Название: At the Brink of the Dawn and the Darkness, третья часть трилогии "The Son of Suns", AU

автор: Pax Blank

беттинг: Jediula

первая часть "В Шторме" находится здесь: https://www.jcouncil.net/topic26006.html

вторая часть "В Тенях и Темноте" здесь: https://www.jcouncil.net/topic26642s0.html?start=0

ссылка на оригинал: http://www.alongtimeago.org/page27.htm




Сообщение отредактировал Алита Омбра - 11.5.2013, 19:03

Когда наутро Мара вошла в главный рабочий кабинет Люка, она уже была предупреждена Халлином о случившемся. Но даже если бы тот не рассказал ей, она кое-что чувствовала и сама. Их связь с Люком в Силе, была блеклой и искаженной, а его присутствие все последние дни звучало хриплой, надрывной струной. Хотя внешне он был спокоен. Пожалуй, сегодня, даже очень спокоен. И это, на самом деле, заставляло еще больше переживать о нем. Маре, как и всегда, хотелось защитить его, однако ей хватало здравого смысла не упоминать о ночных событиях, она просто оставалась рядом, ничего не говоря – зная, что он отвергнет любое открытое беспокойство.

Хрупкая тишина была нарушена Везом Риисом. Тот вошел в кабинет, предупредительно постучав - хотя смысла в этом стуке фактически не было, Люк наверняка давно знал о его приближении.

- Доброе утро, Ваше Превосходительство. Донесения, - отрапортовал Риис, выискивая свободное место на краю загроможденного стола Императора и кладя туда четыре маленьких датачипа.

- Спасибо, Вез. - Люк поднял на него взгляд и словно в смятении продолжил: - Я искал чип с данными о новом разрушителе - "Безупречном". Мне казалось, я оставил его в хранилище?

Вез обернулся к массивной системе хранения информации, где были собраны самые разнообразные секретные данные:

- Его нет там? – он нахмурился и сделал шаг в направлении горящих рассеянным голубым светом ячеек, полностью занимавших одну из стен кабинета. - Вчера он был на месте. Когда вы искали?

- Вчера, - Люк протянул руку к принесенным Риисом донесениям, но неуклюже толкнул их пальцами и датачипы, скользнув по краю переполненного стола, полетели на пол. Мара поспешила помочь поднять их, удивленная неловкостью Люка.

Приседая, она взглянула ему в лицо и внезапно была поражена сильным чувством, что здесь что-то происходит. Он протянул ладонь, и маленькие чипы аккуратно полетели в нее друг за другом, но прежде все же была пауза, когда он то ли что-то рассматривал, то ли к чему-то прислушивался.
Риис, не оборачиваясь, шел дальше, явно ни о чем не подозревая.

- Возможно… а, вот, это здесь. Принести вам?

- Да, пожалуйста, - попросил Люк, уже откидываясь на спинку стула и загружая первый чип, который был в его руках. - Спасибо, Вез. Что бы я делал без тебя.

Высокий, крепко сложенный Риис чуть улыбнулся, наклоняя широкоплечую спину, чтобы положить найденный датачип Люку на стол и затем вышел; двери чинно и неспешно закрылись за ним. Долгие секунды стояла тишина, в которой вернувшаяся на свою позицию Мара ощущала странную напряженность…

Раздался приглушенный щелчок дверных замков; Джейд с удивлением обернулась к Люку - понимая, что тот использовал Силу.

В следующее мгновение все содержимое стола Люка взметнулось в воздух, словно его смело невидимой громадной рукой и с молниеносной скоростью врезалось в стену рядом с едва успевшей уклониться Марой. Тут же раздался отчаянный вопль Скайуокера, ударяющего основанием ладони по опустевшей поверхности стола.

- Идиот! Дурак, дурак!

Его стул начал валиться назад и Люк поймав его, швырнул им в стену позади себя, прикладывая к этому Силу. Стул разбился вдребезги с тяжелым, душераздирающим визгом. Не останавливаясь, Люк протянулся к широкому, массивному столу, толкая его с разворота за угол. Ментально Мара ощутила вихрь в Силе, мгновенно перешедший в ураган, поднявший и понесший стол прямо на нее. Однако посредине комнаты траектория стола изменилась и он врезался в стену, примыкающую к хранилищу. Раздался оглушительный, раскатистый грохот. Вокруг полетели огромные куски штукатурки и попавшие под удар полки. Джейд бессознательно попятилась, сердце бешено колотилось.

Люк развернулся на пятках и направился к стеклянным дверям балкона, распахнувшимся настежь с такой силой, что можно было только удивляться, как они остались целы. Когда он был уже в дверях, Мара задумалась, стоит ли ей пойти следом.

- НЕТ! – он повернул к ней голову, глаза пылали огнем.

И Мара осталась одна, потрясенно обводя взглядом разоренный кабинет. Медленно, до ее ошеломленного сознания, донесся неистовый стук в двери, и она заставила себя передвинуть ноги в его направлении. Двери не открывались, и она, вспомнив, что они заперты, оцепенело ввела код и вручную отодвинула одну из створок чуть в сторону.

- Да?

