Недавно я вновь открыл для себя религию. В смысле, погрузился в религиозный дискурс: увлекся чтением религиозных сайтов и антиклерикальных текстов, просмотром записей дебатов между теологами всех мастей и учеными-атеистами типа Ричарда Докинса и Лоренса Краусса. Вступил даже в пару атеистических сообществ в Facebook. Побудило меня к этому все более явное вторжение религии в секулярную жизнь. В Европе, где религия и политика давно разошлись по разным сторонам общественного поля, ислам стал серьезным политическим и социальным фактором. В России же происходит «православное возрождение» и с самого верха декларируется отказ от «вульгарного примитивного понимания светскости» государства. По-моему, как отказ от «примитивного понимания» правды всего лишь маскирует ложь, так же и тут речь идет о плохо скрытом клерикализме. А если добавить сюда еще и возросшую политическую активность американских «христианских правых», то получается, что религии и их «традиционные ценности» наступают со всех сторон. Поэтому хочется как-то в этом процессе разобраться.

Для начала — если религии настолько явно вторгаются в политику, можем ли мы поступать с ними так же, как и с прочими идеологиями или учениями — от неолиберализма до чучхе-социализма? То есть подвергать критическому сравнительному анализу их догмы, идеалы, предписания и картину мира? Можно ли, например, публично оспорить определение ислама как «религии мира», исходя из того, что мировая практика не дает для этого оснований? Или высказать свое оценочное суждение на тему националистического характера современного православия? Ну и чтобы никого не забыть, оспорить множество постулатов Ветхого Завета — например, определение однополой любви как смертного греха? Да и вообще заявить, что при всем уважении к древним евреям, написанный ими в бронзовом веке текст хоть безусловно красив, глубок и метафоричен, но в третьем тысячелетии вряд ли уместен в качестве универсального руководства на все случаи жизни.

Я вполне допускаю, что любое из этих заявлений может оказаться ошибочным и даже сама постановка вопросов может кого-нибудь оскорбить, но в демократическом светском обществе даже ошибочные суждения имеют право быть высказанными публично. Однако на практике откровенная интеллектуальная дискуссия на религиозные темы упирается во множество негласных табу или прямых запретов. На Западе, например, критиковать и даже высмеивать можно почти любые религии, не опасаясь при этом каких-либо последствий. Примером тому — карикатура, опубликованная­ в американской газете The Onion, очень подробно изображающая Иисуса, Моисея, Будду и Ганешу, вовлеченных в залихватский групповой секс. Подпись к картинке гласила: «В результате публикации этой карикатуры никто не пострадал». И ведь действительно — оскорбительная по отношению сразу к четырем религиям карикатура не вызвала никакой реакции, кроме шеров, лайков и твитов. Было сожжено ноль посольств и убито ноль человек. Но только потому, что среди участников оргии отсутствовал еще один важный персонаж — пророк Мухаммед. Что, собственно, и имел в виду The Onion, опубликовав этот материал в разгар страстей вокруг «Невинности мусульман».

Значит, получается, что в отношении ислама свобода слова серьезно ограничена. Во-первых, потому что страшно — трагическая судьба голландского режиссера Тео ван Гога не сильно вдохновляет. А во-вторых, потому что еще и неприятно, так как любая критика идеологии ислама грозит ее автору ярлыком «исламофоба» и даже «ксенофоба». Достаточно почитать, с каким остервенением набрасывается The Guardian на регулярно критикующего ислам ученого и публициста Сэма Харриса, как желание идти по его стопам пропадает. В итоге превалирует политкорректная позиция: «Все религии хороши и учат только добру, а все зло — от людей, эти прекрасные религии извративших». Но мне, например, довольно сложно понять, какому добру нас учит такое понятие, как «джихад»? Уверен, что найдется немало богословов, которые подробно объяснят мне мирный характер ислама и метафорический, совершенно не насильственный смысл джихада, вооружившись подходящими сурами Корана и цитатами из хадисов. Я рад, что им верят сотни миллионов т.н. умеренных мусульман, и я сам готов им поверить, но меня смущает наличие как минимум не меньшего числа богословов, для которых джихад — это физическое уничтожение неверных, особенно если эти неверные каким-то образом оскорбили те самые «чувства верующих». И они тоже подкрепляют свою позицию множеством цитат из тех же источников и число их сторонников тоже измеряется миллионами.

