Здесь вы можете рассказать о последнем просмотренном фильме.

Заразившись духом мафии, я наконец-то добрался до старенькой кассеты с первым "Крестным отцом". Фильм полностью оправдывает свою легенадрность)

В который раз убеждаюсь, что ничто так не портит искусство, как идеология. И весьма сильна боль от понимания того, что величайшие таланты вынуждены насильственно марать свои мощные работы каким-нибудь морализаторским посланием или откровенно бредовым ура-патриотическим лозунгом. Вот, к примеру, "Одна" (1931) Григория Козинцева и Леонида Трауберга - мастеров, в немую эпоху зарекомендовавших себя одними из наиболее любопытных и политически-уравновешенных режиссеров, не желающих браться за неудачную идею для сюжета исключительно потому, что она, дескать, "правильная". Ан нет, в своем первом звуковом фильме они внезапно изменили себе и рассказали историю о бедной гордой девочке, которая так огорчилась, что товарищ Крупская осудила ее желание жить в презренном буржуазном счастье с мужем и мебелью, что без раздумий и колебаний приняла направление на Алтай, чтобы учить местных детишек грамоте и коммунистической идеологии. Козинцев и Трауберг, конечно, остаются весьма ироничны, и в иных моментах проскальзывает их если не отрицание излишней приверженности Партии, то хотя бы трезвое к ней отношение. Так, главный антагонист фильма - секретарь местного комсомола, пекущийся в первую очередь о своем достатке, а не о вверенных в его подчинение аборигенах. Но будто сценарий обязывает: если на местах сидят такие подлые негодяи, то доброчестие и самоотверженность смелых и "правильных" товарищей, вроде главной героини, в любом случае их победит. Ведь Москва-то все знает и все понимает. Народ все знает и понимает. И, когда в финале девушке требуется скорейшая медицинская помощь, самолет из центра прибывает незамедлительно, оснащенный и построенный на средства честных тружеников пролетариата.

Столь подчеркнуто-идиотичный и потому ощущающийся до невозможности затянутым финал вообще характерен для советских фильмов ранней звуковой эпохи. Ярчайший этому пример - легендарная "Путевка в Жизнь" (1931) Николая Экка, на долю которой выпала честь стать первым полностью озвученным полнометражным художественным фильмом Союза. И честь эта была совершенно заслуженной: данная картина по своей режиссуре, по актерской игре и по операторской работе демонстрирует потрясающе высокий уровень, не только идя вровень с достижениями ведущего на то время французского кинематографа, но и иногда его даже превосходя. История перевоспитания беспризорников в честных и благородных тружеников своей советской родины, при всей своей очевидной "заказанности", тем не менее является отличным сюжетом для романа-воспитания и с удивительной трогательностью и честностью расписывает все развивающуюся симпатию между гордыми мальчишками и их терпеливым и добрым наставником.

И сколь пронзительно исполнен кульминационный финал фильма, когда по только что построенной железной дороге первый паровоз ввозит в замершую в праведном ужасе толпу тело мальчишки-азиата, который смог побороть дикаря в самом себе, но был убит тем, в ком дикарь-бандюга не умер. Жуткая сцена, жуткая и одновременно трогательная... которая внезапно обрывается обращением к товарищам зрителям. Обращением настолько ужасающим своей фальшивой пафосностью, что хочется искренне спросить: уж не ошибся ли режиссер фильмом? Ведь после столь мощной концовки внезапно возносить хвалу "лучшему другу детей Феликсу Дзержинскому" - это верх отсутствия вкуса! Впрочем, вкус, а вместе с ним какие-либо стыд и совесть с политикой не дружат с древнейших времен; стало быть, чему удивляться?

А удивляться надо. Надо, так как за рубежом в тот момент свобода творчества была широчайшая. Конечно, продюсеры уже тогда требовали определенных стандартов, но особенно не усердствовали: ведь знали, что, надави они слишком сильно на автора, тот тут же уйдет к конкуренту и лишит господина вкладчика практически гарантированных барышей. Ведь что лучше гарантирует барыши, как не томная романтическая драма "Большая Игра" (1934) Жака Фьедера о молодом богаче, промотавшем состояние на верткую и пустую даму сердца, а потому вынужденным уйти в иностранный легион, где, впрочем, образы любви ни на секунду не оставляют его? Публика любит чувства и эмоциональность, критики же любят серьезный психологизм и мастерское использование звука как средства дополнить и расширить кинореальность - Фьедер предоставляет свой хлеб всем. Формально оставаясь в рамках сюжета мелодрамы, он его расширяет и доводит чуть ли не до уровня трагедии о мучительной одержимости людей призраками своего прошлого. Главный герой томится разлукой со своей дурочкой, которая о нем даже и не думает; его русский сотоварищ по Легиону ищет смерти, чтобы забыть собственные мрачные тайны дней минувших; даже местная девка Ирма, страдающая амнезией, переживает о прошлом, которого у нее нет. А в центре этих страстей - чинная и обворожительная матрона Бланше (в потрясающем исполнении Франсуазы Розе) со своими картами таро, выносящими всем и каждому не подлежащий обжалованию приговор.

Красота, определенная доля философии, а также новаторский монтаж, будто вырывающий эпизоды из времени и возводящий их в более "божественную" реальность, где нет разницы между месяцами и секундами - все это демонстрирует мощь, на которую способен кинематограф нового времени, который иные, вроде Чаплина, уже успели похоронить. Кино живо, кино прекрасно. И кто, черт возьми, осмелится с этим спорить?