Это радует)
Еще меня волнует реакция Мары на эту новость.

Так вот и Люка волнует, потому и колеблется. А с другой стороны видит в этом единственный способ избавиться от Мары:)

Давно прочитала эти главки, просто ждала ответа на мои комментарии ко второйчасти трилогии. Вы были правы, по-моему, у автора особенно хорошо получаютсясцены общения Люка с Ханом и с Леей. Я почти физически чувствовала переживаниегероев в момент этой встречи. Что-то мне подсказывает, что Люк не осознает,насколько ему необходима Лея чисто с эмоциональной точки зрения. Когда они общались,парень с Тотуина побеждал Императора, это доставляло мне особую радость. Жаль,что неописаны чувства самой Леи после встречи с Люком, думаю, она находится какминимум в легком шоке. А вот его идея с браком, ставит меня в тупик, емуявно нужна не такая жена как Кирия, к Маре он хоть страсть испытывает. А этобудет просто дальнейшее саморазрушение, он не понимает, куда его может завестиэтот брак. Зря Мара тогда с ним не улетела, он был готов все забыть и простить,но к великому моему сожалению, Мара больше любит императора, чем Люка. Жаль,что в фике нет затерянной в песках Татуина девушки, которая ждет простогопарнишку с фермы.

С нетерпением жду продолжения.

Рада, что получилось передать.



Меня еще в "Тенях" поразило его признание, что если бы она протянула ему руку, он бы убежал с ней. Чисто на импульсе, эмоциональном порыве.
Вечно он хочет с кем-то убежать, то с Леей, то с Марой:)
Но сейчас уже все серьезней, сейчас он уже взял на себя ответственность, от которой просто так не сбежишь. Оттого и прагматичный взгляд на брак.



Он же не рассматривает Кирию, как будущую "жену" в полном смысле этого слова. Это контракт, взаимовыгодная сделка, которая к тому же может быть расторгнута при желании или необходимости. Сделка, которая позволит ему, среди прочих выгод, достигать своих целей, не прибегая к массово-кровавому подавлению инакомыслия.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 13.5.2013, 22:50

На самом деле все происходящее происходит вопреки его воли, он вынужден подчиняться обстоятельствам. А его желание сбежать было бы чисто его решением, которое явно шло в разрез с планами ныне покойного императора.




А вот Кирия, по-моему, посмотрит на это иначе, судя по ее описанию она не упустит своей выгоды, вряд ли ее интересуют желания окружающих.

Сообщение отредактировал Yull - 13.5.2013, 23:55

Глава 5 (1)

Совещание прошло неважно. Но вряд ли можно было ожидать чего-то другого, учитывая, что Главнокомандующему Альянса пришлось признать, что она участвовала в миссии, о которой невзначай забыла упомянуть собственным Начальникам Штаба.

Это был воистину впечатляющий момент. И после него все покатилось по наклонной. А то, что не желало катиться, Мадин и его приверженцы старательно перенаправляли на этот путь сами.

- Что у них за проблема? - проворчал Хан, когда мучительная встреча наконец закончилась и они с Леей отделились от остальных, направившись по более тихому боковому коридору "Дома Один".

Лея пожала плечами, силясь остаться объективной:

- Они, в общем-то, правы.

- Н-да? Должно быть, я упустил их правду за бесконечным позерством Мадина.

Лея заставила себя улыбнуться:

- Сегодня он был в ударе. Но думаю, я дала ему повод для этого.

Хан тактично не стал напоминать, что она могла бы дать ему и гораздо больший повод.

Лея не сказала им правду, конечно. Даже Хану она не признавалась в течение целого дня, а когда все же призналась, его смутила собственная первая реакция на эту новость - довольно двойственное отношение, тревога, что Люк теперь обратил свое внимание на Лею.

- Ты собираешься сказать им? – все-таки спросил он.

Лея поджала губы, между бровями появились две хмурые тоненькие морщинки.

- Когда я буду готова - в правильное время.

- А для этого есть правильное время?

- Есть неправильное время, - твердо заявила Лея. - И оно сейчас.

Она… удивительно легко решилась скрыть сей жизненно важный факт. Возможно, потому что не хотела прямо сейчас разбираться со всеми противоречиями, которые он в себе заключал. У нее не было никакого желания выносить еще одно выступление Мадина, неприязненно подумала Лея.

Или возможно она не хотела услышать, что… о повторной встрече не может быть и речи. Лея нахмурилась: неужели так и есть?

Да нет... Нет, она же сказала Тэж Массе, руководителю своей Разведки – единственному человеку, кроме Хана, с кем она это обсудила. А Лея была уверена, что та не захочет второй такой встречи. Фактически Тэж набросилась на Хана, не в силах поверить, что он позволил Лее пойти туда одной. Понадобилось несколько минут, чтобы сначала успокоить ее, а потом убедить пока хранить молчание; Тэж всегда пеклась об интересах Леи, всегда заботилась о ней.

- Можешь позвать меня, когда решишь сказать Мадину? Хочу посмотреть, как взорвется его башка, - запальчиво попросил Хан. - Или это, или он попытается арестовать собственного Главнокомандующего за измену… А затем в любом случае обвинит во всем меня; похоже, он пытается свалить на меня почти все, что идет здесь не так.

- Он просто постигает демократический процесс, - сухо усмехнулась Лея относительно экс-имперского командующего. – А мне казалось, он стал твоим лучшим приятелем с недавних пор?

Лея была в курсе, что за последние несколько месяцев Мадин несколько раз подходил к Хану, якобы желая примириться и завязать дружеские отношения - проявляя крайний энтузиазм и говоря правильные слова. Однако Хан был осторожен; если бывший контрабандист и обладал чем-то, то это был отточенный инстинкт самосохранения – и если он думал, что Мадин делал свои попытки неспроста, Лея верила ему. Но чего тот хотел добиться, было непонятно. Хан кратко пересказал ей, о чем генерал говорил с ним, но это были общие, неопределенные разговоры, вполне себе в рамках допустимого. Главным образом воспоминания о старых миссиях, о Мон Мотме и о том, как подействовала на них ее потеря, о захвате Леи и Хана на Беспине. Ничего особенного.

- Да-а, точно, мы - закадычные приятели теперь, - с тем же сарказмом ответил Хан. – Он даже запросил Синее Крыло в сопровождение на свою прогулку к Фондору.

- К верфям? - вздрогнула Лея. Она утвердила плановое нападение несколько месяцев назад, и сейчас, после встречи с Люком, внезапно ощутила укол вины; она досадливо тряхнула головой: с Императором! - Что ж, мы не можем остановить это теперь.

- Хочешь сказать, ты бы хотела этого? - спросил Хан обманчиво непринужденным тоном.

- Да... Нет... - Лея покачала головой. - Я просто не знаю. Как я могу верить ему? Как я могу верить хоть чему-то, что он говорит?

- Ты спрашиваешь меня? Задай этот вопрос ему и посмотри, что он сделает. Возможно, ты будешь удивлена.

- Я не могу встретиться с ним, пока... Если я сделаю это, то только после Фондора - когда он забудется.

- Я думаю, малыш выше того, чтобы принимать подобное на свой счет, - заверил Хан. - Иначе он изначально не стал бы разговаривать с тобой.

- Только если его предложение было настоящим.

- Если оно не настоящее, зачем ему вообще было затевать все это? Почему просто не расстрелять нас с орбиты, как только мы прилетели или не арестовать тебя на станции?

- Я не знаю. Я не знаю, что он выигрывает этим, но что-то должно быть.

- Знаешь, ты доверяешь ему больше, чем думаешь.

Лея нахмурилась:

- Почему ты так говоришь?

- Если бы это было не так, ты сказала бы правду на заседании Штаба, о том, с кем встречалась на Девароне. Но тебе захотелось дать ему шанс – которого у него не будет, узнай об этом Мадин, и ты хорошо это знаешь.

- Мадин - солдат, - ответила Лея спокойно. - Он верит, что наших целей можно достичь только силой.

Хан удивленно взглянул на нее:

- А ты не согласна с ним? Тебе лучше сказать мне об этом до того, как я вновь втисну свою задницу в кабину ашки, чтобы провести там десять часов к ряду.

Лея проигнорировала его насмешливый тон; он не был бы Ханом без этого.

- Я думаю, это было верно с Палпатином, сила была единственным способом, чтобы остановить его - единственным аргументом, который он понимал. Люк… я не знаю. Наверное, я думала... я надеялась... - Она снова пожала плечами, эта странная, ирреальная встреча не отпускала ее мысли. - Я просто не знаю.

Неужели это было правдой? Было ли хоть что-нибудь из того, что он сказал правдой? Хан хотел в это верить, потому что у них с Люком была своя история, но Масса… несмотря на озвучиваемую официальную линию, Лея чувствовала, что про себя, в личном плане, Масса во многом согласна с Ханом – а у нее не было никакой связи с Люком, никакой истории. - Но сказанное им, учитывая все обстоятельства, очень далеко от реальности.

- И зачем ему тогда вообще было встречаться с тобой?

Лея вздохнула, понимая, что этот разговор, так же, как и все ее мысли о Люке, идет по кругу. Об Императоре, проклятье! Не о Люке, об Императоре!

Хан взглянул на нее:

- Ты в порядке?

- Да.

- Ты что-то бормотала себе под нос.

- Я в порядке, - еще раз заверила Лея. - Но спасибо, что спросил об этом.

Какое-то время они шли в тишине, прежде чем Хан вновь заговорил:

- Тебе опять снился сон ночью.

Лея заколебалась, уже было забывшийся образ волка с новой силой вспыхнул в голове. Эти сны приходили к ней, начиная со взрыва Альдераана, в разных, бесконечных вариациях. Единственной их константой оставался волк, его гладкий черный мех, отражающий лунный свет, одно мгновение, и в следующее он уже терялся в тени, приближаясь к Лее, кружа вокруг, настолько близко, что она слышала его дыхание, слышала стук когтей по камню. Всегда рядом, в её тени…

- Да, - признала она. - Мне снился волк.

- Что там произошло?

Лея покачала головой: сон, сразу такой пронзительный, словно явь, и все же такой туманный и зыбкий, как дымное марево. - Я попробовала… снова дотронуться до него.

Зная, как сильно беспокоили ее эти сны, как давно они ей снились и, пытаясь найти способ, как можно прекратить их, Хан заметил то, что Лея никогда не делала в них - она никогда не пыталась коснуться этого волка. За почти десять лет сновидений волк ни разу не напал на нее, и она ни разу не пыталась дотянуться до него, словно между ними сохранялось некое неудобное расстояние. Он приносил с собой страх и ярость, сеял хаос и разрушения, везде вокруг Леи, но никогда, ни в одном сне, не причинял вреда ей. Возможно, пришло время переломить ситуацию, сказал Хан.

Волк никогда не нападал на нее…

- Получилось? – спокойно спросил Хан.

Лея кивнула, обхватывая себя руками.

- Когда я протянулась к нему..., он просто сел передо мной и стал ждать...

Лее потребовалось несколько месяцев, чтобы набраться мужества и решимости протянуть руку к волку. Она много раз делала это, но потом не могла заставить себя коснуться той живой тени. И вот, когда она наконец дотронулась до него, дотянувшись кончиками дрожащих пальцев до мощной шеи и почувствовав, какой густой и плотный его мех, какой теплый от разгоряченной кожи, Лея положила на него всю ладонь, пропуская между пальцами, ощущая шелковистую гладкость... И случилось нечто удивительное...

- Он превратился в человека, стоящего одним коленом на полу.

- Человека?

Лея расстроенно покачала головой, такая же обескураженная, как и Хан. - Он... на нем был тяжелый черный плащ... с капюшоном из волчьего меха, и под ним непроглядная темнота, ничего не рассмотреть. Я заставила себя... опуститься на колени, чтобы коснуться его лица…, но не решилась. Я просто не смогла протянуть руку под этот капюшон.

Она непроизвольно задрожала всем телом; Хан снял свою куртку, накинул Лее на плечи и, пользуясь моментом, притянул ее к себе во вмиг стихнувшем коридоре.

- Вот, возьми. Я слышал, в этом сезоне так ходят все самые элегантные женщины королевских семей.

Лея улыбнулась, очнувшись от своих воспоминаний - тронутая его неожиданной галантностью.

- Очень стильно, такое ретро.

- Мне больше нравится называть этот стиль любимой классикой, - усмехнулся Хан. - Крайне любимой.

- Под любимой ты подразумеваешь нечто волочащееся обычно по полу, рваное, изодранное и поношенное?

- Эй, эта вещичка в самом своем расцвете - совсем как я.

- Совсем как ты, - иронично передразнила Лея.

- Мне надо идти. Опять опаздываю на брифинг, а я, вроде как, должен проводить его. С тобой все будет хорошо?

Она кивнула, стараясь успокоить его, и Хан отстранился; но прежде чем повернуть в направлении главного ангара, он указал на свою куртку:

- Не сильно привыкай к этой моде, я не хотел бы навсегда расставаться с ней.

- Не переживай, пилот, я верну ее тебе.

На обратном пути в Командный Центр Лея скользнула руками в рукава старой, окутавшей ее куртки; приятная тяжесть и тепло успокаивали, даря чувство комфорта. Улыбнувшись, она засунула ладошки в большие карманы, и тут же ее палец попал во что-то липкое. Лея сморщилась, вытащила руку и стряхнула прилипшую к ногтю недоеденную конфету в полуразвернутой обертке. Как это типично для Хана.

Обследовав другие карманы, она освободила их от кучи разнообразных фантиков, плавких предохранителей, половины сломанной микросхемы, двух использованных товарных талонов, окурка сигареты и какого-то непонятного пуха. С ворчанием Лея добралась до нагрудных карманов и вытянула из одного сложенную пополам, под размер кармана, карточку из флимсипласта.

Развернув ее, она потрясенно замерла посреди коридора, не слыша больше суматошных голосов вокруг. Карточка полностью завладела ее вниманием. Это было мятое, с обтрепанными уголками и потертое местами, старомодное двухмерное фото.

Эти изображения были выпущены в ограниченном количестве по случаю первого года правления нового Императора, их распределение тщательно контролировалось, среди только избранных групп, что обеспечило им известность еще до распространения. Как Хан раздобыл эту карточку, Лея не знала, но она казалась подлинной, в нижнем углу еще виднелась официальная печать. Само изображение, напечатанное на фольгированном флимсипласте, было сделано в тонах сепии, намекающих на преемственность и долгий срок правления; улыбка Леи растаяла, она никак не могла отвести взгляд.

На фото был Люк…

Но это был не застенчивый и скромный фермерский парень, которого она, казалось, так хорошо знала. Не молодой пилот, полетевший в первый же свой бой против "Звезды Смерти". Не закаленный командир авиационного крыла Альянса, возглавлявший несчетное количество операций против превосходящего силами врага, никогда не теряя присутствия духа. И не недавно назначенный командир подразделения, по-прежнему летающий с Пронырами - когда его прослушали на Хоте. Это было даже не изображение нового Императора, выпущенное в день его вступления на престол, официальное и неестественное, где он выглядел словно не в своей тарелке. Тот снимок был тщательно подготовленным портретом, сделанным сразу же после церемонии инаугурации, в старом Тронном Зале; новый Император стоял с натянутым лицом на возвышении перед огромными золотыми панно, инкрустированными камнями и эмалями, одетый в длинный, богато вышитый плащ на подкладке из белоснежного меха гаррала, отстроченный золотом и спускающийся волнами по ступеням. С тяжелой цепью через плечо, символизирующей верховную власть и другими знаками отличия, украшенными драгоценными камнями, он выглядел напряженным, испытывающим неловкость даже, его руки были сильно сжаты по сторонам, спина неестественно выпрямлена; в каждом аспекте то изображение выдавало официальность, дотошное, спланированное в каждой мелочи, призванное иллюстрировать воплощение Имперской монархии.

Но этот… этот снимок, выпущенный всего год спустя, был совсем другим. На первый взгляд он был похож - однако рассказывал совершенно другую историю. На сей раз не было никакого Тронного Зала, никаких тщательно выстроенных декораций, ничего связывающего со старым режимом, хотя человек, отображенный на нем, воплощал собой совершенный образ Императора.

Теперь он стоял в небрежной, но уверенной позе на открытом балконе, на фоне восходящего над столицей солнца. Он был одет в строгие торжественные одежды, но знаки отличия ограничивались лишь несколькими сдержанными орденами в форме звезд на безупречно сидящем мундире и единственной цепью через плечо. Не было больше ни тяжелого, роскошного и подбитого мехом плаща, ни его тщательно расположенных вокруг его складок . На этот раз плащ был более простой, из изящного черного винесилка на гладкой белой подкладке. Впереди по-прежнему был вышит имперский герб, но сам плащ лежал на плечах и спускался волнами к полу совершенно естественно. Никакой скрупулёзно разработанной картины.

На снимке был человек, который явно больше не желал, чтобы ему диктовали что либо. Человек, которому было удобно в его позиции власти. Это был человек, который не чувствовал, что ему нужно что-то доказывать, и манерой держать себя, спокойным, сдержанным хладнокровием, только подчеркивал этот факт. Но одно осталось неизменным: Император по-прежнему держал в руке лайтсейбер.

Лея мягко провела пальцем по потертому изображению, живо помня, как она смотрела в наполненной напряжением тишине на человека, именуемого Императором, стоящего к ней тогда так близко... Неужели это был один и тот же человек? Смотря на фото сейчас, она видела лишь минимальное подобие между добродушным, скромным пилотом и полным достоинства, неприступным человеком, который смотрел со снимка с такой сдержанной силой. Какая-то ее часть сомневалась, какая-то часть желала...

Мог ли это быть человек, которого она когда-то знала? Тот же самый, кто потратил все свое жалованье за четыре недели на бутылку меда с уничтоженного Альдераана и отдал ей, желая в обмен лишь увидеть ее лицо при этом? Четырехнедельное жалованье!

