Шлем алого клинка вздёрнула пулевая волна, раскроив на осколки край угрожающих глазниц. Клон фазы II выронил свою винтовку и пошатнулся, немой и дезориентированный. Только он нащупал пальцами камень за спиной, как перед ним высоко в небе засияла ракета, летящая из недр бесчисленных дроидов. ЭРК разжал глаза от вспышки, и впервые увидел перед собой войну своими глазами: его собратья сбились в жаркой петле и бесперебойно вели огонь. Всех ждала смерть от взрыва, а он был не в силах предупредить. Оглушённый пальбой, ЭРК дотронулся пальцем до смуглого виска и увидел на его кончике кровь. Солдат разглядывал этот мазок под стуки сердца, пока в конце не взглянул вверх — на летящее в него острие — и не вспомнил Камино — дом.

Вдруг из-за пары папоротников, взъероша пыль на бегу, перед бойцом воспарил в небесном прыжке джедай в тёмном, и ударом Силы отразил угрозу с воздуха, оттолкнув наконечник обратно к врагам, разорвавшимся на куски после приземления генерала.

— Артакс! — раздался его голос, как гром среди ада.

ЭРК замер, обезоруженный. Он был готов умереть. Рыцарь-джедай стоял перед ним, с подбитым наплечником и затёртым знаком ордена. Волевая щетина на треугольном лице, копоть от острого подбородка и до взбитых коротких волос, — русый генерал Тарон одним своим нравом и только им заставлял бойцов с оскалом биться бок о бок с ним. Его голубые глаза, потускневшие в битве, уперто взирали на клона.

— Есть, сэр! — вышагнул окровавленный ЭРК 71-го легиона. Его белая стопа скользнула, раскрошив песчинки, и едва не споткнулась об обрывок.

— Не смей умирать, пока я здесь, — скулы генерала усмехнулись над ним.

— Есть, с… — в глазу клона мелькнула улыбка.

Подняв брошенную винтовку на руки, зоркий Артакс увидел поломку — она не стреляла. Смолчав, он пошёл следом за Маликосом, опираясь на плазменное дуло, как на длинную палку. Полуживой взвод клонов толпился в овраге за насыпью из щебня, песчаника и обломков ганшипа. По сторонам от них отстреливалась пара снайперов, укрывшись за стволами пальм, порванных в щепки. Одного из них облило очередью супердроида, шедшего на него, и клон-пилот перекатился в овраг, потеряв впопыхах оружие. Дерево вспенилось огнем и высокая копна листвы вслед за веткой порушилась вниз.

— Мой бластер!.. — проскрежетал Пуло сквозь прорезь в шлеме.

Маликос появился над ним, как солнечный блик, и взмахом Силы вытолкнул горящее дерево прочь. Пилот Пуло скатился по рву и прислонился к нагретым камням, среди которых волочились ещё с десяток братьев, часть из которых либо пока без запала, либо уже ранена. Тарон увидел измождённых солдат. Его грудь, увитая робой, вдохнула запах гари. Они никак не могли взять архипелаг, где в джунглях громоздился подземный завод Конфедерации. Это был последний рубеж — их беспроигрышный конец. Густые, выпячивающие брови взирали на воинов, загнанных атаками неубиваемых дроидов. Как и всегда, Тарон не решился бы остановиться.

— Генерал, — крикнул Пуло, ослепленный светом.

Из-за спины джедая слепило знойное солнце Акивы. Его гордый силуэт с распахнутыми чёрно-коричневыми лоскутами падал тенью на бойцов. Маликос и его клоны — вечное звено во всех битвах.

— Мы не можем больше драться! У нас закончился боезапас, сэр, и они спустили би-два, — говорил за всех пилот в красной раскраске. С его шеи свисал новенький бинокль. Артакс же с разбитым шлемом упирался в своё ружье и щурился, глядя на Тарона.

Но джедай и без окуляров Пуло видел, как титаны сепаратистов заставляют полыхать пляж вокруг. Тогда же рывком Силы Тарон выхватил винтовку ЭРК-бойца и одной своей рукой поднял её над головой, не боясь пролетающих всполохов. Он схватил одну из рукоятей, болтающихся на поясе, и она вспыхнула пламенным лезвием. Воинственное лицо обагрил бойкий свет меча:

— Если мы победим, мы получим немало хорошего оружия от врага! А если прямо сейчас мы сдадимся и проиграем... то даже и в своём не будем нуждаться! — раскатисто выкрикнул Тарон и разрубил DC-15 пополам. Искрящиеся обрубки свалились в песок у его ног: — Те из вас, кто ещё может биться, за мной!

На броне каждого из них пылали тёмно-красные марки. Они были алыми клинками Тарона Маликоса — его клонами. В последний раз они воспрянули духом, вдохновленные речью, и ринулись в смертельную схватку за генералом. С доблестью они хватали отсечённые конечности супердроидов и дрались ими, прикрывались, пока зелёные клинки Джар'Кай вихрем проносились среди врага, прежде чем обезглавить его окончательно…

Когда битва закончилась, пыльные корабли 71-го легиона покинули Акиву. Посадочные модули Маликоса и его подчинённых рассекли стратосферу и вышли на посадку в ангарах венатора. Тарон добился желаемой победы, но в тени ганшипа, окружённый своими бойцами, он ощутил загадочные колебания в Силе. Рыцарь-джедай вспомнил былое послевкусие первого боя, но, взглянув не в первый раз на своих солдат, он не заметил среди них того, что ему привиделось. Это было необъяснимое смятение в преддверии будущего. Тоска. Сегодня они победили. Но что будет дальше?.. Война почти закончилась.

— Генерал, адмирал на связи, — голос Пуло повис в тишине. — Вас вызывают на флагман... — Клон заикнулся: — Совет ждёт доклада.

— Значит, дождутся?.. — с ухмылкой произнёс Тарон, подбадривая бойцов.

Клоны усмехнулись. Среди них он никогда не скрывал своего пренебрежения Советом. Не желая упускать остроту, уставший джедай продолжил:

— Магистры, я только что сравнял с землей целый завод, благодаря этим солдатам, — генерал-джедай изобразил серьёзное лицо. — Как вы считаете, достоин ли ЭРК-капитан Артакс стать членом Ордена джедаев?

Клоны тихо засмеялись в вокодерах. Угрюмый ЭРК стоял с пробоиной в шлеме, поправляя кобуру на поясе, и был несказанно рад, что у него был такой командир.

— Никак нет, сэр! — откликнулся Пуло. — У коммандера дыра в голове — он не может…

— Кс один-один-шесть-шесть, если бы ты стал джедаем, от храма на Корусанте не осталось бы и следа, как и от нашего старого корабля, — возразил ЭРК.

— И правда, — отметил Маликос.

Пилот ощутил на своей спине иронический взгляд. Раньше они никогда так не шутили, как сейчас. Тарон знал, что его клоны были не из глупых. Многие из них, стоящие вокруг, прошли с ним не один бой. Но каждый из них понимал, что рано или поздно это прекратится, и потому лишь продолжал выполнять приказы, не задавая вопросов.

Створ ганшипа поднялся и 71-ый сошёл в ангар, вынося раненных и сбиваясь в кучи у контейнеров. Грянула долгожданная передышка. Сухопарый джедай стоял в дверях, сумрачно наблюдая за жизнью вокруг. Порванным плечом Тарон облокотился на край, воображая себе разговор с магистрами. Его лоб тяготел от сомнений, пронизывающих мысли, а легион всюду пышал заботами, далёкими от него. На его висках завилась проседь, он прошёлся по ней рукой. Боковым зрением джедай заметил Пуло, идущего с гидроключом:

— Генерал, — пилот кивнул и присел на близстоящий ящик. Клон заметил беспокойство джедая и снял шлем, отстегнув трубки. Недолго думая, он прервал молчание: — Магистр Маликос, разрешите задать вопрос?..

— Рядовой, у меня есть к тебе тоже вопрос, — парировал джедай, поглядывая на старый шлем пилота. — Тебе следует заменить броню. От этого зависит твоя жизнь.

— Всё никак время не найду, сэр, — оправдался боец.

— Да... времени совсем мало. Эта бесконечная война забрала его у нас и, кажется, я уже давно не тот джедай, что раньше.

Клон не смутился: — О, вы говорите прямо как… генерал Крелл, сэр?

— Я удивлён, что ты знаешь это имя. Понг Крелл был изменником... И хотя я и разделяю некоторые из его… взглядов, — с серьёзным лицом рассуждал Тарон, — он ни во что не ставил своих солдат и бросил их.

Джедай спустился с ганшипа и посмотрел в глаза Пуло:

— Но я бы... никогда не повернулся спиной к своим бойцам.

