В конце концов, чёрная пустота отступила, и Энакин пришёл в себя. Сильнейшая слабость не давала даже шевелиться. А душу терзала тревога и ощущение поражения. Ладно, сейчас разберёмся. Оглядевшись вокруг, Энакин увидел, что находится он не на Полис-Массе. Через открытое окно доносились запахи трав и моря. Он на Альдераане? Ветер донёс до его слуха шум прибоя. Океан. Его можно попросить о помощи. И эта помощь пришла целительной волной Живой Силы. Прошло совсем немного времени, и тело Энакина почувствовало себя живым. Но только тело, не разум и не душа. Последнее, что он помнил - это была его отчаянная борьба за жизнь Падме, и до победы было ещё далеко. А дальше - пустота. И если не случилось чуда... уже почти зная ответ, он всё же потянулся и попытался нащупать свою связь с Падме через Силу. Но поймал пустоту. Как же душно! Словно горло и грудь стиснул стальной обруч. И ни сбросить его, ни вздохнуть. Он знал, что так будет, и что это будет очень, очень больно, но до последнего надеялся отвратить неизбежное. Но если нет, дальнейший путь ясен. И однажды Дарт Сидиус ответит перед Мирозданием за все свои злодейства. А может быть и не однажды... но более отдалённое будущее терялось во мраке, а он сделает то, что должен сделать он, что кроме него никому не сделать. Как же больно! И как же страшно! А главное - как же душно! Если бы он только мог заплакать! Но слёз не было. Глаза были сухими, и их щипало, словно в пустыне в них налетело песку. Казалось, сама его душа была похожа на пустыню, где только ветер перекатывает песчаные волны. И всё же нет! Пусть это будет пустыня, но это - такая пустыня, где после весенних дождей расцветут самые прекрасные во Вселенной цветы! Два драгоценных цветка. Их с Падме дети... Ради них, именно ради их надежды на будущее он готов на что угодно!

Раздался деликатный стук в дверь.

- Войдите!

На пороге появился Оби-Ван. Увидев, что его ученик уже на ногах, он подошёл и молча положил руки на плечи. Его глаза были полны участия. Кажется, в них стояли замершие слёзы. За них двоих.

- Энакин, мне так жаль! - тихо проговорил он. - Я ничего, ничего не смог сделать.

Энакин покачал головой.
- Боюсь, что тут можно было бы помочь или не на Полис-Массе, или потребовались бы усилия всего Совета, и то сомнительно, с учётом возраста магистра Йоды и некоторых других. Сколько времени я был без сознания?

- Почти неделю.

Восцарилось тяжёлое молчание. Упоминание Совета напомнило о поражении джедаев на Коруксанте. Большая часть магистров погибла, как и большинство джедаев, находившихся на тот момент в Храме. Кто-то пропал без вести.

Энакин подошёл к окну, и окинул долгим взглядом простиравшееся перед ним море. Вдалеке над ним собирались грозовые тучи.

- Как всё случилось? Глухо спросил он.

Оби-Ван начал рассказывать.

- В этот момент я находился на Утапау. Всё случилось почти сразу после того, как мне удалось покончить с Генералом Гривусом. Ох, тяжёлая это была битва.

- Ну, хоть одна хорошая новость, - мрачно заметил Энакин. - Минус генерал Гривус.

- В общем, в итоге я его застрелил из бластера. Ох, и не люблю я это дело, но не в том суть. Надо было зачистить войска КНС и избавить Утапау от их оккупации. Верхом на местном ящере я вернулся к Коди и отдал соответствующее распоряжение, а он отдал мне мой потерянный в бою с Гривусом меч.

В другое время Энакин бы мстительно отпустил на это какую-нибудь колкость, слишком часто ему самому доставалось от наставника за подобные вещи. Но он слишком хорошо представлял себе, что такое бой с Генералом Гривусом. Тут бы живым остаться. Да и настроения не было...

Между тем, Оби-Ван продолжал:
- Не успел я отъехать и пары сотен метров на моём верном "скакуне", как я еле увернулся от выстрела Коди, за пару минут до того дружелюбно беседовавшего со мной. А потом в меня начали стрелять все клоны разом. Понимая, что боя с ними мне не выдержать, я стал отступать вниз по склону обрыва, но тут бластерный выстрел убил зверя подо мной, и отступление превратилось в падение. К счастью, под обрывом был глубокий водоём, и клоны уверились, что я не мог выжить, а потому перестали меня искать. Это позволило мне добраться до своего истребителя и покинуть планету.

- Но почему нас предали клоны? - спросил Энакин. - Они всегда были надёжными и преданными солдатами, хотя им и не хватало воображения.

- А они и не предавали. Чисто наша вина и недомыслие. У клонов на голове был биочип с приказами, ослушаться которых они были физически не способны. И среди многих из них, так называемый приказ 66. Он гласил, что джедаи предали Республику и подлежат поголовной ликвидации. Совет знал и о биочипе, и о приказах в нём, но ничего так и не предпринял, считая, что чем дольше канцлер не будет догадываться о том, что нам известно, тем больше мы выиграем времени. Наша осторожность нас и погубила... То ли Тёмная Сторона Силы нам разум затмила, то ли мы все разом поглупели, но таков результат. Тысячи джедаев, нет, абсолютное большинство джедаев погибли от рук клонов...

- Не самая глупая это была идея - хранить тайну как можно дольше, но видимо канцлер как-то узнал о ней или что-то заподозрил...

- Это случилось бы раньше или позже, - проговорил Оби-Ван. - Как бы Тёмная Сторона Силы ни искажала разум, а дураком Палпатин никогда не был. И однажды он должен был заметить, что мы ему подсовываем дезинформацию и устаревшие сводки. В тот момент я охотился за Гривусом на Утапау, а грандмастер Йода был на Кашиике. В общем, Палпатин припёр к стенке магистра Винду и потребовал объяснений, угрожая арестом. Это мы узнали благодаря сенатору Органа, он сумел незаметно добыть записи камер из кабинета канцлера, о которых тот не знал. Ну, а ты знаешь магистра Винду. Мог ли он в этот момент не схватиться за меч, зная, что перед ним ситх и предатель Республики, тот, кто развязал эту войну, в которой погибли уже миллиарды живых существ, включая тысячи джедаев? И если бы речь шла о бое на мечах, то у магистра Винду были бы шансы. Но Дарт Сидиус применил в бою такие техники Силы - куда там молниям, хотя ими-то он Мейса и убил, которые и магистр Йода до сего времени знал лишь по названию. Хотя, надо сказать, что и на мечах против него тяжело, и это ещё мягко сказано...

