Энакин проснулся, чувствуя, что задыхается. Простыня была влажной от пота. Опять кошмар, как тогда перед гибелью матери. Только на этот раз это была Падме... Он обернулся к своей жене. Она спала безмятежно, словно младенец, и улыбалась во сне чему-то очень хорошему. Осторожно, опасаясь разбудить, Энакин дотронулся до неё Силой. Ничего тревожного. Она была полностью здорова. Молодое тело, полное сил, не менее сильный дух... абсурд. Однако просто так такие сны джедаям не снятся, и Энакин это отлично знал. Да и отличался этот сон по ощущениям от любого другого сна. Сильно отличался, хотя он и не смог бы словами объяснить, чем именно. Одно он знал точно. Сон этот предвещал беду. Вот что за наказание! Только появится в жизни что-то хорошее, как тут же вот вам причина опасаться.

Интересно, это поэтому джедаи стали избегать заводить семьи? Энакин знал, что в далёком прошлом джедаи женились и выходили замуж как все прочие, а потом перестали. Но нет, пусть так, но свою любовь он бы ни на что не променял. Его рука бережно и ласково скользнула вдоль виска Падме. Ещё не хватало, чтобы она сейчас проснулась и вместе с ним начала дёргаться и переживать. Главное - дожить до утра, а там осторожно расспросить магистра Йоду. Возможно его наставления подскажут как избежать беды. Он не потеряет ещё и Падме в ситуации, в которой явно нет и не может быть ничего неизбежного!

Сон не шёл. Поняв, что так и не уснёт, Энакин встал, снял кое-что с оружейного пояса и отправился на кухню. Если заснуть всё равно не удаётся, он исполнит предсмертную волю графа Дуку. Работа чисто техническая, такие вещи его обычно успокаивали. Всего-то надо было достать из его меча ситхский красный кайбер-кристалл, а пустую сборку передать в Храм мастеру по оружию. Проигнорировать такую малость казалось просто бесчестьем...

Вот только если бы всё было так просто. Для начала, не успел он сесть за стол, как на него нахлынули воспоминания минувшего дня. И кто бы что ни говорил, а случившееся не давало ему ни одного повода для гордости... Газеты напишут разумеется об их героическом рейде на Незримую Длань и спасении Канцлера, а Оби-Ван доложит Совету о гибели графа Дуку и о том, как Энакин спас его, вынеся на себе, пока он был без сознания. Но только он сам , не считая самого канцлера Палпатина, будет знать как о том, что спасение своего бывшего учителя стоило ему довольно неприятной перепалки с Палпатином, так только они двое будут знать и позорную для Энакина правду о том, что граф Дуку по сути не был убит в бою. Это была скорее казнь по приказу канцлера Республики. Руками джедая! Без суда! Мерзость-то какая... Энакин пробовал отказаться, честно пробовал... и честно не понимал, что за власть заставила его повиноваться точно марионетку. Собственная ненависть к лидеру сепаратистов, погубившему столько жизней? Личная неприязнь за отрубленную руку? Тон канцлера, которому невозможно сказать нет? Да ещё эти последние слова Дуку, произнесённые, кажется, одними губами:

- После моей смерти забери мой меч, вынь из него кайбер-кристалл, а пустую сборку отдай в Храм мастеру по оружию. Это - моя последняя воля. А теперь делай, что тебе говорят. Я слишком стар, чтобы провести остаток дней в тюрьме, и заслужил благородную смерть...

А потом короткий приказ, отданный канцлером, и словно что-то не давало Энакину дышать, пока голова графа не упала рядом с бездыханным телом. Почему так? Уж мог бы хотя бы сердце пронзить, и то благороднее бы вышло... но что вышло, то вышло, и теперь уже было ничего не исправить. Он выполнит то, что должно, и ему станет легче...

Каково же было удивление молодого джедая, когда из раскрученной сборки светового меча с характерным изгибом под стиль Макаши, ему в руки выпал аккуратно сложенный лист бумаги и карта памяти! Заинтригованный, Энакин стал читать. Он надеялся, что ему станет лучше? Какая наивность! С каждой строчкой, написанной твёрдым и одновременно изысканным почерком истинного аристократа, Энакину становилось всё хуже.

Человек, которого он безмерно уважал, которому безоговорочно доверял - лорд ситхов, в поисках которого все сбились с ног? Он манипулировал им, Энакином, с самого детства с целью сманить на Тёмную Сторону? Он руководил Войной Клонов с обеих сторон, заранее решая, в каком сражении кому победить, а кому проиграть? Его цель - единоличная абсолютная власть в Галактике и создание Империи? Под его руководством уже строится боевая станция, способная уничтожать целые планеты целиком?
Энакину хотелось закричать, что это - наглая ситхская ложь, но информация в карте памяти, вставленной в планшет, не оставляла сомнений в правдивости этих слов. Энакина тошнило от ужаса и отвращения, в первую очередь - к себе, но он продолжал читать.

Захват Шми Скайуокер таскенами, её мучения и её смерть - его рук дело? И сны те тоже были наведёнными? И Падме Энакину навязали? Что? Даже его любовь была срежессирована? Но нет, кто бы что ни замышлял, его любовь - это ЕГО Любовь, и он её ни за что не отдаст и не променяет! А вот то, что и сны о Падме скорее всего тоже не просто так, об этом стоило подумать. Они наведены, допустим, но что это значит? Ей на самом деле ничего не грозит, или... грозит? Он уже готов был одеться, взять меч и лететь разбираться с канцлером Палпатином... или с Дартом Сидиусом, так его звать на самом деле? Но последние слова в письме окатили его точно холодным душем:

"Мне всё равно, юный Скайуокер, как поступишь ты. Но помни. Даже когда я сейчас пишу это письмо и несмотря на предсказание Матери Тальзин, я почти не верю в то, что оно попадёт в твои руки. Мне велено убить Кеноби и поддаться тебе, за это мне обещают руководство в новом учебном заведении для пользователей Силы. И лишь самая малая часть моего сознания допускает подвох. Мне глубоко претит многое в Дарте Сидиусе, но выдать я его смогу только в случае его предательства, и когда меня не будет в живых. И последнее. В путях Силы и мастерстве фехтования он превосходит меня настолько же, насколько я превосхожу тебя."

То есть, если в письме написана правда, Энакину против ситха не продержаться и минуты, а скорее всего тот попросту подчинит его волю, и этим дело закончится, вот, как это надо понимать. От боли и бессильной ярости Энакина разрывало на части, но огромным усилием воли он не давал себе касаться Силы. Потянись он к ней, коснись он её в таком состоянии, и случится то, к чему так усердно и всю его жизнь толкали его эти... двое. То, что уже начало происходить в пустыне на Татуине, чуть было не случилось ещё пару раз и, увы, явно продолжилось на борту Небесной Длани. Но нет, он не сдастся, без борьбы по крайней мере. И всё же если он не даст хоть какого-то выхода своим эмоциям, у него просто сосуды в мозгу полопаются.

Будь он сейчас в Храме, он наверное отправился бы в тренировочный зал в миллионный по счёту раз рубить в капусту голограмму Дарта Мола, но здесь, на квартире жены, он слишком боялся что-нибудь испортить. А потому он оделся, зачем-то собрал с собой всё, с чем сейчас работал, сел в спидер, позволив R2D2 последовать за собой, и улетел. Он знал, что ему нужно. Свалка пришедшей в негодность техники. Там он даст себе волю побушевать, даст физическую нагрузку, это его немного успокоит, и он решит, что делать дальше.

Сколько прошло времени, он и представить себе не мог. Позади него осталась огромная поляна, где от старых покорёженных дроидов и спидеров остались только мелкие клочья металла - это он так дал себе работу мечом. Ярость тоже ушла, оставив опустошение и отвращение к себе. Он сел, вытер пот со лба, вытащил, наконец, красный кристалл из меча графа, Силой обратил его в пыль и собрал рукоятку обратно. Кому-нибудь она ещё послужит...

Но что дальше? Ведь что получается? Он почти скатился на Тёмную Сторону, и вот-вот станет представлять опасность для окружающих, и ведь его туда сталкивали с самого детства, теперь он был уверен, что и его ранние годы, его рабство - всё было не просто так. В голове откуда-то всплыли кем-то когда-то сказанные слова: "Если тут что-нибудь с кем-то случится, если это приведёт к чьей-то смерти, в этом виноват будешь ты!" То есть он, Энакин. Он не мог вспомнить, кто и когда сказал эти слова, зато в памяти всплывали смерти, которые навсегда оставили раны в его душе и острое чувство вины. Мастер Джинн, магистр Йаддль, мастер Тоно, даже смерть матери, она тоже лежала тяжёлым камнем на его совести, сотни погибших джедаев на арене Джеоносиса, а теперь ещё и Падме из-за него угрожает опасность... лучше бы его просто не было.