Маликос положил крепкую руку на плечо солдата. Клон Джанго Фетта встал по стойке:

— Генерал, сегодня вы спасли мою жизнь. И жизни остальных… Вы — настоящий герой.

Ангар погрузился в затишье, как и тёмные щели шлемов. Клон поднял руку и отдал честь, устремив взор ввысь. Эта преданность восхитила Тарона. На мгновение он вспомнил их первую встречу после Джеонозиса. За всё то время, что прошло, клоны стали значить для него гораздо больше, чем когда-либо. Но кодекс полностью противоречил этому и сковывал все его стремления ради каких-то нелепых истин.

Пуло ушёл готовить корабль. Тарон прошёлся пару метров, как вдруг… изнутри его размышления пронзила горькая вспышка — случился раскол в Силе. Смерти. Но утомлённый джедай и бровью не двинул — только зубы заскрипели. Маликос глубоко вдохнул и коснулся пальцем виска, улавливая злые видения, а после сощурился и увидел перед собой капитана Артакса. Он был вооружён новой винтовкой... Внезапно в бедро Тарона влетела жгучая плазма и он вскрикнул, упав на колено.

— Убейте его, пока он здесь, — отдал приказ коммандос.

Тарон не верил своим глазам. Рассвирепев, он в ярости выставил исподтишка два меча вперёд, и отбил все выстрелы, за которыми прозвучали вопли его собратьев. А после он перекатился, прикусив щёку от боли, и разрубил Артакса надвое. Тела клонов попадали вокруг, извиваясь в боли… Как же так?! Ничего не понимая, Тарон побежал, ковыляя ногой и отбиваясь от всех на своём пути, пока не запрыгнул на свой личный корабль. Внутри стоял Пуло. Он ещё не успел услышать приказ, а потому замер и колебался.

— Пуло, — держался за ногу Маликос. — Что происходит?! Почему он?..

— Выполнить приказ шестьдесят шесть! — раздались крики за бортом.

— И ты, Пуло?.. — рыкнул Тарон, отползая в сторону.

Пилот дрожащими руками выстрелил из пистолета. Маликос увернулся вбок, схватил его Силой и швырнул в стену, после чего раздробил бластер мечом. Затем, схватившись за штурвал, Тарон пустил корабль за силовое поле, удирая на всех парах с крейсера. Имперские мортиры стали стрелять, но пока ещё мимо.

— Кто вы такие?! — взвыл от бессилия джедай. Абсолютно потерянный, он таращился горящими глазами на Пуло: — Почему?!

— Я убью тебя, джедай! — бился в бешенстве пилот, схваченный Силой.

Несколько залпов обрушилось на корабль и корпус вспыхнул, как комета. Тарон пошатнулся и стукнулся о панель, отправив судно в прыжок прямиком на Райдонию. Тогда же Пуло вырвался из пут Силы и накинулся на джедая. Ударив его ногой по бедру, он оглушил Маликоса и попытался придушить.

— Умри, предатель!.. — из-под шлема сползала слюна.

Тарон, рыча, притянул меч Силой, и стержень, закручиваясь, впился в спину Пуло, тут же завопившего от жуткой боли. Корабль затрясло по швам. Откинув тело, джедай в спешке перебрал карту и ткнул в последний её кусок – Датомир… Прыжок, сине-красная вспышка, и челнок с грохотом выбросило у багрового шара. Изгорая насквозь, корабль спешно умчался в атмосферу и ударился о скалы, отколов от себя куски. Срывая острые ветви и лозы, дребезжа, он в конце разбился со всплеском в трясине. Искры и огонь вздымались в клубах дыма.

В тёмной пещере, укрытой среди варак и утёсов, в мощёный потолок пусто смотрела одинокая девушка. Датомир был её родиной, ныне пустующей. Лучи красно-белого света отражались на её серебристых волосах, собранных в пучок, и отсвечивались от её белоснежной кожи, по которой сейчас стекали две тонкие и блестящие струйки слёз, будто звёзды ночью. Юная Меррин была совсем одна, навечно погружённая в свои далекие воспоминания, и лежала на каменном полу, воображая то, что у неё забрали.

Илиана. Это имя нашептывали ей стены по ночам, оно звучало в голове каждый раз, когда она спускалась с этой горы вниз — к тусклым заводям Ночных сестёр, где провела всё свое детство. Силуэт Илианы витал перед ней, рассыпаясь во вьющемся тумане, который уносил Меррин далеко вниз, где сухощавые ветви колючих деревьев загинаются над головой, а ноги становятся ватными и падают без сил на красную гладь, по которой плывёт загадочный ихор, наполняющий всё живое на Датомире. Высокие и страшные ведьмы древности закручивают его нитями в огромный круг и шепчут свои неведомые заклинания, пока одна из ниток не распускается. Затейливая нить устремляется прочь от них, и зовёт следом за собой маленькую Меррин, такую хмурую и печальную. Магическое веретено окутывает девочку в тёмно-красном платье и ловит за руки, заставляя развеселиться. Сдерживая чувства, она, однако, чуть улыбается, и эта ленточка превращается в Илиану, которая тянет датомирку за ладонь и просит пойти с ней…

Без раздумий, девочка соглашается, хотя и с опаской, и вдвоём они сбегают, минуя старших сестёр, вечно колдующих в затворничестве с матерью. Меррин спрашивает, куда они идут, но Илиана молчит, пока они не убегают слишком далеко от своего дома, чтобы уже никогда не вернуться обратно. Чёрные ветви сменяются редкой травинкой и воздухом — необыкновенным и пронзительным, каким Меррин ещё не дышала. Девочка вдыхает полной грудью, чувствуя душистые ароматы пестрящих вокруг стручков и грибликов, и видит, как Илиана смеётся над ней, кружась на поляне, покрытой ещё большими красками. «Что это, где мы?», — спрашивает маленькая Меррин, не успевая за подругой. Всё это для неё в новинку… Наконец, Илиана громко кричит, что это цветы!, что очень смущает покрасневшую Меррин:

— Говори тише!.. Или нас услышат, — испугалась девочка.

— Но почему?.. Здесь никого нет. Никто нас не услышит! — Она громко закричала: — Никто!

Неразговорчивая по натуре Меррин пытливо вытаращилась на Илиану, и та затихала. Осторожность им не помешала бы:

— Что мы здесь забыли, Илиана?..

— Талзин говорит, что нам нужно больше учиться. Но мы только и повторяем эти заклинания, — жаловалась девочка. — О, смотри!

Неожиданно в Меррин прилетел бутон безымянного растения. Он ударился о кончик её носа и раскрылся пушком, который она тут же вдохнула.

— О нет!.. — загудела Меррин и со всей ясностью чихнула.

Пух разлетелся в стороны, безумно смеша Илиану. Но потом она оторопела, разглядывая что-то в стеблях, обдуваемых ветром:

— Сестричка, этот цветок... Он — ядовитый!

— Что?! — два огромных карих глаза ещё пуще вытаращились на Илиану. Беловолосая почти было вскипела от недоумения.

— Стой! Я знаю как спасти тебя! — Илиана схватила её за руку. — Сейчас! Тебе нужно только!..

Перепуганная Меррин покатилась за ней, как вдруг Илиана со всей головой окунула её в огромный ворох этих цветов, и пух накрыл её лавиной. Меррин лежала, едва опомнившись, и без конца чихала, насупившись, пока сестра хохотала над ней. Затем Илиана прыгнула вслед за кареглазой и стала закидывать её этим дурацким пухом, пока той не стало плохо.

— Меррин, ты здорова? — прошептала Илиана. — Дай взглянуть...

— Только через твой труп! — воскликнула бледная.

— Чихота! — пискнула девочка, прежде чем Меррин повалила злорадную.

Две датомирки потешались на этом крохотном островке. Они резвились и творили всё, что душе было угодно, и, кажется, Меррин совсем забыла, что им пора возвращаться домой… Обе лениво сели под деревом, сцепившись за руки, и смотрели в кусты, окружавшие их. Всё было, словно в облаках: они невредимы и ещё так юны. Над их макушками витала нега, но поодаль негаданно зашевелилась рогоза и среди куги появилась бурая лапа с когтями. Меррин навострила уши и закрыла ладошкой рот Илиане. Из-за крон выглянула к небу голова ранкора. Его пасть жевала очень толстый колос. Поглядев на двух смутьянок, гигант втянул морду обратно и ушёл, протаптывая себе путь к скалам. Илиана от страха так крепко схватилась за Меррин, что та уже просила отвязаться.

— Прости, сестра… — заговорила перепуганная.

— Эх, извинения приняты, — с укором вздохнула Меррин и мило сдула со лба Илианы зловещий пух. Но подруга больше не улыбалась, от чего Меррин насторожилась: — Что с тобой?..