- Так вот, почему, когда я, находясь в забытьи на Полис Массе, на миг вышел из тела и увидел вас, у вас у обоих был вид как только что из боя, - задумчиво проговорил Энакин.

- Из серии боёв почти без передышки, юный Скайуокер, - проворчал старческий голос. Это, опираясь на свой посох, в комнату вошёл сам грандмастер Йода.

Энакин обернулся к старому мастеру. В его глазах читался немой вопрос.

- Тяжёлые бои на Кашиике шли, - начал старый джедай, - с трудом от железяк отбивались. Отважно сражались вуки. Клоны насмерть стояли. На командном пункте был я. Вдруг всплески боли и смерти джедаев. И всё больше и больше. А потом клоны оружие против меня обратили. Даже я с трудом отбился, да, вуки помогли, без них не сидеть бы мне сейчас с вами. Скрытно вылетел я. Вскоре меня и Кеноби сенатор Органа подобрал на своём корабле. Там мы и услышали обращение новоиспечённого Императора по холонету.

- Узнав, когда Палпатин выступает в Сенате, - вступил в рассказ Оби-Ван, - мы решили воспользоваться этим и тайком пробраться в Храм и разослать сигнал тревоги, чтобы джедаи не возвращались на Коруксант, где их ждёт гибель. Мы изменили сигнал, который был запущен по приказу Палпатина. Это нам удалось. Но то, что мы увидели в Храме... Мёртвые тела повсюду. Рыцари, падаваны, мастера и магистры. Чем их только ни убивали от бластерного огня до огнемётов. На некоторых внешних повреждений не было, но они были точно также мертвы. Цин Драллиг и некоторые другие были убиты световым мечом. Это сам Дарт Сидиус "оказал им честь". Юнлинги пропали. Хотелось бы надеяться, что их увели джедаи, судьба которых нам неизвестна. Но гораздо более вероятно совсем другое...

- Лучше бы они были мертвы! - вырвалось у Энакина.
- Энакин, что ты такое говоришь? - опешил Оби-Ван, в ужасе глядя на своего ученика и друга.
Лицо Энакина стало жёстким, а глаза полыхнули такой болью, что у Оби-Вана защемило сердце.
- Наступают времена, когда смерть - это далеко не самое страшное, что может случиться с жителем нашей Галактики. Есть вещи гораздо, гораздо страшнее смерти. Ты в курсе, что делают с чувствительным к Силе, когда хотят обратить его на Тёмную Сторону Силы против воли?
Оби-Ван отрицательно покачал головой, а вот грандмастер мрачно кивнул. Он знал.
- Так вот, я тебе не скажу, а то спать не сможешь. Хватит того, что я это ВИДЕЛ в видении. И до самой смерти не забуду. И я даже взрослому не пожелал бы такой судьбы. А у ребёнка нет ни одного шанса сохранить даже ошмётки здравого рассудка. И если когда-нибудь я стану перед таким страшным выбором, зная, что для разумного способа спасти детей от такой судьбы нет сколько-нибудь надёжных шансов, либо же их уже постиг этот ужас, то у меня не дрогнет рука дать им быстрый и милосердный конец без боли и страха, хотя это и разорвёт моё сердце на части...
Голос Энакина сорвался. Как будто что-то перехватило горло. Словно он видел, как происходит нечто подобное или предвидел как нечто неизбежное. Он приложил руку к горлу и постарался восстановить дыхание. Восцарилось тягостное молчание. Воздух в комнате словно стал гуще и темнее.

Вдруг Энакин сменил тему.
- Как наши с Падме дети? - вдруг спросил он. - Им уже нашли опекунов?
Иное и не рассматривалось. В текущих условиях дети на воспитании у джедая подвергались бы чудовищному риску. Да и предсказание на их счёт знали все трое. В этот момент в Комнату вошёл сенатор Органа и как-то странно посмотрел на Энакина.
- Девочку уже передали в семью, о мальчике я чуть позже позабочусь.
- И я не должен знать, где и кем они воспитываются, - вздохнул Энакин. - Слишком большой риск. Всё должно случиться в своё время.
Словно взять кинжал и самому себе порезать кожу поперёк груди. Так это ощущалось. И это было только началом.

Между тем, Йода и Оби-Ван рассказали, как после посещения Храма встретились с сенатором Органа, как удалось увидеть бой и смерть магистра Винду, как Оби-Ван и Йода пытались одолеть ситха вдвоём, и даже сумели ранить и заставить потерять много сил, но пришлось отступить при появлении целого батальона клонов.

- Вот и потерпели мы неудачу, - закончил рассказ старейший из джедаев.
- И какие планы дальше? Спросил сенатор.
- Исчезнуть мы все должны на время, - ответил за всех грандмастер Йода.

Вдруг Энакин выпрямился и окинул присутствующих таким взглядом, что могло показаться, что из этих голубых глаз смотрит на мир сама Бездна. Страшный был этот взгляд, ибо в нём отражалась и боль, и скорбь, и мрачная решимость, и сама смерть.

- Канцлер в своё время приложил немало усилий, чтобы сделать меня своим. Так я сделаю вид, что его план удался, подберусь к нему так близко, как это возможно, изучу все его слабые стороны, и тогда настанет день, когда мир будет избавлен от этого ужаса. А после меня хоть убить можно, если я сам не умру вместе со своим врагом.

- Энакин, нет! - только и мог вымолвить Оби- Ван. - Реван, Юлин и...