Исчезнуть. Умереть. Умереть? А ведь это - выход. Если он сейчас умрёт, он никогда не падёт на Тёмную Сторону. Если он сейчас умрёт, у Лорда Ситхов не будет причин убивать Падме, и она будет в безопасности. Если он умрёт... он просто не будет больше страдать. Об одном он только жалел. Если бы он обо всём догадался раньше, он мог бы просто... не спасать разваливавшуюся Незримую Длань, а наоборот направить бы её к верной гибели. И тогда проблема вообще была бы решена. Но нет. Там был Оби-Ван, и он бы никогда не позволил себе утянуть его за собой. Вот только теперь проблема Лорда Ситхов останется на него и на Орден. Аааа... всё равно. В письме ясно сказано. Ему, Энакину, Сидиуса не одолеть... быть лучшим - ещё не значит быть достаточно хорошим... чтобы жить. И свалка - какое правильное место для смерти. То, чего он заслуживает. Достав из кармана блокнот, он написал несколько строк. Свернул листок, сложил его вместе с письмом Дуку, теперь скрывать отношения с Падме не имело смысла, картой памяти и сборкой меча графа. Подозвал R2D2, сложил в него посылку, велел лететь на спидере в Храм и передать посылку Оби-Вану.

Спидер улетел. Предрассветное небо было ясным. Над головой сияли крупные яркие звёзды. Здесь, вдали от огней города, они были хорошо видны. Энакин сел и погрузился в медитацию. Только достигнув состояния полного покоя он мог быть уверен в том, что умрёт так, как подобает. И этот покой пришёл. Он был един с планетой, со звёздами, с солнцем, которое должно было скоро взойти, но не для него. Он позволил себе открыть себя Силе и Свету и напитаться ими почти допьяна. Почему-то казалось, что так будет правильно. Взял свой меч, развернул в первый и в последний раз в жизни эмиттером к себе, направив точно в грудь. Оставалось нажать на кнопку, и он сольётся со Светом, наполнявшим его. Станет лучами солнца, восходящего над Храмом и домом Падме, дотянется руками до самых дальних звёзд... Смерти нет, есть лишь Великая Сила...

Но... киберпротез его правой руки отказался повиноваться. Кажется в его программе оказался прошит запрет на причинение вреда своему хозяину. Это неважно. Левая рука у него своя, собственная, и он сделает то, что должно. Но вдруг её свело болезненной судорогой, а в голове Энакина громом зазвучал до слёз знакомый голос:

- Энакин, стой, нет, так ты ничего не добьёшься! Твоя смерть не выведет Падме из-под удара, не защитит и не спасёт! Он всё равно постарается до неё добраться. Я не могу сказать, существует ли способ спасти её, если ей будет угрожать опасность, но одно могу сказать точно. Умрёшь сейчас, и некому будет много лет спустя спасти твоего сына! А с ним умрёт последняя надежда Галактики. И да, твоя судьба - пожертвовать собой за родную кровь и за любовь. Но не так, не здесь и не сейчас. Ты можешь попробовать спасти Падме, если твои сны окажутся верными. Если получится, хорошо. Нет - будешь знать, что сделал всё, что мог. Но не ищи ответов ни на Светлой, ни на Тёмной стороне Силы. Единственное, в чём хотя бы теоретически может заключаться такая возможность - это если ты сможешь укрепить свою связь с Живой Силой и попробуешь найти ответ через неё. Помни об этом!

- Мастер Джинн... - прошептал Энакин пересохшими губами. Уже в который раз дух его первого учителя удерживал его на краю бездны. Руки разжались, и так и не активированный меч выпал из них. А Энакин Скайуокер, рыцарь-джедай и Герой без Страха, как о нём совершенно лживо и до омерзения льстиво писали газеты, сидел среди обломков металла, рыдал точно ребёнок и не мог остановиться...

***

Оби-Ван проснулся, как от толчка. Было так рано, что до рассвета было ещё далеко. Но что-то заставило его встать и выйти из своих храмовых апартаментов в коридор. Под дверью стоял и мигал лампочками R2D2. Магистр встревожился.
- Что случилось, R2? - спросил он. - Что с Энакином?
Дроид пропищал что-то и замигал лампочками, а из его "шкатулки для секретов" показалась рукоять меча графа Дуку, какая-то карта памяти, какой-то большой лист бумаги с письмом и листок из блокнота, записка от Энакина. Её джедай и прочитал в первую очередь.
"Отдай то, что осталось от меча Дуку магистру Драллигу, такова его последняя воля. В письме графа все ответы про того ситха, которого мы ищем. На карте памяти неопровержимые доказательства. И прощай. Жить с этим откровением я просто не смогу. И я опасен для Падме, для себя, для окружающих. Так будет лучше для всех. Позаботься о Падме и нашем с ней ребёнке. Твой ученик и твой друг, Энакин."

Оби-Ван похолодел. Нет. Не так. Не Энакин. Да, что это? На глаза навернулись слёзы. И тут только он почувствовал через старую связь ученика и учителя, которая отчего-то так и не распалась, хотя должна была, что Энакин всё ещё жив. И даже здоров, хотя ему и очень плохо. Ещё не поздно его спасти.

- R2, ты поможешь мне до него добраться? - спросил Оби-Ван дроида, одеваясь. Дроид в ответ пропищал нечто явно одобрительное.

Когда магистр-джедай нашёл своего друга, уже начинало светать. Энакин сидел на старой свалке среди изрезанных на куски обломков металла и безутешно рыдал, как плачут люди у которых разрушилось всё, чем они жили, всё, что они считали правильным всё... но это всё же было лучше, чем то, что он написал в письме. Не решаясь произнести ни слова, Оби-Ван молча сел рядом и обнял своего бывшего ученика так, как тогда в его далёком детстве обнимал его, горько плакавшего от детских неудач. Просто размер бед вырос с возрастом, знаниями и ответственностью, и он даже не решался предположить, что могло ТАК изранить душу его друга, что в письме он намекал на... а, неважно... пока есть жизнь, есть и надежда. Так думал он, накрывая Энакина своим плащом от рассветного холода и сырости, а главное - давая то незримое тепло, которое способно залечивать душевные раны. Когда поток слёз иссяк, он спросил:

- Может, расскажешь мне, что случилось? Я прочёл твою записку, но остальное пока не смотрел. Хочу всё узнать от тебя лично.

Пусть лучше сам всё выговорит. И выговорится. А то это... я опасен... вот так и хочется дать подзатыльник. Он слишком хорошо знал, на что намёк. Энакин всё время ходит по лезвию ножа, это правда. Но такого он постарается не допустить. Насколько сможет.

- Письмо прочти. Там всё написано, - глухо отозвался на вопрос бывшего наставника молодой джедай. - Больно мне от этого.
- Вот поэтому я и прошу тебя рассказать всё самому. Расскажешь - станет легче. А иначе так и будет. Тебе оно надо? Я тебя слушаю.
Энакин начал рассказывать. Подробно. Обстоятельно. В деталях. Раскрывая по сути по-новому всю свою жизнь. Временами он останавливался, замолкая, сосредотачивался, принудительно восстанавливая дыхание, и только потом продолжал. Было очевидно, что рассказ даётся ему нелегко, а местами - и просто почти невыносимо. Стыд, вина, отвращение к себе, предательство - его чувства можно было буквально осязать. У Оби-Вана тоже не было слов. Это - и его вина, что весь этот ужас целые годы творился буквально у него под носом, а он в упор не видел. Нет, он не винил Энакина за связь с Падме. Его собственный печальный опыт говорил о том, что от чувств не спрячешься, а терять тех, кого любишь, одинаково тяжело вне зависимости от уровня отношений. Так какая разница? Просто он не решился, а Энакин оказался смелее. Да и опыт Джеонозиса со счетов не сбросишь. Но было и другое, такое, чего лучше бы не было...
- Так вот, почему на Арене пришлось дать тебе пинка. Ты вёл себя так, словно чуть ли не желал своей смерти. Дело было не только в Падме, - задумчиво проговорил Кеноби. - Разъедающая душу вина... она же и стоила тебе руки. И хорошо ещё, что только её. Ты до сих пор себя пытаешься наказать.
В общем-то рассказ уже подошёл к концу. Можно было бы и выбираться отсюда. Оби-Ван встал и уже собирался помочь подняться своему другу, но Энакин вдруг протянул своему бывшему учителю свой меч и преклонил колени, склонив голову.
- Арестуй меня. Или казни на месте. Не могу. Тошно мне от себя. Знаю, что так нельзя. Но я просто не представляю себе, как доживу до того дня, о котором говорил дух Квай-Гона. Да, знаю, что сын и что он будет во мне нуждаться. Но я не знаю, как мне жить дальше. А потому отдаю свою жизнь в твои руки.

В глазах молодого мужчины отразилась такая мука, что магистр-джедай ощутил её чуть ли не физически. Оби-Ван механически взял в руки меч своего ученика, а Энакин сложил руки и закрыл глаза. "Вот точно ты однажды станешь причиной моей смерти," - подумал Оби-Ван. "Что мне сделать, чтобы вернуть тебе волю к жизни?" И что-то делать надо было прямо сейчас. Потому что Энакин, казалось, перестал дышать. С него в таком состоянии и сердце остановить станется...

Ответ пришёл из Силы... спать. Сначала спать. Долго. Потом говорить и разбираться. Малозаметный жест рукой... и донести до спидера. Это было нелегко. Мальчик-то был уже далеко не мальчик, а ростом под два метра и веса соответственного при всём внешнем изяществе. И не разбудить при этом. Тут опять без Силы было никуда. Но куда лететь? Сначала в Храм или сначала к Падме? Тоже мне герой. Она ж небось извелась вся. И Оби-Ван решил сначала поговорить с ней. Одно в этой истории внушало оптимизм. Её стойкость и сила духа. Если джедаю и иметь жену, то только такую и можно. Ибо джедай - воин, но при этом специфически уязвим.