Это был невероятный, самоотверженный жест, как она думала тогда… или та астрономическая цена попросту ничего не значила для него - для того, кто вырос в изобилии и достатке императорского дворца?

Был ли это бескорыстный подарок сильно соскучившегося друга… или холодные манипуляции наследника Палпатина?

Было ли это великодушием и состраданием - или ничем вообще?

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 16.5.2013, 23:43

Алита Омбра, снимаю перед Вами шляпу! Труд, который Вы сделали - поистине титанический! Раньше я с долей скептицизма относился к фанатским "альтернативным версиям" ОТ, и с подобным настроением прочел несколько первых глав... И когда часу в пятом утра я с трудом отлип от экрана телефона, то ощутил себя Торином Дубощитом во время заключительных минут "Хоббита" - "никогда еще я так не ошибался". Восхитительный фанфик (который легко обставляет некоторые "официальные" книги), отличный перевод (на мой дилетантский взгляд - я знакомился с оригиналом, но увидев эту кучу терминов и малопонятных идиом, понял - не с моим английским пытаться его читать) - что равняется приятно проведенному времени, за которое я Вас хочу поблагодарить, а также пожелать сил, времени и терпения продолжать переводить! С уважением - Константин а. k. a. master_Atavis

Спасибо за добрые слова, стараюсь:) Серьезно, я очень рада, что эмоции остаются и в русском изложении, спасибо, что написали.



Автору удается со всех сторон к нему подойти, с разных точек зрения:)



Я так поняла, что она никак пока эти свои сны с Люком не связывает. Они начали ей сниться после взрыва Альдераана, и ей кажется, что причина снов именно в уничтожении ее мира.




Ох, спасибо вам большое, что написали! и что прочитали тоже:) "Шторм" переведен довольно корявенько; по крайней мере, большая половина (опыта еще совсем не было), я пытаюсь сейчас его подделать, переписать, но на все это нужно время, так что получается медленно. И я всегда удивляюсь, и мне очень приятно, что несмотря на мои косяки, людям нравится, они читают и еще спасибо пишут:)) Прямо бальзам на сердце:)

Глава 5 (часть 2)


Этим же вечером, где-то на полпути к библиотеке в личных апартаментах Люка, Мара замедлила шаг и остановилась, хмуро слушая поступающее сообщение в настроенном на каналы службы безопасности миниатюрном наушнике.

Кто находится на главном входе?

Джейд развернулась и поспешила к высоченному куполу, разделявшему главный коридор…, и точно: там была она.

Кирия Д'Арка. Любезно провожаемая, судя по направлению, в Белую гостиную. Увидев Мару, Кирия сузила свои миндалевые глаза и вытянулась в полный рост. Несмотря на то, что ее вряд ли можно было назвать высокой, всем своим видом Д’Арка демонстрировала врожденное превосходство.

Нисколько не впечатленная Мара остановилась и, чуть склонив голову, приняла одно из лучших своих выражений: «видели-знаем». Таким образом, две женщины разминулись без единого слова, но все же обменявшись красноречивыми сообщениями.

И только когда миниатюрная Кирия прошла дальше, Мара позволила тревоге отразиться на ее лице. Обернувшись вслед, она наблюдала за плавной величественной походкой, за шелестящим по мрамору коротким шлейфом изысканного рубинового платья, за струящимся каскадом великолепных гладких волос.

Какого черта Д’Арка делала здесь?! В личных апартаментах Люка! Никто не приходил сюда. Все аудиенции назначались либо в Кабинете, либо в Парадных Залах.

Мара машинально развернулась и пошла в другую сторону, чувствуя, как колотится сердце. Эту тщеславную светскую львицу много раз связывали в прошлом с именем Наследника посредством ГолоНета, и Мара полагала, что с Д’Арка сталось бы пустить эту сплетню лично – в надежде заронить нужные мысли в голову Люка. В последний год правления Палпатина Кирия периодически жила во дворце, и Люк, бывало, поддразнивал Мару по поводу ее ревности. Однако он всегда уверял, что все это, скорее всего, связано с извращенными увеселениями Палпатина, которыми тот наслаждался в промежутках между своими тайными любовницами.
Но… Палпатина давно уже не было, а Д’Арка по-прежнему находилась здесь - и это больше не казалось забавным.

Мара покачала головой, приказывая успокоиться разыгравшемуся воображению. Причина визита наверняка была банальной. Девица постоянно гостила во дворце последнюю пару лет. Ее семья даже держала здесь резиденцию, пользуясь снисходительностью Люка - а ее отца можно было теперь причислить к расширенной свите Люка; Беладон Д’Арка с удивительным рвением предоставлял свое политическое мастерство в пользование молодому Императору. Так что у его дочери вполне могли быть некоторые причины посещать время от времени дворец… Сколько гостей находилось сейчас здесь? Несколько десятков, точно.

Но не в апартаментах Люка…

Внутри Мары скрутился, не давая дышать, узел мрачного предчувствия. Не было ничего хорошего в том, что Люк встречался с ней тут, в том, что позволял окружающим видеть это. Ничего хорошего…




Вскинув голову и распрямив и без того прямую спину, Кирия Д'Арка прошествовала мимо женщины по имени Джейд, агентши Императора – состоящей с ним в связи, если верить ходящим по дворцу слухам.

Никаких доказательств, просто очередная сплетня среди множества прочих о тайных романах Императора - однако Кирия была склонна верить именно этой сплетне и потому понимала, кто будет ее главной соперницей. Кроме того сегодня она надеялась, что несколько осторожных, правильно сформулированных вопросов в совокупности с ее проницательностью откроют ей все же правду.

Но в чем бы ни состояла эта правда, Джейд была единственной женщиной в близком окружении Императора - в так называемой внутренней свите - всегда рядом с ним, задолго до его вступления на престол, а потому она в любом случае являлась силой, с которой придется считаться.

В конце длинного коридора распахнулись двустворчатые двери, открывая огромную залу с кесонными потолками; размеры залы сглаживались сдержанным, умиротворяющим оформлением в светло-кремовых тонах с деталями из розового золота. С другой стороны Кирия давно привыкла жить в таких масштабах, поэтому ее взгляд был притянут не открывшимся великолепием, а обитателем гостиной.

Глубоко вздохнув и приказав себе сконцентрироваться, она шагнула вперед и склонилась в безупречном реверансе; двери позади закрылись, и они остались одни.

Все, что Кирия знала об этом человеке, говорило ей, что нужно быть настороже, что он не ценит словесные игры и увиливания от прямого ответа.

Говори правду. Никаких недомолвок и абсолютно никакой лжи.

- Ваше Превосходительство, для меня большое удовольствие видеть вас снова. - Чуть растерявшись, когда он ничего не ответил, Кирия окинула взглядом залу: - Очень красивая гостиная, такая светлая и спокойная.

Прекрати! Прекрати говорить только, чтобы что-то говорить! Он знает, почему ты здесь и знает, что тебе это тоже известно. Скажи правду, скажи, что у тебя на уме - тем более, по слухам, он может понять это и так.

- Прошу прощения, Ваше Превосходительство, - я несколько нервничаю.

Он чуть улыбнулся, опустив ненадолго взгляд, и Кирия слегка расслабилась: стало понятно, что он не пытался быть грубым, желая поставить ее в неловкое положение – возможно, он не представлял, как вести разговор, так же, как и она.

- Да, такое случается на неизведанной территории, - произнес он любезно, и лицо Кирии осветила красивая улыбка – необычная в своей искренности. Но на его лице пролегла чуть заметная хмурая тень, словно он ощущал неловкость от происходящего; тем не менее он продолжил нейтральным тоном: - Я полагаю, ваш отец обсудил с вами причину прихода сюда.

- Да, Ваше Превосходительство.

Молчание, и снова бесстрастный тон:

- Я сказал бы, что чувствую себя польщенным, но понимаю, что этот выбор так же не принадлежал вам.

Никаких формальностей, сразу к делу, - отметила про себя Кирия.

- Однако это не означает, что я не ценю его преимущества, - продолжил он. Она понадеялась было на двойной смысл последней фразы, но не увидела подтверждения в глазах Императора, а следующие слова, сказанные им с невозмутимым лицом, но с намеком на иронию, показали, что он также увидел эту двусмысленность. – В политическом плане.

Так вот для чего был весь этот твердый, бесстрастный тон и деловая манера: он хотел обсудить все в открытую - выложить карты на стол. Для него это был стратегический контракт, не больше.

- Да, кажется, у нас есть много того, что мы можем предложить друг другу… в политическом плане, - отозвалась эхом Кирия, надеясь донести до него свое понимание.

Он ничего не ответил, и она воспользовалась паузой, чтобы внимательнее взглянуть на Императора – ощущая напряженную, динамичную ауру, исходящую от него, демонстрировавшего всем своим видом сдержанность и недоступность, носимые им будто доспехи. Интересно, что же находится под этой броней?

Император был одет, как всегда безупречно, в темный костюм и военные ботинки, из-под высокого воротника и манжет виднелись узенькие полоски белой рубашки. Все очень строго, все рассчитано на то, чтобы держать людей на дистанции.

Она слышала, что когда он тренируется с мечом – а он тренировался почти каждый вечер – то во время летней жары снимает иногда майку и остается в одних облегающих брюках; порой его видели в таком виде, неспешно идущим обратно к себе по Западной Башне, с полотенцем на плече. Хотя Кирия совершенно не могла вообразить подобного о человеке, стоящем сейчас перед ней. А может и могла… он был сильным и подтянутым, широкоплечим, с прямой спиной, и тщательно подогнанный костюм лишь подчеркивал его спортивную фигуру... Да, она хорошо могла вообразить это.

Понимая, что ее мысли ушли в сторону, она одернула себя, возвращаясь к настоящему моменту, и вновь взглянула в холодные, оценивающие глаза на сильно обезображенном, без единой эмоции лице.

Ни тени эмоций…

Она только что буквально осмотрела его с головы до ног, и если слухи о его способностях были правдой, он, несомненно, ощутил каждое чувство, испытанное ею – и все же, если она и пробуждала какую-то взаимность в ответ, человек перед ней скрыл это очень хорошо. Кирия на мгновение задумалась о других женщинах, с которыми его связывали различные толки, но отодвинула эти мысли в сторону, решив положиться на свою интуицию.

Чуть поколебавшись, она собралась с духом:

- Простите меня, Ваше Превосходительство…, я могу говорить искренне?

Его подбородок чуть поднялся:

- Конечно.

- Сэр, мне хорошо известно о том, что данное соглашение было инициировано не вами, но я не думаю, что это делает саму идею несостоятельной. Я ценю, что вы рассматриваете ее просто, как политический контракт, и буду счастлива сделать то же самое. Я не ожидаю ничего большего ни от этого соглашения, ни от вас. Если вы беспокоитесь об этом, то будьте уверены: я понимаю, что происходит. Я не глупа и не наивна.

Его лицо разошлось в настоящей, широкой улыбке, голова чуть склонилась в молчаливом согласии, и она поняла, что каким-то образом, на мгновение, прошла через все щиты.

- Нет, я нисколько не думаю так.

Кирии вдруг пришла в голову мысль, что если Император находится в отношениях с Джейд - то только потому, что она его привлекает. Ибо у него могла быть любая женщина – абсолютно любая, и то, что он выбрал Джейд, что-то значило. Кирии захотелось хлопнуть себя по лбу: как она не поняла этого раньше; Джейд была известна во дворце своими откровенными высказываниями, тем, что прямо говорила то, что думала, плюя на последствия. Она никогда не сдерживалась и никогда не подслащивала пилюлю, высказывая мнение. Она была сильным, уверенным и категоричным человеком, живущим своим умом и обладающим собственными взглядами - которыми охотно делилась. И именно такая женщина, с такими качествами, вызвала интерес Императора, несмотря на все разнообразие предлагаемого ему меню, и именно на такую откровенность Кирии откликнулся он сейчас.

Она улыбнулась, перестраиваясь внутренне соответственно последним выводам, перекраивая свое поведение к его предпочтениям с непринужденностью опытной светской львицы.

- Я хорошо понимаю - уверена, как и вы - что и Первая Императрица, и вся моя семья будут иметь личную заинтересованность в существующем положении вещей – точно так же, как заинтересованы сейчас. У меня есть чаяния и стремления - для себя самой, для моей семьи и для Империи - и, основываясь на ваших действиях до настоящего времени, я чувствую, что они сопоставимы с вашими. Я верю, что вы будете делать только то, что считаете истинно конструктивным и полезным для вашей Империи, и я уважаю это. Я хотела бы стать частью этого. У нас схожие цели, Ваше Превосходительство, и я сделаю все, что в моей власти, чтобы поддержать вас в их достижении. Я окажу любую поддержку, которая вам понадобится: политическую, общественную и личную. Мы создадим крепкое рабочее партнерство – именно то, что оба желаем получить от этого союза.

Она замолкла, выдав внезапной нерешительностью свое волнение, несмотря на уверенный, хладнокровный тон голоса; выражение лица Императора не изменилось ни на йоту. Никакого намека на его истинные мысли.





Люк молчал, понимая, что в мысленной установке Д'Арка что-то изменилось. Она произнесла довольно впечатляющую речь – особенно учитывая, что та была явной импровизацией.

И его чувство вины медленно таяло - по мере того, как он присматривался к дочери Беладона. Он бывал в ее обществе много раз, но до этого момента воспринимал присутствие Кирии где-то далеко на краю сознания, рассматривая ее как одну из множества амбициозных личностей, борющихся за место под солнцем на периферии социальной элиты, используя дворец, как поле битвы. По существу, вне прямого приказа Палпатина, Люк по-настоящему никогда не обращал внимания на нее, он редко даже говорил с нею и уж, конечно, никогда так, как сейчас - раскрыв карты, когда так много стояло на кону. Теперь, протягиваясь в Силе, читая и определяя суждения Кирии позади ее слов, он чувствовал себя гораздо легче и свободнее в своем отношении к ней и сложившейся ситуации.

До сегодняшнего дня он замечал в Кирии Д'Арка лишь респектабельную внешность и безупречные манеры, но теперь, когда он начал смотреть глубже, он видел кое-что более обнадеживающее. Да, она умело манипулировала – или, по крайней мере, пыталась проделать это с ним - но она боролась за то, чего сильно желала, и в самой сердцевине ее слов Люк ощутил основополагающую честность, которая позволяла думать, что он может действительно найти в ней компаньона - хотя и не обязательно по тем причинам, которые озвучила она.

Если Д’Арка получит свой приз, он был уверен, что она посвятит себя тому, чтобы сохранить его, а значит сделает все, что в ее весьма значительных силах для укрепления политической поддержки Люка - даже когда он начнет проводить серьезные реформы, изменяющие основные принципы палпатиновской Империи. Довольно очевидно, что она хочет быть Императрицей, учитывая тот престиж и могущество, которые этот титул принесет ей и ее семье, но самое важное заключалось в том, что она готова на все от нее зависящее, чтобы не только получить, но и сохранить его – включая помощь Люку в любом начинании, которое тот посчитает необходимым. Так что, с определенной точки зрения, она не лгала, когда сказала, что у них схожие цели: пока он Император, его цели служат ее амбициям – а потому она поддержит их безоговорочно, каковы бы они ни были. Просто как дважды два. И это, по-видимому, было все, на что он мог надеяться в подобной сделке.

- Очень убедительная речь, - прервал он наконец затянувшееся молчание.

- Возможно, потому, что она пришла из сердца.

Сердца.

- Вы понимаете, что это будет лишь политический контракт и ничего большего?

Кирия выдержала паузу и затем рискнула:

- Я понимаю, что у вас могут быть сложившиеся ранее... связи, и у меня нет никакого желания или требования прервать их.

Она внимательно наблюдала за ним, но его лицо ничего не выдало; с другой стороны Кирия и не ожидала этого. Пока она всматривалась ему в глаза, ее взгляд в очередной раз перешел на бледный, неровный шрам на правой стороне лица; начинаясь над бровью, он рассекал рваной, зубчатой линией щеку и губы, исчезал на подбородке и продолжался во впадине горла, за воротничком безупречного пошитого мундира. Ей не приходилось видеть Императора без этого шрама, даже когда он был еще Наследником, но ей показывали снимки более раннего периода и он выглядел намного моложе на них. Сейчас его лицо по-прежнему было молодым, но глубокий шрам придавал ему жесткость и серьезность - возможно, именно поэтому он и сохранял его… Она обязательно… Нет. Она хотела было решить, что когда-нибудь обязательно спросит об этом, но не могла вообразить, что действительно сможет преодолеть все эти дюрастиловые щиты, чтобы узнать правду.

Он отвел глаза под ее пристальным взглядом, хотя она не думала, что это вызвано дискомфортом – он давно должен был привыкнуть к такому вниманию к себе. Однако сама Кирия ощущала неловкость от его задумчивого молчания и потому попробовала еще раз вовлечь Императора в разговор:

- Возможно, есть что-то, о чем вы хотели бы спросить меня?

- Нет. – И тут же: - Да. Когда мы встретились первый раз, в Зимнем Дворце, вы знали обо всем уже тогда?

- Нет, Ваше Превосходительство, я не знала, - заверила Кирия.

- Это не весь ответ, - в голосе не было порицания, но прозвучал он с совершенной убежденностью. И Кирия почувствовала, что ее одернули. Он смотрел ей в глаза, прямо, испытующе, без намека на извинение.