- У меня есть две вещи, которых не было у них у всех. Во-первых, у меня есть мои дети, которых я люблю настолько, что для них ничего не пожалею. Не только своей жизни. Если потребуется, то и смерть от их руки почту за счастье. Хотя думаю, что до этого не дойдёт. И вообще убивать меня не потребуется. Судьба сама позаботится обо мне. Во-вторых, я знаю не только, как именно Палпатин скрывал от всех свою сущность, кстати, магистр Кеноби, я могу вас обучить тому, как сделать аналогичное при помощи Светлой Стороны Силы - пригодится по нынешней жизни. Это знание, как и то, что я собираюсь сделать, мне пришло в "коридоре смерти". Благодаря тому, что мы сделали с магистром Куном, я могу разделить своё сознание на три части. Первая часть будет представлять моё подлинное "я", и оно будет скрыто даже от меня самого и полностью защищено от влияния Тёмной Стороны Силы, её Дарт Сидиус не сможет ни увидеть, ни почувствовать ни дотянуться до неё. Вернётся она в мир по ключевой фразе "Мой отец - Энакин Скайуокер", сказанная кем-то, в ком я почувствую через Силу свою кровь. Вторая часть также будет скрыта от Сидиуса, но не так тщательно, к ней у меня будет доступ, чтобы я помнил то, что должен помнить, чтобы не забыть, что я делаю и для чего, однако самого важного и ценного там не будет ради сохранения тайны. И, наконец, третья часть - в ней Дарт Сидиус увидит то, что я пожелаю, чтобы он увидел, и увидит он только её. Да, при этом часть моего потенциала будет закрыта, но это стоит своей цены.
- Полное безрассудство, - проговорил грандмастер Йода.
- Есть идеи лучше? - изогнул бровь Энакин.
Лучше идей всё равно не было. Галактика погрузилась во Тьму, и даже самая безрассудная попытка стоит своей цены. Хуже уже вряд ли будет. Всё, что могло, уже случилось.
- Владыка ситхов ученика по себе искать будет, - с трудом проговорил грандмастер Йода. - Может и получится.
- Не зря же я прошёл через все эти мучения, - заметил Энакин. Потом добавил:
- Попрощаюсь с Падме. Если моего Ангела ещё сюда не перегнали, я бы очень хотел, чтобы это было сделано. Сяду в него и улечу куда-нибудь, чтобы трансформироваться подальше от ваших глаз. Не хочу причинять никому из вас боль тем, во что я превращусь.
- Сенатора Амидалу уже похоронили, - осторожно заметил Бэйл Органа, - вы были без сознания слишком долго, да и по теперешней ситуации присутствовать вам там было бы неразумно и небезопасно, причём не только для вас.
- Чтобы попрощаться с любимой, мне не нужно её тела. Нужна ночь. И уединённое место над морем.
Кажется, впервые в иссушенных горем глазах молодого джедая блеснул намёк на слёзы.
- Энакин... - Оби-Ван подошёл и порывисто обнял своего ученика. - Да, пребудет с тобой Сила...
- Всегда. - добавил грандмастер Йода.

Энакин ушёл и улетел тихо и незаметно. Размышляя об этом, Оби-Ван был уверен, что молодой джедай опасался, что долгое прощание поколеблет его решимость. То, на что он шёл, было слишком страшно для кого угодно. К тому же по сути они попрощались накануне. Так уходят на смерть. Собственно это и есть смерть, только растянутая во времени на годы. Жизнью это точно не назовёшь. До чего же больно. Ощущения в Силе от их связи изменились. И Оби-Вану действительно не нравилось, как именно. Выжженность дотла болью и что? Ярость? Да, она, только тихая и терпеливая. Её вполне можно принять за гнев или ненависть.

"Мальчик мой," - в тоске думал Кеноби, - "неужели другого выхода не было? Неужели победа возможна только так, через нечеловеческие страдания? Неужели не было другого пути, другого способа?"

Ощущения снова поменялись. Укол страха, впрочем, тут же подавленного. Отчаяние. И снова решимость. С такими эмоциями пилоты обычно идут на таран. Но здесь было что-то другое. Всё. Хватит анализировать и заниматься самобичеванием. Энакин сделает то, что наметил, а он, Оби-Ван Кеноби, сделает то, что должен сделать он. Маленькая Лея уже вовсю нежилась в объятьях королевы Брехи Органы. Грандмастер Йода улетел на Дагобу. "В изгнание," - сказал он. А на самом деле просто ждать под прикрытием особенностей планеты. Ждать момента, чтобы сделать то, что должно быть сделано. Пора и Оби-Вану в путь. Он лежал на Татуин. Маленькому Люку тоже пора было обрести семью в лице тёти и дяди. Вдруг Оби-Ван почувствовал лёгкое, легчайшее словно крыло ночного альдераанского мотылька, прикосновение к своему разуму. "Держись," - как бы говорило оно, - "Будь стойким." Но от кого оно исходило, Оби-Ван так и не узнал. Едва не захлестнувшее его отчаяние схлынуло, точно волна, ударившаяся о берег, и джедай начал собираться в дорогу.

Подготовиться надо было основательно. Ларсы были небогаты, и приданое ребёнку лишним явно не было. Да, и на Татуине многое в принципе было непросто найти. Плюс надо было собрать вещи для себя. Организовать быт в одиночестве тоже будет непросто. Королевский дом Органа был готов предоставить всё необходимое, но и злоупотреблять этой добротой Оби-Ван не считал правильным. Придётся научиться зарабатывать на жизнь. Всё будет непросто. И отдельное спасибо Энакину. В Силе Оби-Ван себя скрыл. Вот пусть теперь попробует Палпатин его найти или почувствовать - обломается.

Корабль ему выделили добротный. Крупнее истребителя, там можно было в безопасности и ребёнка, и вещи разместить, и вооружение имелось, заслуживающее уважения. Согласно договорённости, его можно будет продать, а деньги использовать. Если возникнет надобность, Альдераан был готов ещё материальную помощь предоставить. Связь Оби-Вану также была предоставлена. Ну, вот. Маленький Люк спит в специальном безопасном кювезе, а корабль покидает гостеприимный Альдераан. Несколько витков подъёма на высокую орбиту, уход в точку входа в гиперпространство. И вдруг... Страшная, невыносимая, нечеловеческая боль в Силе донеслась до джедая через эту странную неразорванную связь ученика и учителя в тот момент, когда Оби-Ван вводил координаты. Она была настолько сильной, что Кеноби ощутил её практически физически, настолько явственно, что от боли он почти не осознавал, на какие клавиши нажимали его пальцы прежде, чем корабль ушёл прыжок, что вообще-то для опытного джедая было , мягко говоря, нехарактерно. Но и не каждый день такое даже джедаю ощущать доводится.