Перед ней стояло восемь императорских гвардейцев, с оружием наизготовку, плюс четверо одетых в штатское охранников во главе с Клемом, который снова и снова набирал код со своей стороны. Все уже было двинулись вперед, но остановились, так как Мара не стала дальше открывать дверь.

- Все хорошо, - произнесла она на автомате, понятия не имея, что только что произошло.

- Мэм, нам необходимо войти. Пожалуйста, отойдите. - Тон Клема не подразумевал препирательств.

Однако Мара осталась на месте. Тот факт, что Люк приложил усилия для блокировки дверей, не обошел ее стороной.

- Все хорошо, - повторила она. - Император не хочет, чтобы его тревожили...

Клем двинулся на нее, удерживая плечом давящую дверь; в конце концов защита Императора была его работой - массивный стол, врезавшийся в стену, должно быть сотряс ее. И все же, его команда соблюдала учтивость, когда входила за своим командиром, оттолкнувшим дверь в сторону; Мара, пребывавшая еще в некотором шоке, молча позволила им это. Но как только они все оказались внутри, их взору предстал находящийся в полной безопасности Император.

Клем, служивший телохранителем Люка задолго до того, как тот взошел на престол, - и даже до того, как стал Наследником, - не растерялся:

- Сэр, вы...

Люк медленно, напряженно прошел к ним с балкона, то же напряжение ощущалось и в голосе:

- Все хорошо. Все в порядке. Ничего не случилось.

Мара чувствовала, как тонкие и тугие ниточки Силы тянутся мимо нее, сходясь на охранниках, в остром, безукоризненно-точном фокусе.

- Ничего не случилось, - повторил Люк, пристальный взгляд синих глаз походил на сияние льда: - Отставить.

Медленно и тихо охранники ретировались друг за другом, возвращаясь на свои позиции.

Люк стоял неподвижно еще несколько секунд, смотря на закрытые двери, и Мара знала, что он по-прежнему касается умов своих подчиненных, убирая последние следы неуверенности и колебаний.

Наконец он повернулся к Маре, челюсти были сильно сжаты, а глаза вновь вспыхнули жестким, диким огнем.

- Вез передает информацию.

- Ч...что?! – с трудом выдавила Мара. Вез всегда был лоялен, он поддерживал Люка еще при Палпатине, решившись на измену и вступив в сговор против действующего правителя. Он никогда бы не сделал такого... не предал бы Люка... это невозможно.

- Я не знаю кому, но это лишь вопрос времени. Каррде предупредил меня, что у нас утечка на высшем уровне. В документацию на новый разрушитель, которую Вез скопировал и переслал, встроили перехватчик. Как только данные будут загружены в систему, перехватчик выбросит кодированный вирус в нее. И каждый раз, когда документация будет открываться или передаваться другой системе в ней будет оставаться маяк. Как только данные попадут в систему, связанную с голонетом, я получу карту этих маяков.

Мара покачала головой, все еще не силах поверить:

- Вез?!

- Вез. Еще год назад я назвал бы его в тройке самых надежных и верных мне людей. Он четвертый в линии к трону… Я должен это изменить.

- Почему? - Что еще можно было сказать...

Люк покачал головой:

- Это имеет значение? Его не принуждали - если ты об этом.

- Но он же знает о твоих способностях.

Риис изначально был назначен Палпатином в окружение Люка из-за своего так называемого "тихого разума", данного ему природой - его мысли были не читаемы. Но не абсолютно. Не для того, кто обладал способностями Люка.

- Ты же знаешь, люди всегда думают, что могут обойти это, обставить каким-либо образом.

И только теперь до сознания Мары начала доходить суть произошедшего, на смену потрясению пришли возмущение и гнев.

- Грязный лицемерный слизень! Хаттово дерьмо! Как он посмел?! После того, что ты сделал для него! Дал ему власть, такие возможности... Он никогда бы не получил этого от Палпатина! И это так он благодарит тебя?!

Странно, но собственные эмоции Люка, казалось, несколько поутихли перед лицом горячего негодования Мары.

- Я должен был знать, предугадать, что это случится. Если он предал Палпатина ради установления новой власти, я должен был понять, что он легко предаст и меня.

- Ради кого? - Этот вопрос продолжал терзать ее мозг.

- Не знаю, - он повернулся к ней, глаза сверкали яростью и огнем, - но я исправлю это.



Люк провел остаток дня на автопилоте, все мысли непрестанно крутились вокруг предательства Рииса: почему тот пошел на это, что было не так в действиях Люка, что именно спровоцировало измену. К наступлению вечера, поняв, что сейчас не сможет видеть своего бывшего союзника, Люк удалился в личные комнаты, уже погрузившиеся в сумрак, и долго размышлял там в одиночестве, чувствуя и возмущение, и боль, и разочарование - усугубляющиеся пониманием, что сейчас, по многим причинам, он не может ничего предпринять.

Маре было сказано, что пока он будет наблюдать за ситуацией - ради точного выявления получателя информации; к тому же это давало возможность кормить врага, кем бы он ни был, ложной информацией в будущем. Но сам Люк больше всего переживал о том, что он скажет Нейтану - он понятия не имел, как вообще подойти к этой теме. По факту у Люка не было доказательств, и в то время как он сам, будучи одаренным Силой, не нуждался в них, осудить Рииса лишь своим словом будет походить на личную прихоть - что обязательно вобьет клин между Люком и Нейтаном – и, возможно, навсегда.