- Никто не говорил об этом, но я... допускала, что приняла это приглашение в Зимний Дворец с единственной целью произвести впечатление на вас. - Его выражение не изменилось ни на йоту - почему это заставляло ее нервничать все больше? - В свою защиту могу сказать, я думала, что вы, возможно, сами запросили мое присутствие там - иначе бы вас там не было. Вы были хорошо известны своим участием в военной службе, а не в дворцовых приемах. - Малейшего наклона головы Императора было достаточно, чтобы выразить свои сомнения и сподвигнуть Кирию к дальнейшим откровениям: - Возможно, я чувствовала, что Император Палпатин приложил к этому свою руку, но так как вы находились там, я думала, что… - Кирия неуверенно затихла, ощущая себя разоблаченной под этим восприимчивым разумом, но рассердившись на нехарактерную ей потерю самообладания, вновь собралась с духом: - Можно задать вопрос?

Он вскинул брови, но все же согласно кивнул.

- Когда мы разговаривали на приеме в честь запуска "Патриота", вы утверждали, что не помните нашу первую встречу в Зимнем Дворце. Кажется, к вам вернулась память?

- Это беспокоит вас? - спросил он нейтрально, и затем, прежде чем Кирия смогла ответить, отвернулся, продолжая резким, бесцеремонным тоном, вновь полностью сосредоточенный на деле: - Боюсь, что вы были вовлечены в более широкие замыслы. Мои личная и политическая жизни остаются тесно переплетены. Если вы находите это расстраивающим, тогда, возможно, данная… карьера не для вас.

- Я нахожу это весьма захватывающим - в каждом аспекте, - возразила Кирия, вновь смотря ему в глаза.

Он смотрел на нее в течение долгих секунд, и когда вновь заговорил, в его тоне был все, что угодно, кроме хоть капли иронии.

- Думаю, вы не понимаете, насколько я считаю это... нежелательным, леди Кирия. Моя личная жизнь и моя публичная роль не те аспекты, которые будут слиты воедино. Подобное непонимание очень легко приводит к недоразумениям.

Было очень непредусмотрительно сказать то, что она сказала, поняла Кирия. Она только недавно уверяла, что понимает исключительно деловой характер обсуждаемого договора, а затем, несомненно флиртуя с ним, фактически объявила, что не видит различия между его общественной и личной жизнями. Неудивительно, что он поставил ее на место, и теперь все усилия Кирии сошли на нет, она вернулась к самому началу... даже хуже - потому что теперь он менее уверен в ней, чем в момент ее прихода.

- Вы правы - я не подразумевала иное.

Его отведенный взгляд и молчание говорили красноречивее слов, и Кирия буквально кожей чувствовала, как ее цель уплывает прочь, отодвинутая собственной рукой. Не потому что он не видел выгоды в рассматриваемом соглашении, а потому что… Из-за чего? Именно намек на более личную связь поднял вновь все его щиты.

Даже в титуле Наследника он был закрытым человеком, имеющим очень маленькое, избранное окружение, а вступление на престол должно было лишь увеличить внешнее давление тех, кто пытался втереться ему в доверие в надежде обеспечить себе место при новом режиме. Возможно, ее неудачная фамильярность, направленная на установление более близких отношений, вызвала его дискомфорт, потому что только он сам выбирал тех, кому позволял приблизиться… Или правда была в том, что он не позволял приблизиться никому?

Или в том, что положение, за которое она боролась, было уже отчасти занято?

Понимая, что у нее больше не будет шанса, Кирия обуздала нервы, собирая себя в кулак, и поспешила выдвинуть последний аргумент:

- Как вы сказали, Ваше Превосходительство, это будет политическим контрактом, взаимовыгодным партнерством и ничем больше. Любые личные связи, которые вы имеете, являются конечно же вашим собственным делом - хотя я бы ценила благоразумие Вашего Превосходительства в этом. Если мне будет позволено, то этим браком я буду признана вашей супругой публично и юридически, вашей Императрицей. Кого вы выберите вашей спутницей в личной жизни - останется вашим делом.

Это было условие, которое требовал еще Палпатин. И которое сейчас она ни за что не предложила бы, если бы не верила в его абсолютную необходимость.

Но новый Император был известен своей несговорчивостью и упрямством, презрением к возлагаемым на него надеждам и оказываемому давлению еще до того, как занял трон, и чем дольше вопрос их брака оставался нерешенным, тем больше увеличивалась вероятность, что он выйдет из-под контроля Кирии. Ее самым большим страхом было то, что Император окажется под давлением собственных советников – и, несомненно, ее отца - и если он остался верен своей репутации, то может попросту решить свести на нет все попытки загнать его в угол, тайно женившись на Джейд – лишая таким образом Кирию легальных притязаний на положение Императрицы.

Он мог бы предложить ей фикцию официального брака, но если он уже был бы женат на Джейд, все законные права Кирии будут под сомнением. И даже если Император изменит закон, чтобы урегулировать ее положение, оно все равно останется неоднозначным в глазах крепко приверженных традициям Королевских домов. А так как именно они составляли политическую поддержку Д'Арка, то они тщательно рассмотрят все тонкости соглашения.

Любовница это просто любовница - в таком положении Джейд будет выброшена из головы Кирии, как всего лишь небольшое развлечение Императора. Но если он оформит их отношения, тогда в любом случае… заключение контракта станет неприемлемо на каких бы то ни было условиях. Ибо право Кирии на титул – и что еще более важно, право на него любого из рожденных ею детей - всегда будет спорным. Для Палпатина линия преемственности была неподлежащим обсуждению условием - условием не в ее пользу. Но Палпатин умер и с ним ушли жесткие ограничения, устанавливающие линию прямого наследования.

Пока Кирии следовало быть прагматичной - поэтому текущее положение дел ее устраивало. Различными деталями можно заняться не спеша, в свое удовольствие, как только она выйдет замуж и ее положение будет юридически ратифицировано. После этого у нее в запасе будут целые годы, чтобы медленно и незаметно исправить все нежелательные обстоятельства.

Она безрассудно надеялась, что в ответ на ее прямоту он отплатит ей тем же - что он или подтвердит, или опровергнет предполагаемую связь с рыжей телохранительницей и прояснит раз и навсегда свою позицию. Но ей следовало понимать, что такая надежда не обоснована: Палпатин постоянно менял правила в каждой ведомой им игре, а значит его наследник прекрасно знаком с подобными приемами – умея и провоцировать их, и справляться с ними.

Сейчас он просто задумчиво рассматривал ее в течение долгих секунд, ни разу не мигнув своими странными глазами.

- Это - настоящий компромисс, - произнес он наконец, продолжая изучать ее.

- Как и большинство вещей, имеющих ценность в жизни, - ответила Кирия, и по каким-то причинам эта фраза вызвала его искреннюю улыбку, вынуждая опустить глаза, чтобы скрыть ее. Когда он вновь поднял их, Кирия увидела, что его взгляд изменился – став более доверительным и более убежденным.

- Компромисс это хорошо, - произнес он, - компромисс я понимаю.

- Тогда это компромисс, - твердо заявила она, смотря ему в глаза.

Император коротко кивнул, и какое-то мгновение Кирия думала, что он даст свой ответ здесь и сейчас - хотя, как только эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что это не тот человек. И да, когда он заговорил, его отрывистый тон указал лишь на то, что аудиенция заканчивается:

- Что ж, это было... интересно.

Она улыбнулась и решилась на дерзость:

- Да, так часто бывает с неизведанной территорией.

Он не пропустил ее намек, и на сей раз его улыбка была по-настоящему легкой и искренней, обаятельной и даже трогательной в своей незащищенности.

- Есть что-нибудь еще, о чем вы хотели бы спросить меня, Ваше Превосходительство? - поинтересовалась она, не желая злоупотреблять его гостеприимством.

- Да, - ответил он тут же. - Я могу называть вас Кирией?

Теперь пришла ее очередь чувствовать, как по лицу медленно расплывается улыбка.

- Это будет честью для меня, Ваше Превосходительство.

Кирия учтиво поклонилась, сделала несколько шагов назад и повернулась к дверям. Она была на середине залы, когда наконец прозвучал ожидаемый ею вопрос.

- А вы намереваетесь и дальше называть меня Вашим Превосходительством?

Кирия полуобернулась, продолжая неторопливо шагать с руками за спиной - возмутительное и расчетливое нарушение протокола. - Боюсь, что не знаю, как еще могла бы называть вас.

Он, забавляясь, склонил голову набок, ни капли не веря ей:

- О, я думаю, что вы проделали свою домашнюю работу гораздо усерднее, чем хотите мне показать.

- Да, я проделала ее, но вы справились со своей лучше. Я, как, подозреваю, и все вокруг вас, остаюсь в темноте.

Она бросила эти слова в качестве мимолетного ответа – игривого и задорного перед выходом из залы. Но они, казалось, возымели прямо противоположное ее ожиданию действие: легкая улыбка Императора растаяла - и словно тень пересекла его лицо и душу в один миг.





Кирия медленно шла вдоль величественного огромного холла, под уходящими ввысь потолками, под грандиозным стеклянным куполом в центре, полностью поглощенная мыслями о прошедшей встрече. Не часто бывало, чтобы ее заставляли играть по чужим правилам; она сама была игроком, манипулятором. Она сама плела интриги, а не становилась их мишенью. Она была красива, умна, проницательна и желанна; она знала это и пользовалась всем этим, чтобы выбить себе очень престижное место в Империи Палпатина. Всю свою жизнь Кирия провела среди сливок общества, в его самых элитарных кругах, она понимала каждый тончайший нюанс обычаев и традиций, понимала правила каждой игры, ведущейся здесь, в открытую и тайно... Но пока она не могла разобраться в их встрече.
Наполовину деловое собеседование, наполовину неформальное общение, их разговор менял свой характер в одно мгновение – точно так же, как и человек, с которым она встречалась, который то следовал общепринятым негласным правилам, то намеренно нарушал их, провоцируя на откровенную честность.

И все это сбивало с толку; Кирия прикладывала недюжинные усилия, чтобы вести диалог на одном уровне с ним, чтобы не отстать от него в раскрытии правды и разъяснении будущего положения дел.

Она вошла в ту гостиную с намерением использовать флирт и убеждение, а ей без обиняков установили другие правила. Император был то официален и сдержан, то необыкновенно сердечен; он ни разу не открылся ей по-настоящему, конечно, но был порой любезным и уступчивым. Дружелюбным. Уязвимым даже, раз или два... И обворожительным.

Власть всегда имела такой вкус, но, как правило, у нее были ограничения.

Кирия подняла подбородок и позволила улыбке тронуть рубиновые губы: да... все это весьма захватывающе...

Как я и предполагала ранее, Кирия не станет играть по правилам. Печально это все. Самое интересное, что, по-моему, и Люк это понимает. Встреча Кирии и Мары в начале главы позабавила. Такой молчаливый дуэль. Не представляю реакцию Мары на свадьбу, и реакцию Леи тоже, по-моему та тоже будет в шоке. Люк вроде обещал уничтожить империю, а вместо этого политический брак заключает. Спасибо за перевод, интересно, что будет дальше.

А мне кажется, Люк давно не тот человек, с кем можно играть не по его правилам, несмотря на все его "светлости".




А что Лея? Ей какое дело, на ком там Император женится?)) А Мара... Люк рассчитывает, что Мара исчезнет из его жизни после свадьбы, сама, автоматически.




А как вы представляете уничтожение Империи? Не выйдешь же на балкон и не объявишь: проект под названием "Империя" закрыт.

С другой стороны, Люк обещал уничтожить Империю Палпатина - что он планомерно и делает. И брак с Кирией ему нужен именно для этого.



Сообщение отредактировал Алита Омбра - 13.6.2013, 3:16

НУ С ДРУГОЙ СТОРОНЫ ОН НИКОГДА НЕ ИГРАЛ ПРОТИВ ЖЕНЩИНЫ. Не думаю, что Мара так просто отступит. Именно Палпатин создал эту империю, для меня это почти синонимы. Да так просто так, одним словом империю Палпатина не уничтожить, а вот сенат можно реанимировать для начала. А что касается поддержки Кирии, то она может быстро исчезнуть, если реформы будут не выгнодны дому Деарка.

Глава не очень большая, но выкладываю пока только половинку - чтобы не тянуть :) Со второй половиной надо будет повозиться дольше.


Глава 6 (1)


Стоя у окна своего кабинета, Люк потирал пальцами лоб, в тщетной попытке ослабить напряжение. Уже много дней он мучился от нарастающей головной боли, похожей на тягучий, но недоступный слуху звук, где-то на краю сознания.

Осознавая выжидающее молчание за спиной, Люк быстро развернулся:

- Повторите?



Тэлон Каррде свел брови: Император явно находился мыслями в другом месте; однако это едва ли было удивительно - основываясь на своем опыте главенства над несколькими десятками людей, контрабандист не сомневался, что в управлении Империей много оборотных неприглядных сторон.

- Я говорил, что поступил общий запрос на информацию о СЗР "Экзекутор".

Император нахмурился:

- Какую именно?

Каррде обратил внимание на изменение позы Императора: чуть заметное напряжение спины, распрямившиеся плечи. В мгновение ока, услышав, что речь идет о бывшем флагмане Дарта Вейдера, он вновь был полностью сосредоточен на деле.

- Ничего определенного пока, запрос на планы и чертежи. Но я зондирую почву. Сообщу, как только буду знать больше.

- Пришлите мне копию всех деталей. От кого поступил запрос?

- Неизвестно… я попытался проследить заказчика, но пока безрезультатно. Использовались не те каналы, что обычно. Но мне думается, это союз мятежников.

- Почему?

Интересно, что Император спрашивал мнения такого типа, как контрабандист Коготь - интересно, что он, в принципе, спрашивал об этом. Поскольку Каррде был чертовски уверен, что такие вопросы обычно не поднимаются в этих стенах... Почему Император поступал вопреки устоявшейся догме? Или, чуть поразмыслив, стоит пойти дальше: если Император поступал вопреки устоявшейся догме, то… где и в чьем окружении он воспитывался?

Каррде пожал плечами:

- Из-за формулировки, в основном. Из-за способа, которым распространили запрос: он пришел из Внешнего Кольца, из нескольких источников сразу. Кто бы ни искал эти сведения, он хорошо поработал над сокрытием путей к себе. Ну и к тому же: кому еще это могло понадобиться?

Император помедлил, что-то прикидывая в голове.

- Кому вообще могли понадобиться чертежи восьмилетнего разрушителя?

-Да, - задумчиво согласился Каррде. - Мне это тоже показалось странным. Было подозрение, что причина в технологии ДЭМП-генераторов, но насколько я понимаю, повстанцы уже достали ее.

- У них еще нет системы защиты. И устройства для направления заряда, по нашим предположениям.

- Значит, они не могут использовать генератор, - понятливо кивнул Каррде. Ему всегда было любопытно, почему мятежники до сих пор не применили ДЭМП - совершенное оружие для партизанской войны, максимальный ущерб при минимальных усилиях.

- На самом деле, они уже раз ударили из него - не сказать, что очень успешно.

Откровенность Императора польстила Тэлону, но он знал, как мыслит человек перед ним: если эта информация выйдет сейчас, значит, ее источником стал Каррде – который тоже это прекрасно понимает.

- Они сами изготовили его?

- Украли. Или скорее украли части для двух генераторов, и затем уничтожили один - когда высвобождали заряд из другого.

- То есть один генератор у них есть до сих пор?

- Если допустить, что они смогут заставить его работать, - казалось, Императора сей факт совершенно не беспокоит. - Это был опытный образец.

- Вас не тревожит, что они все же им воспользуются?

- А зачем, как вы думаете, мы работаем сверхурочно на главных военных базах, устанавливая защиту?

- А что насчет основных городов?

Император уверенно мотнул головой:

- Они не пойдут на это. Они не нападают на гражданские объекты.

- Я слышал, Мадин напал на колонию Топравы меньше года назад.

- Да, и столкнулся с суровым взысканием, насколько я знаю. Он пытался разрушить новую ретрансляционную станцию там. Старую уничтожили повстанцы где-то... девять лет назад. Мы наконец заменили ее, и Мадину вздумалось заявить о себе, разрушив станцию вновь.

- Поговаривали, что все мятежники, уничтожившие первую станцию, были убиты. А оставшиеся покончили с собой.

Дальше случилось нечто поразительное. Каррде с изумлением смотрел, как Император фактически замялся, не зная, что ответить. Испытывая явное неудобство, он отвернулся, и только тогда проговорил неестественно ровным голосом:

- Да. Чтобы защитить их миссию.

Каррде недоуменно нахмурился:

- Уничтожение ретрансляционной станции?

Император аккуратно перекладывал стопку флимсипласта на столе - однако его безразличная манера не скрывала внутреннее волнение:

- Нет. Главной была другая миссия - ради которой они и пожертвовали собой. Из-за которой Аль... Восстание не хотело возобновления работы имперской станции на Топраве.

Каррде внимательно наблюдал за молодым человеком, понимая, что впервые видит, как тот ощущает столь заметную неловкость. Тот вдруг развернулся, взяв себя в руки, и Тэлон едва успел опустить взгляд.

- К несчастью, Мадин оказался не в меру ретив в указании вражеской зоны поражения. Их е-крылья выпустили хорошую порцию боеприпасов по растянувшемуся там городку. Раньше тот был местом одного из самых почитаемых Восстанием памятников несломленным духом мятежникам, павшим за свои принципы. Теперь это памятник первой трагедии на их совести среди гражданского населения.

- Я не знал этого, - признался Каррде, искренне удивленный, что такой информационный дилер, как он, находился в неведении о столь существенных событиях, особенно учитывая, что новостям был не один месяц.

- Нет, - ответил Император, не встречаясь с ним глазами. - Мы прикладываем много усилий, чтобы об этом молчали.

Довольно странно, рассматривая обстоятельства. Когда твой главный противник становится виновником гражданской трагедии, ты, как правило, делаешь этот факт широко известным - тем более он на твоем месте сделал бы это моментально. Какая причина заставляла нового Императора удерживать этот факт в тайне? Особенно учитывая, каких нешуточных усилий это требовало.

