и исчезла в этом облаке. Зангбейт мог различить лишь два борющихся силуэта. Облако рассеялось, огромный зверь издыхал, лежа возле воронки в виде звезды, и фиолетовая плесень ползла по земле. Девчонка вскочила на ноги. "Пророк" протянул руки к девчонке, и из его ладоней стали вылетать черные звезды. Тхори крепко держала рукоятку. Семь струек темного дыма вытянулись из второго лезвия и опутали защиту темного еретика. Девчонка вдруг рухнула на спину, оперлась на жутко напряженный локоть, четыре звезды взорвались, ударившись о лилово-черные щиты. Тхори отбросила меч, и "Пророк", окруженный тускнеющим конусом, пролетел несколько шагов, словно его тащили на аркане. Девчонка выбросила вперед сжатую в кулак руку, и черные обручи дыма вокруг щитов "Пророка" превратились в острую проволоку и порвали щиты в клочья. "Пророк" послал еще одну звезду, и звезда вернулась к нему и прошла сквозь его грудь.
Опираясь друг о друга, Зангбейт и Тхори кое-как доплелись до "Челюсти Ревана". Всю дорогу девчонка болтала о своем видении: тысячелетия пройдут, и деревья баффурр будут выращивать на Татуине.



В фосфоресцирующем сумраке Коррибана Зангбейт видел бледные огни, отмечающие дорогу, сами же гробницы представлялись ученику ситха сгустками клубящейся тьмы, имевшей смутное подобие порталов, арок, колонн, капитолей с изысканным орнаментом, и только лики древних обелисков он видел с беспощадной ясностью, как будто навеки застывшая на небе молния освещала их.
Но даже сейчас Зангбейт продолжал воспринимать волю, разум и желание своего учителя как абсолютно черный монолит в глубине Галактики: о него разбивались ударные волны, идущие со сверхзвуковыми скоростями, и сияние звездных скоплений становилось слабее.
В конце концов, он намеревался посвятить свою жизнь истинно ситхской цели: истреблению проклятых джедаев. И он убил уже семерых рыцарев. Честно говоря, то не были магистры, так— джедаишки средней руки, но и сам он ненамного старше падавана. Он не подряжался быть нянькой при девчонке, которая с пеленок якшалась с "пророками", крайт-драконами и боссами мафии в изгнании.
И он решил: пусть Сила рассудит нас.
И не забудь захватить нашу татуинскую малышку...
На этот раз, он точно не забудет это чудовищное извращение Темной Стороны, и неважно, кто создал ее: безумные Пророки или древние из того мира, что черным диском лежал на оси Галактики. Те, что навещают ситхов в кошмарах.

Долина Темных Лордов глазами Зангбейта — это безумие молний над саркофагами, напоминающими живые организмы, дышащие, думающие, помнящие. Метаморфы с миллиардами силовых щупалец, сетевые коммутаторы, сама Темная Сторона сливалась здесь с Планом Бэйна.
— Ты тоже видишь это? — голос девчонки.
Гробница, замыкавшая ущелье, казалась призрачной, ирреальной: полупрозрачная кристаллическая скала чистейшего синего цвета, а внутри скалы — дымчато-черный саркофаг с откинутой крышкой. Не раздумывая и не советуясь, Зангбейт и Тхори вошли внутрь: скала пропустила их, податливая и мягкая как вода.
Только своды гробницы были каменными, и на них вниз головами, закутавшись в широкие кожистые крылья, как в плащи, висели шираки, скованные чистейшими кристаллами, ярко-голубым льдом. Но только Тхори смотрела на них, а Зангбейт был ослеплен кровавыми буквами на постаменте саркофага.
— Не было никогда такого Владыки Ситхов: Дарт Сидиус! — сказал он, и Тхори откликнулась эхом: — Не было...
Он резко обернулся к ней. План Бэйна был прост и не подлежал сомнению, как элементарная логика. Философия ситхов не может быть искажена. Кто из джедаев осознал, как глубоко ересь Праксеума проникла в их веру...
Тень испуганно заметалась в поисках других теней, но здесь было негде укрыться. Что не огонь, то — лед.
Жадно поглощая Силу как горячую кровь, Зангбейт поднял руки и направил в тень фейерверк молний.