Он понимал, что это не должно иметь значения; понравятся его действия Нейтану или нет, возненавидит тот Люка или нет, это не должно иметь значения. Важно лишь то, что Халлин обязан повиноваться ему. Но Люку повиновения было мало. Несмотря на все, Люк ощущал безрассудную потребность сохранить то малое, что у него еще оставалось, и Нейтан был частью этого. Его почивший Мастер посмеялся бы над ним. Он рассмеялся бы Люку в лицо: сначала, когда узнал бы об измене Рииса, и потом, еще громче, увидев каким слабым был Люк - который, даже зная правду, сдерживал ответные действия и шел на большой риск, только ради чьих-то чувств. Не желая говорить Нейтану то, что опустошит и разобьет его, и заставит чувствовать себя точно так, как чувствовал себя сейчас он сам.

И он рисковал снова, несмотря на все, несмотря на жесткие уроки, полученные им. Когда у него не было гарантии, что Нейтан останется верен ему. Он даже не мог гарантировать лояльность Мары. Фактически, он и так ей не доверял. Однажды он попробовал сделать это, и она предала Люка и его отца, что привело к ужасным последствиям. И тем не менее она по-прежнему здесь. Как и Риис... А сердце Люка по-прежнему кровоточит. На память пришли слова когда-то сказанные его Мастером: ”Одно только доверие заставит тебя по-настоящему кровоточить, дитя. Одно лишь доверие может изуродовать и искалечить. Предательство - самый зверский мясник.”

Он ни на кого не мог положиться - это был факт. Он ни на кого не мог положиться здесь, даже на тех, доверие кому он утверждал вслух; он не мог открыть им правду о своих планах на Империю Палпатина.

«Ты не можешь никому доверять», - его Мастер говорил это много-много раз. Эти слова кружили в мыслях Люка, вокруг и внутри, обхватывая голову плотным кольцом, пока он наблюдал за последними отблесками уходящего дня на чернильно-синем небе. – «Если я оставлю тебя с единственным знанием, это должно быть: ты не можешь никому доверять».

Раздался легкий стук, и в дверь вошел Турис, молодой адъютант, совсем недавно занявший эту должность. Он робко сделал шаг вперед:

- Простите меня, Ваше Превосходительство, но коммандер...

- Я сказал не тревожить меня. - Люк не стал поворачиваться.

- Сэр, мне сообщили, что вы захотите видеть любого члена вашего Совета даже если...

- Я сообщил?

- ...Нет, сэр.

- Тогда я не вижу проблемы. - Молодой человек уже выходил, когда Люк вдруг повернул голову и резким голосом произнес: - Стой.

Турис замер на месте, тогда как Люк полностью развернулся к нему, с суровым, жестким выражением лица. Накопившиеся за день эмоции, долго кипящие внутри, искали выход.

- Я не закончил. У тебя есть привычка поворачиваться спиной посреди разговора?

- Никак нет, сэр! Я приношу изв...

- Я стерплю подобное лишь один раз. Да и то…

Тонкая, бледная рука легла на плечо молодого человека, Мара зашла в темную комнату. Люк видел, как она окинула взглядом всю сцену, моментально оценивая ситуацию - его голос, его позу. Видел, как она небрежно прошла вперед, закрывая собой адъютанта, переводя внимание Люка на себя. Она все еще верила в свою неприкосновенность – иммунитет к его резко меняющемуся настроению. Что раздражало его - по крайней мере частично она была права.

- Это моя ошибка, - ровно произнесла Мара. - Я сказала ему, что ты пожелаешь видеть меня. Если хочешь кричать, кричи на меня.


Мара прошла дальше, в направлении вырисовывающегося на фоне окон силуэта Люка, видя его напряженное и натянутое как дюрастиловый прут тело и почти пылающие в сумрачном свете глаза.
Он холодно отвернулся, уставившись взглядом в лежащий в отдалении город. Мара не сбавила шаг - любая запинка лишила бы ее мужества; но она единственная могла справиться с Волком Палпатина, когда тому хотелось оскалить зубы - так как сейчас. Поэтому она прошла дальше, остановившись только у панели управления светом - включая его в надежде как-то повлиять на мрачное настроение Люка. Высоко над головой вспыхнули хрустальные лампы в золотых кессонах. И тут же погасли - лишь после легкого наклона подбородка Люка.

Мара хотела сообщить ему о скрытно предпринятых мерах, которые ограничивали зону ответственности Рииса без его ведома, но это внезапно приобрело вторичную важность; на первый план вышла необходимость развеять сложившееся умонастроение Люка, прежде чем оно усугубится, как это порою случалось в последнее время.

- Ты напугал его, - ровным тоном произнесла Мара, когда адъютант закрыл за собой дверь, предварительно несколько раз поклонившись, словно не уверенный, сколько поклонов точно будет достаточно. Озарившаяся светом коридора гостиная вновь погрузилась в сумрак, освещаясь только огнями вечернего города.

- Я пугаю большинство людей, - невозмутимо ответил Люк. - Я - чудовище, разве ты не знала?