К удивлению Оби-Вана, Падме... спала, и мастер-джедай заметил влияние Силы. Этот балбес позаботился, чтобы её не потревожить, но не озаботился поставить ограничение по времени. Эдак при его мощи она ещё сутки проспит, пока воздействие само не распадётся. Разбудить или пусть спит? А если ей на работу? Но что я ей скажу? Скажу как есть, что муж у неё психанул, что неудивительно в условиях войны, но с ним всё будет хорошо. И он решительно шагнул в комнату, подошёл к кровати и коснулся руки молодой женщины.

-Эни? - сонно проговорила она.
- Нет, он у меня, - ответил Оби-Ван. - у нас тут одно было дельце, и он слегка перенервничал. Я позабочусь о нём, а Вам, сенатор, пора на работу.
- Что с ним?
- Говорю же, перенервничал. Война никому оптимизма не добавляет. Мы справимся с этим. Ну, мне пора. Зашёл убедиться, что с Вами всё в порядке.
- Но я хочу...

Однако джедай взмахнул рукой и после слов "Вам пора на работу" отправился к спидеру. "Ненавижу майндтрик на друзьях применять," - подумал он. - "но тут было иначе никак. Не хватало ещё объяснений на полчаса..."
Храм встретил его привычной размеренной активностью. Однако когда окружающие заметили его попытку тащить на руках Энакина, который был ростом чуть ли не на полторы головы выше его самого, началась беготня. Откуда-то мигом появились носилки на колёсиках.

- В лекарский корпус, - скомандовал он. - нервный шок, ничего больше. Держать в лечебном трансе минимум сутки, а там будем очень осторожно смотреть. Мне нужно видеть Грандмастера. Срочно. И лично.

О таких делах придётся говорить без протокола. И только Йоде Оби-Ван мог более-менее полностью доверять. Остальному Совету будет довольно знать, что Дуку сдал перед смертью своего патрона, и лорд ситхов, которого все ищут, есть сам канцлер Палпатин.

***

Йода, старейший из живущих джедаев и признанный всем Грандмастер Ордена уже ждал самого молодого из магистров в одной из комнат, предназначавшихся для личных бесед. Его невозможно было увидеть расстроенным или взволнованным, но сейчас во всех его движениях сквозила озабоченность.

- Опять беда с юным Скайуокером? - спросил он, едва Оби-Ван вошёл. И это в общем-то был не вопрос. Старый мастер был способен почувствовать боль любого своего бывшего ученика хоть через всю Галактику.

- Граф Дуку умудрился отомстить ему, так сказать, из-за грани смерти. Очень изящно и очень жестоко. Энакин признался, что не покончил с собой только потому, что вроде как услышал голос духа Квай-Гона, который якобы предостерёг его, что если тот умрёт сейчас, то не сможет спасти в будущем своего сына, а смерть последнего будет в этом случае означать конец последней надежды Галактики. Понятия не имею, кто говорил с парнем на самом деле, но он был настолько не в себе, что у меня просто не было другого выхода, кроме как погрузить его в сон, не особо спрашивая на то его согласия. Впрочем его и не требовалось. Он вверил мне право поступить с ним как угодно, и я сделал то, что считал нужным. Из хороших новостей - теперь мы знаем, кто тот ситх, которого мы ищем, тот таинственный Дарт Сидиус. Дуку не врал. Он существует, и он предоставил нам неопровержимые доказательства. Плохих новостей две. Первая состоит в том, что оный таинственный Дарт Сидиус есть никто иной, как известный нам канцлер Палпатин. То есть действительно и Сенат, и в каком-то смысле мы сами живём под властью Тёмной Стороны Силы. Вторая состоит в том, что он настолько искусен, что Дуку не рискнул выступить против него. Третья плохая новость состоит в том, что Энакин смог одолеть Дуку благодаря махинациям Сидиуса, а не благодаря своему мастерству или везению. Так что нам всем придётся очень и очень трудно. Ещё одна плохая новость состоит в том, что если Лорд Ситхов имел доступ к Энакину с самого детства, то я даже предположить не берусь, что он мог внедрить ему в сознание против всякой его воли.

- Вот оно как повернулось, - нахмурился Грандмастер Йода. Думали мы, что в самом юном Скайуокере дело, а тут Коруксант ловушкой для него оказался во всех смыслах этого слова. Предвидение предвидением, а знать бы, где упасть... Счастье, что наш старый друг такие аспекты Силы сумел познать, которые на протяжении тысячелетий были нам неизвестны, и ныне помогать он нам из-за грани жизни и смерти способен.

- Так вы допускаете, что это и вправду мог быть сам Квай-Гон?

- Не допускаю, а абсолютно в этом уверен, - ворчливо проговорил Йода. - Что за манеру Совет взял чуть что меня старым маразматиком считать? Никакого уважения! И да, он со мной тоже говорил. Сын и дочь у Скайуокера будут. И судьбы обоих в грядущем исключительно важны будут, хотя и по-разному. В прошлом переживал я очень, что Энакин с сенатором Амидалой связался, но то видать сама воля Силы была. Так вот. О дочери Скайуокеру ни слова. Нельзя ему знать о ней. О сыне можно и даже нужно. О дочери нельзя. Странная роль ему в её судьбе предстоит, пусть и не вполне ведомо мне, в чём она. Будет знать её как дочь свою, не справится с долгом своим. Если не справится он, то в будущем не справится и она. И тогда быть беде.

- Опять обман, - вздохнул Оби-Ван. - Однажды он узнает обо всём, и нам этого не простит. Так нельзя.

- Нельзя, нельзя, - рассердился старый мастер, - когда он закончит, не придётся нам о том волноваться, потому что никого из нас в живых не останется, включая его самого. Но я тебе скажу так. О дочери узнает он прежде смерти своей, и этого довольно.

- Ещё он рассказал, что ему теперь, когда Падме беременна, снятся кошмары, в которых она умирает во время родов, и он не знает, истинны ли эти видения, или наведены Дартом Сидиусом. Сенатор здорова и сильна телом и духом. От родов умирают разве что в далёких от цивилизации краях. Очень странно. Он и сам это понимает. Но думает, что это каким-то образом из-за него.

- Я против их союза потому был, что сильно за будущее их обоих боялся. Да, только не того боялся. Их действительно не ждёт ничего хорошего. Но их дети - воля Силы. Прямая воля.

- А с ним самим что нам делать?

- Для начала пусть пару суток в лечебном трансе побудет. После втайне перевезём его отсюда подальше, где ситх его почувствовать не сумеет, и посмотрим, что сможем сделать, чтобы собрать в цельности его волю и разум. Есть способы. Запретными мы долго их считали из-за родства с ситхскими техниками, пыточными по своей сути. Но сейчас другого выхода нет. Встретиться со всеми своими даже давними страхами ему придётся, и не только. Лишь бы хватило сил. Так пусть набирается.

- А что с Лордом Ситхов будем делать? Война идёт. Столько смертей...

- Пока "канцлер" не знает о том, что знаем мы, а мы знаем то, чего не знает он, есть время у нас подготовиться. Сейчас же наша цель - Генерал Гривус. А если повезёт, то Торговая федерация. А, да, - выражение лица Грандмастера вдруг стало лукавым, - от нашего мальчика жертвы и разрушения есть?

Оби-Ван Кеноби рассмеялся.

- На свалке неремонтопригодной техники образовалась поляна аккуратно нарезанной металлической соломки, которую без предварительной подготовки можно отправлять в переплавку. Это он своим мечом так поработал. Силу он не трогал принципиально.

- Вот и славно. Значит, как ни крути, а он всё же лучше себя контролировать стал. А то опасался уж я, не пришлось бы в квартире сенатора капитальный ремонт делать.

Магистры рассмеялись. Приятно было найти в столь трагической, с какой стороны ни возьми, ситуации хоть что-то забавное.

В этот раз впервые совет собрался не в Зале Заседаний, а в одном из подвальных помещений, которые в прошлом служили, как это ни странно, тюремными изоляторами. Разумеется, данная теперь уже комната была достаточно большой, там работала вентиляция, было достаточно света, хотя и искусственного, а на пол постелили яркий пушистый ковёр, на который все присутствующие и расселись. Данное помещение было выбрано для встречи по одной простой причине. Происходящее в его стенах полностью изолировано от внешнего мира в плане Силы. То есть из него невозможно связаться ни с кем и ни с чем во внешнем мире через Силу, но и в него извне ничто проникнуть не может. Лорд Ситхов при всём желании и старании не смог бы узнать, что там происходит.

- Дожили. В своём собственном Храме прячемся, точно крысы в норе! Позор-то какой! - Мейс Винду, кажется, прямо сейчас был готов взять меч и идти сражаться с Дартом Сидиусом.

- Мейс, не горячись, - поспешил успокоить его Ки-Ади Мунди. На заседании он присутствовал с голограммы. - Если граф Дуку считал, что ему не одолеть своего патрона, то приходится признать, что да, мы слишком расслабились, потеряли хватку, деградировали, в то время, как ситхи в тени неизвестности копили силы. Поэтому сейчас без должной подготовки кому угодно из нас идти против него самоубийство.