— Прости, что я умерла…

Глаза Илианы побелили, а небо почернело. Её детскую кожу испещрили морщины, разрастающиеся по всему её телу; кости сузились, а сама она ссутулилась, напоминая худощавый и ломкий скелет. Слепые зрачки заплыли ядовитой эссенцией Ночных сестёр, а её волосы стали выпадать, оголяя черепушку.

— Нет! Хватит! — закричала маленькая Меррин, громко всхлипывая. — Зачем?!

— Ты оставила нас, Меррин! — заговорил голос десятка ведьм, убитых в резне. И сменился на тонкий: — Прости меня, сестра...

— Прекрати! Остановись, умоляю!.. Вернись, пожалуйста! Я прошу тебя, вернись! — она била маленькими кулаками эту иссохшую куклу, бывшую Илианой, и плечи её обдувало страшным холодом.

Порывы ветра погрузили поляну во мрак, раздираемый криками сестёр. Следом за ними появились четыре огня: два синих и два зелёных, изничтожающих всех ведьм на своём пути. Меррин зарыдала от ужаса и стала ещё сильнее колотить Илиану, но всё… бестолку! Маленькая девочка была загнана в угол где-то в глубинах ковена. Меррин всё дальше уносило от заветной поляны, которую сокрушали мечи железного дъявола. В конце он добрался до Илианы и пронзил её иссохшую плоть, отбросив в сторону, как ничтожный клочок.

— Нет! — взвыла Меррин, протянув руки к ней.

Девочка шла среди трупов изувеченных сестёр. Их было столько, что она упала на колени, не пройдя и половины пути… Мёртвые очи безмолвно взирали на Меррин, лишённую чувств, напуганную. Чтобы погрести их, ей нужно было сплести каждой из них могилу своими руками… После всего этого.

Девушка сжала плачущие веки и тихо вздохнула губами. Она вытерла глаза ладонью, сомкнув пальцы у переносицы, и её татуированное лицо по-прежнему смотрело в глухой верх. Вытянутое тело покрывали густо-красные обмотки Ночных сестёр, подпоясанные на талии ремешком с бронзовым обручем. Она лежала в сапогах на краю каменной подстилки, исписанной глифами, и от мороси закутывала себя в алые ткани, обволакивающие голые руки с острыми плечами. В шее стыл ком, и пальцы с золочёными перстами дергали за длинный воротник, пока мысли утопали в минувших днях или разбредались по закоулкам этой узницы. На столешнице рядом была опрокинутая ступка, а пол был застлан битыми фужерами и корешками с порванными талисманами, что пропитались липким слоем высохших зелий. Это гиблое место источало беспросветную темь, в которой изредка отражался звон подвесок у лаза.

Помрачённая сестра не могла скрыться от призраков прошлого. Из девушки сочилась такая дисгармония, что тьма ей уже не подчинялась… Но в небе мелькнул огонь. Тени глаз увидели, как над деревней промчалась пламенная птица. Колдунья застыла с сухими слезами и ощутила страх, принесённый крыльями. Затем вьюга принесла ей перышко:

— Сестра, — раздалось мужское эхо в пещерах.

Меррин вышла навстречу рослому забраку в тунике.

— Мы видели как в болотах упал корабль, — сказал он прямо и посветил факелом. В свете он увидел её взволнованные глаза.

— Будьте осторожны. Я чувствую большую опасность, — с привычно интонирующей эр предостерегла Меррин.

— Да, сестра…

Ночные братья отправляются на поиски из наскальной крепости. Желая узнать, кто же посмел сюда вторгнуться, колдунья щелкнула пальцами и испарилась в зелёных взблесках.

Железный демон завис в поросли среди тумана. Рука клона повисла за бортом. Всё закончилось слишком быстро. Выживший джедай высунулся наружу и с головой упал в грязь. Корабль накренился и сорвался с лиан, осев в омуте. Тарон поднялся из воды и тяжелым шагом дошёл до замшелого пня. Он прислонился к нему спиной и ощутил, как сильно болит нога. Рана зияла и грозила истечь кровью. Джедай вынул свою рукоятку, но вместо клинка посыпались искры.

— Проклятье! — взбешенный Маликос ударил кулаком по дереву.

Он оглянулся, видя сплошные болота, и схватился руками за волосы, впиваясь пальцами в стрижку. Остроносый силуэт поник, чувствуя на себе ужас, что обдувал его со всех сторон. Джедай был разочарован и в его душе зияла рана, не меньшая чем на теле. Его верные клоны предали его. И чего стоила их преданность?.. Чего стоила эта война?!

Тарон оторвал клок от своего рукава и соскоблил огненный мох с коряги. Он активировал сломанный меч и прижёг искрами лишайник, после чего приложил его к бедру и крепко затянул рукавом, сминая губы от боли. «Это был заговор», — в панике размышлял Маликос, и покосился на эмблему ордена на своём плече. Джедай понял, что его путь закончился, и сорвал с себя грязный наплечник. Затем он встал, вдыхая сухой воздух Датомира. Теперь Тарон Маликос был изгнанником, а не генералом. Упрятав мечи, он стоял с одним рукавом напротив болот и ветер овевал его одежду. Наверное, его уже обвиняют в чьих-то смертях, а убийцы рыщут в его поисках... Перед джедаем простирались бесчисленные дебри, ведущие тёмной тропой в никуда. Он ощутил прилив безумного страха, вьющегося из сердца планеты. Его сознание попускала тьма и он сделал несколько кривых шагов в бездну, опускаясь по замшелым камням. Взрослый мужчина перешагивал через уродливые корневища и брёл вперёд, раздираемый изнутри предательством клонов.

Тёмная тишь настораживала его, но воин упрямо шёл, подрагивая от болотных журчаний и скрежетов коры. С высоты птичьего полёта он плутал среди утёсов и зарослей, не зря в тумане ни единого следа, по которому он уже не раз прошёлся, раздавив его подошвой сапога. Датомир заигрывал с чужаком и пытался сломать его непоколебимую веру в себя, от чего его лоб раскалывался, а руки и ноги стынули перед лицом сумрака, в котором притаился враг. Маликос тряс свою острую рукоятку, пытаясь рассеять пелену перед собой, но бестолку.

— Я не умру здесь, — вторил рыцарь-джедай, слушая как урчащий хищник перебирался где-то за его спиной.

Но, когда он поворачивался, он видел лишь пустоту — скользкую и буро-зелёную, разрастающуюся вокруг него кольями, которые ждали удара. К вечеру Тарон добрался до очередной зыбучей драгвы и припал к дёрну. На складчатом лбу проступил пот и его бледное лицо в лихорадке таращилось по сторонам. Раны здесь не заживали, а мысли изъедали чужеродные звуки. Всю ночь Маликос не смыкал красных глаз и пытался обратиться к Свету за помощью, но отвечала только Тьма. Эта загадочная энергия соблазняла мужчину, нашептывая ему в уши всю страшную правду о джедаях… Он не мог избавиться от этого шепота и тени всаживали в его раны пальцы, сдавливая кудлатые конечности и кости. Тарон, не в силах терпеть, рычал и размахивал руками, пока совсем не согнулся, окружённый злыми духами, вылезающими из каменных глыб с очертаниями женщин. Жгучая злость заполняла его рассудок и с ним разговаривали подлые голоса, сменяясь один за другим. Джедай начинает стонать в наваждении, еле шепча, чтобы это прекратилось. Красная луна над его головой бессердечна и испытывает остатки его веры.

Не желая проигрывать, он дергается с места и бежит, прихрамывая. Под его ногами в темноте хлюпают исхудалые топи и черви, пока он с криком не падает на колено. Надрываясь от боли, он сжал кулаки и стал Силой метать всё вокруг, низвергая булыжники во взрывах земли. Наконец, его кулаки сжали тварь, ползущую за спиной, и он открыл глаза. Морок рассеялся и в его руке заплескалась змея с острыми, палящими зрачками и длинным языком. Джедай бросает её со скалы, озирается и видит её яйца. Без капли жалости он раздавливает их и бежит.

За несколько дней Тарон отощал и проголодался. Его немытые руки вскарабкались по скату с лианой и он выглянул на опушку, внизу которой его ждала привычная слякоть. За вечереющими облаками он заприметил скалу с ветхим сооружением из дерева — наверное, местные… Маликос скатился обратно и ерзнул бровью — бедро закололо. Сползая дальше вниз, он завернул в сторону, и только к поздней ночи добрался до низу. Отсыревшая клоака источала зловоние, но больше всего ему хотелось есть. Озноб крыл его тело, а глаза безумно таращились под ноги в тяжелом дыхании. Тарон не мог больше выдержать и схватился за ветвь, вглядываясь в синюю тьму. Там из леса показался сине-коричневый зубоскал — найдек с длинными лапами, разыскивающими свежую жертву. Едва различимый монстр с подвернутыми когтями цокал своей шипастой пастью с бивнями и крался прямо на еле живого Маликоса. Утомлённый скитаниями, он сам вышел к этому рокочущему существу, и стал кричать:

— Думаешь, я тебе по зубам?.. — просипел Тарон, пошатываясь.