- Не для меня.

- Ты одинока в своем мнении. Это должно о чем-то говорить тебе.

- Это говорит мне, что ты хорошо скрываешь правду. Как обычно.

Он с горечью рассмеялся, отворачиваясь от нее.

- Возможно, я скрываю ее как раз от тебя.

- Халлин не думает так, - уверенно возразила Мара.

- Халлин страдает той же слепотой, что и ты. - Он приподнял бровь в ответ на вспыхнувшее в Силе удивление. - Или ты думала, я не осознаю этого?

- Это не значит, что он – не прав. Возможно, мы оба видим правду.

Люк поднял руку, чтобы помассировать переносицу, чувствуя себя смертельно уставшим.

- Никто не видит правду, Мара. Не думаю, что она вообще существует. Не здесь.

Мара наблюдала за ним, размышляя, почему эти слова так сильно задевают ее. Она прожила здесь большую часть своей жизни, и сказанное им не было конечно же новостью. Но ее беспокоило не то, что он был, скорее всего, прав, а то… что он принял это.

- Ты изменился.

- Забавно слышать это от той, кто лично участвовал в моем изменении.

Он произнес это без злобы, однако она почувствовала себя ужаленной.

- Я?

Люк не ответил, чуть склонив голову, он неподвижно всматривался в огни города - но Мара видела, что он предпринимает усилия, чтобы обуздать свой характер. Очень стараясь сохранить спокойствие и легкость в разговоре - что получалось не очень успешно, в его состоянии.

- Тебе нравился старый Люк? – наконец спросил он. – Все, что было нужно, это открыть дверь камеры, Мара. Только один раз. У тебя была масса времени для этого.

- Все, что было нужно тебе, это развернуться и уйти, Скайуокер. Ты находился в той камере лишь часть времени из того, что провел здесь до того, как умер Палпатин.

- Я оставался из-за тебя! Чтобы защитить тебя и Халлина, и Рииса... - На имени Рииса он замолчал, весь его гнев ушел с этой вспышкой, так что когда он вновь заговорил, голос его стал тихим и ровным. - Если бы я решил уйти, вы были бы мертвы в тот же день. Палпатин дал понять мне это очень ясно.

- Перестань, я могу позаботиться о себе.

- Против Палпатина? – категорично произнес Люк. - Не льсти себе.

- Палпатин не единственный, кто вел здесь свои игры, - Мара не уступала. Но, как водится, было сложно оскорбить того, кто о себе не лучшего мнения.

- Что ж, я учился в ногах Мастера. Ты должна гордиться мной. Он бы гордился.

Эти слова несколько охладили ее пыл, она знала, какое нагромождение эмоций и переживаний стояло за ними - за таким небрежным согласием с ее обвинением.

- Он сделал тебя сильным, сделал тебя готовым к этому. Ты думаешь, что человек, которым ты был, когда только здесь появился, смог бы держать Империю в своей руке?

- Точно, - насмешливо откликнулся Люк. - Он был практически святым. Мне нужно возвести статую в его честь… О, подожди, он же уже сделал это. Много раз.

Мара чуть расправила плечи - понимая, что в таком настроении Люк кусает ее только чтобы посмотреть, как далеко он сможет зайти.

- Он создал Империю, которой ты управляешь.

- Для себя. Все, что он делал, он делал для себя. Ты забыла об этом?

- Он создал наследие, которое хотел передать.

- Он обеспечивал свою драгоценную династию ситхов. Это единственное, что его занимало.

- Нет, ты значил для него больше. Ты был его опусом, его манией.

- Не я, - отклонил Люк. - А моя родовая линия. Моя наследственность. Только это.

- Он всегда говорил о роде Скайуокеров - о том, что они другие, что они уникальны.

Люк колебался, и Мара поняла, что ему любопытно, несмотря на кипящий внутри гнев.

- Уникальны в чем?

- Он всегда отделял тебя от других джедаев, как... как совершенно другой вид. Он говорил, что это отражается в твоем уровне связи с Силой. - Она примолкла, пытаясь вспомнить больше - пытаясь увлечь Люка. Он говорил, что ты - следующий шаг эволюции.

- И почему все полагают, что природа не делает ошибок? - Люк тут же отвел взгляд, ясно не желая продолжать эту тему. - В любом случае, эволюция здесь не при чем. Мы появились на свет от стороннего вмешательства.

- Что ты имеешь в виду?

Люк видел, как Мара чуть подобралась, как ее острый, аналитический ум ищет ответы, чтобы понять его, чтобы успокоить, стабилизировать. Он знал, что было в ее мыслях; она считала, что он становится все более импульсивным, неуравновешенным... Возможно, она была права. Возможно, это тоже было частью его наследия. Он не знал точно, не знал правды о себе. Он знал только, что Палпатин не врал ему, когда рассказывал о своей работе с Дартом Плегасом, о знаниях древних ситхов, и об использовании самой Силы в создании жизни, в создании его отца... Но это не делало истиной все остальное, это ничего не доказывало. Не решало судьбу Люка и не связывало с пророчеством, написанным задолго до его рождения. Ведь так?