Вернувший самообладание Император поднял острый, словно видящий Каррде насквозь взгляд:

- Теперь вы гадаете, почему я молчу об этом.

- Есть такая мысль в голове, не спорю, - признал Тэлон, чересчур небрежно поведя плечами.

Император улыбнулся, отвернувшись, и неожиданно ответил в своей невозмутимой, крайне расчетливой манере:

- О, не переживайте, мы используем это. Но когда я сочту нужным и на моих условиях. Я не допущу, чтобы такой факт пропал впустую.

- Вам он не нравится, так ведь?

Император резко посмотрел на него.

- Кто?

- Мадин, генерал повстанцев.

Бывший имперский коммандер яростно воевал против нового Императора – проводя свои кампании с тем видом фанатичного рвения, которое свойственно только переметнувшимся в другую веру; в последнее время даже сам союз мятежников считал его методы все более радикальными.
Император медленно мигнул, смотря на Каррде своими причудливыми глазами и сбивая тем самым с толку.

- Я не обращаю внимания на Мадина. У меня нет времени для личных обид.

- Я слышал, он изрядно недолюбливает вас, - Каррде не сдержал любопытства.

Император усмехнулся. И на сей раз улыбка отнюдь не подчеркивала его молодость, это была совсем другая улыбка.

- Отлично. Я много работаю, чтобы так было.

Каррде опустил глаза, остро ощущая, насколько опасно переходить дорогу этому человеку - и тут же задумываясь над интонацией прозвучавших слов: не было ли здесь чего-то большего, чем казалось на первый взгляд?



Чувствуя явственный дискомфорт Каррде, Люк подавил в себе приступ темного самодовольства, вызванного знанием, что он делал жизнь Крикса Мадина трудной. То, что Люк не мог позволить себе личные обиды, было правдой; однако, казалось, Мадин делает все, чтобы спровоцировать Люка - поэтому знать, что любезности генерала не остаются безответными, приносило глубокое удовлетворение. И если это служило бо́льшим целям, тем лучше.

- Не будем тратить время на Мадина, - Люк прислонился к столу, чтобы предстать в более расслабленном образе, не переставая при этом следить за движением мыслей Каррде. - У вас есть еще что-нибудь для меня?

- Только одно. Я задавался вопросом, знаете ли вы…

Каррде дипломатично замолчал, помедлив с продолжением. Люк не торопил его; в отношениях с Каррде, как и с другими приближенными, он старался способствовать чувству доверия - чувству, что можно сказать о чем угодно без боязни подвергнуться каре за это.

Наконец, мысленно приняв некое решение, Тэлон поднял взгляд:

- Я думаю, у вас во дворце есть крот, с высоким уровнем доступа.

Люк напрягся, немедленно концентрируясь на новом факте.

- Во дворце?

- Да… Мы уже слышали об этом раньше, но думали, что это какой-то офицер флота, связист - как мне доложил мой контакт.

Люк слегка выдохнул, понимая, что речь идет о созданном им самим альтер-эго, нужном для общения с Леей. Несколько странно было теперь принимать эти сведения в качестве разведданных.

– Это широко известно, что утечка идет от офицера имперского флота?

- Нет, не думаю. Известно ботанам.

- Значит, скоро будет известно всем.

Неудобно. Это делало встречи с Леей более рискованными.

- Я мог бы проверить. Выяснить, от кого это идет? - предложил Каррде.

- Нет, оставьте все как есть. Я сам разберусь.

Контрабандист кивнул, но спустя мгновение продолжил дальше:

- Но, исходя из того, что я понял, новый слив информации не согласуется с этим. Вероятно, дело в двух разных информаторах.

- Оба снабжают Восстание?

- Этого я не знаю, - признал Каррде. - Все на уровне слухов в кантинах.

- И что это за кантины?

- Те, в чьи двери ваши оперативники не зайдут, - с сухой иронией сообщил Каррде. - Ну, не реальные двери, конечно.

Люк отвел взгляд, не чувствуя себя оскорбленным. Чувствуя лишь, как всегда, искушение попробовать свои силы. Он был уверен, что смог бы установить «правильные» связи, проникнув куда нужно, в течение нескольких недель... Даже не так. Фактически ему достаточно лишь быть неподалеку, чтобы пройтись по мыслям окружающих. Но у него никогда больше не было этих нескольких недель. Несколько часов уже были роскошью. Люк потер глаза, понимая, что он снова долго молчит. На краю сознания резонировал все тот же непрерывно тянущийся звук.

Чувствуя на себе взгляд Каррде, он сосредоточился на действительности:

- Выясните, что они передают и кому. Все возможное.

- Значит, вы не думаете, что это флотский офицер?

Люк пожал плечами, и тут же одернул себя: Император не может позволить себе такую неуверенность.

- Я буду знать это, когда вы дадите мне информацию.



Каррде кивнул, с интересом отмечая тот факт, что Император определенно уже знал о флотском офицере - и даже знал то, что тот передавал; поэтому было ясно, как он определит, сколько у него информаторов.

- И если окажется, что есть второй крот?

- О, это легко решаемо, - ровным тоном проговорил Император. - Я попросту назначу быструю проверку восьми тысяч четырехсот сотрудников, которые работают в дворцовых Башнях, и все сразу всплывет на поверхность.

Каррде сжал губы, почувствовав, как те расходятся в усмешке - его безмерно развлекало, что у главы Империи имелась несоответствующая положению сардоническая черта; к тому же он начал привыкать к этим молниеносным скачкам темперамента. Преодолевая смущение, Тэлон все же спросил то, что занимало его:

- Я думал, вы можете понять... Когда находитесь рядом... - он замолк, не зная, как продолжить.

- Вы полагаете, я нахожусь в постоянном контакте со всеми восьмью тысячами сотрудников?

- А разве нет? - спросил Каррде с ложной серьезностью, и Император позволил себе небольшую улыбку.

- И это говорит человек, который перевез шпиона "Черного Солнца" с одной базы на другую.

- Туше, - Каррде без обиды склонил голову. - Я могу быть неправ об утечке, конечно. Информация слишком скудная.

- Но вы так не думаете.

- Я дам вам знать. А пока, что вы предпримите?

- Постараюсь не потерять сон из-за этого, - с сарказмом ответил Император, демонстрируя свой обычный образец спокойной уверенности.

Хотя сегодня, впервые, Каррде видел несколько щелей в этой безупречной дюрастиловой броне – вновь направляющими его мысли к вопросу о чистой странице в прошлом Императора... и к вопросу, что происходит, когда - если такое вообще бывает - этот совершенный фасад дрожит.

Спасибо за начало главы, автор как всегда интригует. Интересно, кто же этот шпион, в мою голову лезут разные мысли на этот счет. Жду продолжение.

Ого-го! Прочитал за день все, что вы перевели! Наверное, лучшее что читал по ЗВ да и само качество перевода очень высоко. Хоть немного жаль, что пока не закончен перевод, ведь читая на английском пока не получаю особого удовольствия)) Благодарен за этот титанический труд, Алита Омбра! May the Force be with you )))

Сообщение отредактировал Loydy - 25.7.2013, 0:55

Насчет шпиона станет ясно уже в следующей главе. Правда, боюсь, я ее смогу перевести только в сентябре. На весь август уезжаю.




Ого-го! За один день прочитать это сильно:) Вот так переводишь-переводишь не пойми сколько времени, а читатели за один день читают))) Спасибо, что написали, рада что вам нравится. Приходите еще ;)
Сейчас закончу главу, остальное, думаю, только в сентябре будет.

Глава 6 (2 часть)

Люк проснулся с воплем, дергаясь всем телом, выгибаясь и отползая назад, пока затылок не ударился о спинку кровати. Энергия бессознательно выставленного щита разметала вокруг скрученные, пропитанные холодным потом простыни.
Он смотрел в темноту широко распахнутыми глазами, часто моргая, слыша, как колотится сердце о барабанные перепонки, как громко проходит через горло воздух. Постепенно приходя в себя, осознавая спокойную действительность вокруг, Люк прислушался к тому, что внутри…. И да, оно было там. Теперь оно всегда было там.

Это началось, когда он вернулся с Деварона; как тягучий, далекий звук на самой границе сознания, как некий зов, почти за пределами слышимости, неподдающийся пониманию, но неуклонно возрастающий в течение нескольких недель. И что-то было в нем… что-то до боли знакомое. Туманное, словно покрытое вуалью воспоминание, сворачивающееся, как только Люк приближался к нему. Совершенное созвучие в Силе, которое резало острой, как нож ясностью и давило сплошной плитой одновременно. Абсолютное, магнетическое притяжение, зов, слышимый только ему, неумолимое звучание, беспрестанно нарастающее, пока оно не стало походить на трение железа, жесткое и резкое, непреклонно требующее внимания.

Все эти дни Люк упрямо отказывался отвечать на это требование, замечать этот зов. Но сейчас, в темноте ночи, по-прежнему тяжело дыша, пока пугающие монстры его прошлого вновь разбредались по скрытым в тенях углам, он понял, как бесполезны были его усилия. Расстроенно вздохнув, смирившись, Люк поднялся с кровати.

Мозаичный мрамор холодил босые ноги, делая реальность более осязаемой и тесня еще цепляющийся за душу кошмар. Идя в гардеробную через огромную двухуровневую спальню, он закрыл усталые глаза – пытаясь избавиться от старых воспоминаний, и вновь открыл их – пытаясь освободиться от образов в темноте сознания, от скребущих, впившихся в череп когтей, угрожающих рассудку.

Одевшись, он спокойно прошел к высоким окнам, чтобы взглянуть на сверкающий внизу город, постоянный пульс огня и жизни. Завороженный пылающим, непрестанно меняющимся узором, Люк размышлял, что, несмотря на кажущуюся близость этой жизни, он световыми годами далеко от нее. Он стоял в абсолютном центре вселенной и все же оставался в изоляции. Сколько существ завидовало ему? Сколько существ поменялось бы с ним местами, знай, чего ему стоило его положение, сколько оно забирало у него до сих пор?

В безмолвии ночи, как ни в какое другое время, знакомые комнаты ощущались тюремным застенком из его прошлого; стены вокруг сжимались, надвигались и наступали. Невыносимая тишина. И по-прежнему настойчивый зов, вплетающийся в мысли, звучащий безупречно правильной, уверенной нотой…

Он резко развернулся, схватил рубашку и зашагал прочь.



Двери личных императорских комнат распахнулись настежь, под яростным натиском невидимой силы, и мимо привычной уже к подобному стражи, прошествовал босой император, в расстегнутой рубашке; даже не переглянувшись, гвардейцы последовали за ним. Ночи часто проходили здесь так. Император мог часами бродить по темным, многочисленным комнатам своего жилища, словно заключенный в клетку зверь, измученный, обессиленный, но не способный уснуть.

Однако на сей раз он удивил охрану тем, что шел прямо, ни на секунду не замедляясь, до самых входных дверей и, пройдя их, продолжил свой путь дальше, внутрь дворцовой Башни, по-прежнему босиком. Второй наряд ночных стражников двинулся следом, с трудом поспевая в шаг.

У кого-то хватило здравого смысла связаться с вышестоящим командованием.

Император шел через Дворец широким шагом, в сопровождении идущих на весьма почтительном расстоянии гвардейцев, сначала быстро, потом все медленнее – по мере того, как он, казалось, успокаивался. В конце концов, после того как навстречу попался один из дежурных служащих, старательно отводящий глаза и поклонившийся в последний момент – словно он не знал, стоит ли ему признать Императора, тот подумал о том, чтобы застегнуть рубашку.
Время от времени он останавливался, наклонял голову, как будто прислушиваясь, и направлялся дальше, вверх, все дальше и дальше от своих апартаментов и суматохи более нижних уровней, которые были полны рабочего персонала даже в этот ночной час. Он проходил одну лестничную площадку за другой, пересекая длинные ярусные мосты, изредка соединяющие Башни, шлепая босыми ногами по холодному мрамору, делая недолгую остановку на каждом уровне – только для того, чтобы вновь подняться на следующий. Лишь когда он ступил в ничем не нарушаемое безмолвие закрытых уровней Южной Башни, Император остановился окончательно, застыв на месте, словно внезапно понимая, где он вообще находится - уставившись на выступающие из темноты очертания грандиозной арки входа. Вокруг лежала тяжелая тишина.

Стражники за его спиной переглянулись, один из них, покачав головой, прошел чуть дальше и вытянулся по стойке «смирно» на широкой, пустой площадке у апартаментов Палпатина, которые были объявлены запрещенной территорией после вступления на трон нового Императора. Ближе не осмелился подойти никто, все подготовились переждать это. Шло время. Император стоял неподвижно на одном месте, не меняя позы.



Текли минуты… Люк стоял перед огромными, надменно возвышающимися дверями жилища своего старого Мастера, не сводя с них взгляда. Двери были запечатаны по приказу Люка вскоре после смерти Палпатина. Целых пять закрытых уровней. Однако знание о существовании этого места всегда оставалось подобно грязному, ядовитому пятну в сознании; знание об этом закоснелом, вызывающем тошноту месте, монументе корысти и жадности внутри теней и темноты.

И затем он услышал этот звук, тянущийся из-за дверей, эту точную, единственную ноту, это шептание изнутри.

Люк протянулся Силой, и двери медленно, нехотя, поддались ему, разевая черную пасть. Выпрямив плечи, он шагнул туда, где властвовали лишь тени. Ему нечего было бояться - в конце концов, он сам был одной из них.

Неспешные шаги босых ног не издавали ни звука посреди подавляющего великолепия огромного, величественного атриума, размеры которого делали карликом любого вступающего внутрь. Казалось, прошел только год, но полированный черный пол был покрыт толстым слоем пыли, и Люк оставлял за собой легкий след, взметая ее в воздух, навстречу слабым, рассветным лучикам света, достигающим нависшего мрака.

Он пересек это пространство уверенно, не колеблясь, погрузившись в окружающую тишину, в поиске источника того исключительного, чистого звучания. И чем ближе он подходил, тем больше эта тягучая нота влекла его – словно зовущая песня сирены, заставляя ускорять шаг и стискивая грудь в ожидании, в предчувствии; какая-то связь, нечто знакомое, постоянно ускользающее воспоминание.

Он шел по похожим на пещеры залы, по длинным, отзывающимся эхом анфиладам, не смотря по сторонам, замедлившись только у больших, тяжелых дверей, ведущих в еще один громадный зал, со зловещими, темно-красными стенами… где он, наконец, замер.

Перед ним, брошенный здесь по его же приказу, стоял некогда великолепный Трон Солнечных лучей. Разбитый и сломанный во время рокового поединка, стоившего Палпатину жизни. Некогда сверкающие, переливающиеся золотом грани были покрыты теперь унылой пыльной пеленой, делавшей их безжизненными.

Напряженный взгляд Люка перешел на покореженные, изуродованные лучи, идущие от массивного гравированного солнца, формирующего спинку трона. Нижние лучи служили ему ножками. Когда-то Люк проводил бесконечные часы позади этого трона, во время собраний двора, всматриваясь в точно такое же светило с противоположной стороны. Два солнца, находящиеся, казалось, в противостоянии другу соединялись в безупречной, совершенной гармонии, скрепляя трон воедино. Неким отдаленным образом они всегда напоминали Люку солнца Татуина – хотя, конечно же, ничего подобного они не означали. Просто очередной дуальный образ, которыми изобиловал трон. Еще одна зацепка для ученых, которые веками разгадывали и толковали значения символов, о которых они не имели никакого понятия – что, однако, нисколько не мешало им объявить трон бесценным и священным артефактом.

Трон Солнечных лучей… Место Пророчества. Считалось, что в непонятных, древних надписях, скрытых в вырезанных узорах, находится ключ к власти, способной изменить путь галактики. Тайна расшифрованных символов охранялась и передавалась из рода в род с почти религиозным усердием, бесконечные изменения и вариации тщательно учитывались и документировались, медленно превращаясь в Пророчество о Сыне Солнц, которое повисло цепью сначала на шее его отца, а потом и на его собственной.

Трон Солнечных лучей… в тяжелой, косной неподвижности, тусклый от пыли, он фактически вибрировал в Силе, источая то тягучее звучание, ту чистую, совершенную ноту, которая пробирала Люка весь путь сюда, резонируя до самой глубины души.
Люк уставился на высеченные надписи зловещего пророчества, покрывающие золотую поверхность трона; почти скрытые слоем пыли, они прерывались и пропадали на скрутках покореженных лучей… И все же они не отпускали его внимания - как и всегда. Рисунок слов тянул за собой, шепча и уговаривая, зовя и увещевая, цепляя вне всякого понимания… Совершенная, магнетическая связь...


Люк мигнул, встряхнул головой и сделал неуверенный шаг назад - пытаясь сбросить наваждение, не желая больше поддаваться ему, как это случалось раньше.
Больше никаких пророчеств. Они сломали жизнь его отца, и он не даст им власти над собой. Настало время закончить это.
В глазах вспыхнул гнев, взгляд стал твердым, подбородок вскинулся, ладонь поднятой руки раскрылась…
Воздух потряс мощный удар, незримый энергетический взрыв, но трон лишь опрокинулся назад, с тяжелым, глухим звуком, вздымая вокруг тучу пыли, пойманную щепками света, прорезающего мрак.