***

Всё шло по плану. Всё доброе, важное и ценное, что было в личности Энакина Скайуокера было тщательно упаковано и спрятано, как упаковывают и прячут особенно ценные и хрупкие вещи. Пользователь Тёмной стороны Силы этого не сможет ни вскрыть, ни считать, ни даже заметить, и никакими пытками это не вытащить. И сама Тёмная Сторона не доберётся и не испакостит.

Некоторые вещи он правда рискнул сохранить в промежуточной зоне. Например, он знал, что он любил Падме и что она умерла, а также по чьей вине это случилось, но относительно того, как именно это произошло и какова судьба детей, он позволил себе помнить только то, что доступ к этой информации возможен, но в настоящее время это может разрушить всё. Из того, что ему дано было знать о будущем, он оставил лишь необходимые ключевые точки, чтобы не ошибиться, и то лишь в общих чертах, а не в подробностях. И сверх того ещё некоторые вещи, без которых он просто потерял бы уважение к себе и смысл того, что делает. Никогда нельзя забывать, ради чего ты сражаешься, для чего всё, что в конечном итоге ты должен сделать. Узнать о Сидиусе как можно больше и найти способ убить. А это можно даже и не особо прятать, в отличие от других вещей. Вполне в традициях ситхов, насколько ему объяснили про пресловутое "Правило двух".

Ну, и, наконец, он создал себе для подменной личности легенду-обманку, да такую, что вписалась во все события, снимала все подозрения и объясняла его внезапное появление. И при этом в ней было невозможно почувствовать ложь. Потому что подменная часть личности в эту легенду верила как в истину. И, хотя в какой-то момент Энакин почти испугался, что может быть разоблачён, оно всё же сработало, наживку Палпатин явно проглотил. А дальше - так называемое испытание на верность. И вроде бы ничего такого, против чего бы возмутилось всё естество. Отправиться на Мустафар и ликвидировать физически всю верхушку Торговой Федерации, положив тем самым конец войне. Оно даже не так плохо, хотя Энакин подозревал, что другие задания будут гораздо более гадкими, и для некоторых случаев даже продумывал легенды с оправданиями, почему всё пошло не так. Да. Гадкими даже для той части личности, которую он сам для себя назвал по аналогии с компьютером блоком контроля. Он позволил оставить себе в жизни красные линии, которые он не перейдёт ни при каких обстоятельствах, хотя и не так много. Но они будут. Иначе потеря себя станет необратимой. Но в этом случае никакой красной линии. Эти персоны виновны слишком во многих злодеяниях. Так что не это повергало его в отчаяние. А то, что он позволил себе помнить об этой миссии на Мустафар. Что там ему придётся пережить нечто настолько страшное, что мало с чем сравнимо.

Однако он безжалостно затоптал и страх, и тоску и отчаяние. Он не мог помнить, почему это необходимо, но твёрдо знал, что так нужно. И что он обязан принести эту жертву, иначе всё будет потеряно. И хотя он не мог помнить, что значит это всё, но твёрдо знал, что обязан верить этой уверенности, хотя бы и не ведая причин. И вообще ему ли бояться смерти, когда он уже фактически обнялся с ней? Когда терять уже нечего? Когда в той части души, которую он мог ощущать, выжженная пустыня, состоящая из одной боли? Ушёл страх. Ушло отчаяние. Ушла смертная тоска. Решимость. Холодная и мрачная.

Вход в гиперпространство по указанным координатам. И полёт посреди нигде, когда сознание погружено в ничто. Ничто посреди нигде. Когда-то он постиг истину, что нет ничего за пределами здесь и сейчас, нет ничего, кроме текущего мгновения. А теперь и этого "здесь и сейчас" не существовало. Но и покоем это состояние едва ли назвать было можно. Такой вот парадокс.

Корабль вышел из гиперпространства в системе Мустафара, вышел на орбиту, вошёл в атмосферу и сел на специально оборудованной площадке. Зачем эта жуткая планета понадобилась верхушке Торговой Федерации, было совершенно непонятно. Но стоило человеку с внешностью и частью памяти Энакина Скайуокера ступить на поверхность, как он почувствовал некий странный резонанс. Сначала слабый. Потом сильнее. Он нарастал постепенно и неотвратимо, словно цунами, приближающееся к берегу океана. И к тому моменту, как человек подошёл к зданию, начались подземные толчки такой силы, что земля пошла трещинами, между которыми начали пробиваться красные язычки лавы. Сначала робко и по чуть-чуть, потом всё сильнее и сильнее. Нет, это задание он явно не выполнит так, как запланировано. Но какая разница, как именно оно будет выполнено? Вернуться в истребитель, подняться, а долбануть по этому зданию. На фоне надвигающихся разрушений никто тут не уцелеет. Но было уже поздно. Не успела человеческая букашка сделать и шаг назад, как здание перед ним начало рушиться, проваливаясь в огненную бездну, но при этом норовя погрести под собой и его самого.