Мара была чувствительна к Силе - одна из немногих, кому позволили жить с этим. Она, по крайней мере, могла бы понять это... Но неизменный голос Мастера шептал ему старые предупреждения: "Никому не доверяй, никогда."

А зеленые глаза продолжали смотреть на него, в терпеливом ожидании...

- Ничего, - произнес он наконец, отворачиваясь. Она была одновременно его слабостью и силой, его якорем спасения и тут же напоминанием того, кем он стал. Чем. Чтобы защитить себя - и свои цели.

Мара нахмурилась, но не стала настаивать; вместо этого она добавила:

- Он говорил, что ты в некотором смысле порождение самой Силы - чего больше нельзя сказать ни об одном джедае. Он гордился тобой.

- Он гордился собой, - поправил Люк. - За то, что создал меня.

- Он обучал тебя так, как никогда не обучал Вейдера. У меня всегда было чувство, что Палпатин ожидал гораздо большего от Вейдера, но что-то произошло и помешало его планам сбыться. А когда Палпатин понял, кто ты - что у Вейдера есть сын - его обуяла эйфория. Он задействовал огромные ресурсы, чтобы найти тебя.

- Вейдер был ранен, - ответил Люк, продолжая смотреть на непрестанное движение столичных огней. - В тот же день, когда я родился. Он потерял часть своей связи с Силой тогда; хотя все равно оставался могущественней большинства джедаев. Но как ты сказала - Палпатин хотел нечто лучшего качества, что-то исключительное.

И поэтому его отец стал не важен, полезен только в качестве плацдарма для вспыхнувшей заново надежды Палпатина; Люк хорошо понимал это.


Мара смотрела на него, на тень в нависшей темноте, и одна мысль пришла ей в голову. Палпатин хотел своего волка...

Внезапно перед ее глазами развернулась картина, ее давнее видение, в оттенках алого цвета...




Люк оказался рядом немедленно, понимая, что произошло:

- Что ты видела?

И разве не тот же вопрос задал ей Палпатин, когда это видение пришло к Маре первый раз? Она нахмурилась, глаза теперь видели только темные тени, расползшиеся по огромной зале, увиденное, как и всегда, растворилось без следа.

- Это старое видение, но... я не помню его - я никогда не запоминаю их.

- Ты видела меня, - заявил он.

Какой-то обломок, зацепивший сознание, эхом пронзил ее мысли. Завывание волка.

...Это все время был ты?

- Луна. Ты видела луну, - вопросительно продолжил Люк.

Мара опять нахмурилась, осознавая значение его слов:

- Ты видел мое видение?

Люк отступил назад и отвернулся.

- Нет, только фрагменты.

- Смогу я... если ты обучишь меня, смогу я увидеть больше?

Плечи Люка напряглись.

- Зачем ты хочешь учиться?

- А ты против? - Он учил ее раньше, очень немногому - не осмеливаясь рисковать, пока Палпатин был жив; но вопреки мнению ее Мастера, Люк всегда утверждал, что она способна на гораздо большее. Теперь же, казалось, он не горел желанием учить ее.

- После всего, что ты видела, тебе еще хочется этого?

- Разве ты жалеешь о своих способностях? После всего, чего они помогли достичь тебе, смог бы ты отказаться от них?

Люк по-прежнему смотрел на город вдали.

- Ты считаешь, что я хочу быть здесь.

- А ты считаешь, что это не всегда было твоей судьбой.

- И снова мы о ней, - усмехнулся Люк горько. - О судьбе, хватающей меня за пятки. Нет никакой судьбы.

- Палпатин верил в нее, - Мара ступила на полшага к нему. - Он сказал мне о ней в первый же раз, как я увидела тебя.

- Палпатин просто тешил себя. Он был поглощен своими играми. Когда он смотрел на меня, он видел только свой шанс - возможность, которая казалась ему потерянной после ранения отца.

- Почему именно ты - почему не какой-нибудь другой джедай? У него был большой выбор.

- Это должен был быть кто-то из нашей родовой линии. Палпатин создал ее, чтобы исполнить пророчество, это единственная причина. Он думал, что получит больше могущества для своих целей, вот и все. - Люк покачал головой. - Только поэтому он обучал меня. Связь Вейдера с Силой была повреждена и я стал очередным шансом для исполнения пророчества. Единственное, что он во мне видел - получение большей власти.

Ужасное понимание начало формироваться в голове Мары:

- Подожди... ты сказал: создал?

По напряжению тела Люка было понятно, что он совершил промах. И затем он, казалось, вдруг успокоился, плечи опустились, а голос стал мягче.

- Палпатин верил, что он создал эту линию, - проговорил он в одном усталом порыве - так быстро, словно хотел покончить с этим раз и навсегда.

- Создал?

- Посредством Силы. - Люк вновь потер переносицу, измотанный, смирившийся. – Палпатин манипулировал с ней, чтобы создать жизнь. Мой отец стал первым в этой линии. Именно поэтому у нас такая связь с Силой, сонастрой. Проклятие.

- Проклятие?

Он не смотрел на нее, он был не в силах встретиться с ней взглядом.

- Мы были созданы Тьмой. Как мы можем быть чем-то другим? Если это - эволюция, то как можно бороться со своей природой?