Малый найдек отбивал землю задними лапами, готовясь разогнаться и вцепиться в воина. Понурый мужчина глядел в чёрные глаза зверя, когда тот наклонял морду, и шёл по кругу. Пасть найдека в предвкушении источала густую слюну.

— У меня есть нечто большее, чем ты думаешь… — бредил тёмный джедай. Он уже не мог сопротивляться Тьме, ибо вся его Сила была почти выжата: — Смелее… Нападай!

Здесь было слишком мало Света, чтобы выжить, и он поддался соблазну ради спасения. Тёмная сторона схватила Тарона Маликоса, просачиваясь в его жилы, и наполнила их дражайшей кровью, пролитой им в бегах. Свирепый найдек взял разгон и помчался, сметая травинку, а затем прыгнул, распустив в полёте когтистые лапы. Но руки джедая схватили хищника Силой и прижали к земле. Пасть ворочалась пока тьма удерживала её, но Маликос был слишком слаб, и чудище вырвалось, ударяя джедая по спине. Отброшенный Тарон сощурился, изнывая от пронесшейся боли, и увидел, как найдек снова разгоняется. Но едва животное рыпнулось, на него обрушились горящие наконечники, и оно завизжало в языках пламени. Разбитый Маликос обернулся и увидел рогатых воинов, тут же схвативших его и поволочивших в их бастион, вид на который скоро ему открылся. Гора была испещрена мостами из зубчатых досок, стянутых в неприступных стенах, на которых дымились жерла огней и болтались по ветру флаги с белыми символами, напоминающими злого паука.

Чужак рухнул в пыль, видя лишь мерцающих забраков.

— Мои братья спасли тебя… — возник алый капюшон ведьмы у ворот. И злой голос спросил: — Кто ты такой?

Маликос в беспамятстве падает, оставляя её без ответа.

В чертогах забракской крепости через череду лазов доносились слова нервных и раздражённых датомирцев:

— Я устал ждать указаний от сестры. С этим нарушителем надо расправиться.

Несколько братьев с булавами крутились в арке, искоса взирая на лестницу, ведущую наверх — в кров, куда упрятали чужеземца. В комнате с маленькой бойницей мужчина лежал на шкуре, свисающей по краям плиты. Тарон уже не пах, как раньше, и тело его было чистым вместе с изувеченной робой. Наконец, он открыл глаза и увидел перед собой сестру Меррин, стоящую над ним. Его глаза впопыхах отвернулись в сторону, но там был слишком яркий свет… Узник почувствовал, что кто-то его помыл. Но ещё больше он ощутил, как хмурая незнакомка не сводит с него глаз:

— Спасибо, что, — упёршись в локоть, прокряхтел Тарон, не зная что бы такого… сказать, — не бросили.

Ночная сестра, очевидно, ждала не такого ответа:

— Кто ты такой? — раздался её пустой голос.

— Странник, — ответил Маликос.

— И что же странник забыл на Датомире?..

Он припустил глаза, заприметив два своих меча на столе:

— Я сражался на войне…

— Какой войне? — перебила сестра, присев на табурет.

Тарон исподлобья взглянул на неё и половина лица его покрылась мраком:

— На долгой войне. Я не знаю, закончилась ли она... В последнем бою свои же обернулись против меня и мне пришлось бежать. Так я сюда и попал, пока вы не нашли меня.

Глаза ведьмы, золотистые в просветах, следили за ним, скрестив руки. Тарон чуть приподнялся над лежанкой, тоже наблюдая за колдуньей. Он не знал, что на Датомире ещё кто-то остался, а она, похоже, не знала, что происходит в галактике.

— Такие же мечи убили всю мою семью, — спокойно произносит Меррин и её хладные руки касаются двух рукоятей джедая.

— Это не оружие, — резко бросает Тарон.

Алая девушка поднимает перед собой одну из рукояток. Маликос не знает, в какой точно кристалл больше не фокусируется. Напряжение между ними нарастает.

— Правда? — мрачная ведьма испытывающе посмотрела на лежачего, намереваясь разоблачить его.

Её тёмные ногти плавно взмахивают мечом, но вместо секущего зарева она видит лишь какие-то бесцветные искры. Девушка кладёт эту жестянку обратно, даже не желая дотрагиваться до второй.

— Братья сказали, — продолжала допрашивать ведьма, — ты дрался с найдеком без оружия.

— Я устал и больше не желаю говорить об этом, — вздохнул чужак, сложив ладони на поясе. — С твоего позволения, я бы хотел побыть один и отдохнуть.

Меррин он показался безобидным и более тактичным, чем некоторые из её братьев. Ей было непонятно одно, в чем крылась та тревога, что она испытала после его кораблекрушения. Маликос же был менее чуток и пока побаивался раскрывать свои секреты этой ведьме, так как ему требовалось время, чтобы восстановить силы. Но, чтобы возненавидеть его, забракам время не понадобилось.

Ведьма уходит, но следом одна из рукоятей скатывается и падает на пол. Тарон видит из-за обода кровати, как магические спикулы растворяют его мечи, и те появляются в руках датомирки. Уходя, она что-то напутствует одному молодому забраку, и тот встаёт на охрану дощатой двери, сколоченной как решётка.

Оставшись под надзором юного телохранителя, Тарон садится в позу медитации и пытается состредоточиться на Силе — неважно на каком из её аспектов. Но вместо этого в него ударяет волна новых, необыкновенных чувств, исходящих из наскальной крепости, а может быть и откуда-то дальше… там, где он ещё не бывал. Туда, где зиждется первозданная Тьма, приведшая тёмного джедая сюда, где Братья ночи были совсем не рады его присутствию. Однако Меррин казалась более доброжелательной и заинтересованной. Она наблюдала за тем, как мужчина медитирует, изредка переставляя руки и меняя выражение покатых бровей. Вот только девушка ещё не могла до конца понять, почему за его волевым и мужестенным ликом скрывался такой глубочайший страх... преследования, мести, чьи дьявольские ноты заигрывали в тенях, выжидая, чтобы наброситься и растерзать… Мощь, исходящая от чужака, пугала и забраков и его самого.

К вечеру молоты и пар, гремящие в недрах крепости, стихли, погружая племя в глубокий сон. Тарон пока ещё медитировал, однако нечто на Датомире стремилось вытянуть его из блужданий, указывало на себя… Маликос развёл руки и осторожно встал с лежанки. Стопы ощутили небрежный известняк и прошлись к прозору. Под голубыми глазами джедая висели мешки, а щеки его впали, скрытые светлой бородой. Он вернулся на кровать и попытался заснуть, но под веками вспыхивали кошмары, сквозь которые тьма вгрызалась в него. Загадочная темь насильно лишает его сна, как будто пытается подчинить себе.

Тарон садится у двери и вглядывается в проем, за которым стоит хилый забрак с космами. На смуглых губах, кажется, и молоко не обсохло. Желторотый же брат замечает через глазье, как из тени на него смотрит изувеченное лицо, и вздрагивает.

— Испугался? — усмехнулся джедай.

Оранжеватый забрак прозрел, ему привиделось. Он смотрит круглыми глазами на Маликоса и спрашивает свысока:

— Что ты хочешь, пленник?

— Расскажи мне про ведьму, — шепчет мужчина и поворачивается боком.

Его белые пальцы промелькают в щели. Забрак хмурится:

— Ещё чего… Я вообще не должен с тобой разговаривать, нарушитель.

— Но ты будешь, — отрицает Тарон.

Забрак в недоумении смотрит на него. Но помимо него Маликос чувствует, как за ними обоими наблюдает кто-то третий. Его глаза замечают из темени, как на высоком отвесе из магического пламени появляется колдунья, уже без своего капюшона. Её поникшая голова не поднимает глаз и лишь покачивает ногами над пропастью. Магия девушки поражает Маликоса. Колдунья подслушивает их:

— Сестра Меррин, — начал рассказывать историю забрак, — была ещё маленькой, когда на Сестёр ночи напали наши враги… Всех перебил какой-то мечник, который потом добрался и до нашей старой деревни. Ну а сестра выжила. Мёртвых сестёр было, правда, немало, и ей не удалось всех захоронить… Это был невыносимый ритуал погребения, как помню. С тех пор мы здесь — у этой гробницы. Ты это хотел услышать, чужак?..

Меррин поднимает очи прямиком на джедая, но вместо злости или гнева на её жемчужном лице — безразличие, и она растворяется в пламени ихора. Тарон чувствует её тоску и на секунду задумывается. Затем спрашивает у своего привратника:

— А что за гробница?