Если бы не Сила, у него вообще бы не было ни одного шанса. А так ему всё же удалось отбросить себя от той моментальной гибели, которая постигла пресловутую верхушку Торговой Федерации. На какие-то минуты он даже почувствовал через Силу крики предсмертной агонии живых существ среди металла, камня и огня. И всё же гнев планеты настиг и его. Успел защититься от падения в инферно и конструкций из металла и камня. Но на него сверху упали осколки стекла, срезав точно огромным ножом его оставшиеся живые конечности, так что уцелела только его правая рука-протез, каким-то чудом остававшаяся в рабочем состоянии. И словно этого было мало, всплеск лавы, и он ещё и загорелся. В каком-то смысле это спасло его от скорой смерти от кровопотери. Но одна смерть вместо другой, причём в итоге даже намного худшая - так себе преимущество. Просто одна боль помножилась на другую и слилась с ней. Человеческое существо горело заживо. Лишённый живых конечностей, он был неспособен перекатиться по земле, сбивая пламя. Да и многое ли это дало бы, если сам грунт был раскалён точно сковородка? Он мог лишь терпеть адскую боль, надеясь непонятно, на что. Но пламя схлынуло, сделав своё ужасное дело. А человек из последних сил усилием мысли отстегнул с пояса своей световой меч, на который он накануне наложил след души Энакина Скайуокера, след той части его души, которая отныне была скрыта от мира, и бросил его в сторону посадочной площадки как можно дальше от себя. Накануне он слабо себе представлял, зачем он это делает. Теперь же он лишь надеялся, что однажды этот меч найдёт кто-нибудь из друзей его прошлого. А потом среди всей этой невыносимой боли он вспомнил. Он не должен умереть здесь. Не имеет права. И он, собрав в кулак всю свою волю, сделал то, на что не решился накануне. Поверх кокона из Света, скрывшего лучшую часть его души, он сплёл кокон из Тьмы с пустотой между ними, окончательно разрывая связь этого ценнейшего вместилища со своим сознанием, пока этим стенам не суждено будет пасть. Теперь больше Энакина Скайуокера нет ни для тех, кто следует путям Света, ни для него самого. И после этого он позволил себе отдаться целиком ярости, ненависти и отчаянию, до дна погрузиться во Тьму. И если бы кто-то в это время увидел бы его глаза и смог бы приглядеться, не обращая внимание на ужас обугленного тела, то заметил бы, что их цвет с голубого сменился на жёлтый. Ему было, что ненавидеть. Он ненавидел Императора, который убил Падме, который убил, пусть и не своими руками, миллиарды живых существ, который послал его сюда, на эти муки, навстречу этому ужасу, он ненавидел себя за то, что допустил всё это, и за то, что вцепился зубами в жизнь, не давая себе умереть, но больше всего он ненавидел эту искажённую Силой планету и саму ситуацию. Кажется, он даже кричал это слово "Ненавижу". И, вторя этому крику, вокруг плескались потоки лавы, но эти ещё живые остатки человеческого тела они больше не захлёстывали, как бы избегая. Энакина Скайуокера для мира больше не было. Для мира остался только Дарт Вейдер.

***

Дарт Сидиус, он же Император Палпатин, едва его новоиспечённый ученик Дарт Вейдер улетел выполнять его первое поручение, ощутил в Силе предупреждение. Нет. Ему нужен был ЕГО Избранный, преданный ему и Тёмной Стороне Силы, а вовсе не мёртвый.

- Готовьте срочно мой космолёт, - скомандовал он. - Владыка Вейдер в большой опасности.

Когда его космолёт приземлился на Мустафаре, поначалу подумал, что случилось непоправимое, и его ученик мёртв. Но потом даже испытал удовлетворение. Он был жив. И он был жив благодаря могуществу Тёмной Стороны Силы. Он был его. А тело... что получится, то будет восстановлено, а остальное заменят протезы и скроют доспехи, наполненные ситхской алхимией. Вернее служить будет. И не станет конкурентом. Оставалось немного подправить мальчишке воспоминания, пока его сознание не в силах сопротивляться... а потому пока солдаты несли в медицинской капсуле обугленное, изувеченное и едва живое человеческое тело, владыка-ситх хищно улыбался.

***

Когда корабль вынырнул из гиперпространства, Оби-Ван Кеноби заметил, к своему ужасу и удивлению, что находится не в системе Татуина, а в системе Мустафара. Это же как надо было ошибиться со вводом координат. Для джедая это просто позор. Но тут он почувствовал, что Энакин совсем рядом и... что он близок к смерти в страшных мучениях. С его учеником случилось нечто поистине ужасное. Такое, что возможно и спасти его уже невозможно, и всё, что останется, это или быть с ним рядом до самого конца, а если всё ещё хуже, то подарить быструю и милосердную смерть, прекратив невыносимые страдания. Так что это не ошибка. Это сама Сила привела его сюда. Твёрдой рукой джедай направил свой корабль в сторону планеты. Но ещё до выхода на орбиту ощущения изменились. Энакин в Силе исчез. Остался лишь слабый странный отзвук. Оби-Ван подумал, что Энакин мёртв, и сквозь терзавшую его скорбь даже слегка обрадовался, что эти непомерные даже в Силе страдания кончились. Он заберёт его тело и предаст огню по обычаям джедаев, а прах похоронит на Татуине рядом с могилой Шми Скайуокер. Это будет правильно. И маленький Люк будет расти на хорошем примере. Рассуждая так, он вывел свой корабль на орбиту Мустафара, не заметив даже, как её покидает личный космолёт Канцлера, ставшего Императором.

Тела Энакина нигде не было видно, но разрушения на огненной планете были таковы, что это даже не удивляло. Возможно, бедный мальчик сгорел дотла в этом пекле... Так думал Оби-Ван, осматривая разрушения вокруг посадочной площадки на Мустафаре. Вдруг под его ногами что-то блеснуло. Нагнувшись, Оби-Ван поднял с горячего грунта световой меч. Меч Энакина. Подняв его, магистр-джедай ощутил нечто странное. Как будто он держал в руках душу своего ученика. Он даже подумал, что возможно, умирая, Энакин последним усилием воли заключил свою душу в этом мече, чтобы однажды спасти своего сына, исполнив предсказанное. Он не знал, возможно ли такое, но это - всё, на что оставалось надеяться. Он будет беречь этот меч как святыню и относиться к нему как к живому существу. Но внутри его корабля находился младенец - маленькое живое существо из плоти и крови, о котором надо было заботиться, и которому точно не стоило дольше находиться на этой негостеприимной, искажённой Тёмной Стороной Силы планете. По пути к кораблю Оби-Ван уже не мог больше сдерживаться. Он плакал. Плакал навзрыд. Иногда такое бывает даже с мужчинами. Джедай не обязан строить из себя несгибаемого перед лицом горя. Слёзы, если горе слишком велико, хранят его душу от влияния Тёмной Стороны Силы.