- Если ему удавалось столь долго застить нам глаза и ускользать от наших ощущений, то сложно даже представить себе, какие сюрпризы будут нас ожидать, когда мы примем решение сойтись с ним в открытом противостоянии, - кажется это произнёс Сиси Тийн, в кои веки раз подавший голос при обсуждении.

- Нам надо постараться каким-то образом понять его сильные и слабые стороны, и только потом нападать, - заметила Стасс Алли, опустив в пол свои фиолетовые глаза.

- Но сначала покончить с Гривусом, иначе мы рискуем оказаться между двух огней. Для этого мы должны будем усилить разведку. Но самое главное - нам надо решить, какую информацию, в каком виде и в каком объёме мы сообщаем "канцлеру Палпатину", чтобы не нанести вреда нашим бойцам и нашим планам, - заметил Кит Фисто. - "Канцлер", - он выделил это слово, вложив в него весь яд, на который была способна его в общем-то добродушная натура, - уже появлялся сегодня здесь, пытаясь справиться о том, что случилось со Скайуокером. Хорошо, что нам неофициально успели передать, чтобы мы с ним не слишком откровенничали. И да, всем, кто в курсе ситуации, необходимо повысить свой уровень ментального контроля. Он не должен прочитать в наших мыслях то, о чём мы сейчас говорили.

- А что всё-таки случилось с юным Скайуокером? - спросил Пло Кун. - Я пытался навестить молодого человека в лазарете, но он всё ещё в трансе, хотя видимых повреждений на теле нет.

- Благодарите Силу, что не успел их себе нанести, - мрачно проговорил Оби-Ван Кеноби - самый молодой из членов Совета и бывший учитель Энакина. - И я никому не позволю считать это малодушием. Откровения графа Дуку ранили его в самое сердце. Для прямолинейного по своей сути человека с горячим сердцем откровение, что тебя с детства дёргали за ниточки, точно марионетку, и ещё неизвестно, какую, выражаясь образно, бомбу могли заложить в недра твоего сознания, пользуясь твоими слабостями, естественно стало ударом, от которого сложно оправиться.

- И с этой возможной бомбой ещё нам разбираться придётся, - грандмастер Йода задумчиво почесал за ухом.

Обсуждались ещё какие-то вопросы, касающиеся войны, положения на фронтах, финансов, но всё было механически, словно во сне...

Расходились молча. Настроение было мрачное. Тени, отбрасываемые от искусственного освещения в помещениях без окон, казались в этот момент особенно зловещими. В какой-то момент в комнате остались только Йода, Оби-Ван Кеноби и Пло Кун.

- Если нужно, я могу помочь, - сказал последний. - Я достиг, как вы все знаете, достаточно высокого уровня в ментальных техниках, и Энакин мне далеко не безразличен, особенно после того, сколько сил он потратил, чтобы добиться оправдания бедной Тано. Слишком много молодых мы беспечно теряем.

- Собственно, тебя, мой друг, я и собирался просить этим делом заняться, - ответил ему Йода. - Только имей в виду, что по жизни не только мы и наш враг его вели, но и сама Сила. И завела она его в вещи, которые как правило не одобряем мы. Но как можно осуждать джедая за то, что он её воле следовал? Ну, и другие сложные вещи имеются. Могу я быть уверен, что ничего из того, что ты узнаешь, ты никогда не используешь против него? У каждого разумного существа многое в памяти похоронено, в том числе такого, чего никому лучше не видеть. А тебе через себя переступать придётся, чтобы до самого рождения дойти, если не до зачатия. Через этот ужас вместе вам проходить.

- Если вы о возможной его любовной связи, усмехнулся кел-дор, то напомнить мою фамилию? Это сейчас в нашей семье род продолжают те, кому не досталось Дара. Но так было далеко не всегда. Не вижу ничего плохого, если в Ордене в конечном итоге появится ещё одна фамилия потомственных джедаев. Что же до того, что он мог что-то когда-то натворить такого, чего мы не знаем, то даже если это что-то предосудительное, то одно его состояние говорит о том, сколь жестоко он наказывает себя за свои возможные прегрешения. А то, через что ему предстоит пройти, гораздо страшнее любого возможного наказания. Что бы ни случилось, это искупит всё. А нам надо будет следить, чтобы не причинить ещё большего вреда, чем ему уже причинили. Это же пытка по своей сути, пусть и с целью диаметрально противоположной, а потому я буду действовать со всеми возможными предосторожностями.

- Он справится, а мы будем рядом. Я не силён в этих делах, но всякий раз, выходя из очередного кошмара, как из очередного боя, он будет видеть моё лицо и слышать мой голос. Мы пройдём всё это вместе, - лицо Оби-Вана вырало ту же непреклонную решимость, как в тот день, когда едва посвящённый в рыцари, он заявил, что возьмёт Энакина в Ученики, позволит ли ему Совет или нет, так как он обещал это своему умиравшему Учителю.

- Если только с Гривусом ты в тот момент сражаться не будешь послан, - ответил Грандмастер. - Только тебе он по силам. Другие же просто головы свои сложат, как это уже случалось.

- Да, Учитель.

Он был уже давно не мальчишкой, чтобы спорить с очевидным. Шла война, и она диктовала свои реалии, какая бы ядовитая изнанка за ней ни скрывалась. Слишком многие погибли. Слишком многие...

***

Энакин проснулся, ощущая осторожное прикосновение к своей щеке, и увидел склонившееся над ним знакомое лицо своего бывшего наставника.

- С новым рождением тебя, - мягко произнёс Оби-Ван.

Лицо Энакина скривила болезненная гримаса.

- Сейчас мне легче, но произошедшее никуда не делось. Если бы я мог и впрямь умереть, переродиться и начать всё сначала... но разве так бывает?

- Хорошо, что ты это понимаешь, - Энакин услышал голос другого магистра, Пло Куна.

- Да, магистр Кун, - почтительно и печально ответил Энакин, - как бы мне того ни хотелось.

- Но ты можешь разобраться и покончить с этим внутри себя.

- Если бы это было возможно...

- Это возможно, и я помогу тебе. Но это потребует всех твоих сил и всей твоей отваги. И это может оказаться пострашнее любых врагов на поле боя.

В глазах молодого человека зажглась та твёрдая решимость, с которой воины отправляются защищать последний рубеж, отступать с которого нельзя ни при каких обстоятельствах.

- Я - воин, если кто забыл, и знаю, что значит "ни шагу назад". Кто-нибудь помнит, чтобы я трусил перед лицом опасности?

- Это с какой стороны посмотреть, - улыбнулся Кеноби. - На свадьбу-то ты нас пригласить не рискнул. Боялся, что из Ордена выгонят или с твоей обожаемой разлучат. Не бойся. Магистр Кун в курсе, но он тебя не осуждает. Как и грандмастер Йода. Он давно подозревал, и честно говоря, не знал, как этому помешать, но сейчас смирился, признав, что на то была воля Силы. Ваше потомство, видимо, настолько нужно судьбе, что до наших правил ей нет никакого дела.

- Я могу навестить свою супругу? - осторожно поинтересовался Энакин. Произнесение этого вслух перед двумя членами Совета джедаев далось непросто.

- Обойдёшься. Пока тебе запрещено будет выходить без сопровождения из помещения, которое мы тебе подготовили. Там кое-кто точно до твоих мозгов не доберётся. Книги, компьютер - что угодно, но от Силы за пределами его стен мы тебя изолируем, пока не научишься хорошо защищать свой разум.

- Да, Учитель, - вздохнул молодой джедай. Покорность пока никуда не делась. С одной стороны это было хорошо, с другой - не очень. Поэтому Оби-Ван сам заговорил о том, о чём его подопечных наверняка хотел спросить, но не рискнул. - Сенатора я сам навещу. Объясню всё в подробностях. Кстати мне её будить пришлось, иначе я не знаю, сколько она проспала бы. Силу-то соизмерять надо, когда на людей воздействуешь.

- Да, Учитель.

- Я поговорю с сенатором Органой. Возможно нам удастся перевести леди Амидалу, умолчим о том, что она на самом деле Скайуокер, на позицию спецпредставителя Набу на Альдераане. Там кому бы то ни было будет достать её во всех смыслах гораздо сложнее.

- Да, Учитель, - Энакин немного помолчал, потом всё же рискнул спросить. - А что такое связь с Живой Силой и как мне её укрепить?

На этот вопрос ответил Пло Кун.

- Ну, если есть интерес, вот не надо будет держать тебя в изоляции, имея лазарет под боком, улетим мы на время на одну планету, и я помогу тебе освоить то, что будет тебе по силам.

- Спасибо, магистр Кун.

Магистры переглянулись. Куда только подевалась самонадеянность этого упрямого и нетерпеливого мальчишки? Где его дерзкий взгляд, за который иной раз так и хотелось врезать ему подзатыльник? Однако следующий вопрос показал, что мальчишка тот никуда не делся.

- Когда мы займёмся моими мозгами?

- Сейчас собери вещи, включая сменную одежду, переберёшься в Силовой изолятор, который мы тебе приготовили, там и начнём. Только сначала поешь.

- Тут ты и узнаешь, на что подписываешься, - мрачно заметил Пло Кун.

- Вы же знаете, если я чего-то боюсь, то предпочитаю не затягивать встречи с этим.