— Дрянная монета, чужак... Не лезь к чёрту на рога.

В эту же секунду один запотевший забрак в фартуке поднимается наверх, неся котомку с едой, и небрежно скидывает ту под дверь. Харчи рассыпаются.

— Реал, держи язык за зубами, — буркнул стряпун.

— Что ты сказал?.. — разразился сторож.

На их пути из зелёных брызг появляется во весь рост недовольная Меррин. Датомирка встаёт перед кухарем, вглядываясь в его злобное лицо:

— Можешь ли ты проявить хоть каплю благосклонности к этому воину?

— Воин?! — усмехается коренастый забрак без стеснения. — Этот чужак не сделал ничего, чтобы получить даже миску супа! Мои братья охотились и рисковали жизнью, чтобы он мог поесть, сестра, — фыркнул юродивый.

— Ты прав, — соглашается колдунья. — Но ты сейчас смеешь перечить мне?

Забрак смолкает и замечает, как из анфилады комнат выходит лидер Братьев ночи. Стук его шагов ударяется эхом в тёмные углы, неосвещенные жаровней. Высокий Вискус обращается к ведьме, сомкнув руки за спиной:

— Тебе... не следует разговаривать с чужаком.

Властный голос опасливо прорезает тишину и пробирает до дрожи охранника позади Меррин. Но не её саму, ведь ей приходится видеться с Вискусом постоянно:

— Если бы их лидер лучше следил за дисциплиной — мне бы не пришлось лично следить за своим пленником, — честила сивая из-под тени капюшона.

Из-за плеча Вискуса появился дюжий забрак в острых татуировках и без одного глаза. Под его большой рукой покачивалась длинная булава с половиной черепа гундарка. Сильнейший воин клана шёл за господином.

— Нашим пленником, — повёл шеей лидер. — Братья нашли его. Так что… не будем затевать ссору, сестра.

Тарон внимательно слушал их перепалку, лежа на шкуре. Помощь ночной сестры от части тронула его. Перекладывая одну ногу на другую, он мысленно отстранился от их распрей, уносимый вдаль к гробнице, которая пока представлялась смутно… Однако он остро чувствовал, как она преображает местных. Вскоре сумрачный джедай с опаской уснул.

Проснулся он от криков братьев, занятых утренней дракой. Свет уже пробивался через щель. Исхудавший Тарон встал и попытался поднять с пола вчерашнюю пищу, но вместо неё тут как тут появилась Меррин и сама протянула ему катомку, набитую сухощавыми лепешками.

— Спасибо, — благодарит её немногословный мужчина, — за заботу.

— Это продлится недолго, человек без имени, — не реагирует смурая.

Неожиданно из бойницы выпорхнула красная птица и села на стол. Джедай и ведьма оторопели, но Тарон предприимчиво вытягивает ладонь и приманивает маленькую к себе. Та садится под взором колдуньи:

— Похоже, даже на этой безлюдной планете есть своя красота, — рассуждает вслух мужчина, смущая сестру. — Как она называется?

Меррин отвечает, будто с забитым носом: «Уэка». Тарон касается клюва уэки пальцем:

— Кроткая птица, но парит так высоко…

Пёстрая уэка напоминала датомирку в капюшоне:

— И против кого ты воевал? — внезапно спрашивает она.

— Против зла, — Тарон с пернатой посмотрел на юную ведьму.

— Моих сестёр считали злыми...

— Иногда мне казалось, я сам был злодеем.

— А потом тебя предали?

— Верно. Меня предали… мои же собственные… солдаты, — раскалился Тарон. В его глазах запылилась обида: — Представь, если бы все твои сёстры в одночасье обернулись против тебя. Возненавидели тебя...

— Лучше бы им не попадаться мне на глаза. Ночные сёстры никогда бы так не поступили, — продолжает Меррин.

— Ну, проверить у нас уже не получится.

— Да, — снова смущается беловолосая.

Невзирая на неразговорчивость, в компании с незнакомцем она почувствовала, как ей когда-то нравилось общаться с кем-то. Этот русый человек с проседью располагал к себе, хотя и казался двуликим — из-за своей скрытности. Уэка вспорхнула на плечо к колдунье и Маликос взглянул в окно, видя сквозь расщепляющийся свет тренировки Братьев ночи. Он представил свои тренировки и незаметно погрузился в воспоминания о Войне клонов, пока датомирка разбиралась с докучающей уэкой. Урезонив ту, она выпустила её в окно и увидела, как странник застыл. Сестра хотела тронуть его за плечо, но передумала и испарилась. Джедай обернулся, но увидел лишь падающее алое пёрышко.

Под далекой аркой троица братьев следила за узницей чужака. Рогатые поджидали кое-кого — юного охранника. Когда Реал появился, лазутчики прижали его к стенке:

— Ты у нас больно сговорчивый? — зашелестело датомирское наречие.

— Мергул, что ты?.. Только попробуй, мот!

— Краст, погляди на этого…

За взбалмошным забраком появилась сестра Меррин, тут же растолкнув их магией:

— В чём дело, братья?! — злилась датомирка на них. — Из-за чужака вы стали такими злыми… и готовы глотки друг-другу порвать.

— Разве ты не видишь, сестра? — зарычал брат. — Чужак строит козни против нас!..

— В нём живёт злая сила — это все знают! Прости нас, сестра, но ты одна этого не понимаешь и зря печешься о нём! Он прикончит нас, если ты…

— Уходите! — пресекла девушка. — Все!

Не желая гневать сестру, воины разбежались по своим углам. Меррин посмотрела издали на клетку Маликоса и её плечи ощутили сумрак, исходящий оттуда. Она исчезает, а вечером эта свора в тайне приходит к Вискусу, заявляя о том, что чужак больше не может оставаться здесь. Эти страхи вертятся на уму у забрака и из-за вездесущей Меррин им приходится втайне планировать расправу.

— Сбросим его в Яму? — предложил кто-то.

— Сестра Меррин прониклась симпатией к чужаку, — закрадывается голос Вискуса в умы собратьев. Он надменно втягивает дым из трубки: — Отчуждение дурно влияет на неё…

— Другие братья не видят опасности, мастер, – возмутился один из них.

— Как тот непутевый забрак на лестнице...

— Мы выдворим его отсюда, братья, — Вискус сомкнул их плечи руками, и в центре круга появился бутыль. – В этом блестящем чане всё, что вам нужно. Это… экстракт булы. Влейте отраву ему во сне и чужак покажет нам свой язык.

— Незваный гость хочет разделить нас.

— Тогда он умрёт.

Маликос набирал силы. Вокруг витали пылинки. Кровь в его венах запульсировала и он с головой окунулся во тьму, что стала проявлять в его голове образы той самой гробницы — устрашающего и древнего монумента. Недолго плавая, видение рассыпалось, и он заприметил ведьму, поглядывающую на него из угла. За пару дней он привык к своим покоям, но никак не мог привыкнуть к её внезапным появлениям:

— Я чувствую, ты чем-то недовольна, сестра, — вкрадчиво заговорил воин.

— Ничего, — махнула плечами Меррин и хмуро улыбнулась. Тусклая девушка сомневалась, что стоит затевать беседу...

— Я хотел спросить, — начал джедай, — что ты знаешь о гробнице… Куджета?

Он услышал название от братьев. Датомирка удивилась.

— Туда запрещено ходить, странник, — пресекла всякое любопытство Меррин. — И я не буду говорить, почему.

— У джедаев тоже были запреты, — неожиданно вспомнил Маликос. — И они, в конечном счёте, нарушили их все. Что до твоих обычаев, думаю, не стоит их нарушать, сестра...

— Так и есть. Сёстры ночи полностью владеют силой Датомира. Она очень опасна... и потому не должна попасть не в те руки. А кто они — джедаи?

— Мои враги. Убийцы со световыми мечами. Их деспотия не могла длиться вечно…

— Ты многих убил? — задавала вопросы Меррин.

— Приходилось, — вспоминал Тарон. — Это было нелегко, когда ты клянешься… не убивать. Джедаи извратили свои истины, перестали искать знаний и покоя… и погубили себя. Они забрали у меня немало.

— Что плохого в покое?.. — недоумевала Меррин.

Маликос продолжил рассказывать и отвечать на её вопросы. Девушка внимательно слушала, проникаясь всё большим уважением к воину, но не пыталась его изъявить и — осторожничала. Из-за этих колебаний у мужчины было дурное предзнаменование.

— Кажется, твои братья затеяли что-то, — поделился Тарон, поглядывая из клетки вниз. — Против меня, возможно… Может быть, пора мне выйти?

— Правда, странник? — насторожилась ведьма. — И ты считаешь, после твоих россказней я отпущу тебя?..

— Моё дело — предложить.