И впервые она действительно поняла его страх. Глубину этого страха, то бремя, что он так долго носил в себе. Если для его создания использовалась Тьма, тогда он верил, что не может быть чем-то другим.

- Это вообще возможно?

Люк пожал плечами:

- Я перед тобой.

Разум Мары быстро обрабатывал значение новой информации...

- Его династия - его династия ситхов. Она действительно была бы его.

- Как бы там ни было, его драгоценная династия закончится на мне.

У Мары похолодело внутри, желудок сжало до тошноты. Все, что Палпатин делал с Люком, все его безжалостные испытания, бесконечное осуждение, зверские наказания и холодные манипуляции, все эти отвратительные действия совершались ради получения контроля над Люком.

И Люк знал это, все это. Знал, что все это делает его создатель.

- Но почему он... - Голос Мары сорвался, она не могла спросить вслух об истязаниях, которым подвергался Люк.

- Почему он делал вообще что-нибудь? Из-за непомерной жадности. У него не было доступа к этой большей мощи и сливанию с Силой, поэтому он создал то, что по его убеждению дало бы ему это; он воздействовал на Силу для создания жизни... которая стала бы инструментом - марионеткой, полностью принадлежащей ему. Устройством, которое он сможет использовать, как сочтет нужным. Именно этим я был для него, ничего большего.
Когда он смотрел на меня, он видел лишь эту возможность... мощь, которую он направит для своих целей. Он настолько сильно был одержим этим, что создал себе инструмент без малейшего понятия, а сможет ли он управлять им. Контролировать. Сможет ли это вообще кто-нибудь?

Мара понимала теперь страх, что прятался за его словами.

- А ты?

- У меня нет таких притязаний.

- И все же ты контролируешь себя. Каждый день.

- Не до конца. Я показываю лишь иллюзию, ничего большего. - Он сделал паузу, зная, что находится у Мары в мыслях. - И ты не можешь... управлять этим. Давным-давно я уже предупреждал тебя. С тех пор ничего не изменилось.

Она ничего не ответила, лишь молча смотрела на его застывший профиль. И в конце концов Люк сам нарушил тишину, пусть и нехотя, поддавшись любопытству, потребности знать:

- Почему ты думаешь, что можешь управлять этим?

Опять "это" - как будто его собственные способности были совершенно отдельным объектом, врагом.

- Я не думаю, что могу. Но верю, что можешь ты - а этого для меня достаточно.

- А если ты не права?

- Ты не Палпатин, и не твой отец.

- И снова я думаю, что ты в меньшинстве верящих в это.

- Ты никогда не стал бы использовать кого-то, как твой отец.

Люк развернулся к ней, оскорбленный... но что он мог ответить? Он хорошо знал границы своих отношений с отцом, и Мара понимала это. Он не был слеп. Спустя мгновение он вынудил себя расслабиться и на лицо опустилась маска холодного безразличия.

- Я - сын своего отца, Мара.

- Не во всем.

- Ты - дура, если доверяешь мне. Сколько раз я говорил тебе это, и все равно ты не понимаешь. Не хочешь понимать.

- Я понимаю, - ответила она просто.

- Нет. Несмотря на все, что я только что сказал тебе. Если бы ты понимала, тебя бы уже здесь не было. - Он медленно покачал головой, казавшись только тенью, чьи очертания едва были видны в тусклом свете. - Проклятая кровь, Мара... я использую всех, кто позволяет мне это.

- Я не позволяю тебе, - заявила она уверенно.

- Тогда, почему ты до сих пор здесь? Или я использую тебя, или ты меня... Что верно на сегодня?

Мара молчала несколько долгих секунд, уязвленная, чувствуя острую боль, которую мог причинить ей только он. Однако, она могла видеть сквозь все его жалящие замечания - так, как могла только она.

- Почему ты все время отталкиваешь меня?

Он снова отвернулся от нее, успокаиваясь.

- Чтобы защитить тебя.

- И себя. Если никто больше не приблизится к тебе, тогда никто больше и не причинит боль, не так ли?

- По крайней мере, я учусь на своих ошибках.

- И я на своих, - с нажимом ответила Мара, надеясь прорваться сквозь его щиты.

Но он не оглянулся. Они оба понимали, что разговор подошел слишком близко к теме их отчуждения, к той отвратительной трещине, что пролегла между ними и которая сейчас могла стать только шире. И Маре хватило здравомыслия повернуться и уйти, оставив его наедине со своими мыслями.




Люк не смотрел ей в след; он уже сожалел о своих словах - но не мог отказаться от них.

Сможет ли он когда-нибудь простить ее?

Тьма не могла прощать, не могла исцелять, не могла любить.

И все же он думал, что любил своего отца... хотя по-прежнему не простил ему до конца то бремя, что он возложил на плечи своего сына. Возможно даже, что Люк любил Мару... Но она тоже предала его. И тем не менее он не мог отослать ее от себя, держа пленницей своих враждующих эмоций.

Слова отца, когда-то так упрямо опровергнутые Люком, снова зазвучали шепотом в его мыслях: "Тьма не может любить. Последствия будут катастрофичны, и выйдут полностью из-под твоего контроля".