А вот это уже ответ мужчины и воина. Каждый, кто хоть раз побывал в серьёзной переделке, знает, что ждать опасность гораздо страшнее, чем сталкиваться с нею.

***

Н-да, странно было видеть в тюремной камере, хотя бы и довольно большой площади, и с пристроенными к ней душем и туалетом, добротную и даже не лишённую некоторого изящества кровать, удобный письменный стол, на котором можно было расположить рабочий переносной компьютер или планшет, кресло, небольшой шкаф и... даже ковёр и цветы в горшках. Всё было явно сделано для того, чтобы Энакин не чувствовал себя в ней заключённым. Также его заверили, что если ему что-то понадобится, то достаточно попросить, но по первости в свободное время он будет больше находиться в трансе или спать.

Завтрак, однако, оказался довольно противным. Вместо нормальной еды какая-то "сбалансированная и легкоусвояемая" питательная жижа. Точно тяжелобольному. Хотя в принципе понятно, почему. Двое суток на внутривенном питании плюс то, что "в свободное время он по большей части будет в трансе, либо спать"... неудивительно.

Но когда магистры достали изкакого-то соседнего помещения устройство для фиксации узника во время допроса, да ещё с блокировкой способностей в Силе, Энакина передёрнуло.

- А ты как думал? Ты же в какие-то моменты не в себе будешь, - объяснил Пло Кун. - Не хватало ещё, чтобы ты напал на нас или снова попытался убить себя. По грубому потенциалу ты превосходишь нас обоих, и сдержать тебя, случись что, мы бы были просто не в состоянии.

Молодой человек понурил голову. Кажется, до него что-то начало доходить. Однако быстро взял себя в руки, забрался на это устройство без посторонней помощи и даже сам при помощи Силы закрепил на себе те фиксаторы, которые не блокировали использование Силы. Удовлетворившись произведённым впечатлением, он улыбнулся.

- А вы ведь тоже боитесь, магистр Кун, хоть и постарались очистить своё сознание от всего постороннего.

- За тебя, дурня, боюсь, - фыркнул тот. - У меня сейчас будет права на ошибку меньше, чем у сапёра, чтоб ты понимал. Сейчас начинаем. И помни. Что бы ни происходило, не сопротивляешься, ничего не пытаешься закрыть, дополнительная боль, которую ты испытаешь в этом случае, не нужна ни мне, ни тебе, хватит уже и того, что мне придётся прошибать неосознанные блоки и привнесённые извне запреты, по моему требованию пересказываешь происходящее вслух, подробно и столько раз, сколько я скажу. Я же и решаю, когда закончить на этот раз, ориентируясь на твоё состояние. Закрывай глаза и начинаем.

***

И время для Энакина неумолимо начало отматываться назад, фиксируясь, словно издеваясь, на самых тяжёлых моментах, на самых болезненных переживаниях, на самых постыдных проступках и ошибках. Их приходилось проживать раз за разом, снова и снова, и снова пересказывать, пока... пока в данной точке ситуация его не отпускала, пока она не превращалась просто в информацию, осознать которую он мог без боли, а пересказать без крика, слёз и даже дрожи в голосе. Некоторые картинки просто распадались и исчезали. После очередной такой Пло Кун решил, что для одного раза достаточно. С трудом Энакин открыл глаза. Перебраться в постель он смог только с посторонней помощью. Принесли еду. Опять то же самое для тяжелобольных. И в этот раз кормить его Оби-Вану пришлось так, словно он и впрямь был тяжело болен. Сил не было совсем. Поверхностное сознание пыталось осмыслить произошедшее, но не очень получалось.

- Похоже, я всё-таки нагрузил тебя сверх меры, - задумчиво проговорил кел-дор. Так и до внутривенного питания довести недолго. Завтра скорректируемся. Все вопросы завтра. А сейчас спать. Перед сеансом с завтрашнего дня гимнастика, а то совсем ослабнешь.

- Твой меч в ящике письменного стола. Ты взаперти, но не под арестом. Сборка меча Дуку там же. Через несколько дней Драллиг навестит тебя - сам отдашь, раз живой, - с улыбкой заметил Оби-Ван.

Во взгляде Энакина читался мучительный невысказанный вопрос, задать который не было сил.

- Знаешь, - сказал Пло Кун, - если бы мы не совершали ошибок, то были бы ангелами и бессмертными, а не теми, кто мы есть. У тебя живая совесть и чуткое сердце. Но если ты не научишься защищать его, будешь позволять ему кровоточить от всего подряд, то поседеешь гораздо раньше, чем состаришься.

Сказав это, он надел на руку Энакина браслет и показал по такому же на своей руке и руке Оби-Вана.

- Адресный обход блокрующего Силу контура. Так мы сможем чувствовать твоё состояние, и в случае чего вовремя помочь тебе. У грандмастера Йоды такой же. И нет, с Падме мы тебя так связывать не будем.

"Ещё чего не хватало," - подумал Энакин, - "и в мыслях не было транслировать ей весь этот ужас."

Удивительным было то, что военные эпизоды и какие-то совершенно бытовые мелочи по уровню боли и степени важности для его подсознания кажется оказались равновелики. Это следовало осмыслить. Когда он сможет думать. Управившись с пищей, Энакин кивнул Оби-Вану. Почему-то ему хотелось, чтобы в сон или в транс его отправила именно рука Учителя. Отчего-то это казалось важным. Тот улыбнулся, кивнул и бережно положил своему бывшему ученику руку на лоб, слегка прикрывая эти пронзительные голубые глаза.

- Страшно осознавать, до какой степени человеку может быть плохо из-за каких-то... воспоминаний... - Оби-Ван Кеноби был печален и задумчив. - Даже когда ребёнком ему случалось пару раз серьёзно заболеть, даже когда он потерял руку на Джеонозисе, всё было, ну, или мне казалось, как-то не так жёстко. А тут... и попытался бравировать, да не вышло. И настолько плохо, что даже помощи просить не стыдно, уже не до гордости и не до стыда, просить одним взглядом, потому что сил нет произнести что-либо. И самому просить забвения - это уж вообще край. Даже тяжело раненые или те, кому предстоит операция, по моему опыту, обычно соглашаются на транс через некое внутреннее усилие...

По внешности его собеседника из-за защитных очков и дыхательной маски нельзя было сказать почти ничего, только положение плеч и походка могли подсказать, что и ему то, что пришлось делать, далось нелегко.

- Это - не просто воспоминания, друг мой, - немного помолчав, точно собираясь с мыслями, ответил кел-дор. - Я и сам в таком виде работаю впервые. Прежде мне доводилось лишь считывать воспоминания очевидцев с их добровольного согласия. Когда надо было восстановить картину произошедшего в точности. И то свидетелям приходилось тяжело, особенно если они были сильно напуганы или потрясены случившимся. А тут всё ещё серьёзнее. Если я что понял из сегодняшнего опыта, то каждый такой эпизод - это по сути покрывшаяся струпом, но так и не зажившая рана, иногда даже нагноившаяся. И тут этот струп приходилось срывать, рану чистить и инициировать заживление, которое, как я надеюсь, произойдёт, пока наш мальчик будет спать. Уж часов двенадцати-четырнадцати должно ему хватить... Во всяком случае надеюсь на это. И это если не считать пары пока незначительных следов постороннего вмешательства. Ключевые слова всего лишь. Хотел их просто стереть, ему бы так легче было. Но он решил превратить их в своеобразные сигналы тревоги. Что в общем-то тоже разумно. Только тяжело. Вообще, могу сказать, что он в этом во всех смыслах жесточайшем из испытаний проявил себя более, чем достойно. Не пытался что-то скрыть, увильнуть, как-то облегчить себе задачу... А я, дурак, повёлся на это и перегрузил.

- Интересно, дальше легче будет или наоборот тяжелее?

- Чем дальше в прошлое, тем в целом легче будет. С одной стороны, из своего взрослого состояния детские драмы воспринимаются легче, с другой, он поднаберётся опыта и будет уже залечивать, как я надеюсь, эти раны на ходу, но с другой - могут появиться более серьёзные признаки вмешательства, и тогда мы не пожалеем о том, что фиксируем его настолько жёстко. Ожидать в этом случае можно абсолютно всего.

Впрочем, сюрпризы, как оказалось, может таить не только вмешательство, ну, или если и оно, то не само по себе. Пло Кун ожидал, что вся история от смерти матери Энакина до боя с графом Дуку на Джеонозисе будет из тех, проработка которых дастся особенно тяжело, но, к счастью, к этому моменту у Энакина уже накопился некий запас прочности, и после завершения сеанса работы он на первый взгляд казался в норме. Открыл глаза, размял руки, как только их освободили из оков, улыбнулся. Вернее попытался. Улыбка-то вышла кривая...

Вдруг он чего-то словно вспомнил.
- Магистр Кун, - вдруг обратился он. - вы ведь умеете создавать аналог Молний Силы, не касаясь Тёмной Стороны...
- Да, умею, но пользуюсь крайне редко и осторожно. Они выходят менее повреждающими, чем то, что делают ситхи, но всё равно опасны. И тебя в ближайшее время я этой технике учить не буду. Хватит того, что на меня из-за неё косо смотрят. А на тебя в принципе многие косо смотрят по делу и без дела. Ещё не хватало.