***

А на далёкой планете Дагоба магистр Йода тоже не находил себе места. Из того, что почувствовал в Силе он, выходило, что бедного Скайуокера всё же целиком поглотила Тьма. Причём даже винить его за это было бы верхом бессердечия. Такую боль никто бы не выдержал, ни одна живая душа. "Горе мне, старому дураку," - думал он, - "мало того, что юного горячего мальчишку, дотла выжженного болью утраты, от этого безумия не отговорил, так ещё и о том, что ему в его состоянии ни под каким видом нельзя соваться на Мустафар, не предупредил. Искажённая Тёмной Стороной Силы экосистема планеты с неизбежностью среагировала и на него ополчилась. И теперь ничего не вернёшь и не исправишь. Потеряли мы Избранного. После всего в толковании Пророчества сомнений нет. То он был. А теперь что делать? Недавно предсказано было, что Избранный баланс Силы восстановит благодаря помощи сына своего. Но вот сын есть. А Избранный был, да весь вышел. По моей вине. И жить мне с этой виной до конца дней моих, гадая, хоть как-то обойти эту неразрешимую проблему получится ли..."

Кто думает, что боль - это самое страшное, что бывает при ожогах, тот тысячу раз заблуждается. Боль от ожогов действительно почти невыносима, хотя при этом самое мучительное, что не настолько, чтобы отключить сознание. Вот эта грань, когда и терпеть почти невозможно, и в забытьё погрузиться не выйдет. И невыносимо жутко соприкасаться с любой поверхностью, хоть подвесь себя в воздухе. Но на это нет сил. А любая поверхность прилипает, и отодрать тебя от неё только с мясом. Дарт Вейдер пробовал что-то заживлять на себе, но заживлять оказалось... нечем. Чтобы проросли здоровые клетки, надо, чтобы было, из чего прорастать. Так ведь и прорастать не из чего, всё сгорело. А тут ещё и внутри... каждый вдох отдаётся болью, и страшное нарастающее удушье, как будто кислород из лёгких отчего-то не поступает в кровь. Чуть-чуть подправить удалось, но не слишком. Половины лёгких просто нет? Чего ещё нет, понять было пока довольно проблематично. Потому что болело всё, и эта боль сводила с ума. И от этого непонимания, невозможности оценить своё состояние было особенно страшно. Но самая главная опасность - отравление. Яд, возникавший в организме в больших количествах и сам по себе, и если Дарт Вейдер хотел выжить, он должен был с этим что-то сделать. Нейтрализовать яд. Пока к боли от сплошной раны, которую теперь представляло тело, не добавится боли из всех внутренних органов от поражения токсинами, пока не начался нестерпимый жар, от которого и то, что ещё живо, начнёт умирать. Если это случится, конец неизбежен. Самый страшный из возможных. Потому что медленный и в полном сознании. Вывести токсины пока не получится. Тут только система очистки крови помочь может. Если сообразят подключить. А пока сосредоточиться на торможении его вредоносного воздействия. И не думать о боли. Не думать о сожжённой плоти, которую меддроиды слоями срезают с изувеченного тела. Эти прикосновения сводили с ума. Чувство самосохранения кричало об опасности. Нельзя давать кому-либо прикасаться вот так грубо к открытым ранам. Нельзя... но надо. Не думать о протезах, фиксируемых на незаживших культях на открытые раны. И всё на живую. При работающем сознании. И без каких-либо намёков на обезболивание. Это джедаи погружали в транс в подобных случаях. Ситхи на такие нежности не размениваются. Ты или выживешь, или умрёшь. Умрёшь - не жалко, значит слабак. А препараты тебе всё равно или не помогут, или навредят. Это убило бы кого угодно. Но ярость и злость помогут выжить. И концентрация на спасении себя от отравления. Отравления токсинами от сгоревшей плоти и одновременно вулканическими газами. И единственный вопрос, постоянно свербящий в голове и мешающий концентрации на спасении себя от отравления... Как это всё же технически могло случиться? Ведь станция была надёжно защищена энергетическим щитом. Вырубить его мог только безумец. Это было бы самоубийством. Так как? И почему катаклизм прекратился так же внезапно, как и начался? Ответов не было. Пока.

***

Этим же вопросом задавался и Император Палпатин, наблюдая за тем, как его новоиспечённый ученик превращается под манипуляторами меддроидов в наполовину киборга. Он не ошибся. Тёмная Сторона Силы оказалась сильна в юноше, она помогала ему бороться за жизнь. Он достаточно силён, чтобы справиться, но сразу после операции он будет временно достаточно слаб, чтобы быть не в состоянии сопротивляться наложенным воспоминаниям. И всё же это - не совсем то, что он планировал. И поэтому как владыка ситх себя ни уговаривал, он продолжал чувствовать горечь неудачи. И ему не давал покоя вопрос. Как это получилось? Как могла выйти из строя защита станции, да ещё таким непредсказуемым образом и с такими разрушительными последствиями?

Император послал на Мустафар разведывательную миссию. Но она вернулась с практически пустыми руками. Сейчас на той, изменённой Тёмной Стороной Силы планете, не происходило ничего, чего бы там ни происходило обычно. Из разрушений - только там, где всё случилось.

Он даже попробовал просмотреть прошлое через медитацию. Странно. Щит работал буквально до момента обрушения здания. Но... не сработал. Он был смят, точно бумажный. Как будто в нестабильное состояние планеты привнесли некий катализатор. И этим катализатором получалось, что могло быть только одно. Избранный. Но каким образом? И почему после первого удара всё прекратилось? Почему стихия не добила его? Это всё ещё раз доказывало, насколько могут быть опасны древние ритуалы ситхов. Опасны для слабаков. Могущественны для сильных. Но кто тут силён и кто слаб? На эти вопросы предстояло найти ответы, если он, Дарт Сидиус, считал себя достойным превзойти своих предшественников.

***

Оби-Ван Кеноби покидал Мустафар, терзаемый горем утраты, которая по своей силе затмила и скорбь по Сири Тачи, и скорбь по Сатин Крайз. Их смерть всё же не была настолько страшной, такой жуткой. Со страданиями того, кто горит заживо, не может наверное сравниться вообще ничто. Всё внутреннее равновесие магистра-джедая разлетелось в клочья. Ему потребуются возможно месяцы медитации где-нибудь в уединённом месте, чтобы вновь обрести спокойствие. В прошлом временами, находясь в различных миссиях на войне или улаживая споры, он мечтал о возможности тихого уединения где-нибудь в пещере. Что ж, бойтесь ваших желаний. Они могут сбыться так, что их исполнение вас не обрадует.