Тьма не могла любить - не могла могла исцелять; не могла прощать.

И все же он исцелил себя однажды, после взрыва - помогая изувеченному телу быстрее восстановиться и заживляя раны, которые в ином случае до сих пор бы мучили его.

Мог ли он теперь излечить эту более глубокую рану?

Мог ли он простить?



Люк поднялся рано, сон никак не давался ему, и он еще затемно отправился в свой кабинет, кивая по пути дежурному персоналу, который учтиво привествовал его, выказывая лишь легкое удивление. Все давно привыкли, что Император может появиться на рабочем месте в любое время дня и ночи; его кабинет работал круглосуточно в три смены без выходных - как и большинство служб во дворце. «Империя никогда не спит - так же, как ее Император», - подумал Люк с кривой усмешкой.

Прошло три часа его непрерывной, кропотливой работы, прежде чем дворец начал оживать; Люк ощущал на тонких гранях своего восприятия, как пробуждается множество умов вокруг, и постепенно мягкий ментальный шепот перерос в идущий постоянным фоном гомон. Рассвет позолотил сначала верхушки дворцовых башен, а затем добрался и до шпилей самых невероятных небоскребов столицы.
Люк задумчиво уставился на открытое небо за широким пролетом балкона, когда прозвучал тихий стук в дверь.

- Войдите, - разрешил Люк, уже зная, кого сейчас увидит.

Дверь уехала в стену, и на пороге возник Нейтан Халлин, застывший на месте с оценивающим обстановку взглядом. Люк приподнял бровь, его отлично поставленное произношение на какое-то время было забыто под влиянием насмешливо-подозрительного тона:

- Только не говори, что ты опять пришел мучить меня здоровым завтраком?

Халлин позволил себе небольшую оскорбленную улыбку.

- А ты уже завтракал?

-Да.

- Значит, нет. Как насчет фруктов?

- Никак.

-Хм.

- Я не ем фрукты до одиннадцати, - пошел на встречу Люк, и доктор неохотно кивнул, также решив уступить.

- Я принесу тебе что-нибудь. И закажу свежий сок к одинадцати. У меня тут донесения, - Халлин прошел к столу.

- Садись, - пригласил Люк, благодарный ему за компанию.

Пока Люк работал, они то молчали, то переговаривались о ничего не значащих пустяках; Нейтан был как всегда остроумен, общителен и дружелюбен... и чем дольше они говорили, тем туже стягивался внутри Люка узел пожирающей его вины.

Риис.

Рано или поздно Люк окажется перед необходимостью сказать Нейтану о Риисе; только бы Нейтан невольно не оказался сам замешен в этом. И как Люк скажет все это? Как объяснит, что человек, которого по их мнению они так хорошо знали, на которого Нейтан полагался как на самого себя, на самом деле сливает секретные данные за стены дворца, передавая их черт знает кому.

- Что-то интересное? - вдруг спросил Халлин.

Люк поднял на него взгляд:

- Что?

- Я говорю: что-то интересное - судя по тому, как ты уставился в этот датапад. Вот уже десять минут... С довольно хмурым выражением.

Люк взглянул на датапад в руке, понятия не имея, что в нем.

- Ничего интересного.

- Что это?

Теряясь, что ответить, Люк снова всмотрелся в содержимое открытого файла:

- Контракт с Д'Арка, детали соглашения.

Нейтан кивнул, но на лице все же появилась маленькая понимающая улыбка: он конечно же разгадал, что Люк до этого момента не знал, на что так пристально смотрел.

- Соглашения?

- Да.

- Почему бы не именовать это браком?

Люк метнул в Нейтана резкий, напряженный взгляд. Однако того это, как всегда, не смутило.

- Мне просто интересно, почему ты никогда не употребляешь это слово? Договор, соглашение... ты даже как-то назвал это мероприятием. Все что угодно, только не брак. Ты понимаешь это?

- Называй как хочешь, Нейтан, - флегматично ответил, смотря в датапад, Люк. - Мне все равно.

Халлин откинулся назад, изучая своего друга - отмечая усталые морщинки в уголках глаз, их неестественный блеск, темные круги; все говорило о множестве бессонных ночей. Нейтану хорошо было понятно, почему Люк так серьезно обдумывает сделанное ему предложение, понятны причины и мотивы. Фактически Люк сам разъяснил их Халлину и Риису, усердно приводя рациональные доводы в пользу своего согласия. Настолько усердно, что казалось, он убеждает в этом не только их, но и себя.

Если бы Беладон Д'Арка не выступил с инициативой союза их Дома с Императором, сам бы Люк вряд ли стал смотреть в эту сторону. Но теперь, как и во всем остальном, он взвешивал "за" и "против", оценивая возможные преимущества и трудности - то, насколько этот союз поможет в достижении его целей, насколько поможет установить контроль над влиятельной имперской элитой. Большие возможности против незначительных аргументов совести, которой претил такой брак.

Какие бы великие планы Люк не вынашивал, он нуждался в Королевских Домах; предпочтительно в их согласии и поддержке, в крайнем случае - в добровольном игнорировании. И это могли дать ему Д'Арка - в частности Кирия.