Люк повернулся, прикладывая все усилия, чтобы отвести взгляд...
Но тонкий луч света пересекал теперь нижнюю сторону поваленного трона, высвечивая замысловатую гравюру в основании седалища, заставляя ее мерцать в состоящем из пыли тумане.
И краем глаза Люк увидел там кое-что. Его голова замерла, и он вновь был пленен, не в силах отвернуться.
На первый взгляд увиденное казалось лишь продолжением запутанного, сложного узора из сцепленных кругов, искусно высеченного по всему трону… но постепенно, по мере того как он смотрел, продолжая слышать то безупречное, певучее звучание, тот совершенный резонанс в Силе, линии узора скручивались и сплетались, становясь символами. Ничего не изменилось… и все же теперь гравировка, идущая по днищу трона, изображающая два связанных между собой круга, превратилась в растянутую надпись, ее символы были настолько искривлены, что поначалу казались лишь неразборчивыми закорючками, подходящими лишь для украшения.
Люк смотрел не мигая, полностью потеряв способность отвести взгляд…

По тому же принципу, что и другие надписи, символы повторялись дважды, вдоль одного круга и затем другого, меняя направление, сначала слева направо, затем наоборот, тонкими, плавно переходящими одна в другую линиями. Скупые проблески пробивающегося сквозь закрытые ставни света хватались за резные грани, подчеркивая их; вокруг по-прежнему висела глухая тишина – нарушаемая лишь громким биением сердца и той единственной, безупречной в своей чистоте нотой.
Какое-то время вырезанные символы казались чуждыми, нечитаемыми - но затем, по мере того, как он смотрел на них, словно под гипнозом, острое, резонирующее посредством Силы понимание, медленно поднялось по его спине и слова легко скользнули в сознание, совершенно оформившиеся и непрошенные. Написанные дважды, повторяясь в каждом круге, они не имели ни начала, ни конца.
Люк прищурился, глаза с безупречной ясностью видели теперь слова в узорах на розовом золоте…

«…и он балансирует на острие ножа, пока черти и ангелы шепчут ему...»

«…и она уравновешивает судьбы миров, пока разум воюет с сердцем...»





- Люк?

Имя, произнесенное тихим шепотом, произвело на Люка эффект удара. Он резко развернулся, поднимая руку, вытягивая пальцы. Сила хлынула через него, энергия вспыхнула в открытой ладони ярким, едким светом, с треском изгибаясь в дугу – в поиске цели…

Нейтан дернулся назад, расширив глаза...

И Люк удержал рванувшую от него мощь, останавливая и стягивая назад; боль полоснула ножом, обжигая и скручивая каждый мускул, выбивая воздух из легких, пронзая все его существо с невероятной силой. Глаза застила алая пелена. Загибаясь от боли, пытаясь судорожно вдохнуть, он не видел ничего вокруг в течение долгих секунд…

Медленно, еще скрюченный пополам, страдая от острых спазмов, он осознал, наконец, стоящего рядом Нейтана, поддерживающего его за плечо. Однако, что тот говорил, оставалось недоступно сознанию. Значение произошедшего - того, что едва не произошло, сковало Люка ужасом.

Это убило бы Халлина. Энергия, которую Люк сфокусировал. Если бы он не смог обуздать ее, она бы убила Халлина.

По мере того, как боль уходила, Люка наполняла пылающая ярость. На себя - за такую ошибку, на Нейтана, что тот отважился вторгнуться сюда, на Силу, что та действовала без разбора. На проклятый трон за свое безумие.

Трон. Люк повернулся к нему, вне себя от гнева, выпрямляясь и отталкивая руку Нейтана.

- Убери это, - прорычал он в бешенстве, совершенно не заботясь об интонациях. - Я хочу, чтобы этого здесь не было!



Нейтан отшатнулся, потрясенный внезапной лютостью друга, изменившей до неузнаваемости его голос, дикой свирепостью в его остекленевших глазах, почти сверкающих в тусклом свете.

- Здесь? Куда ты хочешь, чтобы я перенес его?

Он видел, что Люк изо всех сил пытается взять эмоции под контроль, все его тело было напряжено и натянуто, как стальная проволока, голос понизился до плоского, скрипучего рычания.

- Просто убери это. Я хочу, чтоб его не было в Башнях, во Дворце. Расплавь его.

Нейтан заколебался, не понимая, что происходит, что выбило Люка из равновесия до такой степени.

- Расплавить?

- Да. Растопи его. Я хочу его уничтожить, я хочу, чтобы он исчез. Навсегда. Никаких больше пророчеств. Никаких!

Люк развернулся на пятках, и решительно вышел из зала, оставляя Нейтана смотреть на потускневший поваленный трон. И он понятия не имел, что произошло – что довело Люка до крайности.

Зная только, что это - это место, это прошлое, эта работа, эта стезя… разрывало Люка на части.

Когда наутро Мара вошла в главный рабочий кабинет Люка, она уже была предупреждена Халлином о случившемся. Но даже если бы тот не рассказал ей, она кое-что чувствовала и сама. Их связь с Люком в Силе, была блеклой и искаженной, а его присутствие все последние дни звучало хриплой, надрывной струной. Хотя внешне он был спокоен. Пожалуй, сегодня, даже очень спокоен. И это, на самом деле, заставляло еще больше переживать о нем. Маре, как и всегда, хотелось защитить его, однако ей хватало здравого смысла не упоминать о ночных событиях, она просто оставалась рядом, ничего не говоря – зная, что он отвергнет любое открытое беспокойство.

Хрупкая тишина была нарушена Везом Риисом. Тот вошел в кабинет, предупредительно постучав - хотя смысла в этом стуке фактически не было, Люк наверняка давно знал о его приближении.

- Доброе утро, Ваше Превосходительство. Донесения, - отрапортовал Риис, выискивая свободное место на краю загроможденного стола Императора и кладя туда четыре маленьких датачипа.

- Спасибо, Вез. - Люк поднял на него взгляд и словно в смятении продолжил: - Я искал чип с данными о новом разрушителе - "Безупречном". Мне казалось, я оставил его в хранилище?

Вез обернулся к массивной системе хранения информации, где были собраны самые разнообразные секретные данные:

- Его нет там? – он нахмурился и сделал шаг в направлении горящих рассеянным голубым светом ячеек, полностью занимавших одну из стен кабинета. - Вчера он был на месте. Когда вы искали?

- Вчера, - Люк протянул руку к принесенным Риисом донесениям, но неуклюже толкнул их пальцами и датачипы, скользнув по краю переполненного стола, полетели на пол. Мара поспешила помочь поднять их, удивленная неловкостью Люка.

Приседая, она взглянула ему в лицо и внезапно была поражена сильным чувством, что здесь что-то происходит. Он протянул ладонь, и маленькие чипы аккуратно полетели в нее друг за другом, но прежде все же была пауза, когда он то ли что-то рассматривал, то ли к чему-то прислушивался.
Риис, не оборачиваясь, шел дальше, явно ни о чем не подозревая.

- Возможно… а, вот, это здесь. Принести вам?

- Да, пожалуйста, - попросил Люк, уже откидываясь на спинку стула и загружая первый чип, который был в его руках. - Спасибо, Вез. Что бы я делал без тебя.

Высокий, крепко сложенный Риис чуть улыбнулся, наклоняя широкоплечую спину, чтобы положить найденный датачип Люку на стол и затем вышел; двери чинно и неспешно закрылись за ним. Долгие секунды стояла тишина, в которой вернувшаяся на свою позицию Мара ощущала странную напряженность…

Раздался приглушенный щелчок дверных замков; Джейд с удивлением обернулась к Люку - понимая, что тот использовал Силу.

В следующее мгновение все содержимое стола Люка взметнулось в воздух, словно его смело невидимой громадной рукой и с молниеносной скоростью врезалось в стену рядом с едва успевшей уклониться Марой. Тут же раздался отчаянный вопль Скайуокера, ударяющего основанием ладони по опустевшей поверхности стола.

- Идиот! Дурак, дурак!

Его стул начал валиться назад и Люк поймав его, швырнул им в стену позади себя, прикладывая к этому Силу. Стул разбился вдребезги с тяжелым, душераздирающим визгом. Не останавливаясь, Люк протянулся к широкому, массивному столу, толкая его с разворота за угол. Ментально Мара ощутила вихрь в Силе, мгновенно перешедший в ураган, поднявший и понесший стол прямо на нее. Однако посредине комнаты траектория стола изменилась и он врезался в стену, примыкающую к хранилищу. Раздался оглушительный, раскатистый грохот. Вокруг полетели огромные куски штукатурки и попавшие под удар полки. Джейд бессознательно попятилась, сердце бешено колотилось.

Люк развернулся на пятках и направился к стеклянным дверям балкона, распахнувшимся настежь с такой силой, что можно было только удивляться, как они остались целы. Когда он был уже в дверях, Мара задумалась, стоит ли ей пойти следом.

- НЕТ! – он повернул к ней голову, глаза пылали огнем.

И Мара осталась одна, потрясенно обводя взглядом разоренный кабинет. Медленно, до ее ошеломленного сознания, донесся неистовый стук в двери, и она заставила себя передвинуть ноги в его направлении. Двери не открывались, и она, вспомнив, что они заперты, оцепенело ввела код и вручную отодвинула одну из створок чуть в сторону.

- Да?

Перед ней стояло восемь императорских гвардейцев, с оружием наизготовку, плюс четверо одетых в штатское охранников во главе с Клемом, который снова и снова набирал код со своей стороны. Все уже было двинулись вперед, но остановились, так как Мара не стала дальше открывать дверь.

- Все хорошо, - произнесла она на автомате, понятия не имея, что только что произошло.

- Мэм, нам необходимо войти. Пожалуйста, отойдите. - Тон Клема не подразумевал препирательств.

Однако Мара осталась на месте. Тот факт, что Люк приложил усилия для блокировки дверей, не обошел ее стороной.

- Все хорошо, - повторила она. - Император не хочет, чтобы его тревожили...

Клем двинулся на нее, удерживая плечом давящую дверь; в конце концов защита Императора была его работой - массивный стол, врезавшийся в стену, должно быть сотряс ее. И все же, его команда соблюдала учтивость, когда входила за своим командиром, оттолкнувшим дверь в сторону; Мара, пребывавшая еще в некотором шоке, молча позволила им это. Но как только они все оказались внутри, их взору предстал находящийся в полной безопасности Император.

Клем, служивший телохранителем Люка задолго до того, как тот взошел на престол, - и даже до того, как стал Наследником, - не растерялся:

- Сэр, вы...

Люк медленно, напряженно прошел к ним с балкона, то же напряжение ощущалось и в голосе:

- Все хорошо. Все в порядке. Ничего не случилось.

Мара чувствовала, как тонкие и тугие ниточки Силы тянутся мимо нее, сходясь на охранниках, в остром, безукоризненно-точном фокусе.

- Ничего не случилось, - повторил Люк, пристальный взгляд синих глаз походил на сияние льда: - Отставить.

Медленно и тихо охранники ретировались друг за другом, возвращаясь на свои позиции.

Люк стоял неподвижно еще несколько секунд, смотря на закрытые двери, и Мара знала, что он по-прежнему касается умов своих подчиненных, убирая последние следы неуверенности и колебаний.

Наконец он повернулся к Маре, челюсти были сильно сжаты, а глаза вновь вспыхнули жестким, диким огнем.

- Вез передает информацию.

- Ч...что?! – с трудом выдавила Мара. Вез всегда был лоялен, он поддерживал Люка еще при Палпатине, решившись на измену и вступив в сговор против действующего правителя. Он никогда бы не сделал такого... не предал бы Люка... это невозможно.

- Я не знаю кому, но это лишь вопрос времени. Каррде предупредил меня, что у нас утечка на высшем уровне. В документацию на новый разрушитель, которую Вез скопировал и переслал, встроили перехватчик. Как только данные будут загружены в систему, перехватчик выбросит кодированный вирус в нее. И каждый раз, когда документация будет открываться или передаваться другой системе в ней будет оставаться маяк. Как только данные попадут в систему, связанную с голонетом, я получу карту этих маяков.

Мара покачала головой, все еще не силах поверить:

- Вез?!

- Вез. Еще год назад я назвал бы его в тройке самых надежных и верных мне людей. Он четвертый в линии к трону… Я должен это изменить.

- Почему? - Что еще можно было сказать...

Люк покачал головой:

- Это имеет значение? Его не принуждали - если ты об этом.

- Но он же знает о твоих способностях.

Риис изначально был назначен Палпатином в окружение Люка из-за своего так называемого "тихого разума", данного ему природой - его мысли были не читаемы. Но не абсолютно. Не для того, кто обладал способностями Люка.

- Ты же знаешь, люди всегда думают, что могут обойти это, обставить каким-либо образом.

И только теперь до сознания Мары начала доходить суть произошедшего, на смену потрясению пришли возмущение и гнев.

- Грязный лицемерный слизень! Хаттово дерьмо! Как он посмел?! После того, что ты сделал для него! Дал ему власть, такие возможности... Он никогда бы не получил этого от Палпатина! И это так он благодарит тебя?!

Странно, но собственные эмоции Люка, казалось, несколько поутихли перед лицом горячего негодования Мары.

- Я должен был знать, предугадать, что это случится. Если он предал Палпатина ради установления новой власти, я должен был понять, что он легко предаст и меня.

- Ради кого? - Этот вопрос продолжал терзать ее мозг.

- Не знаю, - он повернулся к ней, глаза сверкали яростью и огнем, - но я исправлю это.



Люк провел остаток дня на автопилоте, все мысли непрестанно крутились вокруг предательства Рииса: почему тот пошел на это, что было не так в действиях Люка, что именно спровоцировало измену. К наступлению вечера, поняв, что сейчас не сможет видеть своего бывшего союзника, Люк удалился в личные комнаты, уже погрузившиеся в сумрак, и долго размышлял там в одиночестве, чувствуя и возмущение, и боль, и разочарование - усугубляющиеся пониманием, что сейчас, по многим причинам, он не может ничего предпринять.

Маре было сказано, что пока он будет наблюдать за ситуацией - ради точного выявления получателя информации; к тому же это давало возможность кормить врага, кем бы он ни был, ложной информацией в будущем. Но сам Люк больше всего переживал о том, что он скажет Нейтану - он понятия не имел, как вообще подойти к этой теме. По факту у Люка не было доказательств, и в то время как он сам, будучи одаренным Силой, не нуждался в них, осудить Рииса лишь своим словом будет походить на личную прихоть - что обязательно вобьет клин между Люком и Нейтаном – и, возможно, навсегда.

Он понимал, что это не должно иметь значения; понравятся его действия Нейтану или нет, возненавидит тот Люка или нет, это не должно иметь значения. Важно лишь то, что Халлин обязан повиноваться ему. Но Люку повиновения было мало. Несмотря на все, Люк ощущал безрассудную потребность сохранить то малое, что у него еще оставалось, и Нейтан был частью этого. Его почивший Мастер посмеялся бы над ним. Он рассмеялся бы Люку в лицо: сначала, когда узнал бы об измене Рииса, и потом, еще громче, увидев каким слабым был Люк - который, даже зная правду, сдерживал ответные действия и шел на большой риск, только ради чьих-то чувств. Не желая говорить Нейтану то, что опустошит и разобьет его, и заставит чувствовать себя точно так, как чувствовал себя сейчас он сам.

И он рисковал снова, несмотря на все, несмотря на жесткие уроки, полученные им. Когда у него не было гарантии, что Нейтан останется верен ему. Он даже не мог гарантировать лояльность Мары. Фактически, он и так ей не доверял. Однажды он попробовал сделать это, и она предала Люка и его отца, что привело к ужасным последствиям. И тем не менее она по-прежнему здесь. Как и Риис... А сердце Люка по-прежнему кровоточит. На память пришли слова когда-то сказанные его Мастером: ”Одно только доверие заставит тебя по-настоящему кровоточить, дитя. Одно лишь доверие может изуродовать и искалечить. Предательство - самый зверский мясник.”

Он ни на кого не мог положиться - это был факт. Он ни на кого не мог положиться здесь, даже на тех, доверие кому он утверждал вслух; он не мог открыть им правду о своих планах на Империю Палпатина.

«Ты не можешь никому доверять», - его Мастер говорил это много-много раз. Эти слова кружили в мыслях Люка, вокруг и внутри, обхватывая голову плотным кольцом, пока он наблюдал за последними отблесками уходящего дня на чернильно-синем небе. – «Если я оставлю тебя с единственным знанием, это должно быть: ты не можешь никому доверять».

Раздался легкий стук, и в дверь вошел Турис, молодой адъютант, совсем недавно занявший эту должность. Он робко сделал шаг вперед:

- Простите меня, Ваше Превосходительство, но коммандер...

- Я сказал не тревожить меня. - Люк не стал поворачиваться.

- Сэр, мне сообщили, что вы захотите видеть любого члена вашего Совета даже если...

- Я сообщил?

- ...Нет, сэр.

- Тогда я не вижу проблемы. - Молодой человек уже выходил, когда Люк вдруг повернул голову и резким голосом произнес: - Стой.

Турис замер на месте, тогда как Люк полностью развернулся к нему, с суровым, жестким выражением лица. Накопившиеся за день эмоции, долго кипящие внутри, искали выход.

- Я не закончил. У тебя есть привычка поворачиваться спиной посреди разговора?

- Никак нет, сэр! Я приношу изв...

- Я стерплю подобное лишь один раз. Да и то…

Тонкая, бледная рука легла на плечо молодого человека, Мара зашла в темную комнату. Люк видел, как она окинула взглядом всю сцену, моментально оценивая ситуацию - его голос, его позу. Видел, как она небрежно прошла вперед, закрывая собой адъютанта, переводя внимание Люка на себя. Она все еще верила в свою неприкосновенность – иммунитет к его резко меняющемуся настроению. Что раздражало его - по крайней мере частично она была права.

- Это моя ошибка, - ровно произнесла Мара. - Я сказала ему, что ты пожелаешь видеть меня. Если хочешь кричать, кричи на меня.