Больше не тень.
Небо было белой раскаленной пропастью, посылающей жуткие по интенсивности лучи.
Этот безумный жар плавил молекулы ДНК, и расходился из них лучами могущества, отзываясь эхом катастроф в самых дальних пределах Галактики.
Девчонка была не тенью, а лабиринтом зеркал и бесконечной чередой двойных солнц.
Встретившись с тем, что когда-то было ее глазами, Зангбейт увидел Шторм Силы — себя. В тот же миг зеркала начали трескаться, а ментальные щиты Зангбейта рассыпались как горячий песок.
Там, где только что была девчонка, горело теперь величайшее из рождающихся солнц. Солнце, принадлежащее Тьме.
И Зангбейт понял, что Сила была теперь с нею, ибо избрала ее на роль...героя? нет...воина? нет...великого ситха? тысячу раз — нет. Лишь одного из звеньев цепочки в размеренном пульсе тысячелетий.
Он упал, когда солнечная плазма взвинтилась раскаленными воронками и коснулась его нервов. Он никогда не думал, что Тьма может быть такой горячей. Раньше она всегда представлялась ему женственной, в абсолютном спокойствии ступающей сквозь миры, окутанной в темные покрывала...и, сколько не срывай этих покрывал, всегда остаются еще...
Хотя бы один знак, одно слово, дальнее эхо неслышного голоса, чтобы Сила признала, что он был истинным ситхом, и что он жил и действовал так, как должно. Зангбейт хотел умереть с угрюмым осознанием своей темной святости.
Тем не менее, сгорая заживо, он молился, не зная кому, но точно зная, о чем именно. Он молился о том, чтобы Сила предала и ее.

В мрачной Долине Лордов Тхори одна-одинешенька сидела на камне. Они зачем-то — вот умные головы! — вошли в эту призрачную сферу. Поглазев на пустой саркофаг, Тхори вышла, в уверенности, что Зангбейт последует за ней. Когда она обернулась, там была лишь голая скала. Куда делся "большой темный"? Даже в Силе она не ощущала его следов.
Одна очевидная ясность: гробницы Дарта Сидиуса здесь нет, никогда не было и никогда не будет.
Тхори вспомнила джавскую присказку: "Сидит как невеста, которую братья поколотили за то, что замуж никто не берет даже в комплекте с турбонасосом". Она тихонько фыркнула, и в голове ее прояснилось.
Слишком опасно — дожидаться здесь Зангбейта. Если он еще жив, пусть сам выбирается отсюда.
Она задумалась: сможет ли поднять "Челюсть Ревана"? Сможет. Ничего другого ей просто не остается. Старая ситхская заповедь: "не пробуй, а делай". Однажды Дарт Йауалтин сказал: "Моя татуинская малышка, если бы у меня не было ученика, ты была бы моей ученицей".
Ее костры давно догорели, и по ее следам прошли многие поколения сквиллов. Те тускены, которым было суждено ее убить, уже, вероятно, умерли в бесконечной бойне великих пустынь.
Тхори побежала к кораблю. И вовремя. Уже на орбите, с глубоко задавленным чуством вины бросая прощальный взгляд на Коррибан, она увидела, как черная проказа расползается по мертвой планете. То поднимались в воздух миллионы шираков.

Это случилось года за три до появления незнакомца. Тхори бродила вдоль границы меж каменной пустыней и пустыней блуждающих дюн. И весь долгий и знойный день в скалистых расщелинах охотились маленькие ибианы. Когда наступила ночь, Тхори подошла к лагерю людей. Кем были эти люди, занесенные сюда войной, грабежами или жаждой скитаний, она не знала, и это значения не имело. Они путешествовали по пустыням на спидерах и...они были глупее чем джавы. Тхори улыбнулась, услышав звуки выстрелов. В лагере людей, среди разбросанного в беспорядке скарба, на горячей земле сидел человек с черными косичками. Радужная оболочка его глаз была мутно-желтой, и синева окружала ее.
Люди, одетые в комбинезоны, стреляли в него из бластерных винтовок. Кажется, они искренне не понимали, почему не могут убить его. О, они были глупее, чем джавские детеныши!
Когда Тхори приблизилась, человек приник к земле и начал ползти прочь, извиваясь подобно змее. Он выворачивал голову, чтобы все время видеть Тхори, и раздвоенный язык виднелся из-за багровых губ.
Он выполз за пределы лагеря, встал на четвереньки и побежал прочь. Боль сразила его, и он упал. Сиплое шипение вырвалось из его гортани.
Когда боль разрушила тайное единство существа, его темное тело тоже распалось и ушло в песок. Тхори вернулась в лагерь.
— Он пришел из пустыни, — сказал очень высокий человек, его голова была цвета песка.
— Больше он не придет, — ответила она. — Напрасно вы прилетели сюда. В этой земле убивают за обломки звездолетов.
— Ты — джедайка? — резко спросила женщина неизвестной Тхори расы. — Такая маленькая? Что ты делаешь здесь одна?
— Я с Силой. Не одна. Уходите! Для вас здесь слишком много Силы...и меня. Я не знаю, будет ли Сила добра ко мне завтра на восходе солнц. Не знаю, будет ли она добра ко мне уже в этих сумерках.
— Ты можешь сделать так, чтобы они не приходили больше? — спросил высокий, не слушая.
Они ждали от нее какого-нибудь ритуала, и Тхори принесла жемчужину крайт-дракона, и встала над костром людей, и спела несколько джавских заклинаний, хотя и знала, что в огне и жемчуге Силы не больше, чем в обломках звездолета или следах песчаной мыши, и что никто не имеет власти над Силой, ни над Светлой, ни над Темной ее стороной — как никто из живущих на Татуине не имеет власти над двумя его солнцами.