Каноничность: не нарушена.

Временной период: эра Восстания/Новой Республики.



Адмирал Делан Терренс сдавил подлокотники кресла так, что костяшки его пальцев побелели, судорожно вздымая кожу. Сжатые челюсти выдавил из себя гневный выдох, что, словно рык прошелся по мостику разрушителя, сливаясь с редкими разговорами офицеров и назойливым шумом работающих терминалов. Ноздри имперского офицера в мгновение расширились, впуская в легкие воздух, а затем он коротко прошипел:

- Ублюдки!

Стальной взгляд серо-голубых взгляд адмирала уставился прямиком в центральный иллюминатор, где медленно распускались бутоны разрывов, а один из имперских фрегатов рассыпался на части. Звездолет агонизировал, извергая из своих недр обломки, пламя и экипаж. Кого-то выносило в спасательных капсулах, кто-то вылетал в космос без скафандра. Делану не составило труда вспомнить информационные сообщения медиков, в деталях расписывающие мучительную смерть в вакууме. Три или четыре сотни точек за бортом фрегата как раз её испытывали.

Адмирал опустил взгляд, уставившись в отполированный до серебристого блеска настил палубы, манящий оравой огоньков. Те, рассыпавшись по дюростали вязкими мазками, отражали танец светляков космического сражения, которое разгоралось на орбите незаселенной планеты. Ее холодная и безжизненная поверхность, испещренная кратерами, хмуро разглядывала звездолеты, столкнувшиеся в космическом пространстве. Это была смертельная схватка, где не было места эмоциям, но даже такие ветераны, как Терренс, не могли спокойно смотреть на подобное месиво.

Прошло ровно два месяца с тех пор, как вновь погиб Император Палпатин, а Бисс, новая столица Империи и главная кузница ее мощи, была уничтожена. С той отправной точки и началась новая серия поражения от назойливых мятежников, объявивших себя Новой Республикой. Делан уже потерял в это войне двух сыновей. Один отдал свою жизнь на второй Звезде Смерти, другой не вернулся с задания из отдаленного мирка во Внешнем Кольце. Терренс был уверен, что он мертв. Адмирал знал, что проклятые повстанцы уничтожили его сына. Верил в это и был готов превратить эту войну в личную месть.

И вот сейчас, когда мон-каламарский крейсер, величественно проплыв под днищем своего собрата, вспорол корпус имперского фрегата, адмирал вспомнил о тех парнях и девушках, которые посвятили себя Империи. Отдали себя полностью. Терренс представил их родителей и возможных детей, которые так и никогда и не родятся, и изнутри разразился проклятиями на всех языках, которые только знал. Империя сдавала позиции, истончалась. Разговоры об ее былом величии были словно пережиток времени. В нынешнем блеске не было и капли той яркости и задора, что годы назад вселял огонь в сердца людей по всей галактике. Прошлое превратилось в пыль, что развеяла по галактике гражданская война. А все казалось настолько стойким…

* * *

– Я не строю иллюзий, – улыбнулся губернатор, смерив собеседника умудренным взглядом пронзительно-зеленых глаз, – а лишь занимаюсь своей работой.

– Но так не бывает, – Делан вернул бокал на стол. – Вы, как и любой другой поданный Империи, мечтаете о чем-то. Представляете себя в идеальном обществе… через десять лет, пятнадцать… – он медленно облокотился на спинку кресла и мечтательно уставился в потолок. – Двадцать…

Сейчас он сидел в кабинет у тайферрианского губернатора, попивая алдераанское красное и вел приятную беседу, пока за окном шел… нет же, лил тропический дождь. Нескончаемыми потоками вода низвергалась на землю, а население столицы попряталось по домам. Воздух пропитался влагой, и его можно было лишь пить, мечтая о сухости Корусканта. Темнело.

Терренс никогда не бывал на таких планетах. Для него Тайферра существовала лишь в голофильмах и картинках, как и многие мириады миров, которые невозможно облететь ни одному живущему в галактике существу.

– Идет, – коротко отметил про себя офицер, вслушиваясь в шелест падающих капель. Их музыка лилась вот уже пять с небольшим часов. – Все еще…

– И будет, – губернатор, стройный мужчина, виски которого уже тронула седина, ловким движением руки вытащил из блюда на столе какой-то экзотический фрукт и пару раз подкинул его в воздух. – Это вам не Корускант, или же Анаксис. Здесь все иначе.