- Я не об этом. Понимаю, что звучит это странно... но не могли бы вы сейчас меня ударить ею? В момент на грани кошмара и яви мне пришло некое ощущение, возможно, знание... нужно проверить, пока оно не ушло.

- Что, понял, как тутаминис делается и хочешь попробовать, пока не ускользнуло? Уверен, что сил хватит?

В синих глазах после долгого перерыва зажглось привычное упрямство, когда становилось ясно, что уговаривать мальчишку бесполезно, и если не позволить ему то, что он хочет, то он всё равно до этого дорвётся, только скорее всего с более разрушительными для себя последствиями. Но, что если правда освобождение разума от бесконечной боли начало давать результат? И, слегка поколебавшись, Пло Кун, решился.

- Готов? - спросил он.

Энакин кивнул, и Пло Кун выпустил разряд. Однако вместо того, чтобы перехватить его рукой, молодой джедай, к ужасу магистра, просто прикрыл глаза и словно к чему-то прислушиваясь. Разряд ударил ему в грудь в область чуть выше диафрагмы, зелёные и золотые искры забегали по телу, а он... лишь ровно и глубоко дышал и... улыбался. Конечно, "электрическое правосудие" милосерднее ситхских молний Силы и не такое повреждающее, но всё равно это как минимум не просто больно, а очень больно. Да, что же это?

Разряды угасли, и Энакин открыл глаза, всё с той же улыбкой.
- Невероятно. Оказывается тело человека - это как устройство с электронными и электрическими схемами. И если перенаправить заряды так, чтобы они не создавали перегрузок и не "жгли микросхемы", если так можно выразиться, и не "вызывали замыканий", то в определённых пределах их можно встроить в систему энергопитания, так сказать. А из этого следует в свою очередь масса интересного.

- Больно было?

- Ну, было, да. Но эта боль не вызвала у меня ничего, кроме благодарности. Как будто смыла с меня какой-то тяжёлый груз, не дававший дышать. Надо было лишь принять её как...

- Как справедливое наказание? - ещё больше встревожился Пло Кун.

- Что-то вроде того...

- А ну-ка быстро снова закрой глаза и вернись в тот момент, когда ты понял, что твоя мама умерла. Глубоко не погружайся, лови как бы отзвуки. Что ты чувствуешь, кроме отработанного уже нами горя за миг до того, как пошёл убивать таскенов?

Энакин на мгновение заколебался, но потом ответил твёрдо:
- Вину.
- Вину за что?
- Вину за то, что опоздал, хотя сны о ней мне далеко не первый день снились, за то, что она умерла, за то, что в детстве оставил её, за то, что это вообще могло каким-то образом быть из-за меня, и ведь так и оказалось, за то, что не мог её спасти, вылечить, за то, что... тут фраза всплывает какая--то странная... если кто-то умрёт, виноват в этом будешь ты... как-то так, я не совсем чётко слышу. И ещё одна. Кто-то как бы говорит: "Это - конец всему." Уходим туда?

- Нет, сейчас выходи. Это на завтра. Тут может быть много и потяжелее, чем было сегодня, а тебе и так досталось.

Энакин открыл глаза.
- Так получается...
- что ты в добавок к острому горю надломился под чувством вины, и чтобы не умереть и не сойти с ума, переложил его на таскенов. Своё чувство вины. А мы его не заметили, потому что в смерти твоей матери таскены на самом деле были повинны. Искажения не было заметно. Так. На сегодня всё. Сейчас питаться и спать.

- Но я вполне живым себя чувствую. Мог бы хоть почитать что ли...
- Без разговоров! Только так я могу быть уверен, что завтра увижу тебя живым. Эта штука - не шуточки. Забыл, как стоял на коленях посреди свалки с мечом, обращённым на себя? У тебя уже хватит сил повторить, если эта дрянь того захочет.

Пло Кун был настолько встревожен, суров и серьёзен, что спорить никто не посмел.

Перед тем, как погрузить Энакина в транс, Оби-Ван внимательно посмотрел ему в глаза, и тихо проговорил:
- Прости меня, Энакин. Это и моя вина тоже, если уж кто-то виноват.
- Что вы, Учитель? Ведь вы в этот момент были в плену у графа Дуку.
- Спасибо, конечно, но это - отговорка, и это ты сам знаешь. Просто прости. Разделим эту вину пополам и пройдём её вместе.
- Да, Учитель.

И эта вина на следующий день оказалась как раз одним из тех противников, которых опасался Пло Кун.

Чем она только ни оборачивалась. То ответственностью за всех и за всё, что происходит на свете, а раз на свете всегда где-то происходит что-то плохое, то ты в этом виноват. То требованием убить, то требованием убить себя, то поиском своей вины в совершенно абсурдных и нелогичных вещах. Напряжение было такое, что пару раз Энакина пришлось принудительно усыплять на короткое время, чтобы сбить накал, иначе даже у здорового молодого мужчины могло не выдержать сердце. Так в жесточайшей борьбе прошло много часов, пока, наконец, в памяти не всплыли слова, похожие на приказ, сказанные совсем маленькому мальчику каким-то мужчиной. Совсем в раннем детстве, ещё до Татуина. "Старайся. Если с ними что-то случится, виноват в этом будешь ты". Когда сеанс закончился, Энакин, едва открыв глаза, потерял сознание. Воин и джедай, он продержался столько, сколько было необходимо, но борьба отняла у него последние силы.

- Я давно подозревал, что враг внутри может оказаться куда страшнее любых врагов снаружи, - устало и расстроенно проговорил Пло Кун. - надо вызвать медиков, пусть ставят капельницу. Дожили...

- Пойду принесу от себя что-нибудь под голову, - немного подумав, произнёс Оби-Ван. - Останусь рядом дежурить.
И, грустно усмехнувшись, добавил:
- Здесь ковёр мягче моей постели.
Но шутки его собеседник не оценил.
- Ну, хорошо. Значит, я смогу хоть отоспаться. Сам еле на ногах стою. Если будет что непредвиденное, зови.

На этот раз Энакин пролежал сначала без сознания, а потом в трансе трое суток. И потом ещё некоторое время был как ошеломлённый. Словно прислушивался к себе, едва узнавая, словно задавая самому себе вопрос "Я ли это?". Ещё несколько дней Пло Кун не решался возобновлять эти изнурительные сеансы, давая Энакину окрепнуть. Физические упражнения, изучение материалов о Живой Силе, медитация и просто отдых - так прошло несколько дней. Ему даже принесли послушать музыку, хотя обычно она рассматривалась многими как нарушение аскетических правил. В один их этих дней Энакина навестил Цин Драллиг, и Энакин отдал ему сборку меча графа Дуку.
- Я знаю, что это был лишь предлог, но я дал своё слово, а слово надо держать. К тому же сведения, которые мы получили, оказались действительно важными, хотя и шокирующими.
Наставник оружия присел на стул, взял сборку меча без кристалла и долго молчал.
- Чем дольше я думаю о случившемся, тем меньше мне нравится происходящее. Будь стойким - вот всё, что я могу тебе сказать.
И вышел.

А в это время в галактическом Сенате разворачивались нешуточные события. Канцлер Палпатин после предварительной информационной подготовки в СМИ в открытую обвинил Орден Джедаев в незаконном похищении и аресте народного героя - Энакина Скайуокера. Пришлось показать видеозапись Энакина без сознания под капельницей. В этот раз атаку политиканов удалось отбить, но было ясно, что канцлер так просто не успокоится, и напряжение будет только нарастать. Однако не этот раз Совет решил твёрдо держать свою линию и не повторять ошибок, подставляя молодого джедая под удар. Сколько придётся держать такого рода оборону и сколько получится, сказать было сложно, но Пло Кун настоял на том, чтобы Энакин оставался в изоляции так долго, как это для него самого необходимо. Формально Орден таким образом ничего не нарушает, и давление политиков на больного и медперсонал неприемлемо. На этом фоне перевод Падме Амидалы на Альдераан пришлось отложить, чтобы не возбуждать ещё большего интереса со стороны кого не надо, но сенатор была в курсе событий и готова при необходимости экстренно исчезнуть с Коруксанта при малейшем подозрении на угрозу. Но до той поры она сама же настояла на том, что безопаснее всего вести себя так, словно вообще ничего необычного не происходит. Была надежда на то, что её спокойное поведение хотя бы на время ослабит давление Палпатина в плане получение информации о судьбе Скайуокера. Единственное, на чём настояли, это на том, чтобы её охрана была усилена, так как вполне можно было опасаться, что на неё могут напасть, чтобы через Силу выманить Энакина. Её характер, сравнимый наверное даже не со сталью, а с бескаром, с одной стороны, внушал надежду на то, что она способна не дать себя в обиду, но с другой... Оби-Ван настаивал на охране с участием кого-нибудь из джедаев, но это тоже могло заставить Палпатина дополнительно насторожиться. Поэтому решено было ограничиться незаметным наблюдением и усиленной охраной из набуанских телохранителей, что уже не раз спасали сенатору жизнь.