И вот случилось то, что обычно случается, когда люди теряют контроль над своими чувствами. Оби-Ван в первый раз за всю свою историю пилотирования звёздных кораблей различного класса забыл пристегнуть ремни безопасности. И тут его корабль попадает в метеоритный поток. К счастью, все защитные системы корабля отработали на отлично, и его целостности ничто не угрожало. Истребителю бы так. Но в один момент машину сильно тряхнуло, и Оби-Ван сильно ударился головой о выступ приборной панели, на какое-то время потеряв сознание. Когда он очнулся, то не сразу смог определить координаты своего местоположения, так как его корабль покинул систему Мустафара на субсветовой скорости вместо того, чтобы войти в гиперпространство. Но опыт пилотирования в самых разных условиях позволил джедаю достаточно быстро разобраться в ситуации и ввести правильные координаты гиперпрыжка. И вот, находясь в тишине нигде гиперпространства, он вдруг осознал нечто поистине пугающее. Удар головой безжалостно стёр часть его воспоминаний о последних месяцах. В памяти появились провалы. И удастся ли их восстановить - вот тот вопрос, который его должен волновать больше всего.

Единственное, в чём он мог быть уверен, так это в том, что на его корабле находится младенец по имени Люк - сын его друзей Энакина Скайуокера и Падме Амидалы. Что есть ещё их дочь Лея, но она уже находится в приёмной семье королевского дома Альдераана. А с его друзьями случилось... что-то. Какое-то несчастье очевидно. Но что именно? Он не мог вспомнить. Он достал меч Энакина, и на миг ему снова показалось, что в оружии джедая заключена сама душа его ученика и друга. Как это могло случиться?

Впрочем думать и переживать на этот счёт он будет позже. Его корабль приземлился на Татуине. Пришло время отыскать ферму Ларсов и озадачить их небходимостью взять на воспитание племянника. И вот уже он, стоя в отдалении, наблюдает за тем, как Беру нежно обнимает драгоценный живой конверт, о чём-то беседуя с мужем. А над песками пустынной планеты встают два знаменитых солнца. Что ж. Пришло время продать корабль и где-то обосноваться на время, пока ему не удастся обзавестись собственным домом. А там посмотрим.

***

Чёрная маска легла на лицо. Всё, что возможно, было сделано. Боль снизилась до терпимого уровня. И лучше уже не будет. Специальная система обеспечит возможность дыхания, а другая - сложную систему питания. Особая система даст возможность видеть, хотя и немного в красном спектре...

Вот такая новая жизнь. Жизнь ли это? Так хочется сказать "это - не жизнь", но ты существуешь, пока можешь мыслить и пока можешь действовать. Даже если тебе недоступны отныне вкусы и запахи. Даже если тебе недоступны даже сны, потому что ты не можешь спать. Сон заменит медитация. Когда-то очень давно она казалась чем-то занудным и почти лишним. Потом - трудным, но важным. Чего не хочется делать, но без чего не обойдёшься. Теперь - необходимым и спасительным, вожделенным и желанным.

И ты жив, пока можешь помнить. Вот только что помнить? То, что часть воспоминаний скрыта и недоступна, предполагалось. Но появились какие-то очень странные новые воспоминания. Как будто это - он сам, своими руками устроил резню в Храме джедаев на Коруксанте. Как будто он сражался со своим учителем и проиграл, как будто это - он... убил Падме своими руками? Если первое и второе приводило его в скорбное недоумение, то последнее уж точно ощущалось как ложь. Нечто внутри его знало, что этого не было. Ничего из этого. Но если он обратится к глубинной памяти, чтобы восстановить истинный ход событий, то случится непоправимое. Это он знал точно. Волна гнева на ситуацию захлестнула, и, сжав руку в кулак, Дарт Вейдер дал волю этому гневу, уничтожая меддроидов и всё, что было в операционной.

- Хорошо, очень хорошо, - прошелестел старческий голос Императора.

С этим он ещё разберётся. Он вызнает всё, что сумеет, и найдёт слабое место, чтобы убить этого отравляющего всё вокруг своей внутренней Тьмой старикашку. Это он помнить мог. А ещё он будет бороться, чтобы не потерять хотя бы остатки уважения к себе. Но хитро и осторожно. А потому тысячи рабов никогда не узнают, на чьи деньги они обрели свободу и были тайком переселены в отдалённые концы галактики, как ни сотни узников Империи, ни вся имперская машина никогда не поймут, каким образом была инсценирована смерть тех узников, а они сами с изменённой внешностью, с новым именем и легендой получат возможность начать новую жизнь. Никто никогда не проассоциирует пугало всей Галактики и "палача его величества" с этими событиями. Особенно Император. Для своей устрашающей репутации Дарт Вейдер постарается. Сильно постарается. Так нужно. И всех спасти у него не выйдет. Как не выйдет спасти никого из джедаев, если они попрятались недостаточно хорошо. Тут уклониться не получится никак. И всё же джедай, в отличие от обычного жителя Галактики, знает свой долг, в чём бы тот ни заключался. Даже если он состоит в том, чтобы умереть ради того, чтобы... чтобы однажды произошло... что-то... нечто, что должно произойти. А ему самому придётся терпеть морок в своей памяти и отчаянно верить своему внутреннему чувству. Кто знает, может быть правда вскроется однажды такими путями, которые не под запретом для него. Ради одного этого стоит жить.

Временами Дарт Вейдер всё же был на грани отчаяния. Но тогда как-то так случалось, что во время медитации он каким-то образом отключался, хотя едва ли это состояние можно было бы назвать полноценным сном. А в себя приходил отчего-то с чувством непоколебимой надежды на то, что однажды всё изменится. Вот только на что именно он надеялся, он бы не смог сказать, даже если бы очень захотел...