— Я так до сих пор и не услышала твоего имени, — Меррин устало приложила руку ко лбу. Это начинает ей надоедать. — Чего... ты боишься?

Из-за собственной гордости и... страха рассекретить себя джедай ничего не отвечает. Это отталкивает девушку и она впервые чувствует, как много в нём недоверия к ней.

— Доброго дня, сестра, — опускает мужчина.

Но Меррин уже исчезает в порыве, ничего не отвечая. Он понимает, что попал в ловушку, и проводит день в тёмной медитации. С приходом ночи кипучий сон сковывает его. В нём Братья ночи крадутся по ступенькам к узнице, минуя охранника. Дверь распускается и они входят, перешептываясь. Чёрные руки наклоняют над джедаем чашу и он видит раскалённый яд. Забраки тут же схватывают его, разжимая ему рот клешнями. Тарон с криком просыпается и в холодном поту раскидывает их Силой. Его сильная рука хватает желоб, сжимая шею одного из убийц, и вливает ему в глотку отраву, от которой у того в воплях случается болотное безумие. Джедай вырывается, раскалывая дверь в щепки, и в него летит булава объятого страхом юноши. Тарон вырывает её и вдребезги расплющивает голову Реала. Забрак падает и в брызгах проливается лужа.

Маликос, как в кошмаре, бросается наутек, но не знает куда. Бесконечных тоннели крепости сводят его с ума, пока на дощатом навесе ему не преграждает путь Вискус. Внезапный удар по ноге сталкивает беглеца обратно вниз.

— Братья, взять его! — приказывает Вискус.

Цепкие руки схватили его за плечи, а в рёбра упёрлись рога. Тарон, обуянный гневом, тяжело дышит и бьется, пока братья не поваливают его. Лидер клана спускается, чтобы поглядеть на добычу, но из огня вылетает ведьма:

— Что случилось?! — в её руке заполыхал сгусток.

— То, чего и следовало ждать, сестра Меррин, — повелевающая рука забрака указала на длинную лужу крови, подле которой бился в конвульсиях отравленный ядом. — Чужак обманом пытался… сбежать!

Последнее слово зажгло братьев, готовых разорвать отродье. Девушка не знала кто прав и в злости взирала на тех и других.

— Стойте, — Меррин подошла к джедаю, вызвав негодование братьев, и взглянула на Тарона свысока. — Странник… — протянула она нехотя, — что случилось?..

— Почему ты спрашиваешь его?! — взорвались братья.

В шатких глазах Меррин блестела надежда. Мужчина чувствовал, как она ждёт, что он назовёт ей своё имя. Тогда бы она встала на его сторону, вопреки всему… сохранила бы ему жизнь. Но чужак… больше не доверял здесь никому. Он сурово молчал, повесив голову.

— Так, значит?.. — рассерчалась Меррин после всех их разговоров вдвоём. Отвергнутая и ожесточённая, она испарилась, более не мешая братьям.

Свора утащила джедая в потьму. Затем в свете его столкнули на боевую арену. Чтобы взглянуть, как с чужака сдерут кожу живьем, собрались все братья. Страх и Ненависть. На уступ вышел Вискус — эта змея грелась на солнце:

— Мы дали чужаку кров. А он... предал нас! Убил нашего собрата! За это преступление он будет драться и умрёт в схватке с сильнейшим из нас!

Из тени на его зов вышел долговязый воин с гундарк-дубиной. В другой руке он держал заточенное копье.

— Ка-ра-ж! — объявил мастер.

Племя затоптало ногами, вторя без конца: — Караж! Караж! Караж!

Одноглазый Караж спрыгнул, сползая по штробам, и взметнул в Маликоса копье. Под вой толпы чужак уклонился, но затем на арену вывалился рогатый паук-смертоспин, плюющийся кислотой, и враги настигли безоружного Тарона. Череп гундарка пронёсся над макушкой джедая и тот отпрыгнул, отбиваясь от клещей ползуна. Злополучная нога попятилась и Караж ударил в спину:

— Да ты ничего не умеешь, — потешался он, завывая паука слепым глазом. — Твоё поражение предрешено…

Безнадежный джедай испустил вздох, отползая. Меррин, содрогаясь, смотрела с трибуны, как расчленитель крадётся к его спине. Тарон, стискивая челюсти, напрягся и вскочил к стене, выцепив из трещины древко без наконечника. Забрак размахнулся и своей пилой схлестнулся со смычком. Удар. Ещё удар! и с пальцев Маликоса полилась кровь. Паук подсёк ногу джедая и его палка треснула. Плюгавый отскочил, сжимая обрубки, и пал на колени.

— Смерть идёт за тобой, — предрёк Караж, занося булаву.

Ослеплённый яростью, джедай озернулся. Её руки дрогнули и ведьма захотела сейчас же прекратить это варварство магическим всплеском. Но Тарон увидел взблеск рукоятки на поясе Вискуса и рывком Силы сорвал меч. Клинок, искрясь, залился нефритовым пламенем, и Маликос в дуге разрубил гундарка и мерзкого паука.

— Ты поплатишься за это! — рога забрака ринулись, разя туловище джедая.

Разъяренный чужак оттолкнул его, новой дугой срубив ему рога, и Силой прижал к земле, после чего встал над ним и пронзил насквозь. Опалённые глаза Тарона сверкнули в искрах меча, и остановились на Меррин.

— Воин в броне… — её сокрушительный взгляд тут же исчез в огнях.

Маликос неукротимый попятился, видя десятки энергострел и топоров, над которыми взвыли заклятия Ночных сестёр. Не думая, он ринулся прочь — вниз по склону. Свора наполнилась ихором — их глаза вспыхнули огнями Ночи — и погналась за чужаком в болота. Беглец ловко петлял и уклонялся в топях, ведомый Тьмой, и вскоре оторвался от погони за тучными скалами. Истекающий кровью, он схватился за гнилой сук, стоя под открытым небом, и увидел Датомир с вершины...

Дороги назад нет. Республика уничтожена. Ненавистные Джедаи перебиты.... Здесь будет его новый дом — ему больше некуда деваться. В потоке этой тревоги Тарон обернулся по мановению Силы и вдали увидел зловещую гробницу Куджета, что питается душами местных... Куджет устремил на него свой взор. Судьба привела его на Датомир. Душа!, сокрытая там, желала подарить ему спасение… другую жизнь… Тёмный джедай теперь осознал, как тьма нещадно закрадывалась в него, ещё во время Войны, а теперь же — целиком поработила его. Но он осмелился грезить, как покорит её, завладеет ею, создав из этого новый кодекс… Как он вернёт свою былую славу… Снова станет героем…

Силуэт джедая зиял в гигантском солнце Датомира. Заря полыхала над красной долиной. Стоя здесь и глядя в лицо смерти, уходящей с ветрами Ночи, сильное тело Тарона Маликоса, всклоченное ранами, возвышалось над тёмным миром. Но соблазнительные мысли растаяли в раскатах беспощадных заклинаниях Меррин. Мужчина вспомнил про ведьму… Червленый капюшон с куском сферы в руке возник из ниоткуда, не говоря ни слова. Девушка тут же объяла пламенем скорченное дерево порознь Тарону. Лоб ядовитых глаз, заключённых во зло, ворошил незамутненный рассудок бывшего джедая, и жаждал замучить его. Вытягивая магию из обломка, Меррин подняла нежить, и коконы вокруг раскрошились.

— Ты думаешь, я с теми, кто убил твоих Сестёр? — изрёк мужчина.

Упыри, клацая кривыми зубами, кинулись на него, срывая клочки робы. Раненный, он растащил их и отбился взмахами меча, попятившись. Не желая драться с ней и её трупами, он крикнул ей своё признание:

— Ты хочешь знать, что случилось с твоим народом, Меррин?!

Мёртвые сёстры крались, изгибаясь в хриплом рыке. Девушка не слушала.

— Это джедаи убили их! Я говорил тебе, какими они стали… Это они заточили меня сюда!

Тарон разорвал табард на себе, оголив торс:

— Я просил их не трогать твою семью, но они решили истребить вас всех!.. Глухие, разве они послушали бы меня?! И они сделали это со мной!

На сухожилиях засверкало столько ран, что и не счесть. Зелёный меч Тарона потух. Мужчина возвёл руки в стороны и закрыл глаза:

— Моё имя — Тарон Маликос. Когда-то я был одним из них!.. Но они сломили меня! Предали меня! И превратили в это..

Он опустил свои плечи и ему больше нечего было скрывать от датомирки. Тогда магия иссушила нежить и скрылась за её спиной. Джедай открыл глаза, увидя перед собой Меррин уже без капюшона.

— Покинь Датомир, Тарон Маликос, — прозвучал её тугой голос.