Энакину обо всём об этом не рассказывали, а он и не спрашивал. Однажды он даже проговорился, что предполагает, что во внешнем мире всё непросто, но если он узнает, что происходит, начнёт рваться наружу раньше времени, а это может стоить всего. Случись что по-настоящему страшное, ему бы сообщили.
- Тут только позволь себе начать волноваться и переживать, и уже не остановишься, знаю я себя, - как-то криво усмехнулся он.
Здесь его нетерпение пару раз попыталось проявиться в виде стремления сделать за раз как можно больше, но после пары обмороков и потерянных после этого дней он понял, что постепенно быстрее выйдет. Впрочем, пару раз внутренний враг, как это назвал Пло Кун, и без этого показал себя во всей красе. Эпизодов с участием Канцлера было много. И через раз встречалась какая-нибудь формула типа приказа, причём часто скрытого, с запретом на раскрытие, словно мина, заложенная на неизвлекаемость. В лучшем случае приходилось пробивать барьер, хотя это и оборачивалось для Энакина почти физической болью. В худшем... пару раз он едва не задохнулся, а один раз пошла кровь из глаз и ушей. Вот это уже было по-настоящему страшно. И всё же постепенно становилось легче. Физические упражнения по утрам становились всё более интенсивными и регулярными, появилось время для знакомства с Живой Силой и её возможностями, пока ещё теоретического. На этом месте возникла проблема, которую на время Пло Кун решил отложить в сторону. В глазах Энакина Мироздание воспринималось как нечто статичное и неизменное, а потому смерть воспринималась на эмоциональном уровне как разрушение его основ, а не как часть жизни, но Пло Кун надеялся, что при знакомстве с Живой Силой на практике, этот вопрос отпадёт сам собой. Впрочем, подвижки в этом направлении случились даже раньше.

Когда дошли в прошлое до момента зачатия, обнаружилось то, что могло бы стать катастрофой, если бы Энакин к тому моменту не был уже готов столкнуться с чем угодно. Однако встреча с тем, что ты родился от того, что твою мать фактически изнасиловали Тёмной Стороной Силы, а потом стёрли память, точно никому не понравится. Твою обожаемую мать. Которая так ужасно умерла у тебя на руках. Да, за что ЕЙ всё это? К счастью, вопрос "лучше бы меня не было" на повестке дня уже не стоял, и оплакав эту ситуацию, причём много раз подряд, молодой джедай открыл глаза со словами:

- Я - человек, и никто у меня не отнимет право на выбор. В конце концов, я - не меньше человек, чем Клоны.

Магистры переглянулись. В отличие от рыцаря, они-то знали о биочипе и том, насколько в плане свободы воли клоны отличаются от людей. Но Энакин продолжил:

- Я знаю, как, насколько это возможно, отделить себя от этого влияния. Пришло, пока я там был.

Его освободили, и он сел на кровать, сложив ноги.

- Ты словно собрался медитировать, - пошутил Оби-Ван.
- Да, Учитель, именно это я и собрался делать. Причём гораздо глубже, чем это делается обычно. Я собираюсь пройти через "коридор смерти" - как бы умереть и заново родиться. А вы мне в этом поможете.
- Что я должен делать?
Идея вызывала тревогу, но в словах молодого джедая чувствовалась та убеждённость, когда понимаешь: этот человек точно знает, что собирается делать. Да и выбирать было особо не из чего. Энакин снял рубашку и спросил:
- Помните обряд посвящения в рыцарство из одной из давних эпох, от которого отказались за его вроде как варварство?
- Не думал, что ты уделяешь время изучению истории. Мне всегда казалось, что ты весьма небрежно относился к этому предмету. Но я, кажется припоминаю, о чём ты.
- Может каждого прогонять через это и варварство, но для меня лично этот ритуал, пусть и при других обстоятельствах, и без тех формальностей - спасение. В общем, вам придётся коснуться кончиком меча моего плеча в момент, когда я буду входить в медитацию, оставив небольшой ожог, а на другом плече - в момент, когда я вернусь. На всё может уйти от нескольких минут до трёх дней, но не думаю, что в моём случае это будет быстро. Скорее всего можно обойтись и без этой детали, но мне так будет легче.

А какой собственно выбор был? По большому счёту, хороших вариантов не было. Страшно. А что тут вообще за эти несколько недель было не страшно? Магистры кивнули, хотя было видно, что им это решение радости не доставляет. Пло Кун отошёл к двери. Оби-Ван встал и зажёг световой меч. От этого последнего акта безграничного доверия наворачивались слёзы. Символическая смерть. Сглотнув подступивший к горлу комок, он спросил:
- Готов?
Энакин уверенно кивнул и закрыл глаза. Оби-Ван осторожно, чтобы не повредить случайно ключицу, коснулся кончиком меча плеча в области трапецевидной мышцы, оставив небольшую прижжённую поверхностную рану. Глядя на неё, его передёрнуло. Такие раны, вообще-то говоря, весьма болезненны. Это не сталью оцарапаться. Но Энакин даже не вздрогнул. В таком глубоком сосредоточении Оби-Ван своего ученика ещё не видел. Воистину чудеса творит надобность. Не потому ли он в прошлом пренебрегал подобными упражнениями, что внутренне знал, на что способен, но не видел смысла задачи, а он как наставник оказался неспособен его толком объяснить?

Пока Оби-Ван рассуждал, тело Энакина поднялось в воздух и визуально слегка изменилось. Нет, оно не просвечивало, но казалось, что оно в полушаге от того, чтобы стать полупрозрачным, либо это был какой-то странный обман зрения. Оби-Ван подавил желание прикоснуться, чтобы убедиться в его материальной реальности. Так можно было помешать и всё испортить.

- Пойдём, - сказал он не менее задумчивому Пло Куну. Что-то мне подсказывает, что несмотря на защитные стены, я почувствую, когда он будет готов вернуться. Так не будем ему мешать.

Состояние Энакина "ни здесь, ни там" затянулось, как он и предполагал, на значительное время. Прошли сутки, подходили к концу вторые - ничего не менялось. Магистр Йода пару раз заходил к нему и подолгу медитировал рядом, пытаясь понять, что собственно происходит. Никто не мог бы сказать, что ему удалось узнать и удалось ли, но каждый раз, выходя, он лишь горестно вздыхал в ответ на любые вопросы. Оби-Ван и Пло Кун не вылезали из архивов, пытаясь понять, чем человеку в таком состоянии можно помочь, если что-то пошло не так, и возможно ли это. Пару раз заходили Мейс Винду и Цин Драллиг. Стояли, смотрели и молча уходили.

А один раз заявилась... делегация из Сената во главе с Канцлером. Им позволили быстро взглянуть на происходящее через приоткрытую дверь и тут же вежливо, но настойчиво выпроводили. Глядя им в спину не один и не двое джедаев из тех, что были в курсе происходящего, стискивали зубы от бессилия что-либо сделать с этой ситуацией.

Но на третий день рано утром Оби-Ван почувствовал странное беспокойство. Наскоро одевшись, он едва ли не бегом бросился в подземелья Храма. Войдя к Энакину, он почувствовал, что его бывший ученик... возвращается, хотя едва ли мог бы объяснить, как именно он это чувствовал через Силу. Угас намёк на свечение, тело стало как бы более плотным, и Энакин опустился на кровать. Открыв на мгновение глаза, он довольно резко проговорил:
- Учитель, вторая печать, быстро. Иначе мне себя в себе не удержать.
На его лице отражалась борьба. Подавив внутреннее сопротивление, Кеноби зажёг меч и осторожно поставил метку на другом плече. На этот раз лицо Энакина напряглось. Он позволил себе почувствовать боль. Но потом он несколько раз глубоко и ровно вздохнул, открыл глаза и улыбнулся, хотя улыбка и вышла несколько болезненной.

- Ну, вот, Учитель, и всё. Теперь я - сам хозяин своей души. И я знаю свой путь, - его передёрнуло. - Страшно от этого знания. Но думаю, что смогу пройти этот путь до конца, - он шумно сглотнул. - И скажите магистру Йоде, что я не в обиде на него за то, что он пытался от меня скрыть то, что детей будет у меня двое. Мне действительно до поры до времени лучше не быть знакомым со своей дочерью, тогда как чем раньше я узнаю, что юноша, с которым я столкнулся, на самом деле мой сын, тем лучше. Просто магистр Йода пытался защитить меня от дополнительной боли, как я сам пытаюсь также защитить тех, кто мне дорог. Вот только не всегда получается. Или лучше я сам скажу? А сейчас мне надо чем-то подсушить эти метки и заклеить пластырем, чтобы я смог сходить в душ, хочу вымыться и хочу нормальную еду. Желательно не в одиночестве. И нет, в бакта-камеру я не полезу из-за таких мелочей, и так заживёт, а меня уже замкнутое пространство изрядно достало. Осознал это, когда вышел за пределы жизни и смерти и преодолел эти стены. И нет, канцлер ничего не мог почувствовать. Для этого надо было бы выйти туда же. А он побоится. Как минимум сейчас. Зато я теперь знаю, что смогу сделать во всей этой истории.

Он искренне и как-то очень по-мальчишески рассмеялся, и только очень глубоко, в глубине этого ясного взгляда выразительных голубых глаз можно было заметить притаившиеся боль и грусть. Оби-Ван широко улыбнулся в ответ, почувствовав, что глаза его снова становятся влажными, только на этот раз от радости. "Самому пора регулярнее медитировать, а то совсем эмоции никуда стали," - подумал он, но вслух сказал:
- Сейчас всё устроим. Я только сначала обрадую всех. За тебя ведь переживал не только я.