***

Если Кеноби думал, что на этом его злоключения закончились, то глубоко заблуждался. Ночёвка в пещере без должной подготовки, на которую просто не хватило времени светового дня, привела к тому, что его во сне укусил ядовитый паук из тех, что здесь водятся. Беда была в том, что джедай заметил это слишком поздно, когда уже экстренные меры неэффективны. К счастью, паук был не из тех, чей укус смертелен. И всё же пару дней Оби-Ван провалялся в лихорадке, периодически впадая в забытьё. И тогда ему снились кошмары. В них он своими руками в бою отрубал руки и ноги Энакину и оставлял его гореть в лаве, а Падме, едва родив близнецов, умирала непонятно от чего у него на руках. В них Энакин предавал джедаев и лично разорял Храм. Когда болезнь отступила, Оби-Ван с ужасом обнаружил, что эти кошмары постарались заполнить собой провалы в памяти. Верить в них было отвратительно, но только тёплое и доброе чувство, исходившее от меча его ученика, осторожно намекало на то, что возможно эти кошмары не имеют никакого отношения к действительности. Но память не возвращалась, и зацепиться было не за что. Это ввергало в отчаяние и сводило с ума. "Энакин, друг мой," - думал в тоске джедай, - "что же с тобой всё-таки случилось?" Сила слушалась плохо. От пережитого связь с ней ослабела. Ему потребуются месяцы медитации, чтобы вернуть себе душевный покой. Но сначала построить дом, чтобы не повторялось подобных приключений с пауками. В этих краях обитают твари поопасней этой.

***

Дух Квай-Гон Джинна скорбно наблюдал за страданиями своего ученика. Всё его существо рвалось связаться и помочь ему вспомнить всё, как оно было. Он даже знал, откуда взялись кошмары. Связь Оби-Вана и Энакина, несмотря ни на что, не оборвалась совсем, она как бы затемнилась и затуманилась, вытеснившись в подсознание, потеряв осознанность ощущений. И когда Палпатин внушил Энакину ложные воспоминания, они пришли и Оби-Вану. Но нельзя. Ибо такова цена. Тьма, однажды впущенная в Галактику, просто так не отступит. Она всё равно будет собирать свою страшную жатву смертями и страданиями жителей. И если он вмешается сейчас, то где-то беда случится с кем-то ещё. Его старшему ученику придётся самому искать основу для внутреннего равновесия. Он ему поможет. Возможно. Чуть-чуть. Но не сейчас.

И так будет, пока не исчерпается жажда Тьмы и потенциал Зла. Вот тогда и исполнится предначертанное. Все потеряли веру в Энакина, включая его самого. Но он, Квай-Гон, был рядом с ним в "коридоре смерти", не давая ему там застрять дольше, чем тело выдержит. И он помнил, каким будет финал этой страшной истории. Светлым и исполненным достоинства. Как Избранный вспомнит всё и, освободившись от всего чуждого, пользуясь жертвой своего сына, но полный решимости не допустить его гибели, вот просто одной рукой вышвырнет этого негодяя по имени Палпатин в смертельную бездну. И в мир вернётся надежда. Остальное доделывать придётся потомкам, но всё же станет возможно жителям Галактики вздохнуть полной грудью, и это - главное. И пусть этот подвиг для его самого младшего из учеников будет означать неминуемую смерть, он умрёт мирно и с полным сознанием того, что дело сделано, и всё было не напрасно. А физическая смерть - это далеко не конец. Так к чему её бояться?

Квай-Гон знал и другое. Про то, как оно всё получилось на Мустафаре. Если не вдаваться в подробности, то появление там Избранного в том душевном и ментальном состоянии, в котором он в тот момент находился, было подобно тому, как в реактор из тех, что в ходу в некоторых технически отсталых культурах для выработки электроэнергии, ввести неисправный топливный элемент, либо охлаждающий стержень, когда нельзя этого делать, или просто пылинка попадёт... будет взрыв страшной разрушительной силы с исключительно тяжёлыми последствиями. Вот и здесь возник резонанс такой силы, что мощнейшая защитная система в рабочем состоянии была смыта словно бумажная...

Как бы хотелось этого избежать! Но это было опять же нельзя. Сразу по нескольким причинам. Во-первых, эта катастрофа стала необходимым фактором, заставившим Энакина окончательно разделить сознание и завершить процесс, на что он поначалу не смог решиться. И эта нерешительность могла бы всё погубить. Палпатин явно чувствовал, что что-то не так, мальчишка был бы всё время на подозрении, от которого полшага до провала и самой трагической из возможных развязки. Трагической для всего мира. Во-вторых, тело Избранного должно было стать непригодным для вселения в него чужого сознания, и теперь Палпатин с ним этого провернуть точно даже не попытается. Таким образом, победа над ним с гарантией не превратится в самое страшное из возможных поражений. Была и третья причина. Та самая пресловутая Цена. Временами Квай-Гону казалось, что он слышит звон монет, падающих на весы Мироздания. Монет, оплаченных болью, страданиями, смертью мириадов живых существ. Каждый заплатит часть этой страшной Цены. Каждый джедай или просто чувствительный к Силе заплатит стократ. Но Избранный заплатит наивысшую Цену. И вмешиваться нельзя. Можно только иногда поддержать, навеяв лёгкий транс и смутное чувство надежды при пробуждении. Как это всё больно! Если бы Духи Силы могли плакать, то два таких незримых Духа, ибо его верная Тала пребывала с ним и разделяла его скорбь, залили бы слезами Море Песка на Татуине так, что оно превратилось бы в дно океана. Но у Духов нет ни глаз, ни слёз. Они могут лишь молча скорбеть...

***

И всё же одно чудо в тот день на Татуине случилось. Причуда ли природы, воля ли Силы, случайность то была или закономерность, наверняка никто бы не поручился. Однако над песками Татуина неожиданно собрались тучи, и пошёл дождь. И не просто дождь, а настоящий ливень, какие бывают над пустынями, но очень-очень редко. И случилось это вопреки всякой логике в разгар сухого сезона. Оби-Ван вышел из своего жилища и подставил лицо под эти струи, чувствуя, как они словно смывают с него... что-то. Нечто, что мешало дышать. А потом, как это всегда бывает после дождя в пустыне, ожили и пробились из-под песка на свет пустынные лилии. Они росли с такой скоростью, что при должном терпении это явление можно было наблюдать невооружённым глазом. И пустыня зацвела цветами поистине райской красоты. Оби-Ван в изумлении смотрел на это чудо, и впервые за долгое время на его лице заиграла улыбка. "Уж не сама ли Сила посылает мне некий знак?" - думал он, "И если это - знак, то о чём?" Но лилии молчали и только цвели чудесными, нежными и тонкими белыми и бледно-розовыми с желтоватыми прожилками цветами, проживая свой эфемерный век, наполняя внешне такую бесплодную равнину приятным, но немного дурманящим ароматом.