Итак, вопрос обвинения. Почему Финн сначала настолько не приемлет убийства, что дезертирует, а потом у него с этим проблем нет и он выкашивает противников одного за другим? А если всё дело в его страхе за собственную жизнь, то почему эту боязнь из него не вышибли за те годы, что растили из него штурмовика?

Попытка защиты. Несложно поверить в то, что нам действительно показали первую наземную операцию, в которой участвует Финн. Вряд ли Первый Орден проворачивает такие кровавые акции каждый день − тем более, что, судя по всему, во время постройки Старкиллера он предпочитал оставаться в тени. Финн впервые оказывается в эпицентре бессмысленной резни: штурмовики стреляют в мирных жителей, которые ничем особенно не провинились, мирные жители оказываются не совсем мирными и начинают отстреливаться, что ведёт к ещё большему количеству смертей, но теперь уже в рядах его соратников. Зачем меня сюда послали? Какая высшая идея, какое подчинение приказам, когда одни зачем-то нападают и умирают из-за этого, другие защищают свои жизни и всё равно умирают? Если и я тут сейчас погибну... Ой, нет, они заметили, что я не исполнил приказ, мне конец, надо бежать, я жить хочу!

Финн действительно очень трепетно относится к своей жизни − и этим он не слишком отличается от своих идеологических собратьев. По ходу фильма складывается впечатление, что смерть ради идеи у Первого Ордена − от генерала до последнего штурмовика − вообще не в фаворе. Достаточно вспомнить, как Хакс драпал со Старкиллера, а Фазма без особого сопротивления позволила заточить себя в мусоросборник. И это, похоже, не баг, а фича: ещё одно красноречивое свидетельство в пользу того, что при всех своих претензиях Первый Орден − лишь пародия на Империю. Но пародия опасная.

Поэтому Финн без особенных угрызений совести сражается за свою жизнь: когда в него стреляют отнюдь не беззащитные бывшие коллеги, он стреляет в ответ. Тут пробуждается здравый смысл и подсказывает, что сложно эту самую жизнь прожить и не обзавестись хотя бы парой приятелей, а в пальба по товарищам чести никому не делает. Но стоит, однако, вспомнить и о том, что при всём своём небезупречном поведении Финн раз за разом проявляет способность чувствовать интуитивно, что является этически приемлемым, а что − категорически нет (на этом, кстати, делает акцент и новеллизация): ему не под силу вот так просто расстрелять безоружного, он отчаянно хочет выудить По из тлеющего истребителя, кидается на помощь незнакомой девушке. В конце концов это чувство одерживает победу над его инстинктом самосохранения: он осознаёт, что не может оставить Рей в беде, когда её утаскивает к себе в берлогу Кайло Рен, и добровольцем отправляется на Старкиллер.

С учётом этого получается ответ от обратного: раз во время отстрела бывших соратников совесть его не тревожит, значит, приятелями он их не считает, и до встречи с По и Рей никакими дружескими чувствами обременён не был. Правдоподобно ли это? А почему бы и нет. Ещё одна шпилька в адрес Первого Ордена: ему далеко не только до Империи, но и до Великой Армии Республики с её выстраданным фронтовым братством.