С этого дня Пло Кун начал тренировать Энакина улавливать попытки вмешательства в разум и закрывать его, не позволяя туда вмешиваться и скрывая то, что следует скрыть. Как оказалось, многое Энакин уже понял во время последней медитации, так что особых сложностей не было.

Как-то раз он загадочно улыбнулся и сказал:
- Прятать мысли и эмоции - это ещё что... а вот спрятать и защитить от всего свою личность целиком и показывать только то, что хочешь показать - вот это гораздо интереснее.

- Дарт Сидиус каким-то образом десятилетиями умудрялся скрывать свой контакт с Тёмной Стороной Силы, - задумчиво ответил Пло Кун.

- А я теперь знаю не только как это он сделал, но и как самому сделать зеркальное - спрятать Свет в себе, чтобы другие видели только Тьму или ничего.

Пло Кун чуть не подавился, поняв, к чему клонит молодой джедай.

- Даже не думай! Если так не терпится погеройствовать, почитай сначала, чем кончались такие попытки внедрения в прошлом! Уверяю, ничем хорошим. Да, зачастую по итогу удавалось получить важные сведения или вообще закончить войну, но те, кто шли на это, в любом случае и отравлялись Тёмной Стороной достаточно для того, чтобы наворотить непоправимого, и вернуть их не всегда удавалось, а даже если удавалось - это всё равно заканчивалось трагедией.

Взгляд Энакина вдруг на мгновение стал жёстким.
- Никогда не одобрял ситуаций, когда джедай жертвовал собой без решительной военной необходимости. И даже если она была, всё равно мысленно искал способы избежать подобного. И собой я пожертвую тогда и только тогда, когда станет ясно, что другого выхода просто нет. Но если так случится, постараюсь всё продумать так, чтобы получилось максимально эффективно.

- Никогда не сомневался в твоих способностях стратега и тактика. А, наблюдая за тобой сейчас, могу сказать, что после этой войны с внутренним врагом, у тебя вообще мышление взлетело на новую высоту. Но я имел в виду не это. Ладно. Поговорим после. Завтра, я думаю, тебе уже можно выходить из затвора. Навести жену, побывай в Сенате, пусть все успокоятся, а через пару дней улетим на одну планету, где, как ты и просил, я познакомлю тебя с Живой Силой. И да, пора бы тебе уже восстанавливать боевую форму.

- Эни! - воскликнула Падме и бросилась мужу на шею. - Я так соскучилась! Я так переживала! Ты лёг спать со мной и... пропал! И я только видела тебя то под капельницей, то висящим в воздухе... Оби-Ван рассказал мне всё. Мне так страшно за тебя было! И канцлер... ужас-то какой...

А Энакин только и мог пожирать глазами любимое лицо, смотреть, вглядываясь в каждую чёрточку, обожая вот ту маленькую складочку между бровей, возникшую от забот и треволнений политики и войны, эти ямочки на щёчках когда она улыбалась, эту бровь, которую она не успела дощипать, придавая идеальную форму, когда он явился без предупреждения. Он осыпал лицо жены поцелуями и снова пожирал взглядом, словно пытаясь запомнить, впитать в душу этот момент. Если ему не удастся сотворить чуда, возможно это - последний в их жизни миг, когда они вместе и счастливы. А дальше только боль, отчаяние и очень скорбная надежда... Но он постиг нечто очень важное. Смысл имеет только текущий момент, только здесь и сейчас! Не стоит думать о том, что случится, не стоит терзать себя всякими если и может быть. Надо наслаждаться каждым хорошим моментом и делать, что должно. Что должно, он сделает, и попытается даже сделать больше. А сейчас они просто любили друг друга. Просто были счастливы.

Солнце врывалось в окно спальни, отбрасывая сквозь тюлевые шторы россыпь своих золотистых бликов по стенам и зеркалам, играя бриллиантовым блеском на хрустальной люстре, шаловливо бегали солнечные зайчики по мебели и иногда попадали в глаза.

Опасаясь навредить детям, Энакин был морально готов так и продолжать любить одними глазами и поцелуями, но Падме шаловливо улыбнулась, снимая с него пояс, и заверила мужа, что недавно навещала доктора, и он уверил её, что уже всё можно, вреда не будет.

А дальше было такое, что Энакин не переставал удивляться сам на себя, а уж признаться в подробностях кому бы то ни было, его бы и никакие пытки не заставили. Это было нечто безумное. Он осыпал свою любимую поцелуями, она тоже. Особенно ему хотелось целовать этот круглый живот. Казалось, что внутри него прячется целая вселенная. Вселенная, которой только предстоит обрести форму и проявить себя, но которая уже существует и... она такая прекрасная. И всё было прекрасно. Возвышенно и одновременно телесно, нежно, трепетно и... развратно. Они экспериментировали с положениями, чтобы Падме было комфортно... и ... от воспоминаний о подобном и более искушённого, чем Энакин мужчину краска залила бы до ушей. И кто бы поверил, что эта храбрая, строгая и всегда сдержанная Сенатор способна на такое! В своей страсти и смелости она в чём-то Энакина даже превзошла. Кое на что у него фантазии бы не хватило...

Они заказали еду до двери. Много фруктов и много мяса. Правда вместо вина - вода, фруктовый сок и чай, но им вино и не требовалось. Они были пьяны друг другом.

Когда первая страсть улеглась, Энакин решился на нечто совсем безумное. Такому в Храме точно не учили, более того, многомудрые магистры наверняка сочли бы подобное опасным и запретным. Но ему было всё равно. Светлее ничего во Вселенной не бывает. Он усадил Падме перед собой, сложил руки в некую пришедшую по наитию форму, попросил её сделать тоже самое и призвал Силу. Что было дальше, почти невозможно описать словами. Без всякого физического контакта внутри их обоих разлился экстаз невероятной силы, расширяясь и захватывая окружающее пространство. Казалось вся Вселенная пульсировала от наслаждения. Когда они пришли в себя, то с удивлением уставились на внезапно не по сезону расцветшие цветы в горшках, не в силах вымолвить ни слова. Обалдели, проморгались, перекусили, отдохнули и продолжили. Жить - как в последний день. Любить - как в последний раз...

А потом Энакин захотел через Силу познакомиться со своими будущими детьми. Это было что-то, потому что у него получилось. Правда пришлось деликатно объяснить, что на свет им пока рано. И это тоже удалось.

Отгорелел закат, повеяло ночной прохладой. Блюда с явствами стояли почти пустыми, а они лежали рядом в постели, утомлённые и счастливые, полные блаженной истомы, не делая шевелиться от неги.

- Завтра я улетаю, - сказал вдруг Энакин. - Не знаю, куда. Пло Кун обещал показать мне одну вещь и кое-чему научить. Знаю только, что планета с дикой, но относительно безопасной природой. Хочешь, я возьму тебя с собой? Понимаю, что у меня не так много на тебя времени будет, но там будет хорошо и безопасно. И хоть сколько-то мы пробудем вместе.

Падме нахмурилась.

- А о магистре Куне ты подумал? Каково ему будет смотреть на нас и думать о том, чего лишён сам? Его-то пощади. Я дождусь тебя тут, либо уеду к родителям готовиться к появлению малыша. Оглянуться не успеем, как срок подойдёт.

- Я вернусь раньше, чтобы быть рядом. И только пожалуйста, не надо на Набу. Лучше уж на Альдераан. И ты знаешь, почему.

Падме засмеялась, поцеловала мужа и ничего не ответила.

Ночью Энакину опять приснился кошмар. Но на этот раз он просто попил воды и сплёл из Силы защитный кокон от постороннего влияния во сне. Сила ли над ним издевается или Дарт Сидиус, а с учётом того, что в Храме ему вообще сны никакие не снились, он допускал и последнее, и больше он этого никому и ничему не позволит.

Их прощание было на рассвете. Полным страсти и нежности. Энакин уже был одет по-походному, а Падме провожала его в бело-розовом пенюаре, босая и с раскинувшимися по плечам локонами. Около окна с восточной стороны солнце заиграло у неё в волосах, и Энакин остановился, залюбовавшись. Её уже хорошо заметный живот не только ничуть её не портил, но наоборот придавал сходство с неким легендарным и очень светлым и добрым мистическим существом из древних книг.

- Ты так прекрасна! - уже наверное в сотый раз за сутки прошептал он.

- Я люблю тебя, - ответила Падме.

Они поцеловались в последний раз, он сел в свой спидер, куда закатился и R2D2. Его Голубой Ангел ждал его в ангаре Храма. Улетая, он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться от самых чёрных предчувствий. Но этот короткий перелёт в лучах утреннего солнца на фоне ясного неба вернул ему душевное равновесие. Вдох-выдох. Есть только здесь и сейчас. Ни к чему плакать о том, чего ещё не случилось. И если удача не оставит его, и не случится. Возможно... А теперь заставить себя не думать о том, что его вчерашние эксперименты мог почуять каждый чувствительный к Силе на парсеки окрест. А вот это уже не вышло. Все, кого он встречал в коридорах Храма по пути на встречу с Пло Куном от совсем юных падаванов до престарелой Джакасты Ню, особенно девушки и женщины, краснели и прятали глаза. Мальчишки пялились с отвисшей челюстью, а мужчины провожали задумчивым взглядом. И молчали. "Спалился," - подумал Энакин, краснея. И... кажется, Джакаста выглядит вроде как моложе... лет так на десять...