Мара прошла дальше, в направлении вырисовывающегося на фоне окон силуэта Люка, видя его напряженное и натянутое как дюрастиловый прут тело и почти пылающие в сумрачном свете глаза.
Он холодно отвернулся, уставившись взглядом в лежащий в отдалении город. Мара не сбавила шаг - любая запинка лишила бы ее мужества; но она единственная могла справиться с Волком Палпатина, когда тому хотелось оскалить зубы - так как сейчас. Поэтому она прошла дальше, остановившись только у панели управления светом - включая его в надежде как-то повлиять на мрачное настроение Люка. Высоко над головой вспыхнули хрустальные лампы в золотых кессонах. И тут же погасли - лишь после легкого наклона подбородка Люка.

Мара хотела сообщить ему о скрытно предпринятых мерах, которые ограничивали зону ответственности Рииса без его ведома, но это внезапно приобрело вторичную важность; на первый план вышла необходимость развеять сложившееся умонастроение Люка, прежде чем оно усугубится, как это порою случалось в последнее время.

- Ты напугал его, - ровным тоном произнесла Мара, когда адъютант закрыл за собой дверь, предварительно несколько раз поклонившись, словно не уверенный, сколько поклонов точно будет достаточно. Озарившаяся светом коридора гостиная вновь погрузилась в сумрак, освещаясь только огнями вечернего города.

- Я пугаю большинство людей, - невозмутимо ответил Люк. - Я - чудовище, разве ты не знала?

- Не для меня.

- Ты одинока в своем мнении. Это должно о чем-то говорить тебе.

- Это говорит мне, что ты хорошо скрываешь правду. Как обычно.

Он с горечью рассмеялся, отворачиваясь от нее.

- Возможно, я скрываю ее как раз от тебя.

- Халлин не думает так, - уверенно возразила Мара.

- Халлин страдает той же слепотой, что и ты. - Он приподнял бровь в ответ на вспыхнувшее в Силе удивление. - Или ты думала, я не осознаю этого?

- Это не значит, что он – не прав. Возможно, мы оба видим правду.

Люк поднял руку, чтобы помассировать переносицу, чувствуя себя смертельно уставшим.

- Никто не видит правду, Мара. Не думаю, что она вообще существует. Не здесь.

Мара наблюдала за ним, размышляя, почему эти слова так сильно задевают ее. Она прожила здесь большую часть своей жизни, и сказанное им не было конечно же новостью. Но ее беспокоило не то, что он был, скорее всего, прав, а то… что он принял это.

- Ты изменился.

- Забавно слышать это от той, кто лично участвовал в моем изменении.

Он произнес это без злобы, однако она почувствовала себя ужаленной.

- Я?

Люк не ответил, чуть склонив голову, он неподвижно всматривался в огни города - но Мара видела, что он предпринимает усилия, чтобы обуздать свой характер. Очень стараясь сохранить спокойствие и легкость в разговоре - что получалось не очень успешно, в его состоянии.

- Тебе нравился старый Люк? – наконец спросил он. – Все, что было нужно, это открыть дверь камеры, Мара. Только один раз. У тебя была масса времени для этого.

- Все, что было нужно тебе, это развернуться и уйти, Скайуокер. Ты находился в той камере лишь часть времени из того, что провел здесь до того, как умер Палпатин.

- Я оставался из-за тебя! Чтобы защитить тебя и Халлина, и Рииса... - На имени Рииса он замолчал, весь его гнев ушел с этой вспышкой, так что когда он вновь заговорил, голос его стал тихим и ровным. - Если бы я решил уйти, вы были бы мертвы в тот же день. Палпатин дал понять мне это очень ясно.

- Перестань, я могу позаботиться о себе.

- Против Палпатина? – категорично произнес Люк. - Не льсти себе.

- Палпатин не единственный, кто вел здесь свои игры, - Мара не уступала. Но, как водится, было сложно оскорбить того, кто о себе не лучшего мнения.

- Что ж, я учился в ногах Мастера. Ты должна гордиться мной. Он бы гордился.

Эти слова несколько охладили ее пыл, она знала, какое нагромождение эмоций и переживаний стояло за ними - за таким небрежным согласием с ее обвинением.

- Он сделал тебя сильным, сделал тебя готовым к этому. Ты думаешь, что человек, которым ты был, когда только здесь появился, смог бы держать Империю в своей руке?

- Точно, - насмешливо откликнулся Люк. - Он был практически святым. Мне нужно возвести статую в его честь… О, подожди, он же уже сделал это. Много раз.

Мара чуть расправила плечи - понимая, что в таком настроении Люк кусает ее только чтобы посмотреть, как далеко он сможет зайти.

- Он создал Империю, которой ты управляешь.

- Для себя. Все, что он делал, он делал для себя. Ты забыла об этом?

- Он создал наследие, которое хотел передать.

- Он обеспечивал свою драгоценную династию ситхов. Это единственное, что его занимало.

- Нет, ты значил для него больше. Ты был его опусом, его манией.

- Не я, - отклонил Люк. - А моя родовая линия. Моя наследственность. Только это.

- Он всегда говорил о роде Скайуокеров - о том, что они другие, что они уникальны.

Люк колебался, и Мара поняла, что ему любопытно, несмотря на кипящий внутри гнев.

- Уникальны в чем?

- Он всегда отделял тебя от других джедаев, как... как совершенно другой вид. Он говорил, что это отражается в твоем уровне связи с Силой. - Она примолкла, пытаясь вспомнить больше - пытаясь увлечь Люка. Он говорил, что ты - следующий шаг эволюции.

- И почему все полагают, что природа не делает ошибок? - Люк тут же отвел взгляд, ясно не желая продолжать эту тему. - В любом случае, эволюция здесь не при чем. Мы появились на свет от стороннего вмешательства.

- Что ты имеешь в виду?

Люк видел, как Мара чуть подобралась, как ее острый, аналитический ум ищет ответы, чтобы понять его, чтобы успокоить, стабилизировать. Он знал, что было в ее мыслях; она считала, что он становится все более импульсивным, неуравновешенным... Возможно, она была права. Возможно, это тоже было частью его наследия. Он не знал точно, не знал правды о себе. Он знал только, что Палпатин не врал ему, когда рассказывал о своей работе с Дартом Плегасом, о знаниях древних ситхов, и об использовании самой Силы в создании жизни, в создании его отца... Но это не делало истиной все остальное, это ничего не доказывало. Не решало судьбу Люка и не связывало с пророчеством, написанным задолго до его рождения. Ведь так?

Мара была чувствительна к Силе - одна из немногих, кому позволили жить с этим. Она, по крайней мере, могла бы понять это... Но неизменный голос Мастера шептал ему старые предупреждения: "Никому не доверяй, никогда."

А зеленые глаза продолжали смотреть на него, в терпеливом ожидании...

- Ничего, - произнес он наконец, отворачиваясь. Она была одновременно его слабостью и силой, его якорем спасения и тут же напоминанием того, кем он стал. Чем. Чтобы защитить себя - и свои цели.

Мара нахмурилась, но не стала настаивать; вместо этого она добавила:

- Он говорил, что ты в некотором смысле порождение самой Силы - чего больше нельзя сказать ни об одном джедае. Он гордился тобой.

- Он гордился собой, - поправил Люк. - За то, что создал меня.

- Он обучал тебя так, как никогда не обучал Вейдера. У меня всегда было чувство, что Палпатин ожидал гораздо большего от Вейдера, но что-то произошло и помешало его планам сбыться. А когда Палпатин понял, кто ты - что у Вейдера есть сын - его обуяла эйфория. Он задействовал огромные ресурсы, чтобы найти тебя.

- Вейдер был ранен, - ответил Люк, продолжая смотреть на непрестанное движение столичных огней. - В тот же день, когда я родился. Он потерял часть своей связи с Силой тогда; хотя все равно оставался могущественней большинства джедаев. Но как ты сказала - Палпатин хотел нечто лучшего качества, что-то исключительное.

И поэтому его отец стал не важен, полезен только в качестве плацдарма для вспыхнувшей заново надежды Палпатина; Люк хорошо понимал это.


Мара смотрела на него, на тень в нависшей темноте, и одна мысль пришла ей в голову. Палпатин хотел своего волка...

Внезапно перед ее глазами развернулась картина, ее давнее видение, в оттенках алого цвета...




Люк оказался рядом немедленно, понимая, что произошло:

- Что ты видела?

И разве не тот же вопрос задал ей Палпатин, когда это видение пришло к Маре первый раз? Она нахмурилась, глаза теперь видели только темные тени, расползшиеся по огромной зале, увиденное, как и всегда, растворилось без следа.

- Это старое видение, но... я не помню его - я никогда не запоминаю их.

- Ты видела меня, - заявил он.

Какой-то обломок, зацепивший сознание, эхом пронзил ее мысли. Завывание волка.

...Это все время был ты?

- Луна. Ты видела луну, - вопросительно продолжил Люк.

Мара опять нахмурилась, осознавая значение его слов:

- Ты видел мое видение?

Люк отступил назад и отвернулся.

- Нет, только фрагменты.

- Смогу я... если ты обучишь меня, смогу я увидеть больше?

Плечи Люка напряглись.

- Зачем ты хочешь учиться?

- А ты против? - Он учил ее раньше, очень немногому - не осмеливаясь рисковать, пока Палпатин был жив; но вопреки мнению ее Мастера, Люк всегда утверждал, что она способна на гораздо большее. Теперь же, казалось, он не горел желанием учить ее.

- После всего, что ты видела, тебе еще хочется этого?

- Разве ты жалеешь о своих способностях? После всего, чего они помогли достичь тебе, смог бы ты отказаться от них?

Люк по-прежнему смотрел на город вдали.

- Ты считаешь, что я хочу быть здесь.

- А ты считаешь, что это не всегда было твоей судьбой.

- И снова мы о ней, - усмехнулся Люк горько. - О судьбе, хватающей меня за пятки. Нет никакой судьбы.

- Палпатин верил в нее, - Мара ступила на полшага к нему. - Он сказал мне о ней в первый же раз, как я увидела тебя.

- Палпатин просто тешил себя. Он был поглощен своими играми. Когда он смотрел на меня, он видел только свой шанс - возможность, которая казалась ему потерянной после ранения отца.

- Почему именно ты - почему не какой-нибудь другой джедай? У него был большой выбор.

- Это должен был быть кто-то из нашей родовой линии. Палпатин создал ее, чтобы исполнить пророчество, это единственная причина. Он думал, что получит больше могущества для своих целей, вот и все. - Люк покачал головой. - Только поэтому он обучал меня. Связь Вейдера с Силой была повреждена и я стал очередным шансом для исполнения пророчества. Единственное, что он во мне видел - получение большей власти.

Ужасное понимание начало формироваться в голове Мары:

- Подожди... ты сказал: создал?

По напряжению тела Люка было понятно, что он совершил промах. И затем он, казалось, вдруг успокоился, плечи опустились, а голос стал мягче.

- Палпатин верил, что он создал эту линию, - проговорил он в одном усталом порыве - так быстро, словно хотел покончить с этим раз и навсегда.

- Создал?

- Посредством Силы. - Люк вновь потер переносицу, измотанный, смирившийся. – Палпатин манипулировал с ней, чтобы создать жизнь. Мой отец стал первым в этой линии. Именно поэтому у нас такая связь с Силой, сонастрой. Проклятие.

- Проклятие?

Он не смотрел на нее, он был не в силах встретиться с ней взглядом.

- Мы были созданы Тьмой. Как мы можем быть чем-то другим? Если это - эволюция, то как можно бороться со своей природой?

И впервые она действительно поняла его страх. Глубину этого страха, то бремя, что он так долго носил в себе. Если для его создания использовалась Тьма, тогда он верил, что не может быть чем-то другим.

- Это вообще возможно?

Люк пожал плечами:

- Я перед тобой.

Разум Мары быстро обрабатывал значение новой информации...

- Его династия - его династия ситхов. Она действительно была бы его.

- Как бы там ни было, его драгоценная династия закончится на мне.

У Мары похолодело внутри, желудок сжало до тошноты. Все, что Палпатин делал с Люком, все его безжалостные испытания, бесконечное осуждение, зверские наказания и холодные манипуляции, все эти отвратительные действия совершались ради получения контроля над Люком.

И Люк знал это, все это. Знал, что все это делает его создатель.

- Но почему он... - Голос Мары сорвался, она не могла спросить вслух об истязаниях, которым подвергался Люк.

- Почему он делал вообще что-нибудь? Из-за непомерной жадности. У него не было доступа к этой большей мощи и сливанию с Силой, поэтому он создал то, что по его убеждению дало бы ему это; он воздействовал на Силу для создания жизни... которая стала бы инструментом - марионеткой, полностью принадлежащей ему. Устройством, которое он сможет использовать, как сочтет нужным. Именно этим я был для него, ничего большего.
Когда он смотрел на меня, он видел лишь эту возможность... мощь, которую он направит для своих целей. Он настолько сильно был одержим этим, что создал себе инструмент без малейшего понятия, а сможет ли он управлять им. Контролировать. Сможет ли это вообще кто-нибудь?

Мара понимала теперь страх, что прятался за его словами.

- А ты?

- У меня нет таких притязаний.

- И все же ты контролируешь себя. Каждый день.

- Не до конца. Я показываю лишь иллюзию, ничего большего. - Он сделал паузу, зная, что находится у Мары в мыслях. - И ты не можешь... управлять этим. Давным-давно я уже предупреждал тебя. С тех пор ничего не изменилось.

Она ничего не ответила, лишь молча смотрела на его застывший профиль. И в конце концов Люк сам нарушил тишину, пусть и нехотя, поддавшись любопытству, потребности знать:

- Почему ты думаешь, что можешь управлять этим?

Опять "это" - как будто его собственные способности были совершенно отдельным объектом, врагом.

- Я не думаю, что могу. Но верю, что можешь ты - а этого для меня достаточно.

- А если ты не права?

- Ты не Палпатин, и не твой отец.

- И снова я думаю, что ты в меньшинстве верящих в это.

- Ты никогда не стал бы использовать кого-то, как твой отец.

Люк развернулся к ней, оскорбленный... но что он мог ответить? Он хорошо знал границы своих отношений с отцом, и Мара понимала это. Он не был слеп. Спустя мгновение он вынудил себя расслабиться и на лицо опустилась маска холодного безразличия.

- Я - сын своего отца, Мара.

- Не во всем.

- Ты - дура, если доверяешь мне. Сколько раз я говорил тебе это, и все равно ты не понимаешь. Не хочешь понимать.

- Я понимаю, - ответила она просто.

- Нет. Несмотря на все, что я только что сказал тебе. Если бы ты понимала, тебя бы уже здесь не было. - Он медленно покачал головой, казавшись только тенью, чьи очертания едва были видны в тусклом свете. - Проклятая кровь, Мара... я использую всех, кто позволяет мне это.

- Я не позволяю тебе, - заявила она уверенно.

- Тогда, почему ты до сих пор здесь? Или я использую тебя, или ты меня... Что верно на сегодня?

Мара молчала несколько долгих секунд, уязвленная, чувствуя острую боль, которую мог причинить ей только он. Однако, она могла видеть сквозь все его жалящие замечания - так, как могла только она.

- Почему ты все время отталкиваешь меня?

Он снова отвернулся от нее, успокаиваясь.

- Чтобы защитить тебя.

- И себя. Если никто больше не приблизится к тебе, тогда никто больше и не причинит боль, не так ли?

- По крайней мере, я учусь на своих ошибках.

- И я на своих, - с нажимом ответила Мара, надеясь прорваться сквозь его щиты.

Но он не оглянулся. Они оба понимали, что разговор подошел слишком близко к теме их отчуждения, к той отвратительной трещине, что пролегла между ними и которая сейчас могла стать только шире. И Маре хватило здравомыслия повернуться и уйти, оставив его наедине со своими мыслями.




Люк не смотрел ей в след; он уже сожалел о своих словах - но не мог отказаться от них.

Сможет ли он когда-нибудь простить ее?

Тьма не могла прощать, не могла исцелять, не могла любить.

И все же он думал, что любил своего отца... хотя по-прежнему не простил ему до конца то бремя, что он возложил на плечи своего сына. Возможно даже, что Люк любил Мару... Но она тоже предала его. И тем не менее он не мог отослать ее от себя, держа пленницей своих враждующих эмоций.

Слова отца, когда-то так упрямо опровергнутые Люком, снова зазвучали шепотом в его мыслях: "Тьма не может любить. Последствия будут катастрофичны, и выйдут полностью из-под твоего контроля".

Тьма не могла любить - не могла могла исцелять; не могла прощать.

И все же он исцелил себя однажды, после взрыва - помогая изувеченному телу быстрее восстановиться и заживляя раны, которые в ином случае до сих пор бы мучили его.

Мог ли он теперь излечить эту более глубокую рану?

Мог ли он простить?



Люк поднялся рано, сон никак не давался ему, и он еще затемно отправился в свой кабинет, кивая по пути дежурному персоналу, который учтиво привествовал его, выказывая лишь легкое удивление. Все давно привыкли, что Император может появиться на рабочем месте в любое время дня и ночи; его кабинет работал круглосуточно в три смены без выходных - как и большинство служб во дворце. «Империя никогда не спит - так же, как ее Император», - подумал Люк с кривой усмешкой.

Прошло три часа его непрерывной, кропотливой работы, прежде чем дворец начал оживать; Люк ощущал на тонких гранях своего восприятия, как пробуждается множество умов вокруг, и постепенно мягкий ментальный шепот перерос в идущий постоянным фоном гомон. Рассвет позолотил сначала верхушки дворцовых башен, а затем добрался и до шпилей самых невероятных небоскребов столицы.
Люк задумчиво уставился на открытое небо за широким пролетом балкона, когда прозвучал тихий стук в дверь.

- Войдите, - разрешил Люк, уже зная, кого сейчас увидит.