Делан еле заметно кивнул. За всю свою жизнь он посетил немного миров. Возможно, даже очень мало. Но в каждом из них он чувствовал уникальный дух, атмосферу, что нельзя было описать парой слов или даже предложений. Каждый мир был колоссом, со своей историей, географией, климатом, флорой и фауной, – все это порой поражало воображение. Терренсу точно. Даже сейчас, сидя в небольшом кабинете, организованном в какой-то вилле, среди колонн, лестниц и огромных помещений, он наслаждался ароматом вечера. Запахом, прорывающимся с улицы, сквозь балкон и расписные транспластиловые двери.

Это было блаженство.

– Хорошо, что вы согласились прилететь, – губернатор принялся разделывать фрукт, и вязкая оранжевая кожура вскоре оголила бесформенную массу мякоти, вскоре прекратившей своё существование. – Вам пойдет на пользу чуть-чуть передохнуть.

– Думаете? – серо-голубые глаза уставились на собеседника.

Тот осторожно кивнул и лениво произнес:

– Безусловно. Ваша беготня за призраками Войн Клонов… Она сроду паранойи. Дайте галактике опомниться. Палпатин только два года назад пришел к власти.

– Уже два, – напомнил Делан и наклонил голову, – а порядок так и не навели.

Гуюбернатор потянулся за бокалом.

– Бросьте. В этой галактике нельзя навести порядок. Иллюзия, – он вновь улыбнулся и сделал небольшой глоток.

Терренс проследил за тем, как вино медленно исчезает и, вздохнув, недоверчиво оглядев человека напротив себя.

– Каллер, это все наши собственные ошибки. Галактике нужен порядок.

– Чтобы она вновь взбунтовалась? – по комнате прокатился смех, потонув в неизменном шелесте дождя с улицы.

– Нет, этого не произойдет, – быстро и настойчиво проговорил офицер, словно убеждая себя в правильности своих слов. – Мы подарили ей мир. И она будем им дорожить.

– Республика тоже подарила ей мир. И что с ней сделали?

– Республика это ложь, – развел руками Терренс. – Сказка, – произнёс он, растянув последнее слово.

– И в нее верили, – губернатор вернул бокал на стол. – Вверили, мой друг. Каждый, кто жил в ней. Одни наивно, словно дети. Другие со знанием дела. Третьи сами ее строили и удерживали от распада. А у четвертых просто не было иного выбора.

Взгляд Каллера переметнулся в окно.

– А потом вера закончилась, – вставил Делан, сжав челюсти. – И настало наше время.

Губернатор вздохнул.

– Не закончилась. Скорее прервалась.

Терренс нахмурился. Пробежавшись глазами по помещение в поиске новых доводов, он обратил свой взор на бокал.

– Нет, – резко произнес он, – это не так. Наши подданные… они не пусты. Мы же с вами видим этот огонь в глазах, силу. Сотни офицеров и простых граждан пошли за Империей. Тысячи. Миллионы.

- Миллиарды, триллионы и даже больше, – губернатор повернулся к офицеру. – Лейтенант, это война. На Империю работала война с сепаратистами, что ее и породили. Республика просто растаяла в собственных амбициях, медленно превратившись в нечто большее и, по ее мнению… более стойкое. Это лишь эйфория и только.

Делан закусил губу.

– Ну а вы? – Терренс уставился на собеседника.