А с тех пор как Люк попал на Корускант он научился: или ты ведешь игру, или играют тобой. Именно поэтому Люк танцевал с Кирией около двух лет назад, на балу в честь запуска "Патриота", именно поэтому он был готов теперь на ней жениться. Чтобы не просто играть, а видеть, что соблюдаются правила его игры. Королевские дома обладали богатой историей и родословной, придерживаясь многовековых, глубоко укоренившихся традиций. Это был замкнутый, высокомерный слой общества, неохотно пускающий в свой круг кого бы то ни было, любую новую власть и любой капитал. Позиция Люка принесла ему их внимание, и даже уважение - но не лояльность.

Палпатин управлял ими с помощью грубой силы и с помощью масштабного устройства императорского двора, его бесконечных правил и интриг. Люк же, по сути, отказался от придворной жизни и не собирался возвращаться к ней – если только не будет загнан в угол. Поэтому пока был только один способ установить контроль над этой социальной элитой, имеющей наибольшее влияние на общество - стать своим для них.

Но никто не мог "вломиться" в их круг, членство в нем нельзя было купить или получить угрозами - за редким исключением; при любой внешней опасности его представители сплачивали свои ряды. Всегда было только два пути войти туда: по праву рождения или... заключив брак. И Нейтан и Люк хорошо понимали это.

В сущности Нейтан также знал, что реальный вопрос уже не в том, на что Люк пойдет ради своих целей… а скорее: как быть с последствиями его решения. Эти размышления никак не оставляли мысли Халлина, и он начал нервно тереть широкий край стола, подбирая правильные слова...

В итоге Люк покорно вздохнул и, отложив датапад, поднял глаза:

- Ну давай, что там у тебя?

Нейтан пожал плечом, внимательно рассматривая рисунок древесины, словно это самая интересная вещь в мире.

- Мне просто любопытно... Как вписывается Мара во все эти планы? Ты так дотошно обрисовал их нам. Немного странно, что ты не упомянул ее...

Стиснув челюсти, Люк отвел взгляд; такое выражение чувства вины было весьма редким явлением.

- Мара не вписывается в них. Поэтому я не упомянул ее.

- Вот как, - Нейтан понимающе кивнул. - Однако навряд ли кто не заметит, что между вами есть определенное... взаимодействие.

- Позиция Мары ограничивается должностью помощника и телохранителя, - ровно ответил Люк. - Это так уже долгое время.

- Ты уверен в этом? - нажал Нейтан. - Лучше, чтоб это было правдой.

- А не похоже? - спросил Люк, и секундная нерешительность отразилась на его лице, прорываясь через алмазные щиты. Затем он быстро встряхнул головой, отвечая и себе, и Нейтану одновременно: - Слишком многое произошел между мной и Марой. Слишком многое, чтобы мы могли вернуться к прежнему.

- Но почему... почему именно теперь, после всего?

Простота искреннего вопроса Нейтана, казалось, сразила Люка; на какой-то момент он словно окаменел. Затем протер усталые глаза, явно не желая обсуждать это.

- Кое-что случилось, Нейтан. О чем ты не знаешь.

Халлин дипломатично кивнул; он давно научился, что любая попытка вытянуть из Люка больше, приведет к обратному эффекту. К тому же он без большого труда читал между строк.

Он мог с точностью до дня сказать, когда произошла перемена в отношениях Люка и Джейд - рокового дня, изменившего очень многое. До него эти двое были неразлучны, неразделимы - и Сила знает, что Нейтан поначалу пытался разлучить их - но они устояли вопреки всем сложностям. Люк простил Маре все; намного, намного больше, чем Халлин считал возможным. Их связь, родившаяся в некотором подобии преисподней, только росла и крепла, поднявшись над суровой реальностью их повседневных жизней.

И затем погиб отец Люка. От руки Императора. И хотя Люк никогда не рассказывал это, Нейтан был уверен, что Мара каким-то образом была вовлечена в происшедшее. Один из самых близких Люку людей, та, кому он рискнул доверить часть своей души, предала его; совершив нечто, что привело к смерти его отца. Люк конечно же молчал обо всем, но события того рокового дня и последовавший распад отношений, которые раньше выдерживали все испытания, говорили сами за себя.

Люк создал неимоверное количество щитов вокруг себя; используя свою позицию Императора, он отдалился от людей, – запирая себя в мрачные стены одиночества, ставшего его главной защитой. Почти никому больше не позволялось ступать за эти стены, лишь единицам, которые знали его еще до того, как Палпатин приступил к работе над своим наследником. Любые близкие отношения были слабостью – старый ситх подчеркивал это множество раз в своем обучении; показывая, как легко контролировать Люка через окружающих его людей.

Но как бы там ни было, несмотря на все предупреждения Палпатина, Мара была частью силы Люка; и независимо от того, что он утверждал вслух, он доверял ей. А она предала его, поставив финальную точку в уроках Палпатина - нанеся удар, от которого Люк до сих пор не оправился.

И в глубине души Нейтан переживал, что этот брачный контракт был просто еще одним удобным способом отдалиться от Мары, способом избежать необходимости в доверии. Еще одним способом не допустить повторения прошлой ситуации.

Если это так, то одной рыжей явно будет что сказать по этому поводу.