Дверь уехала в стену, и на пороге возник Нейтан Халлин, застывший на месте с оценивающим обстановку взглядом. Люк приподнял бровь, его отлично поставленное произношение на какое-то время было забыто под влиянием насмешливо-подозрительного тона:

- Только не говори, что ты опять пришел мучить меня здоровым завтраком?

Халлин позволил себе небольшую оскорбленную улыбку.

- А ты уже завтракал?

-Да.

- Значит, нет. Как насчет фруктов?

- Никак.

-Хм.

- Я не ем фрукты до одиннадцати, - пошел на встречу Люк, и доктор неохотно кивнул, также решив уступить.

- Я принесу тебе что-нибудь. И закажу свежий сок к одинадцати. У меня тут донесения, - Халлин прошел к столу.

- Садись, - пригласил Люк, благодарный ему за компанию.

Пока Люк работал, они то молчали, то переговаривались о ничего не значащих пустяках; Нейтан был как всегда остроумен, общителен и дружелюбен... и чем дольше они говорили, тем туже стягивался внутри Люка узел пожирающей его вины.

Риис.

Рано или поздно Люк окажется перед необходимостью сказать Нейтану о Риисе; только бы Нейтан невольно не оказался сам замешен в этом. И как Люк скажет все это? Как объяснит, что человек, которого по их мнению они так хорошо знали, на которого Нейтан полагался как на самого себя, на самом деле сливает секретные данные за стены дворца, передавая их черт знает кому.

- Что-то интересное? - вдруг спросил Халлин.

Люк поднял на него взгляд:

- Что?

- Я говорю: что-то интересное - судя по тому, как ты уставился в этот датапад. Вот уже десять минут... С довольно хмурым выражением.

Люк взглянул на датапад в руке, понятия не имея, что в нем.

- Ничего интересного.

- Что это?

Теряясь, что ответить, Люк снова всмотрелся в содержимое открытого файла:

- Контракт с Д'Арка, детали соглашения.

Нейтан кивнул, но на лице все же появилась маленькая понимающая улыбка: он конечно же разгадал, что Люк до этого момента не знал, на что так пристально смотрел.

- Соглашения?

- Да.

- Почему бы не именовать это браком?

Люк метнул в Нейтана резкий, напряженный взгляд. Однако того это, как всегда, не смутило.

- Мне просто интересно, почему ты никогда не употребляешь это слово? Договор, соглашение... ты даже как-то назвал это мероприятием. Все что угодно, только не брак. Ты понимаешь это?

- Называй как хочешь, Нейтан, - флегматично ответил, смотря в датапад, Люк. - Мне все равно.

Халлин откинулся назад, изучая своего друга - отмечая усталые морщинки в уголках глаз, их неестественный блеск, темные круги; все говорило о множестве бессонных ночей. Нейтану хорошо было понятно, почему Люк так серьезно обдумывает сделанное ему предложение, понятны причины и мотивы. Фактически Люк сам разъяснил их Халлину и Риису, усердно приводя рациональные доводы в пользу своего согласия. Настолько усердно, что казалось, он убеждает в этом не только их, но и себя.

Если бы Беладон Д'Арка не выступил с инициативой союза их Дома с Императором, сам бы Люк вряд ли стал смотреть в эту сторону. Но теперь, как и во всем остальном, он взвешивал "за" и "против", оценивая возможные преимущества и трудности - то, насколько этот союз поможет в достижении его целей, насколько поможет установить контроль над влиятельной имперской элитой. Большие возможности против незначительных аргументов совести, которой претил такой брак.

Какие бы великие планы Люк не вынашивал, он нуждался в Королевских Домах; предпочтительно в их согласии и поддержке, в крайнем случае - в добровольном игнорировании. И это могли дать ему Д'Арка - в частности Кирия.

А с тех пор как Люк попал на Корускант он научился: или ты ведешь игру, или играют тобой. Именно поэтому Люк танцевал с Кирией около двух лет назад, на балу в честь запуска "Патриота", именно поэтому он был готов теперь на ней жениться. Чтобы не просто играть, а видеть, что соблюдаются правила его игры. Королевские дома обладали богатой историей и родословной, придерживаясь многовековых, глубоко укоренившихся традиций. Это был замкнутый, высокомерный слой общества, неохотно пускающий в свой круг кого бы то ни было, любую новую власть и любой капитал. Позиция Люка принесла ему их внимание, и даже уважение - но не лояльность.

Палпатин управлял ими с помощью грубой силы и с помощью масштабного устройства императорского двора, его бесконечных правил и интриг. Люк же, по сути, отказался от придворной жизни и не собирался возвращаться к ней – если только не будет загнан в угол. Поэтому пока был только один способ установить контроль над этой социальной элитой, имеющей наибольшее влияние на общество - стать своим для них.

Но никто не мог "вломиться" в их круг, членство в нем нельзя было купить или получить угрозами - за редким исключением; при любой внешней опасности его представители сплачивали свои ряды. Всегда было только два пути войти туда: по праву рождения или... заключив брак. И Нейтан и Люк хорошо понимали это.

В сущности Нейтан также знал, что реальный вопрос уже не в том, на что Люк пойдет ради своих целей… а скорее: как быть с последствиями его решения. Эти размышления никак не оставляли мысли Халлина, и он начал нервно тереть широкий край стола, подбирая правильные слова...

В итоге Люк покорно вздохнул и, отложив датапад, поднял глаза:

- Ну давай, что там у тебя?

Нейтан пожал плечом, внимательно рассматривая рисунок древесины, словно это самая интересная вещь в мире.

- Мне просто любопытно... Как вписывается Мара во все эти планы? Ты так дотошно обрисовал их нам. Немного странно, что ты не упомянул ее...

Стиснув челюсти, Люк отвел взгляд; такое выражение чувства вины было весьма редким явлением.

- Мара не вписывается в них. Поэтому я не упомянул ее.

- Вот как, - Нейтан понимающе кивнул. - Однако навряд ли кто не заметит, что между вами есть определенное... взаимодействие.

- Позиция Мары ограничивается должностью помощника и телохранителя, - ровно ответил Люк. - Это так уже долгое время.

- Ты уверен в этом? - нажал Нейтан. - Лучше, чтоб это было правдой.

- А не похоже? - спросил Люк, и секундная нерешительность отразилась на его лице, прорываясь через алмазные щиты. Затем он быстро встряхнул головой, отвечая и себе, и Нейтану одновременно: - Слишком многое произошел между мной и Марой. Слишком многое, чтобы мы могли вернуться к прежнему.

- Но почему... почему именно теперь, после всего?

Простота искреннего вопроса Нейтана, казалось, сразила Люка; на какой-то момент он словно окаменел. Затем протер усталые глаза, явно не желая обсуждать это.

- Кое-что случилось, Нейтан. О чем ты не знаешь.

Халлин дипломатично кивнул; он давно научился, что любая попытка вытянуть из Люка больше, приведет к обратному эффекту. К тому же он без большого труда читал между строк.

Он мог с точностью до дня сказать, когда произошла перемена в отношениях Люка и Джейд - рокового дня, изменившего очень многое. До него эти двое были неразлучны, неразделимы - и Сила знает, что Нейтан поначалу пытался разлучить их - но они устояли вопреки всем сложностям. Люк простил Маре все; намного, намного больше, чем Халлин считал возможным. Их связь, родившаяся в некотором подобии преисподней, только росла и крепла, поднявшись над суровой реальностью их повседневных жизней.

И затем погиб отец Люка. От руки Императора. И хотя Люк никогда не рассказывал это, Нейтан был уверен, что Мара каким-то образом была вовлечена в происшедшее. Один из самых близких Люку людей, та, кому он рискнул доверить часть своей души, предала его; совершив нечто, что привело к смерти его отца. Люк конечно же молчал обо всем, но события того рокового дня и последовавший распад отношений, которые раньше выдерживали все испытания, говорили сами за себя.

Люк создал неимоверное количество щитов вокруг себя; используя свою позицию Императора, он отдалился от людей, – запирая себя в мрачные стены одиночества, ставшего его главной защитой. Почти никому больше не позволялось ступать за эти стены, лишь единицам, которые знали его еще до того, как Палпатин приступил к работе над своим наследником. Любые близкие отношения были слабостью – старый ситх подчеркивал это множество раз в своем обучении; показывая, как легко контролировать Люка через окружающих его людей.

Но как бы там ни было, несмотря на все предупреждения Палпатина, Мара была частью силы Люка; и независимо от того, что он утверждал вслух, он доверял ей. А она предала его, поставив финальную точку в уроках Палпатина - нанеся удар, от которого Люк до сих пор не оправился.

И в глубине души Нейтан переживал, что этот брачный контракт был просто еще одним удобным способом отдалиться от Мары, способом избежать необходимости в доверии. Еще одним способом не допустить повторения прошлой ситуации.

Если это так, то одной рыжей явно будет что сказать по этому поводу.

Глава 8

Мара спокойно сидела в своих апартаментах, уплетая безвкусный обед из казенного пайка; одновременно она просматривала последний пакет данных, стандартно поставляемый ей внутренней службой безопасности. Она хотела проверить записи жучков, установленных на комлинках и в рабочем кабинете Рииса. Разместить их непосредственно в жилище как Рииса, так и Халлина, Люк ей запретил, а потом почти сразу же добавил, чтобы Мара не смела действовать у него за спиной - иногда было крайне неудобно иметь босса, читающего мысли, это здорово ограничивало стиль работы.
Пока она пролистывала наименования более двухсот файлов в поиске нужных данных, на глаза попалась ссылка - с именем Кирия Д'Арка.

Интересно было то, что файл носил отметку данных, полученных извне. Согласно сопроводительной информации, вложенная в него запись была сделана кем-то с высокой орбиты и продана "Черному солнцу", которое в своем нетерпении возобновить рабочие отношения передало ее службе безопасности дворца совершенно бесплатно - исключительно с благим намерением не допустить дальнейшего продвижения записи на информационном рынке, по их словам.

Охваченная любопытством Мара открыла файл. Наследница дома Д'Арка проводила здесь теперь много времени, стремясь во что бы то ни стало проникнуть в жизнь Люка. Согласно распространяемым слухам ее отношения с Императором уже перешли за границы платонических; и несмотря на то, что слухи врали, Мару это невероятно раздражало.

На экране показалось двухмерное изображение. Сильно осветленное, с большим количеством интерполяций в темных местах; запись была сделана ночью с высокой орбиты над Башнями Дворца. Всю территорию дворца покрывало огромное количество систем глушения и противонаблюдения, поэтому единственным надежным способом слежки оставалось использование обыкновенного светочувствительного оборудования, но из-за отсутствия летных маршрутов вокруг дворца, включая низкие орбиты, снять что-то, представляющее реальную ценность было почти невозможно. В основном можно было узнать только то, что во дворце находились определенные люди в определенное время, да и то их изображения часто были нечеткими и зернистыми. Для опознания снятых таким образом людей создавались хитроумные программы, в чьи базы заносились все важные и не очень шишки, часто посещающие дворец, все виды униформ, от офицерских до одежд гранд моффов, зачастую имеющих одинаковый цвет и покрой. Однако даже Мара признавала, что порой ей сложно различить офицерский состав с расстояния больше десяти шагов - не говоря уже о высокой орбите.

Прикусив губу, она ближе наклонила голову, замерла, пытаясь разобрать детали... и облегченно вздохнула - поняв, что на записи другие апартаменты, не Люка.

Миниатюрная женщина неспешно вышла на один из просторных балконов Восточной Башни и склонилась над резной каменной балюстрадой. Длинное мерцающее платье рубинового цвета облегало изящные изгибы тела, ниспадая мягкими складками до самого пола; на фоне платья ярко выделялись длинные, черные как смоль волосы, забранные серебряной диадемой. Пару секунд Мара думала, что женщина была одна, что она просто вглядывалась в ночное небо... но затем в дверях позади нее появилась фигура; ее длинная тень легла на яркое пятно света, льющегося из комнаты.
Прислонившись к дверному косяку, в небрежной знакомой манере, стоял Люк. Мара была уверена в этом. На нем был темный приталенный мундир и темные брюки, на которых виднелся яркой полосой отражающий свет лайтсейбер.

Мара повернула экран под другим углом, пытаясь рассмотреть маленькую зернистую картинку...

Женщина повернулась к нему и что-то по-видимому сказала, а он в ответ поднял бокал, приподнял плечи и чуть наклонил голову - словно произнося тост, и затем скрылся в глубине комнаты. Д'Арка последовала за ним мягкой, грациозной походкой; последним, что увидела Мара, был шлейф ее элегантного платья, мерцающего темными искрами.

Мара смотрела на остановившееся изображение пустого балкона долгое-долгое время, сотня вопросов крутилась в голове.

Что эта женщина делала там? Что делал там он? Почему не рассказал ей? Имела ли Мара какое-то право спросить об этом? И если она спросит, не будет ли это выглядеть как-то мелко или обвиняюще?

Это наверняка была безобидная, ничего не значащая встреча, быстро заверила она себя. В появлении здесь Д’Арка не было ничего удивительного; дамочка явно пыталась обеспечить себе постоянное место в свите Люка. Возможно, она пригласила его в свои апартаменты, и он чувствовал себя обязанным…

Стиснув зубы, Мара покачала головой: кого она обманывала... Люк был Императором! Он никому ничего не обязан.
Она внимательно просмотрела запись еще раз - и снова сказала себе, что это ничего не значит. Люк не был глуп; он конечно же видел насквозь все хитрости Д'Арка - и потому посчитал приемлемым начать манипулировать той, кто пыталась делать это с ним. Он мог находиться там по сотне разных причин, ни одна из которых не совпадала с желаниями Д'Арка. Или, может, он рассматривал этот визит как дипломатический ход – как выражение признательности семье, которая оказывала ему рьяную поддержку и до и после его вступления на трон. Но честолюбивая Д'Арка наверняка возомнила себя искусницей, вьющей веревки из мужчин; этому ее, видимо, учили в том дорогом институте благородных девиц, который она закончила. Черт, судя по ее манерам, она брала уроки с тех пор, как научилась ходить, если не раньше.
Мара чувствовала, как на лице застыло мрачное негодование; возможно, пришло время сказать Д'Арка несколько слов… лично.

***

Роскошные галереи Восточной Башни, в которой располагалось жилье некоторых представителей элиты, окрасились багрянцем вечернего света. Закатное солнце бесконечно отражалось в множестве зеркально-стеклянных стен четырех башен, словно пойманное ими в ловушку, пока окончательно не скрылось за горизонтом.

Мара проходила мимо сановников, которые тихо переговаривались между собой; их рабочий день уже закончился, но всегда были те, кто находил в работе истинное призвание, заполняя ею всю жизнь. В огромном дворце зеркал значительное количество сделок и договоров заключалось именно в эти неофициальные часы - точно так же, как было при Палпатине - несмотря на все усилия Люка изменить это. Некоторые из высокопоставленных лиц узнавали Мару и любезно кивали ей – оказывая уважение ее статусу; она была одной из тех, кого конфиденциально называли "оставшимися в живых" - одной из тех, кто сохранил положение, несмотря на смену власти. Таких "оставшихся", знающих хоть какую-то правду о ее прошлом, здесь было немного, и они предпочитали молчать об этом - что собственно было одной из причин, позволивших им "выжить".

Мара замедлила шаг, входя в просторный атриум, предваряющий жилье Д'Арка - которое занимало четверть уровня и являлось одним из самых больших во дворце. Две пары охранников, облаченных в ливреи фамильных цветов дома Д'Арка, стояли у главного входа; здесь, в Восточной Башне, позволялось некоторое количество частной охраны, хотя в любом другом месте дворца она была запрещена. Для Мары же это не имело значения - она наверняка сняла бы всех четверых без особых усилий. Но в действительности ей очень не хотелось привлекать внимание к своему разговору с леди этого дома; поэтому Мара последовала установленным правилам, назвав свое имя и чин, и приготовилась ждать, когда ее примут.

Оказавшись в приемной зале, Джейд прошла к выходящим на балкон окнам и узнала место, которое видела на записи.

- У вас сообщение для меня? - скорость появления Кирии Д'Арка удивила Мару; обернувшись, она увидела хрупкую, худую женщину, которая быстрым шагом пересекала комнату. Похоже, она поспешила сюда, как только ей объявили о гостье.

Яркое алое платье показавшееся из-под бархатного гауна чернильного цвета тут же напомнило Маре о вечере, когда эта женщина надменно прошла мимо, высоко подняв голову; глаза Джейд сузились:

- Сообщение?

Д'Арка остановилась почти в центре залы; казалось, ее позабавило собственное заблуждение:

- О, я думала, вы принесли мне сообщение... от Императора.

Мара вышла на полшага вперед, протягивая маленький датачип:

- Нет, я пришла потому что мне попал в руки один файл и я подумала, что вам захотелось бы получить его.

Д'Арка нахмурилась, но чип не взяла.

- Что это?

- Запись с высокой орбиты. Вас и Императора... на том балконе позади меня.

Выражение лица Д'Арка почти не изменилось, но в сузившихся глазах появилось понимание того, что здесь на самом деле происходит:

- О, точно... вы же его маленькая телохранительница.

Мара почувствовала, как ее охватывает бешенство, губы разошлись в медленной, холодной улыбке:

- В том числе.

Д'Арка смерила ее взглядом с ног до головы, не проявляя ни малейшего беспокойства:

- Конечно же. Я вспомнила вас. Коммандер Джейд, верно? Вы были маленькой убийцей Палпатина, его обученным гараллом.

- В том числе.

Д'Арка перевела взгляд на чип.

- Вы пришли только для этого?

- Для этого и... небольшого разъяснения.

Спустя секунду на губах, похожих на бутон цветка, заиграла понимающая улыбка:

- Так он не сказал вам.

- Не сказал мне что?

Кирия какое-то время молчала, оценивающе глядя на Мару карими глазами, не упускающими ни одной детали.