Джедай смотрел на неё, но она отводила глаза. Девушка не хотела больше видеть его, но в тоже время знала, что он ни в чём не виноват. Он столько хотел… сделать, а она всего навсего боялась… последствий. Оглушённый манией силы, Маликос уже не мог остановиться:

— И каким же образом, сестра?

— У тебя был корабль…

— Я могу остаться здесь, — он взмахнул рукой в небо.

— Тогда ты выбрал плохое место, чтобы спрятаться от джедаев…

Меррин взглянула на упрямое лицо воина. Между ними полыхали чуждые намерения. В последний раз она попыталась его отговорить:

— Тебе здесь не место! Если останешься, братья убьют тебя!

Он коварно посмотрел. И слова были не его:

— Ха… Думаю, ты превосходишь их по силе.

— Дело не в силе или во власти! Здесь ты — чужой!

Маликос шелохнулся от крика и ведьма исчезла, оставив его одного. В ушах ещё пестрело эхо разговора… Джедай стал думать, что ему предпринять дальше. Как вдруг… злополучные Братья ночи поразили его стрелой в спину. Тарон покосился, выронив меч, и забраки в миг окружили его, пожираемые страхом.

— Он слишком опасен. Нужно убить его, — трясся лучник.

— Нет. Отведём его к брату Вискусу.

Маликоса в удавке провели через главные ворота в бастион, возвышаемый у гробницы. Ведомый на заклание, джедай даже без оружия пугает жителей деревни. Вискус и свора считали, ему полагается мучительная смерть…

— Не будешь совать нос, куда не просили, — отчитал лидер.

Гладиатора бросили в залу, полную забраков. Неожиданно для всех, проникнутый бессилием, Тарон предлагает лидеру Братьев ночи… поединок. Рога смеются над раненным джедаем, который не может даже удержаться на ногах. Смеются все, кроме Вискуса. Чтобы доказать свою власть, золкий лидер решает воспользоваться этим зрелищем...

— Я убью его голыми руками, — заявляет он и при всех разламывает его световые мечи.

Маликос щурится от презрения. У него нет никаких шансов. Стянув с себя рясу, Вискус разминает руки, стоя в набедренной повязке, и ему в лицо пускают молотую известь. Устрашающий забрак разгоняется и ударяет Тарона, окропляя белый кулак красным пятном.

— Где твоё мастерство? — издевается Вискус.

Джедай начинает отбиваться, подставляя локти, и бросается из стороны в сторону. Дождь из костяшек сыпется на Тарона. Он никак не может ударить и уклоняется от кулаков Вискуса. Чужака уже никто не боится...

— Прекрати эти танцы, иноземец, — насмехается белолицый забрак.

Вискус отталкивает его ударом ноги.

— Ты прав, — шепчет Маликос.

Внезапно он Силой раскрывает обломок меча и выхватывает кайбер-кристалл. Глядя на взбудораженные лица, он вонзает его себе в рану на спине, скуля от боли. Острие обагряется кровью, а затем он взмахом сплетает его с рукоятью, из которой вспыхивает ужасное лезвие.

— Братья, помогите мне! — в глазах Вискуса отражается желтоглазый дъявол.

Со всей яростью красный клинок взлетает, разя его молниеносными атаками. В конце Маликос швыряет в него каменный столб и добивает.

— Мы никогда не склонимся… — задыхается забрак.

— Никогда, — отвечает тёмный джедай и берёт его за голову:

— Теперь я ваш новый мастер!

И в знак победы он выдирает ему лезвием, мечущим искры, рога из головы. У всех кровь стынет в жилах после увиденного и братья падают на колени перед повелителем. Поверженные страхом, они преклоняются:

— Чужак намного сильнее.

Часть из них, кто пытался отравить его, хватается за топоры и бросается мстить за Вискуса.

— Сложите оружие! Мы должны подчиниться.

Предатели быстро напарываются на клинок Маликоса. От непокорных остаётся лишь копна рогов, венчающих его господство.

Ведьма перешагивает через поросль.Синеватые обломки разбросаны у грота. Свинцовое судно источает таинственный след... Меррин чувствует, сколько страха и ярости вырвалось оттуда. Затем ночная сестра замечает у выкорчеванного пня доспех с символикой… меча. Присев, она взяла его в руку, но оттуда затрепетал крик.

— Вера лисс… — зашептала она заклинание.

Магический жест успокоил нечто изнутри. Она положила наплечник на место и обернулась. Крики тьмы сочились из ржавой щели и звали её что-то показать. Меррин подошла ближе и проникла внутрь.

Перед ней заплыл неразборчивый завал, залитый топью. Она наколдовала магический огонь и посветила. На ведьму из-под воды скорбно уставился белый шлем с прорезью. Меррин потянула его к себе, но незримый мор утягивал шлем под толщу воды. Она дернула ещё, но её глаза вдруг ослепило видение. Кто-то замер в роковой схватке и с горечью исчез в красных всполохах. Эта вещь не взлетит… Колдунья спустилась с разбитого корыта и ушла прочь.

Юную девушку захватили нити мыслей, но они всё никак не сходились… Она беспокоилась за Тарона Маликоса, боялась и… знала, что он — опасен. Если джедаи ищут его, они придут на Датомир или случится ещё что-то непоправимое. Эта проблема удручала её с каждым шагом, и она наивно надеялась, что больше не увидит мужчину… ради его же блага.

У ворот вспыхнула вспышка. Меррин вышла в спикулах среди разрушенных стен. Под ногами ворочался сорванный гобелен. Ведьма видит перед собой одержимого Маликоса и трупы нескольких Братьев ночи.

— Что ты натворил?! Я не могу поверить, — её ладони прикрывают рот.

Тарон идёт навстречу с мечом. Девушка тут же бросается обвинениями:

— Ты всё это подстроил! — вокруг неё сгущаются изумрудные тени. — Ты и твои Джедаи!.. Они отправили тебя сюда! чтобы перебить моих братьев – единственных, что у меня… остались! За что?!

Тарон, изможденный схваткой, пытается её разубедить:

— Нет, сестра! Ты ошибаешься! — его чистые глаза вытаращились на неё. — Я бы никогда не посмел!.. Это Вискус хотел убить меня, хотя я… был — всего лишь голодным и сбившимся с пути!.. Мне пришлось драться за жизнь и убить его, как и других… Они напали на меня! Я же говорил тебе!

— Ты должен был уйти, Тарон! — взвыла сестра.

— Нет!

Скорбь Ночной сёстры была нестерпимой. Она верила ему, но эти смерти сокрушали её всё сильнее. Она совсем отчуждена… от живых.

— Меррин, выслушай… Я понимаю, какое горе ты пережила.

— Хватит! — готова была заплакать сестра, но призраки павших сдерживали её, разгневанные на чужака, осквернившего землю распрями.

— Эта правда скрывалась от тебя годами! — Маликос размахивал руками. — Но теперь ты знаешь, кто повинен в этих бессмысленных смертях... Ты ведь хочешь отомстить за своих сестёр? Я могу дать тебе этот шанс, сестра!

— Ты просто, — её зубы стучали, — падаешь с неба, устраиваешь хаос и ждёшь, что я примкну к тебе?! Я уже… не знаю, кому верить…

— Сестра, твоего клана больше нет! Ты с детства только... хоронишь близких и мучаешься от утраты. Сбрось же свои оковы! Мы можем объединить нашу мощь и отомстить им за всё, что они натворили с нами! Они поплатятся за каждую жизнь... Если ты... посвятишь меня в свою Магию, то я обещаю — я подарю тебе возмездие!

Светлые глаза взирали на неё. Больше всего ведьма жаждала мести… А то, что произошло сегодня, впредь не случится. Вискус получил по заслугам.

— Так и быть, — пасмурно отвечает Ночная сестра.

За кровоточащей спиной Тарона появляются другие забраки. С этого дня Ночные братья живут под властью джедая и ведьмы. Через пару дней всё затихает. Теперь речи Тарона Маликоса стали проповедью, отдающейся эхом в коридорах скалистой крепости, где ему поклоняются забраки. Сила этого тёмного джедая росла с тем, как запертая гробница Куджета изводила его. Девушка ещё долго не видела его скрытой сущности, побаиваясь взглянуть на эту половину.

В тусклой комнате, разрисованной ритуальными знаками, на плетеном троне восседал мужчина в тёмной рясе. На его лице была пепельная борода, а над добрыми бровями блестели волосы, содранные в узел. Перед ним появился забрак без одежды и встал посреди залы.

Он обмакнул пальцы свои в белую вязь и стал вырисовывать на теле воина древние символы из самых глубин Тьмы. Как только он кончил с этим, воин поклонился и ушёл. Следом за ним возник другой. Этот был настолько осмелевшим, что… предложил тёмному джедаю убить саму владычицу Ночи.