– Я? Я не такой, – отметил он, вновь подняв бокал, ныне уже пустой, в воздух. – Галактика она не однообразна, лейтенант. Встретив вас тогда, на Корусканте, я увидел в вас не просто еще одного юнца, готового отдать свою жизнь за идею. О, нет. Вы человек вовсе не простой. Многие из ваших коллег слепо верят в тот факт, что они избранные. Избранны народами галактики. Принести в неё мир и спокойствие. Новый Порядок, – губернатор взмахнул бокалом. – Но он нужен далеко не всем. Хатты, вуки… у нас тысячи рас, для которых важна их культура и традиции. Вот она гордость. Но она не выходит за пределы, за некие рамки. Объявив себя Империей, мы взяли на себя ответственность оберегать их, помогать. И что мы слышим почти каждый день… восстания, мятежи, войны… О, нет, не подумайте, я не сторонник Республики, или демократии. Я просто человек, который умеет видеть. И знает, что мы вернемся к старому. Наши принципы хороши, но не все. Рано или поздно, но золотой век закончится. Корускант вновь начнет терять власть. Так было всегда. Так и будет. Республика была слаба и лишь потому могла продержаться так долго. Ей было плевать на происходящее в галактике. Да я утрирую, но если взять и оценить все то, что в ней происходило, вы придете к этому выводу. Зачем сенаторам думать о своем народе, ведь он так далеко. Зачем канцлеру рвать себя на части и пытаться построить мир всюду, избавить его от рабства и насилия? Это невозможно! Та форма устройства государственной власти была ужасна, но в том была ее сила. Она могла трансформироваться. Ее могли сгибать, но она не теряла формы. Она держалась так двадцать пять тысяч лет, даже не смотря на то, что столько раз чуть не погибла. Вот в чем она лучше нас. Согните Империю, и вы увидите, как она треснет. Громко и красиво. Хотя не все смогут это понять, – губернатор на минуту затих, а после продолжил: – И здесь появляюсь я. Человек, который… собственно, большую часть своей сознательной жизни был гражданином Республики. Я знал ее изнутри. Всю. И я, как честный человек, воспитанный в благородной семье, понимал, что не смогу ее изменить. Это невозможно, – Каллер рассмеялся. – Республику можно было гнуть сколько угодно, сплетая один конец с другим, но ей было на это плевать. Она оставалась собой, а если ей и мешали, то тут же возвращалась обратно. В этой ситуации сложно нормально существовать. Либо ты становишься частью системы, либо мучаешься. Я мучился. Видел проблемы, но не мог их решить. Чувствовал где нужно надавать, но просто не мог. Я таял до тех пор, пока не пришел Палпатин. И показал надежду. Конечно же, мне показалось, что это лишь очередная попытка согнуть Республику… но конец. Скажем, он был несколько неожиданным. Перемены мне понравились, хоть я и знал, что они не приведут ни к чему хорошему. Не здесь, где традиции складывались тысячелетиями. Не так быстро и резко. Но я тот, кем являюсь. Я человек долга, а он звал меня вперед. Где я сейчас и нахожусь, – губернатор выставил бокал перед собой. – Выжитый. Пустой. Тень былого величия, которая не смогла решить поставленные перед ней проблемы. Мои амбиции были невыполнимы. Я был призраком с самого начала.

Делан внимательно изучал собеседника, не спуская с него глаз, и медленно переваривал его слова. Вслушивался в спокойствие ливня за окном.

– Призраком? – неожиданно произнес Теренс.

– Да. Холодным. Созданным системой, но не по ее плану, – закончил Каллер, откинувшись на спинку. – Как и вы, возможно.

Лейтенант усмехнулся.

– Нет, – он покачал головой. – Я знаю, что все будет хорошо.

– Наивность – не ваша черта, мой дорогой друг, либо вы уже давно обвинили меня в ереси, – губернатор оголил зубы, а его глаза приятно сузились.

Делан покачал головой.

– Я не такой. Я могу все понять, – с улыбкой произнес он.

– А значит, и осознать, – Каллер наклонился вперед. – Это будет мучить вас всю жизнь – способность понимать, но не менять так, как это выглядело бы лучше всего. Вас окружают фанатики, пустышки, те, кому плевать на то, что творится вокруг. А вы будете перемещаться между ними, и качать головой, осознавая тщетность своих действий и, даже возможно, существования. А эти существа будут убивать весь тот мир, что будет жить вокруг вас, вместо того, чтобы найти выход. Простой и понятный…



– Сэр? – голос офицера оторвал Делана от воспоминаний, вернув его в самое сердце сражения. Молодой лейтенант высился возле адмирала, изучая, почему их командир перестал отдавать приказы и углубился в себя. Он не мог увидеть причину. Никто не мог. И поэтому слова полились вновь: – «Сладкая месть» уничтожена. «Славный миг» и «Обездвиживающий» просят, чтобы им оказали поддержку. Четвертая и пятая эскадрильи пытаются к ним пробиться, но мятежники не снижают натиска. Только что к ним прибыли…

Терренс перестал обращать внимание на офицера, уставившись на картину за иллюминатором. Там, во внешнем спокойствии, под дружный гул работающих терминалов и экипажа рвались торпеды, сверкали кометы ионных двигателей, рождались огненные цветки. Обломки разлетались в стороны, а счет убитых шел на десятки тысяч. Война уже потеряла смысл. Да и был ли он в ней? Делан уже давно перестал задумываться о подобных вещах, лишь выполняя свою работу. Он убивал разумных существ. Массами. Ради блага одних и падения других. Но он навсегда запомнил тот разговор на Тайферре. И дождь, который продолжал лить, молотя по листве, нашептывая мелодию жизни.

2012

Интересная точка зрения...