- Простите меня, - ответила она наконец. - Но если Император не счел нужным сказать вам, тогда я тем более не думаю, что могу сделать это. Если у вас есть какие-то вопросы, вам нужно задать их ему.

- Точно. Я просто ворвусь и махая бластером заставлю его говорить. Вы это мне предлагаете?

Кирия слегка пожала плечами:

- Как вам будет угодно. Думаю, он привык к подобному от вас.

- Может, мне упомянуть, что это был ваш совет?

- Я не советовала такого, - ровно ответила Кирия.

Обе женщины замолчали, рассматривая друг друга; первый выстрел был сделан.

- Скажите мне, коммандер Джейд, вы действительно были преданы своему бывшему господину?

Подбородок Мары поднялся:

- Вы обвиняете меня в измене?

- Нет, как раз наоборот. Я думаю, вы были верным и преданным вассалом. И в точности следовали приказам Императора Палпатина. Мне интересно... по-прежнему ли вы готовы исполнять его волю?

- Что это значит?

- Хотите правду, коммандер Джейд? Хотите знать, в чем была воля Императора Палпатина - человека, который обучал вас и дал вам место здесь, и кому вы поклялись в абсолютной преданности? Если я скажу вам правду, вы выполните его приказ?

Мара отчаянно хотела сказать "нет". Хотела развернуться и уйти, чтобы не дать этой женщине ни толики удовлетворения, но что-то внутри нее, какая-то ее часть, болезненно жаждало услышать это, несмотря на понимание, что Д'Арка руководствуется лишь холодным расчетом... Она осталась стоять на месте, и Д'Арка продолжила со смесью равнодушия и слащавой жалости в голосе.

- Видите ли, вам никогда не предназначалось остаться рядом с ним, коммандер Джейд. Вы были просто средством для определенной цели, ресурсом для выполнения необходимых требований; только поэтому вы были выбраны первой. Вы были удобны своему прежнему господину, Мара Джейд. И временны. Палпатин никогда не рассматривал вас, как нечто большее, чем преходящий интерес Наследника - мимолетное развлечение.

На память, как удар ножа, пришли слова Палпатина: ”Мы мало говорили о твоей новой роли, моя дорогая... Ты была среди самых первых, кого я рассматривал."

”Среди самых первых..."

С ужасающей ясностью Мара поняла, что смотрит на свою замену.

И Д'Арка увидела это, ее острый взгляд не упускал ничего. Поэтому она поспешила воспользоваться предоставленной возможностью.

- Вы красивы, - признала Кирия, подходя ближе и заставляя щеки Мары совершенно нетипично для нее вспыхнуть - под изучающим взглядом такого безупречного совершенства. - В простоватой, скучной манере, - беззлобно добавила она. - Вы думаете, что этим удержите его и дальше - но времена меняются, Мара Джейд. Он теперь Император, и я верю, что он - хороший Император. Умный человек. Я думаю, он очень серьезно относится к своему положению и своим обязанностям.

- По-вашему, я думаю иначе? - вызывающе откликнулась Мара, все еще сильно уязвленная словами Д'Арка.

- А разве нет? - с сомнением спросила Кирия, и в уголках ее напряженных глаз появились едва заметные лучики. - Если вы со мной согласны, то неужели допускаете хоть на секунду, что он и дальше может позволить себе такую глупость, как вы? Вы лишь милый пустячок, и никогда не станете чем-то большим; как бы мало я его ни знала, я ясно вижу прирожденного лидера в нем - в котором есть все, что требует его положение. Поверьте, уже скоро он поймет, что нет никакого места таким... забавам в его жизни. Он - Император, и по праву окружен теперь полированными алмазами - а его грубая, заурядная побрякушка вскоре потеряет свой блеск.

Д'Арка склонила голову набок, темные чуть раскосые глаза, большие и красивые, смотрели уничижающе; она продолжила говорить все в тех же идеально выверенных интонациях:

- Суровая правда в том, что вы навсегда останетесь беспризорной, уличной девчонкой, которую подобрал Палпатин для одного из своих странных, маленьких экспериментов. Вы навсегда останетесь игрушкой, которую он временно использовал для развлечения своего протеже. Но Палпатина больше нет - а вместе с ним и вашего влияния. Новый Император ни за что не оставит вас рядом. Он знает, что предназначал и что готовил для него Палпатин. Он знает, что ему сейчас нужно.Что ему необходимо упрочить свое господство и законность своего правления, и для этого он должен жениться на ком-то из старинного аристократического рода - такого как Д'Арка. У него есть власть, у меня есть родословная… у вас же нет ничего - что делает вас более ненужной. Если бы вы хоть немного заботились о нем, если бы имели хоть одну благородную косточку в своем неотесанном, плебейском теле, вы бы поспешили исчезнуть обратно в тех трущобах, откуда вас вытащили.

Холодные, колкие слова буквально заморозили Мару - на целых десять секунд.

- Может, у меня нет родословной, но зато честности в одном моем мизинце больше чем во всем вашем костлявом теле.

Мягкий голос Кирии был обрамлен сталью:

- Ее достаточно, чтобы уйти?

- Чтобы помочь вам?!

- Чтобы исполнить приказ Палпатина.

- Забавно, что приказ, который я никогда не слышала, так ненароком совпадает с вашими интересами.

Кирия не стала отвечать сразу; она медленно прошла к широкому пролету балкона, явно обдумывая следующий ход. Мара напряглась в ожидании, но долго ждать ей не пришлось.

- Я надеялась обратиться к вашему чувству долга, коммандер Джейд, - произнесла спокойно Кирия. - А не сводить все к простому ехидству. Мне хотелось бы верить, что получив факты - а также немного времени для обдумывания - вы достойно уйдете в отставку.

- И освобожу дорогу вам? Как это щедро с моей стороны.

- Как это порядочно, для той, кто сознает свой долг, - подчеркнуто исправила Кирия.

- Знаете, если бы кто-то другой попросил меня об этом, я, может быть, и подумала. Но для вас..., - Мара покачала головой, - нет, я не отдам Люка такой, как вы.

Темно-карие глаза Кирии слегка расширились, и это не ушло от внимания Мары. Д'Арка не знала! Она даже не знала настоящего имени Люка. Вот, где на сегодняшний день лежала граница их отношений. Маре захотелось смеяться.

- Вы желаете борьбы, отлично. Я привыкла бороться за все, что у меня есть.

Миндалевидные глаза снова сузились:

- Не сомневаюсь, по вам это хорошо видно.

- А по вам видно, что вы вообще не боролись в своей жизни. И это ничуть не преимущество, как вам кажется.

Мара тут же прикусила язык: слишком много ценного она передала сегодня своей сопернице, пора было остановиться. Конечно же Люк расценит искусный и отшлифованный образ Д'Арка, как излишне напыщенный и высокомерный, и весь ее внешний лоск не скроет того, что у этой женщины внутри - не от Люка.

- Фактически, вы правы,- промурлыкала Кирия в совершенном кадансе. - Я не привыкла бороться, я привыкла побеждать. Очень быстро.

- Потому что вы никогда раньше не боролись со мной, - парировала Мара.

- Отчего же, напротив, - мягко не согласилась Кирия. - Именно поэтому я сегодня здесь. Я провела свою партию так хорошо, что вы даже не знали об этом. У Палпатина был очень простой выбор: вы или я.

Мара кивнула, признавая факт; она не рассматривала случившееся с такой стороны. Но Палпатин, должно быть, в какой-то момент решил, что пора повернуть на другой путь - заменить Мару Кирией. Оглядываясь назад, она теперь ясно видела, когда он начал свои хитроумные маневры - непринужденно вводя Д'Арка в жизнь Люка, закладывая начало их отношений. Чувство, что ее предали болезненно сжало грудь; тем не менее Мара сумела сохранить ясность ума, чтобы указать на очевидное:

- К сожалению, Палпатин мертв.

- Это не такое большое затруднение, как вам хотелось бы, - не смутилась Кирия, вновь окидывая Мару оценивающим взглядом, словно по-прежнему составляла мнение о ней.

- Если бы он был жив... мне бы определенно нужно было пойти на некоторые уступки ради союза с Наследником. Теперь же я свободна от них.

- Как и я, - Мара заметила мелькнувшую неуверенность на лице Д'Арка, но не успела понять, чем это вызвано, как та пошла в очередное наступление.

- Вы вообще знаете этого человека? Того, кого, по вашим словам, защищаете. - Мара не сразу нашлась, что ответить, и этого колебания Кирии было достаточно: - Если бы вы знали его, вы бы понимали, что ему нужно, что он нуждается в союзе со мной. И он сам хорошо понимает это. И именно поэтому он сделает то, что предопределил Палпатин. Потому что это стратегически правильно. Потому что он нуждается в силе, в свободе, чтобы двигаться дальше. Есть много причин для его выбора. Вы пришли сюда с претензией на какую-то связь с ним, но вы лишь осложняете то, что он должен сделать.

- Он ничего не должен.

Рубиновые губы натянулись в жесткой улыбке.

- Перестаньте. К чему эта наивность? Не обманывайте себя, и, более того, не пытайтесь обмануть его. Не усложняйте все еще больше. Конечно же, он должен. Он хорошо знает это, и его советники знают, и, думаю, вы в глубине души знаете тоже.

- В том то и дело, что я не знаю, - ответила Мара. - Сколько бы объяснений вы сейчас не нашли своим заявлениям, это не делает их верными.

- Позвольте мне тогда спросить вас: придя сюда вы исполняете его волю... или это ваша личная заинтересованность, коммандер Джейд? - Кирия подняла в протесте руки, останавливая Мару; сверкнули драгоценные камни в тяжелых кольцах. - Пожалуйста, не отвечайте мне сейчас. Ответьте себе. Верите ли вы, на самом деле, что ваши действия идут на благо Империи и Императора... или вы следуете только собственным эгоистичным желаниям?

Мара склонила голову набок:

- А вы хороши... - протянула она. - Это очень, очень хорошо сделано.

- Возможно, я просто права.

- Думаю, вы действительно верите в это.

- Что бы вы ни думали, коммандер, я искренне отстаиваю интересы Императора.

- Потому что они служат вам.

- Потому что я служу ему, коммандер Джейд. Так же, как и вы. Не забывайте это.

Мара вздернула подбородок:

- Я никогда не забывала это.

- Тогда я думаю, что лояльность и разум возобладают в вас. Первое - прекрасная черта любого гражданина... последнее - доказательство истинной лояльности. - Кирия взглянула на руку Мары: - Вы можете оставить этот чип себе, коммандер Джейд. - Она повернулась, безотчетным движением руки распахивая юбку элегантного гауна, чтобы из-под темного тонкого бархата вспыхнуло алое нижнее платье, и уже идя к двери закончила свои слова: - Мне не нужно изображение. У меня есть оригинал.

***

Был поздний час, Люк стоял в пустом длинном коридоре у апартаментов Мары в Северной Башне.

Он прождал много часов и приложил немалые усилия, чтобы его приход сюда остался незамеченным, и теперь он рисковал свести все это на нет - неподвижно стоя у двери, с которой не сводил взгляда; в голове вновь прокручивались события вечера.

Сегодня ему пришлось посетить государственный обед в честь ежегодного открытия Исполнительной Ассамблеи Колониальных Систем, куда была приглашена и Кирия Д'Арка, сумевшая превратить то, что было просто утомительным испытанием в настоящую проблему - как бы мимоходом обронив, что пару дней назад к ней приходила его телохранительница Джейд.

Моментально вспыхнувшее чувство вины удивило Люка.

- Мара? Зачем?

- Скажем, она хотела заверить меня в своей лояльности к вам. Думаю, это было желанием защитить вас. На самом деле, ничего страшного. Не сердитесь на нее.

Люка обдало холодом; он спрашивал себя, неужели Д'Арка действительно думает, что он так легко поведется на ее расчетливые слова.

- Если ничего страшного, зачем вы подняли это?

Кирия слегка пожала плечами, тяжелое рубиновое ожерелье на ее тонкой шее вспыхнуло всеми оттенками красного в приглушенном свете приемного зала.

- Думаю, я не хотела, чтобы вы услышали об этом где-то в другом месте. Боюсь, теперь вы сердитесь на меня.

Люк, и правда, сердился, - но на себя. Ему следовало лучше помнить, что здесь не бывает тайн. Никогда не доверяй. Так или иначе, но он должен был сам сказать Маре. Как теперь, по совести, он мог сердиться на нее? Совесть... опять эти упреки. Как смеялся бы над ним Палпатин, презирая жалкую слабость Люка.

Слабость… Стоя перед дверью Мары, Люк вспомнил слова Кирии Д'Арка, которые та произнесла с благоразумной сдержанностью, терпимостью, и полной уверенностью:

- Если позволите… как я уже говорила, ваша частная жизнь – исключительно ваше дело, и я никогда не буду спрашивать, как вы проводите свое личное время, Ваше Превосходительство. Но я вижу, что вы предпринимаете в своей общественной деятельности, я внимательно наблюдала за вами в течение последнего года – и вижу преобразования, которые вы стремитесь внедрить. И я понимаю, что это только начало.

Люк поднял взгляд, удивленный ее проницательностью - хотя автоматически тут же отклонил ее слова, не желая быть загнанным в угол:

- Не думал, что вы строите заключения, слушая бредни ГолоНета.

- Я не слушаю, - спокойно произнесла Кирия, - мне хватает собственного ума..., потому что я понимаю вас, Ваше Превосходительство. Вы знаете, что изменения, которые вы проводите, требуют поддержки и стабильности. И вы знаете, что я могу дать вам это - именно поэтому вы не отказались сразу же от предложения моего отца. Вы задались целью создать новую Империю - и я хочу быть частью этого. У меня нет больше никаких просьб к вам. Я понимаю сложность тех компромиссов, на которые вам, как и всем, порой приходится идти ради своих целей. Я вижу свое место в вашем плане, и верю, что вы тоже видите его. - Она заколебалась - ее вежливое неупоминание имени Мары было весьма очевидно - и Люк почувствовал резкий всплеск неуверенности, которую Кирия сдерживала позади своих честолюбивых стремлений; молчание однако продолжалось недолго: - Истина состоит в том, что никто больше не cможет добиться для вас того, что необходимо вам прямо сейчас. Никто больше не сможет быть Императрицей - если вы собираетесь продолжить эти реформы. И вы понимаете это.

Люк отвернулся, но к ее чести Д'Арка твердо продолжила свою линию:

- Пожалуйста, не поймите меня неправильно. Я не испытываю враждебности к ней. Я не чувствую угрозы от нее, потому что знаю, что вы уже обдумали все, что я сказала вам задолго до сегодняшнего вечера и пришли к собственным заключениям. И я твердо верю, что вы будете действовать вне... любых личных соображений. И, надеюсь, она поступит так же - несмотря на ее слова.




"Вы будете действовать вне любых личных соображений.”

Люк вздохнул, уставившись на закрытую дверь перед собой, слова Кирии громко звучали в голове. Она была права, конечно; он так и поступит. Но что давало ему право ожидать того же от других?

Вспомнился разговор с Нейтаном несколько дней назад; тот как всегда остро обозначил проблему:
”Мне просто любопытно... Как вписывается Мара во все эти планы?"
”Мара не вписывается…”
”Ты уверен в этом? Тебе будет лучше, чтоб это было правдой."

Мгновения; множество мгновений пролетали в мыслях, пока он стоял перед дверью Мары, терзаемый нерешительностью, обязательствами, и столкнувшимися чувствами и желаниями.

Слова Мары, сказанные так давно:
"Ты хочешь сказать, что можешь причинить мне вред? Я не верю тебе.”

Нейтан, смотрящий в самую суть:
”Значит, ты действительно доверяешь ей?”
”Нет, я не доверяю ей.”
”… будет очень глупо спросить: что тогда ты с ней делаешь?”

”Я все усложняю?” - серьезный вопрос Мары - и его честный ответ: ”Да, невероятно.”

Убийственный приговор отца, который Люк носил с тех пор как проклятие:
”Мы - одинокие существа, по необходимости. Мы лишь разрушаем то, что ценно для нас. Ты не можешь позволить себе настоящей близости - не можешь подпускать кого-то слишком близко. Крах неизбежен, и последствия выйдут из-под твоего контроля.”
”Я не ты.” - Люк шептал этот ответ сотню раз, с каждым днем уверенный все меньше. Сегодня он не произнес бы эти слова.

Вместо этого он вспомнил ночь, когда сказал Маре о словах отца… ценой открытия своих чувств.
”Кое-кто предупредил меня, что я могу только разрушить то, что люблю.”
”Ты ведь знаешь, что я тоже..."
”Не говори этого. Никогда не говори этого.”
”Почему?”
”...Что, если я уже проклял нас обоих?”

”Ты допускаешь ее слишком близко к себе.” - Слова отца по-прежнему жалили, и Люк по-прежнему слышал пустое обещание, данное ему: ”Я не допущу, чтобы она стала моей слабостью. Ты это хотел услышать?”

Совет Рииса в ночь перед запуском «Патриота»:
”Вы должны вдохнуть в них веру своим примером - способом, который они признают, на языке, который они понимают... Вы должны начать действовать как государственный деятель, которого они хотят в вас видеть.”

”Недостаточно быть лидером. - Его собственные слова, обращенные к Лее всего несколько недель назад. - Недостаточно иметь цель - ты должна найти путь, как добраться до нее, и как провести туда остальных. И если видишь его, ты должна ухватиться за него обеими руками... потому что, возможно, он никогда больше не откроется."

Сколько раз он обвинял других в лицемерии? Он не имел никакого права спрашивать с себя меньше, чем он спросил с врага. Никакого обоснования, никакой причины, никакого оправдания. Никакого права.

Длинный неровный вздох, и он сделал шаг вперед, поднимая руку для стука.