— Вы могли бы... разделаться с ней, — шептал он, озираясь.

Зрачки змеи следили за тем, как вздрагивает датомирец, и шипели:

— Убить последнюю Ночную сестру? Ха… Ты, верно, глупец, или ищешь смерти?

— Мастер, ваша Сила превосходит её…

Тёмный джедай теребил остроконечную рукоять под плащом и пытался вспомнить имя этого брата:

— Напомни мне, разве не тебе предстоит пройти посвящение?

— Да, мастер…

Впрочем, чего стоила его жалкая жизнь?.. Лидер не потерпит такой дерзости:

— Ты страшишься своего испытания?

— Признаться, многие не выживают и… я боюсь...

— Ерунда! Пора ему начаться, — зарятся змеиные очи.

Джедай активирует меч и атакует слабовольного изменника, пронзая тому ногу. Сутулый заливается слезами и падает. Но — неожиданно — Маликос вспоминает, как просил Меррин обучить её одному обряду… В его голове созревает хитрый план и он решает использовать этого ублюдка. Спрятав меч, упырь хватает забрака за голову и Силой высасывает из того крупицу жизни. Жертва худеет на глазах и корчится в агонии. Для притворства он притягивает пару ростков булы и сдавливает их над телом.

— Меррин! — кричит Тарон, выйдя из залы.

Но она уже появляется позади него, щупая брата. Маликос смотрит на её плавные движения — как она волнуется за жизнь брата.

— У него припадок… Болотное безумие! — подходит к ней Маликос. — Набросился, когда подметал полы у той вазы, и я его ранил.

— Я вижу, — отвечает Меррин. — Нужно унести его отсюда! У нас мало времени...

Вдвоём они утаскивают дрожащее тело на стол в одном из бесчисленных закоулков бастиона. Колдунья хаотично перебирает руками настойки, чаны, миски, пока в её руках не появляется нужный эликсир.

— Это последнее, — предупреждает она и вливает остатки забраку.

Проходит час, может меньше, но хиляку становится только хуже. Он напоминает покойника. Маликос, выждав момент, предлагает худшее:

— Помнишь тот ритуал?.. Мы можем попытаться, сестра, и тогда он… будет жить, — плутал вокруг неё его голос.

— Нет, это слишком опасно, — вздыхает она. — У меня не хватит сил, чтобы удержать его…

— Тогда я помогу тебе, — взмахивает рукой Тарон. — Только этот ритуал может спасти его жизнь. Даже моя Сила бессильна здесь.

— Я сделаю это, но только… ради него! — строго отвечает она.

Как и рассчитывал тёмный джедай, троица отправляется на костяной алтарь вблизи гробницы Куджета. Принеся с собой всё необходимое, сестра ночи объясняет Тарону, в какой последовательности произносить слова.

— Поторопись, — ведьма продолжает читать заклятие.

Наконец, два мистика становятся над трясущимся телом. Маликос ощущает, как по его рукам струится магическая эссенция и вместе с ведьмой они произносят длинное и пугающее заклятие. Магически змеи впиваются в забрака и рвут на части в деформациях.

— Держи его! — кричит колдунья, издыхая.

Маликосу приходится удерживать Силой дохляка, прежде чем ритуал закончился. Из маленького тела вырос громила с большими плечами и рогами. Он встал и столкнулся лбом с лидером. Воин был свиреп и силён.

— Я желаю пройти посвящение, мастер, — он преклонил голову.

— Да будет так, — раззадорился Маликос.

В пещере Горгары начинается его испытание. Магический воин опускается вниз, вставая в круг, и дожидается киродактиля. Ему нужно только выжить… Меррин следила свысока. Она была удивлена, что такой слабый забрак выжил после обряда, и потому чувство вины грызло её. Вскоре появляется гигантская летучая мышь и пикирует на крошечный силуэт воина. Какое-то время он маневрирует и отскакивает от атак. Значит, всё получилось… Но затем воин внезапно слабеет и спотыкается, ломая руки. Летящее крыло вскидывает его и раскраивает когтями спину. Ихор из тела забрака рассасывается и его конечности уродливо сгибаются.

— Нет! — вскрикивает Меррин, не сводя глаз. — Я искалечила его… Остановите поединок! — кричит она.

— Это был его выбор, — жестоко отрезает Маликос.

Тварь срывает с брата клок кожи и тот истошно вопит, ползая в скрюченной позе по камням. Сестра больше не может смотреть на расправу… и хочет спасти брата от жуткой смерти. Прийдя в ужас, она расправляет ладони, чтобы вытащить его магией, но сзади её хватают тяжелые руки Маликоса.

— Отпусти! — она бьется в немощи. — Как ты смеешь?! Он же умрёт!

Тарон заставляет смотреть её на то, как демон ущелий выколупывает забрака, молящего девушку о спасении.

— Сестра... пом-моги мне! — его связки рвутся в плаче.

— Нет! — надрывается Меррин.

Карие глаза заливаются болью, она не может вырваться и проклинает Тарона. В её глазах застывает изодранное лицо брата. В эту секунду на джедая хлынет воспоминание…

… как он спасает пилота Пуло из горящей кабины:

— Когда же ты научишься летать, боец?

— Как только, так сразу, сэр!

Тарона пронзает жалость к Меррин, руки ослабевают и она вырывается, хватая воздух ртом — он чуть не убил её в своих тисках. Бессмысленный… контроль. Насилие. Однако тьма заглушает все его чувства... Спустя несколько недель, ведомый энергией, сокрытой в гробнице Куджета, Маликос сипло извиняется перед ней и просит провести его туда:

— Нам нельзя быть здесь. Это место проклято.

— Не бойся. Мы же договорились. Ты обещала научить меня вашей магии.

После череды уговоров ему удаётся заставить её показать ему, что внутри. В нужный день они заходят внутрь и разводят кострище. Они практически не разговаривают и каждый занимается своим: увлечённый мужчина изучает стены храма, а ведьма практикует свои тренировки. В иероглифах на стене Маликос узнаёт о некоем ритуале древних...

Спустя время они отстранённо гуляют под могучими сводами. Меррин пристально следит за ним у их костра. Для совершения того, о чём он узнал, Тарон уходит в большую залу и сбрасывает с себя мантию, обнажая туловище, опоясанное шароварами, и вынимает ритуальный клинок. Смурая Меррин смотрит из тени и не вмешивается. Затем он хватается обеими руками за меч и поднимает его — прямо перед грудью… чтобы самолично вырезать на себе знак…

— Остановись! — она начинает бояться за него.

Но он не слышит её. Вдыхает и… И тогда она касается дрожащей рукой его спины и не отпускает. Джедай останавливает свой клинок:

— Как так вышло… дитя?.. — спрашивает он.

Вместо слов она слышит только голос – алчный и жестокий, каким стал этот мужчина. Меррин одернула руку и застыла. На её сиреневых губах проступила злость, копившаяся все эти дни. Беловолосая попятилась, мрачно взирая на старика. Джедай негаданно смутился...

— Дитя?! — вздыхает Меррин. — Во мне течёт кровь всех Ночных сестёр. Как ты смеешь так называть меня?! – разрастался её гнев.

Мужчина пристально смотрел на неё, перебирая слова в голове. Он ощутил в своём сердце мимолетную… утрату, словно только-что он чего-то лишился по неосторожности. Но, зайдя так далеко, для него это уже стало вещью совсем ненужной. Её доверие, может быть, её симпатия, которую он чувствовал прежде.

— Успокойся, — выцедил джедай. Он тихо вздохнул, и голос его заиграл коварными струнами: — Я не собираюсь драться с тобой. Вспомни, что я пообещал тебе, а ты — мне.

— Ты изменился, Маликос, — сурово ответила Меррин.

Её янтарные глаза переливались в кротких лучах с колонн. Тонкий оникс ведьмы растаял на свету и лицо её сияло белым. Девушка назвала его только «Маликосом» — так, как не говорила ещё никогда. Джедай чувствовал, как её одолевают сильные сомнения, как в ней гаснет искра и доверие. Больше Маликос был не в силах врать: власть значила для него больше, чем эта маленькая ведьма.

— Изменился, — равнодушно ответил Тарон. — И что?

Отблеск печали стынул в зрачках датомирки.

— Ты больше не контролируешь тьму. Она поглотила тебя. Только сейчас я… вижу это.

— Тогда — уходи?..

Меррин колеблется и бросает его, исчезая в тени. Маликос уязвлен этим, но его руки все равно поднимают клинок, и ситх с болью вырезает на своей груди заветный круг. Слушая душераздирающий крик, сестра с распущенными волосами падает на колени за стеной:

— Мои павшие сёстры, он обещал подарить нам возмездие, если я научу его нашей магии. Простите… Я буду на стороне Маликоса...

Её сердце разрывалось от этого уговора.