Понятно, что и те и другие богословы обвиняют друг друга в извращении религиозных догм, и споры, кто из них правильней толкует Коран, никогда не закончатся. И это только начало разговора о «традиционных ценностях» ислама и их месте в современном обществе. Как, например, согласуются эти ценности с принципом равноправия полов? Но меня, по крайней мере, радует, что, несмотря ни на что, общественная дискуссия на эту тему постепенно становится все более активной. И тут я согласен со шведской публицисткой (кстати, курдского, то есть мусульманского происхождения) Дильсой Демирбаг-Стен: «При демократии у всех есть право оскорблять религии. У религий и идеологий нет прав». Или, как сказал мне живущий уже 20 лет в Швеции таксист-иранец по дороге в Гетеборгский аэропорт: «Пусть муллы у себя в мечети командуют, а в нашу жизнь не лезут». Если верить социологическим исследованиям, в этом с ним согласны большинство европейских мусульман. Но секулярное большинство — оно всегда довольно тихое, так как для него личное важнее общественного. А вот голоса тех, кто требует политизации религии, особенно ислама, звучат громко и настойчиво.

В России все жестче и проще. Тут работают административные механизмы, и редакцию The Onion давно бы уже привлекли за экстремизм. Здесь взят твердый курс на поддержку «традиционных религий», прежде всего православия как «духовной основы государства». Причем если американские христиане-фундаменталисты в основном увлечены борьбой с теорией эволюции и доказательством буквальной верности библейских постулатов типа Всемирного потопа и юного возраста Земли, то в России мало кто вдается в такие подробности, и упор делается на уникальный государствообразующий характер местной версии христианства. И когда я каждый день слышу, что главное для России — не потерять свою веру, что враги страны хотят разрушить ее, уничтожив православие и «умалив духовные основы», то мне хочется начать задавать уточняющие вопросы. Например, какое конкурентное преимущество в глобальной экономике даст России всеобщая религиозность? Есть ли в мире пример страны, улучшившей показатели качества жизни благодаря вере? Я понимаю, что эти вопросы могут показаться наивными и даже кощунственными (надеюсь, что хотя бы не экстремистскими). Но все же — вот Китай, который производит практически все и в гигантских объемах, накачивая по ходу дела экономические и геополитические мускулы. Вот Америка — мировая экономика номер один и вообще сверхдержава. Вот Европа со своим научным, технологическим и прочим потенциалом. Вот тут Россия со своими ресурсами. И что ей делать в таком окружении? Молиться, каяться и сплачиваться вокруг веры отцов (точнее, четырех вер), чтобы найти свое место в мире, или нужны другие инструменты?

Или вот главные защитники веры и все тех же «традиционных ценностей» — казаки. Их роль в обществе постоянно растет. Не сомневаюсь, что люди они хоть и суровые, но по большей части добродетельные и набожные. Но кто важнее для экономического роста — набожные станичники или в большинстве своем совсем не религиозные физики, программисты, инженеры и прочие микробиологи? ОК, чтобы никого не обидеть, будем считать, что и те и другие одинаково важны. Но тогда как сделать так, чтобы соблюдались права и тех и других и вес в обществе у них был хотя бы равный? Чтобы мнение астрофизиков и нейрохирургов, возмущенных повсеместной религиозной пропагандой, значило бы как минимум не меньше, чем мнение казаков и хоругвеносцев, рассерженных постановкой «Лолиты» или выставкой на «Винзаводе»?

В общем, вопросов много, но они по большому счету не такие уж сложные. Потому что ответ на них известен давно и даже прописан в конституциях практически всех развитых стран, включая Россию. И ответ этот — свобода совести и светское государство, гарантирующее верующим право верить во что угодно, а неверующим — не верить ни во что. Для кого-то «светское государство», может, и звучит «примитивно и вульгарно», но история учит, что все попытки что-то ему противопоставить заканчиваются одинаково печально для всех.